История, которую рассказала Улита

 

Когда‑то давно, в Средневековье, эта долина была священной. Злу не было здесь места. Любое существо, чистое душой и не таящее в сердце недобрых помыслов, могло укрыться здесь от самого страшного лиха. Но долина не сама по себе обладала такой волшебной силой…

Обитал в этой долине Белый Единорог – существо древнее и мудрое. Его могущество и чистота были столь велики, что даже земля питалась ими, потому и не могло никакое зло существовать на ней.

Белый Единорог был, загадкой для обитающих в долине людей. Мало кому довелось видеть его, но все они верили, что только светлая сила Единорога оберегает их от бед.

Однажды на землях Таврики разгорелась война. Только этой долины не коснулись ни кровопролитие, ни смерть, ни ужасное черное колдовство, которое страшнее смерти. Но жители долины боялись, что рано или поздно и их, так или иначе, коснется черная тень войны. И чем сильнее сгущались темные тучи на небе вокруг долины, чем отчетливее становились жуткие вопли и сменяющая их зловещая тишина, тем больше страха рождали сердца живущих в долине.

И вот как‑то в долину пришел человек – воин. Он был слаб, словно под воздействием могущественного заклятия, высасывающего из него по капле все силы. Увидев, что здешних жителей совсем не тронула беда – они были по‑прежнему здоровы и сильны, и их было много, – он поведал им, что силы добра ослабевают и нужна их помощь, ведь все они живут в одном мире и должны вместе противостоять злу. Он умолял их прийти на подмогу.

Но жителей долины просьба пришельца повергла в ужас. Они привыкли жить в безопасности, дорожили ею больше всего на свете и решил и, что их жизни им дороже чем жизни их соседей. Они прогнали чужака, даже не посмотрев, что прогоняют обессилевшего, едва живого человека, – настолько очерствели их сердца.

И тогда случилось то, чего никто из них не ожидал. В своем страхе они забыли, почему их земля священна, стали принимать свою безопасность как нечто само собой разумеющееся. Никто из них не вспомнил о хранителе долины.

Но в тот самый момент, когда черствость и жестокость поселились в их душах вслед за страхом, и они прогнали человека, молившего их о помощи, – им явился Белый Единорог.

Он был прекрасен, а от его рога исходило ослепительное сияние. Они услышали голос, который словно шел отовсюду, но было ясно, что принадлежит он Белому Единорогу, хотя все видели, что он не говорил, а только смотрел на них. Голос сказал:

«Эта долина долгое время была для вас мирным и надежным приютом, поскольку никакое зло не могло ступить в мои владения. Сегодня то, от чего я так долго охранял эту землю, родилось здесь, и я больше не могу оставаться в долине. Я покидаю вас, потому что не в моих силах очистить долину от зла, порожденного человеческим сердцем. Сотворенное человеком может исправить только человек».

Жители долины были так ошеломлены, что не могли сказать ни слова. Они молча, с еще большим страхом за собственные жизни, окончательно овладевшим их сердцами, смотрели, как Белый Единорог уходит из долины. Растаял свет, исходящий от его рога, и тогда черные тучи сошлись на небе над долиной.

Очень скоро и этой земли коснулась война. Но война окончилась, а люди один за другим покинули долину, потому что зло родилось здесь и больше не уходило: оно пожирало живых, отправляя их в Царство мертвых, и никто не знал ни имени его, ни лица, ни возможности противостоять ему. Казалось, что зло ныне источала сама земля – та, что прежде была священной.

 

– С тех пор это место считается проклятым, – в заключение сказала Улита. – Те, что время от времени уходят в Долину Забвения, никогда больше не возвращаются. Никто не знает, куда они исчезают. В Долине не растут цветы и не слышно пения птиц, словно нет здесь ничего живого.

– А зачем же люди туда уходят, если никто не возвращался? – спросила Кристина.

– Говорят, что жители Долины без войн, болезней и других бедствий нажили огромное богатство. Когда они ушли, то бросили его здесь, в пещерах, как и другое свое имущество, потому что на всем лежал отпечаток проклятой Долины. Но желающие отыскать спрятанные сокровища во все времена находились. Правда, в преданиях сказано, что кому‑то из жителей Долины удалось забрать с собой единственную вещь, которой не коснулось зло, – Священную Кровь Единорога.

– А что это? – вновь спросила Кристина.

Но на этот раз Улита почему‑то не ответила. Она вдруг оторвалась от созерцания мертвой земли и бросила странный взгляд на Милу. От этого взгляда Мила почувствовала себя так, словно и в том, что случилось с жителями Долины Забвения много веков назад, каким‑то непостижимым образом тоже была виновата она.

– Нам пора возвращаться, – сказала Улита, отводя глаза.

 

* * *

 

Еще две недели сентября прошли довольно сумбурно, но за это время студенты окончательно отошли от летних каникул и с головой погрузились в учебу.

– Ничего не понимаю, – негодовал Ромка, когда в один из последних сентябрьских дней, согретых теплыми лучами бабьего лета, они вышли из кабинета антропософии. – Альбина с начала года еще ни разу не поставила мне оценку выше «Геркулеса».

– А я не понимаю, почему это тебя так расстраивает, – отозвалась Белка, как всегда едва поспевая за друзьями и на ходу застегивая молнию на сумке. – «Геркулес» – означает «хорошо». Отличная оценка! Чем ты недоволен?

Ромку от брезгливости даже передернуло.

– Отличная оценка? С ума сошла? – возмущенно воскликнул он. – Это для кого‑то другого она, может быть, и отличная, – он многозначительно скосил глаза на Белку, – а для меня – это унизительная оценка. По остальным предметам у меня ниже «Льва» не бывает.

– Неправда! – с азартом подпрыгнула Белка, уязвленная Ромкиными намеками. – У профессора Лирохвоста ты ни разу не получил ни «Льва», ни «Единорога». Он ставит тебе только «Геркулеса», так же как и Альбина.

– Нашла с чем сравнивать, – начинал закипать от раздражения Ромка. – Я эту нотную грамоту, знаешь, где видел? Вместе с твоим Лирохвостом.

Белка остановилась.

– Не смей так говорить о профессоре Лирохвосте! – нахмурившись, воскликнула она.

Ромка обернулся к Белке и окинул ее снисходительным взглядом.

– А то что? – едко спросил он. – Забросаешь меня дудочками?

У Белки вдруг все лицо сощурилось, и губы стали странно подрагивать. Миле показалось, что она сейчас заплачет от обиды – кажется, шутки о профессоре Лирохвосте и дудочках Белка принимала слишком близко к сердцу. У Ромки глаза странно округлились.

– Э! Эй‑эй! Ты это… Не вздумай реветь, – строго сказал он.

Белка громко шмыгнула носом.

– А я и не собиралась, – с гордым видом сообщила она, вскинув подбородок.

– Ни слова больше не скажу о твоем Лирохвосте, – сумрачно заявил Ромка, когда они двинулись по коридору дальше. – Раз он для тебя важнее чем проблемы твоих друзей…

Белка растерянно заморгала, уставившись на Ромку с открытым ртом. Мила не выдержала и усмехнулась. Она, конечно же, понимала, что ее приятель пытается надавить на Белкину совесть, чтобы та чувствовала себя виноватой. Но, по сути, выходило – переворачивал все с ног на голову. Мила давно заметила, что Ромка умеет манипулировать теми, кто слабее и простодушнее его. Правда, вреда обычно от этого не было, и, в конце концов, никаких корыстных целей Ромка не преследовал. Просто такой уж у него был характер. А кто без недостатков?

– Успокойся, Белка, – улыбаясь, сказала Мила. – Нет у него никаких проблем.

Ромка посмотрел на Милу и, заметив, что она разгадала его маленькую хитрость, выразительно скривился. Но соглашаться не стал.

– А «Геркулес» на «Геркулесе» сидит и «Геркулесом» погоняет – это не проблема? – спросил он.

Мила прыснула со смеху.

– Нет… ой, не могу… – сквозь смех сказала она. – Это не проблема. Это скороговорка.

Тут уж засмеялась и Белка.

– Смешно, да? – насупился Ромка. – Ну, смейтесь, смейтесь.

– Ромка, перестань, – одернула его Мила. – Ну чего ты раскипятился? Ты, конечно же, не заметил, но Альбина не только тебе такие оценки ставит. Она в этом году еще никому «Льва» не поставила. Наверное, считает, что мы не дотягиваем до «наивысшего уровня мастерства». А «Единорога» она тебе не ставит, потому что ты теорию совсем не читаешь. – Мила пожала плечами. – Я тоже ни разу в этом году «Основы Антропософии» с полки не сняла. И выше «Геркулеса» ни разу не получила. Вернее, «Геркулеса» я только один раз получила. Моя постоянная оценка – «Насос», то есть, «удовлетворительно».

– А если судить по моим оценкам, – вступила в обсуждение Белка, – то меня можно смело переименовывать в Андромеду. Но я не жалуюсь. Андромеда, между прочим, замуж за прекрасного принца вышла… тьфу… – подражая Берти, выдала Белка, – за прекрасного Персея. Так что я небезнадежна.

Мила и Ромка засмеялись, и Белка последовала их примеру.

К Виляющему коридору, ведущему к кабинету тайнописи, друзья подошли в отличном настроении, весело болтая и обсуждая свои оценки по другим предметам. Наверное, они в таком же прекрасном расположении духа дошли бы и до кабинета тайнописи, если бы из‑за поворота, которых в Виляющем коридоре было предостаточно, не возник песочно‑золотой сфинкс. От устремленного на них лилового взгляда ребята разом остановились.

– О‑о, – настороженно произнес Ромка. – Это может плохо кончиться.

Сфинкс, опустив глаза, прошелся вдоль стоящих перед ним ребят. Выглядело так, словно он раздумывает, на ком бы из них остановить свое внимание.

– Я не умею разгадывать загадки, – в панике прошептала Белка.

Но сфинкс прошел мимо Белки и, оказавшись напротив Милы, медленно поднял на нее свои глаза: большие, окаймленные черными линиями, которые тянулись до самых висков. Мила прямо посмотрела в чернильно‑лиловые глаза и… словно пронеслась сквозь звездное небо и заглянула в дальние уголки космоса. Она вдруг подумала, что Лучезарный ошибся – этому сфинксу не может быть пятьсот лет. Ему должно быть намного больше.

Уголки золотых губ сфинкса растянулись в загадочной полуулыбке.

– Для тебя у меня есть загадка: легкая, как крупинка песка, и трудная, как путь через пустыню из многих миллионов песчинок. Разгадаешь – страх овладеет тобой в тот же миг. Не разгадаешь – он будет поджидать тебя впереди. Послушай…

Мила, запутанная словами сфинкса, с трудом пыталась сосредоточиться. Сфинкс произнес:

 

Огонь пылает ярко,

Но ей в огне не жарко.

Там дом ее навеки.

Разгадка – в человеке.

 

Договорив до конца, сфинкс посмотрел на Милу. Она подумала, что он, видимо, ждет от нее ответа, но слова, предшествующие загадке, сбили ее с толку до такой степени, что она никак не могла сообразить, о чем идет речь. Мила уже решила, что сейчас на нее посыплется какая‑нибудь гадость, но сфинкс вдруг резко отвел глаза и, словно потеряв к ней всякий интерес, прошел мимо.

Некоторое время ребята, обернувшись назад, смотрели ему вслед, но Виляющий коридор буквально через несколько секунд скрыл он них удаляющегося льва‑фараона.

Мила, Ромка и Белка переглянулись.

– А какая разгадка? – озадаченно спросила Мила.

Ромка не менее озадаченно пожал плечами.

– Бревно, что ли?

– Бревно среднего рода, – заметила Белка, – а здесь какая‑то «она».

– Значит, древесина, – отмахнулся Ромка. – Древесина женского рода. Устраивает?

– А при чем здесь человек? – упрямилась Белка.

– А человек – это истребитель древесины, губитель живой природы и вообще самый крупный вредитель на Земле. Отстань, а! Меня больше интересует, почему сфинкс задал Миле загадку и даже ответа ждать не стал – развернулся спиной и пошел себе дальше как ни в чем не бывало. Вам не кажется, что это не в его стиле, а?

– Да, странно, – согласилась Мила, припомнив загадочный взгляд лиловых глаз сфинкса – он словно намекал на что‑то. Но у Милы не было в голове ни единой мало‑мальски толковой мысли по этому поводу, поэтому она со спокойной совестью отправила эту задачку на задворки своего сознания, не желая ломать себе голову.

Ее беспокоило только одно: «Разгадаешь – страх овладеет тобой в тот же миг, не разгадаешь – он будет поджидать тебя впереди». Странные слова, а главное – крайне неприятные.

– Однако, манеры у него, – произнесла вслух Мила. – Доброжелательный, ничего не скажешь. Вы слышали: меня впереди ждет что‑то страшное.

Ромка недоверчиво хмыкнул.

– Тебя впереди ждет тайнопись. А если опоздаем, пгофессог Чёгк, – передразнил Ромка, подражая картавому произношению преподавателя тайнописи, – либо влепит нам по «Гидре», либо вообще обезглавит и прижжет шеи горящей головней, чтобы в следующий раз не опаздывали. Будет страшно.

– Фу, какая мерзость, – поморщилась Белка и быстрым шагом пошла вперед по Виляющему коридору.

Ромка тихо засмеялся ей вслед.

– Во, видала? Этой уже страшно, – сообщил он и оглянулся на Милу. – Пошли. А то и вправду влетит.

И следом за Белкой они поспешили на урок тайнописи.

 

* * *

 

Следующий день начался с серьезного скандала. Все произошло во время одного из перерывов. В коридорах Думгрота толпился народ. Берти в своей обычной манере рассказывал что‑то смешное. Стоящие вокруг него меченосцы взрывались хохотом. Чувствуя себя в центре всеобщего внимания, Берти рисовался как мог. Подавляющее большинство меченосцев воспринимало фатовство Берти как должное, но стоящие тут же, немного поодаль, златоделы косились в сторону Берти с явным пренебрежением. В их стане время от времени раздавались презрительное цыканье и ехидные смешки. Среди златоделов был и Лютов. После очередной шутки, которая вызвала шквал хохота, Берти напустил на себя важности и вообще выглядел очень довольным. Была у него такая слабость – ему нравилось внимание публики.

– Тоже мне! Какой‑то облезлый кот строит из себя царя зверей! – со смешком сказал Лютов, будто бы обращаясь к своим приятелям, но достаточно громко, чтобы слышать его могли все, кто находился поблизости.

Берти воинственно развернулся в его сторону, услышав оскорбление в свой адрес.

– Да ты… – вспыхнул он. – Назвать котом льва – это самая большая ошибка в твоей жизни!

– Да неужели? – с издевательской ухмылкой поинтересовался Лютов. – И что ты мне сделаешь? Может, заиграешь меня в «Поймай зеленого человечка» до смерти? Говорят, ты в этом деле большой специалист.

Берти тяжело задышал, а Лютов громко рассмеялся и добавил:

– Большой специалист проигрывать малолеткам‑первокурсникам!

Смех златоделов, среди которых была и визгливо хихикающая Алюмина, обрушился, как камнепад, и, казалось, прямо на голову Берти. И, конечно, Берти такого выдержать не мог.

– Да я тебя…

Он шагнул в сторону Лютова, но на пути встала Белка.

– Да не крутись ты под ногами! – прикрикнул он на сестру, пытаясь оттолкнуть ее в сторону.

– Да ты никак собираешься со мной драться? – продолжал подначивать Берти Лютов.

– Именно… это… я и собираюсь… – пыхтел Берти, борясь с Белкой, которая еле удерживалась на ногах, но все же с завидным упорством не пускала брата в драку, – … сделать.

– А у тебя разве денег потом хватит на похороны? – смеясь спросил Лютов.

Берти на секунду замер, поняв на чьи похороны намекает Нил, потом зарычал и оттолкнул Белку от себя.

– Брысь!

Лютов, не переставая ухмыляться, согнул кисть в кулак, держа наготове свои перстень с черным камнем.

Мила, не отрывая глаз от этой сцены, вдруг поняла, что Берти, вместо того чтобы воспользоваться колдовством, собирается драться кулаками, и тут же увидела знакомое иссиня‑черное свечение, еле заметно вспыхнувшее вокруг перстня на руке Нила. Отреагировав молниеносно, она бросилась к Берти и схватила его за руку, пытаясь оттащить от Лютова.

– Пусти, Рудик, – прорычал Берти.

– Стой, Берти! – громко крикнула ему в самое ухо Мила. – Он не собирается с тобой драться! Он только хочет тебя спровоцировать. И если он это сделает – будет доволен.

– И я буду доволен, если поставлю ему фонарь под глазом! – отозвался Берти.

Однако осуществить свою угрозу Берти не успел, потому что в этот самый момент в коридоре появился профессор Лирохвост. Он шел, что‑то напевая себе под нос, и, наверное, поэтому не сразу заметил, что в коридоре творится что‑то неладное. Это дало возможность всем участникам потасовки сделать вид, что ничего особенного не происходит. Берти с явным сожалением на лице демонстративно засунул кулаки в карманы, а перстень Лютова больше не источал угнетающего света черной магии.

– Добрый день, профессор Лирохвост! – чересчур громко воскликнула Белка, улыбаясь учителю полубезумной улыбкой.

Берти хмуро покосился на сестру.

– День добрый! – откликнулся профессор, приближаясь к группе ребят. – Отличная погода, не правда ли? Просто петь хочется, такая сегодня благодать на дворе!

Белка согласно что‑то пролепетала в ответ.

– Кстати, госпожа Векша, я знаю, вы интересуетесь музыкой, – сказал профессор, – а у меня сейчас в кабинете та‑а‑акой диковинный музыкальный инструмент! Он, знаете, такие уморительные анекдоты травит. С музыкальным сопровождением. Наверное, какой‑нибудь горе‑экспериментатор сотворил. Но, право, очень интересно. Не хотите ли взглянуть?

Белка бешено закивала головой.

– Да, очень хочу! А можно мой брат тоже посмотрит?

Берти с мукой на лице закатил глаза к потолку.

– Конечно! Отчего же нет? – обрадовался профессор.

Берти прикрыл глаза рукой.

– Я, пожалуй, тоже не против глянуть, – сказал вдруг Ромка, как сразу поняла Мила, желая поддержать Белкиного брата.

Берти посмотрел на него как на неизлечимо больного человека.

Но вдруг оказалось, что помешательство это массовое, потому что еще несколько человек: и меченосцев, и златоделов, и даже белорогих, случайно оказавшихся поблизости, – также озвучили желание послушать какой‑то диковинный инструмент, который травит анекдоты под музыку.

Когда процессия во главе с профессором Лирохвостом отошла на приличное расстояние, Мила обернулась к Лютову. Он все еще стоял здесь и ухмылялся.

– Ты там что‑то говорил о похоронах? – невозмутимо глядя ему в лицо, припомнила Мила. – Так вот: на похороны мы скинемся всем Львиным зевом. Чтобы тебя похоронить, Лютов, никто из наших денег не пожалеет, это я тебе обещаю.

Когда ее последняя фраза угрожающе зависла в воздухе, Мила увидела, что улыбка сползла с лица Нила. А еще через мгновение она заметила на его лице знакомый прицел темных глаз.

Больше ни секунды не медля она повернулась к нему спиной и поспешила пойти прочь, прекрасно зная, что Лютов – если дать ему такую возможность – в долгу не останется. Его исключительно злобный характер не позволил бы ему такой роскоши.

Когда Мила завернула за угол и оказалась для Нила за пределами видимости – а значит, его взгляд больше не буравил ее спину, – она уже знала наверняка, что, не дав Лютову ни малейшего шанса ответить ей сразу же какой‑нибудь отменной пакостью, сама напросилась на хорошо продуманную месть с его стороны в ближайшем будущем.

 

* * *

 

Спустя минут десять Мила встретила возле кабинета Лирохвоста своих одноклассников. Белка, Ромка, Иларий и Костя выходили из кабинета, держась за животы от смеха.

– И представь себе, – беспрерывно хихикая, рассказывала Миле Белка, когда они шли на следующий урок, – как только начинает играть балалайка, слезливый такой голосок принимается рассказывать анекдот про Буратино, который взял и засверлился.

Ромка, Иларий и Костя Мамонт дружно засмеялись.

– Мы по полу катались от смеха из‑за этой штуковины, – подтвердил Иларий. – С виду – обыкновенная балалайка. Но стоит только на ней заиграть – начинается такое…

– Эй, глядите, Яшка идет! – сказал вдруг Ромка, указывая вперед.

И действительно, ребята тут же увидели Яшку, шагающего им навстречу в обнимку с целой грудой книг.

– Яшка! Ты такое пропустил! – весело крикнула Белка, махая ему рукой.

В ответ на Яшкином лице появилась улыбка, но тут же все заметили, как он скосил глаза куда‑то вбок, и его улыбка как‑то сразу погасла.

Из‑за поворота появилась величественная голова в золотой короне египетских фараонов, а вслед за головой возникло львиное тело. Крупные желто‑рыжие лапы неторопливо прошлись вдоль коридора, и лев‑фараон оказался между ребятами и Яшкой Берманом.

Сфинкс повернул голову. Взгляд его лиловых глаз словно приказал меченосцам остановиться, и, хоть не сразу, но ребята действительно замедлили ход, не решаясь идти дальше.

Яшка с другой стороны выглядел потерянным и бросал на своих друзей взгляды, полные отчаяния.

– В руках своих несешь ты много мудрости, – сказал сфинкс, обращаясь к Яшке. – Но сколько мудрости несешь ты в своей голове? Давай проверим.

– А может, не надо? – жалобно попросил Яшка.

Сфинкс смерил его строгим взглядом.

– Я загадаю тебе загадку. Если сомнениям не дашь себя запутать – отгадаешь. Не отгадаешь – я накажу тебя за слабость. Слушай.

Яшка нервно сглотнул. Ромка, переживая за приятеля, неуверенно покачал головой. А сфинкс задумчиво заговорил:

 

Он дважды смерти избегал,

Хоть в Царстве Мертвых побывал.

Оставил смерть он в дураках

И тем прославился в веках.

Но был наказан он жестоко –

У наказания нет срока.

Без отдыха в любую пору

Катить он должен камень в гору.

Но всякий раз, как путь проложен,

Свою он упускает ношу.

И снова в гору – рвет он жилы,

Но не достичь ему вершины.

 

Сфинкс опустился на пол, устраиваясь поудобнее, и устремил на свою жертву выжидательный взгляд. Сейчас он выглядел словно неживой: статуя, созданная из песка и золота, которая может находиться в ожидании веками.

– Каков твой ответ? – требовательно спросил сфинкс.

У Яшки словно ноги к полу приросли и язык к нёбу приклеился.

– Я… я…

– Что он делает? – с недоумением на лице спросил Иларий. – Он же знает ответ, ведь так?

– Ну… Может быть… – сопел Яшка, и даже издали было видно, что его лоб покрылся бусинками пота от волнения.

Сфинкс, не моргая, смотрел лиловыми глазами на Бермана.

– Вот дурак! – простонал Ромка и возбужденным шепотом принялся бормотать, как будто Яшка мог его услышать: – Молчи. Молчи и иди обратно.

– Я… – Яшка с суеверным страхом смотрел на сфинкса. – Я… не…

– Молчи! – Ромка схватился за голову.

– Я… не знаю, – еле слышно выдавил из себя Берман, так что ребята только по губам смогли прочесть его слова.

Но, судя по всему, сфинкс расслышал его прекрасно. Даже не поднимаясь, он запрокинул голову. Покрытый позолотой рот раскрылся… потом растянулся неестественно широко и…

– Мамочка!!! – завопила Белка во весь голос, когда изо рта сфинкса хлынула прямо на Яшкину голову лавина огромных черных жуков‑навозников – священных египетских скарабеев.

Лица ребят перекосило от омерзения. Костя даже выронил сумку, чтобы прикрыть рот обеими руками. Иларий это заметил и, опасаясь, что Костю и впрямь вырвет, схватил одной рукой Костину сумку, другой самого Костю и потащил назад – подальше от скарабеев.

Скарабеев тем временем становилось все больше и больше – Яшку уже совсем не было видно. Со стороны казалось, что на месте Яшки вырос сугроб из черных жуков.

– Мама… – пробормотала почти неслышно Белка, побледнела и враз осела на пол. Мила в последнюю минуту успела подхватить ее, чтобы не дать удариться головой об пол.

В этот момент в коридоре появились студенты Золотого глаза. Мила не разглядела их лиц, но, кажется, это были первокурсники и в большинстве своем – девочки.

В коридоре поднялся визг. Жуки‑навозники черными волнами стали растекаться по каменному полу в разные стороны. А сфинкс по‑прежнему спокойно сидел в своей обычной позе и даже не думал закрывать рот, из которого скарабеи все сыпались и сыпались.

– Вакуум, сорбере скарабеус! – раздался над Милой громкий, властный голос – она даже не сразу поняла, что принадлежит он Ромке.

Заклинание было ей незнакомо – она ни слова не поняла, кроме того, что «скарабеус» звучало подозрительно похоже на «скарабей». Но, что бы там Ромка ни сказал, это подействовало. Лавина жуков на глазах ребят просто растаяла в воздухе, оставив вместо себя пустоту и… согнувшегося в комок на полу Бермана. Яшка сильно дрожал и издавал какие‑то непонятные жалобные звуки.

Сфинкс закрыл рот, и лицо его стало таким, как обычно. Он встал с пола и с величественно поднятой головой прошествовал мимо скорченного на полу Яшки.

Ромка бросился к Берману, а Мила легонько потрясла Белку.

– Что!? – Белка открыла глаза.

Приподняв голову, она тут же увидела скрюченного и дрожащего Яшку.

– Яшка! – воскликнула Белка и живо вскочила на ноги.

Девочки вдвоем подбежали к Яшке, возле которого на корточках стоял Ромка и пытался привести приятеля в чувство. Пока что ему не удалось его даже распрямить.

– Яшка, приди в себя, а, – упрашивал Ромка. – Этих тварей мерзких нет уже. Давай, вставай.

Яшка боязливо поднял голову и, глядя на друзей огромными от ужаса глазами, пробормотал:

– Это… правда?

Мила и Ромка переглянулись и в унисон глубоко вздохнули. Белка же с жалостливым выражением лица взяла Бермана за руку и помогла подняться на ноги.

– Пойдем в Львиный зев, – сказала она и, поддерживая Яшку, ребята направились к выходу из замка.

 

* * *

 

В гостиной людей было немного. В дальнем кресле у окна, с открытой книгой в руках, сидел Тимур и бубнил себе под нос, наверное, пытался что‑то выучить наизусть. Первокурсники Инна Стоян и Ваня Силач корпели над котлом, сидя на полу на одной из бурых шкур. Меченосцы‑второкурсники столпились вокруг Яшки Бермана.

– Яшка, ну почему ты ему правильный ответ не дал?! – возмущался Иларий, сидя на перилах дивана, как раз над головой лежащего на диване Яшки. – Это же проще простого: «Без отдыха в любую пору катить он должен камень в гору. Но каждый раз, как путь проложен, свою он упускает ношу». Ну?

Яшка издал вздох, полный трагизма.

– Берман, ну как же так? – недоумевал Костя. – Про греков, про кифару эту… ты нам тогда так здорово растолковал. А тут…

– Да это же Сизиф, чтоб ему пусто было! Тебе фраза «Сизифов труд» о чем‑нибудь вообще говорит? – раздражался Иларий. – У тебя какой любимый предмет? Забыл!? А греческий цикл, между прочим, входит в курс истории магии. Как ты мог не знать правильного ответа?!

– Да я знаю, – убитым голосом сообщил Яшка. – И знал. – Он горестно вздохнул. – Я знал правильный ответ. У меня уже даже на языке вертелось: «Сизиф. Это миф про Сизифа», но… Он так на меня смотрел… сфинкс… И взгляд у него такой… Я подумал… А вдруг я что‑то неправильно понял? Я сомневался, сомневался… а потом начал сомневаться в том, что я – это я… Ну и…

– Ясно, – коротко подытожил Ромка, – лучше бы ты вообще рта не раскрывал.

– Я хотел уйти, но… не смог, – поделился Яшка и поглядел на всех своими светло‑голубыми глазами так, что всем без исключения стало понятно: он действительно хотел уйти, и вообще хотел, чтобы этот сфинкс никогда‑никогда не подходил к нему ни с какими вопросами.

Мила, оторвав взгляд от Белки, которая как маленького заботливо гладила Яшку по пухлой руке, произнесла:

– Помните, он сказал: «Если сомнениям не дашь себя запутать – отгадаешь. Не отгадаешь – накажу тебя за слабость». Вот Яшка в сомнениях и запутался. Выходит, сфинкс знал, что Яшка такой неуверенный? – Мила покачала головой, вспоминая загадку, которую сфинкс загадал ей вчера; вернее, даже не саму загадку, а слова, которые сфинкс произнес перед этим. – Странный он.

– Это еще что? – спросил Иларий, рукой указывая куда‑то на пол.

Все повернули головы, и Яшка, в ужасе округлив глаза, пополз вверх по спинке дивана – из Яшкиной сумки вылез крупный жук‑скарабей и торопливо побежал по ковру гостиной.

– Сгинь! – громко приказал Ромка, направив на скарабея кулак.

Сапфир в его перстне ярко сверкнул. Скарабей исчез в тот же миг.

– Эй, жалко же! – возмущенно воскликнула Белка.

Мила удивленно воззрилась на свою подругу, которая совсем недавно от вида скарабеев рухнула в обморок. Видимо, для нее существовала огромная разница между лавиной огромных навозных жуков и одним симпатичным черненьким скарабейчиком.

– А его тебе не жалко? – Ромка кивнул в сторону полубезумного на вид Яшки.

Белка виновато прикусила нижнюю губу. Ей всех было жалко. Разорваться только не получалось.

В этот момент дверь открылась, и в гостиную вошли Берти и Пентюх. Берти окинул недобрым взглядом собравшуюся компанию. Заметил Тимура, который, как и остальные, поднял на Берти глаза, только тот появился в дверях.

– Ба! Знакомые все лица! – без особого выражения сказал Берти, хотя Миле показалось, что Берти крайне раздосадован. Он повернулся к Пентюху: – Пошли, найдем где‑нибудь белое пятно на карте.

И он, не задерживаясь, вышел из гостиной.

Пентюх вздохнул, обернулся и посмотрел прямо на Яшку.

– Над ним, над Берти, весь Думгрот потешается. И все благодаря твоему братцу.

Пентюх вышел, но теперь уже на Яшку смотрели все, кто находился в гостиной. И без того несчастное лицо Бермана в этот момент посерело и побледнело одновременно, хотя в несчастьях Берти он никоим образом не был виноват.

Тимур же выглядел так, будто он, с одной стороны, и хотел бы поддержать Берти, но с другой – словно что‑то силой удерживало его в кресле и никак не давало воплотить в жизнь дружеский порыв сердца.

Белка, хмуро глядя прямо перед собой в одну точку, сердито засопела.

– Поверить не могу, что твой брат растрезвонил всему Думгроту, как он ловко Берти одурачил, – задыхаясь от возмущения, сказала она.

– Я же вас предупреждал, – вздохнул Яшка, – Фимка, он… Ну он такой…

Яшка запнулся, не зная, какое определение подобрать для своего младшего брата.

– Гад он малолетний, Фимка твой! – решительно вставил Ромка. – Воспитывать надо было вовремя!

Мила не была удивлена, видя, с каким пылом Ромка защищает Берти: он всегда ему подражал во всем, даже некоторые повадки перенимал. Но приятнее всего было слышать, как вступается за своего брата Белка. Такое как‑никак случалось нечасто.

 

Глава 9