X. Сознание: единство и двойственность

 

Расширение сознания

 

 

В последнее десятилетие возрос интерес к тому, что мы называем расширением сознания. Заострение внимания на расширении сознания является частью нового гуманистического подхода к психологии, который произошел от тренинга сенситивности, движения групп встреч, гештальт‑терапии, биоэнергетики и других модальностей для увеличения осознания себя и других. Так как биоэнергетика вносит свой вклад в это развитие и принадлежит к гуманистическому подходу, то важно понять роль сознания в биоэнергетической терапии и как его можно расширить посредством этой терапии.

Однако мы должны признать, что эта идея не нова в человеческой культуре, потому что культура является результатом постоянных попыток человека расширить свое сознание. Любой шаг в развитии культуры – будь то религия, искусство, естественные науки или управление – представляет расширение сознания. Новым является сознательное сосредоточение на потребности расширить сознание. Для меня это развитие предполагает, что многие люди ощущают современную культуру, как ограничивающую или зажимающую, и чувствуют, что все больше и больше задыхаются из‑за материалистичной ориентации. Люди ощущают сильную потребность внести свежий воздух в разум и легкие.

Отчаяние является наиболее сильной причиной для изменений, но не самой надежной[21]. Мы очень мало знаем о природе сознания, и в нашем отчаянном стремлении изменить что‑то легко можно сделать неправильный выбор. Слишком часто люди в отчаянии попадают из огня да в полымя. Наивно предполагать, что изменения всегда ведут к лучшему. Люди, так же как и культуры, могут как катиться по наклонной плоскости, так и подниматься; истории известны периоды и спада, и развития. Почти всегда верно, что реакция на любую ситуацию доходит до противоположной крайности, после чего начинается медленное объединение двух позиций, чтобы начать новое движение вверх.

Если нашу настоящую культуру и сознание, которое она представляет, описать как механистические, то реакция против них приведет к мистицизму. Эти термины требуют некоторого пояснения. Философия механицизма основывается на предположении, что существует прямая и непосредственная связь между причиной и следствием. Так как это предположение лежит в основе нашего научно‑технического взгляда на мир, то его можно описать как механистическое. Простой пример механистического образа мыслей – это считать преступление прямым следствием нищеты. Конечно, существует взаимосвязь между преступлением и нищетой, и эта связь выражена в поговорке «Нищета сеет преступления», но предполагать, что нищета является причиной преступлений, было бы наивно; это игнорирует сложные и трудноуловимые психологические факторы, влияющие на поведение. Несостоятельность этого взгляда обнаруживается при возрастании уровня преступности, которое происходит в периоды экономического процветания.

Мистическая позиция отрицает действие закона причины и следствия. Она рассматривает все явления как выражение всеобщего сознания и отрицает важность сознания индивидуума. В мире, где закон причинной обусловленности является иллюзией, действие не имеет значения. Мистик вынужден отказаться от этого мира из‑за своего убеждения. Он углубляется в себя, чтобы найти истинный смысл жизни, и затем точно обнаруживает свою общность со всей жизнью и Вселенной. Или, наконец, это то, чего он постоянно старается достигнуть, потому что жизнь не позволяет полностью уйти из мира, который поддерживает ее, и только смерть составляет исключение. Ни мистик, ни какое‑либо другое живое существо не могут полностью превысить границы своего телесного существования.

В существующем состоянии противодействия механистической философии культуры нас легко ввести в заблуждение, что мистицизм является ответом. И в самом деле, очень много людей обратилось к мистицизму, чтобы освободить свое сознание от мертвой хватки механистического представления жизни. Я не думаю, что это путь наверх. И не потому, что мистики ошибались, в их позиции есть некая правда. Но тогда и механицизм не является ошибкой, потому что показывает, что в ряде ситуаций (в закрытых системах, где все варианты можно контролировать или устанавливать) закон причины и следствия работает. Однако жизнь является не закрытой, а открытой системой; варианты, влияющие на поведение человека, нельзя предугадать или проконтролировать, поэтому закон о причинной обусловленности нельзя применить полностью. В то же время механицизм присутствует в жизни так же, как и динамизм, и если я вонзаю нож в ваше сердце, то вы определенно умрете, потому что, повреждая сердце, я нарушаю его способность выполнять механическую функцию перекачивания крови.

Если ни одна из позиций не является неправильной, тогда обе правы только частично, и мы должны видеть, что целая правда заключается в том, насколько каждая позиция подходит к ситуации. Позвольте мне остановиться на этом аспекте. Существует объективная ценность механистической позиции. В мире предметов или вещей, особенно материальных, закон причины и следствия кажется применимым. Мистик может претендовать на субъективную ценность, потому что он описывает духовный мир, где предметы не существуют. Но существуют оба мира. Ни один не отрицает другого, и нормальный человек находится в соприкосновении с обоими, ощущая себя как субъектом, так и объектом. Я не думаю, что это чисто человеческое; высшие животные организмы, похоже, также функционируют в двух мирах, но то что действительно уникально для человека, так это его осознание полярности двух позиций. Также только для человека характерна способность разделения единства внутреннего и внешнего, как, например, он в конце концов расщепил атом, создав объективную угрозу атомной бомбы, что является подтверждением субъективного, разрушающего мир ужаса шизофренической личности.

Простая диаграмма может показать эти отношения более ясно, чем слова. Мы представим организм человека как круг с центром или ядром. Импульсы, возникающие в центре, или ядре, в виде энергии, пульсируют наружу, как волны к периферии круга, когда организм взаимодействует с окружающим. В это же время стимулы из внешнего мира приходят в столкновение с организмом, который реагирует на некоторые из них (рис. 44).

 

Надписи (слева – направо): Центр, Импульс, Стимул.] Рис. 44.

 

Этот рисунок напоминает одноклеточный организм, заключенный в специальную полупроницаемую мембрану, представленную на рисунке кругом. Человеческий организм начинает жить как одна клетка, и хотя эта клетка астрономически множится и создает целого человека, последний в своей энергетической целостности сохраняет функциональную идентичность с одной клеткой, из которой он произошел. Живая мембрана окружает каждый организм, создавая его индивидуальность, отгораживая от мира. Но мембрана не является стеной; она избирательно проницаема и допускает обмен зарядом между человеком и миром.

В здоровом состоянии человек ощущает связь между своим центром и внешним миром. Импульсы из его пульсирующего центра (сердца) текут в мир. а события внешнего мира достигают и касаются его сердца. Как ответственное существо он ощущает единство с миром и космосом. Он не просто достигает этого механическим путем, как должно быть по теории условного поведения, а реагирует чувством сердца и уникальностью индивидуума. Но так как он осознает свою индивидуальность, то также уверен, что его реагирование и спонтанные действия повлияют на мир и на людей в своей основе, и он может взять на себя ответственность за эти действия, потому что действует первопричинность: если я говорю или делаю что‑либо, что ранит тебя, то я должен нести ответственность за боль, которую причинил тебе.

Эта нормальная ситуация нарушается, когда человек, по описанию Райха, становится «закованным в броню». В диаграмме (рис. 45) эта броня представлена волнистой линией под поверхностью, или мембраной, организма.

 

Рис. 45

 

В результате броня отрезает чувства в центре от ощущений на периферии. При этом она разделяет единство организма и действительное единство его взаимоотношений с миром. Теперь у него имеются внутренние чувства и внешнее реагирование, внутренний мир и внешний мир, с которым он идентифицируется, но из‑за расщепления эти миры разъединены. Броня похожа на стену, и человек может быть по одну сторону или по другую, но не с обеих сторон одновременно.

Мне кажется, что сейчас мы в состоянии понять проблему мистицизма и механицизма. Оба положения являются результатом состояния забронированности. Мистик живет во внутреннем мире и разобщает себя с внешними событиями. Для него закон причинности является неприемлемым; все это означает попытку находиться в соприкосновении со своим пульсирующим центром. Если он пытается погрузиться в мир объектов, то ему нужно будет перейти на другую сторону стены и таким образом потерять контакт со своим центром. Механист (последователь механицизма), который находится по другую сторону стены, потерял контакт со своим центром. Все, что он чувствует или видит, это как реагировать на события через связь причины и следствия, и поэтому верит, что жизнь – это только стечение условных рефлексов. Так как объекты и события определяют его реакции, его энергия направлена на манипулирование с окружающим, которое, как он чувствует, чужеродно и враждебно его существу.

Мистическое сознание прямо противоположно механистическому. Последнее уже и остро сфокусировано, потому что любой объект окружающего должен быть изолирован, чтобы находиться под контролем. События также должны быть разъединены и изучены как отдельные случаи, в результате чего история рассматривается более как серия событий, а не постоянные стремления и борьба людей за реализацию потенциала своей жизни. Я не хочу создавать впечатление, что все механистическое сознание плохо; оно развивалось из сильного чувства индивидуальности и эгоизма западного человека на протяжении веков, чтобы утвердить свободу индивидуума. И наоборот, сознание мистика настолько широко в своей окончательной форме, что смысл его рассеивается и теряется. Мне кажется, мы можем просто сказать, что если механистическое сознание не видит лес из‑за деревьев (потому что оно намеревается срубить их), то мистическое сознание не видит деревьев в лесу. Я вспоминаю некоторых людей, которые настолько «влюблены» в людей, что не могут видеть или реагировать на человека, находящегося непосредственно перед ними. Возникает и другая аналогия. Мистик, идущий с широко открытыми глазами, удивляется Вселенной, не видит камней на своем пути и спотыкается об них. Но это все равно. Механист, внимательно смотрящий на камни, которые могут помешать ему, не видит красоту неба.

Нельзя решить этот конфликт, пытаясь делать то и другое: смотреть вниз, смотреть вверх. Человеку придется стать акробатом, чтобы перелезать через стену так быстро. Единственный способ – это сломать стену, удалить броню или высвободить напряжение, о чем говорит биоэнергетика. Пока существует стена, человек разделен на мистицизм и механицизм, потому что каждый механист – это мистик внутри и любой мистик – это механист на поверхности. В своей основе они одинаковы, потому что выворачивание одежды наизнанку не меняет ее. Это объясняет, почему великий ученый, такой как Эрвин Шредингер, обращаясь к своим чувствам в книге «What Is Life?», думает мистически.

Не механистическое и не мистическое мышление называется функциональным мышлением. Я расцениваю концепцию функционального мышления, объясненного Райхом, как одно из величайших достижений человеческого разума. Она особенно помогает в понимании сознания.

Попробуем подумать о сознании как о функции, а не о состоянии, как функции разговора например. Человек может разговаривать или молчать, это зависит от его потребностей, таким образом, человек может понимать или не зависеть от ситуации. Интересно отметить, насколько тесно сознание связано с внутренней речью, которую мы в основном применяем при мышлении. Также интересно отметить, что при разговоре мы передаем информацию другим, в то время как сознание участвует в получении информации. Существует тесная связь между сознанием и концентрацией внимания, потому что, чем больше внимания мы обращаем на что‑либо, тем более мы осознаем это.

Но если сознание является функцией, то оно подразумевает способность. Расширение сознания не имеет смысла до тех пор, пока человек не начинает думать о нем, как об увеличении своих способностей к познанию. Переброс внимания с одного предмета на другой не расширяет сознание, потому что в процессе рассматривания нового мы не можем видеть старое. Сознание похоже на прожектор, который освещает один аспект поля так, чтобы мы могли видеть его ясно, но тем самым в процессе движения оставляет остальное поле темным. Перемещение света не увеличивает и не расширяет сознание, потому что тогда первоначальная область становится темной и поле зрения (зрения или понимания) не меняется. Тем не менее подвижность света является фактором сознания. Человек, у которого глаза сосредоточены только на одном аспекте жизни, имеет более ограниченное сознание (способности), чем человек, который может перемещать свой взор и видеть множество различных вещей.

Сравнение сознания со светом позволяет мне представить ряд факторов, которые измеряют функции сознания. Очевидно, что яркий свет более разоблачающий, чем тусклый. То же самое и с сознанием: человек с более ясным зрением, более острым слухом, более тонким обонянием, лучшим вкусом – другими словами, с более высокой степенью воспринимающей чувствительности – имеет более высокий уровень функционирования сознания, чем человек, чья чувствительность снижена. Глубина или проникающее качество света, что является частично функцией интенсивности освещения и частично резкости, соответствует подобным факторам сознания. Существуют психологически дальнозоркие люди, которые думают глубоко и видят вперед. Это отражается в качестве их сознания. И это будет мешать, если человек не может видеть, что делается у него под носом. В конце концов, существует возможность расширять или сужать поле восприятия, чтобы уметь двигаться более свободно между механистическим и мистическим зрением, благодаря отсутствию стены.

Легко заметить, что выраженная таким образом функция сознания зависит от живости человека, и что она прямо соотносится с эмоциональным здоровьем. Однако более важно заключение о том, что способность осознавать связана с энергетическими процессами тела – а именно с тем, какое количество энергии имеет человек и насколько свободно она может циркулировать. Сознание отражает состояние внутреннего возбуждения; на самом деле, это свет внутреннего пламени, проецирующийся на два экрана – на поверхность тела и на психику.

Еще одна аналогия может помочь прояснить эти взаимоотношения. Мы можем сравнить то, что происходит в сознании, с телевизором. Телевизор состоит из аппарата, принимающего сигналы, усилителя, источника энергии (электроны), который проецируется на чувствительный экран. Когда телевизор включают и он начинает принимать поступающие сигналы, то экран зажигается и показывает картинку. Яркость и ясность изображения определяются силой потока электронов и чувствительностью экрана. Подобные факторы действуют в сознании: энергетический заряд импульсов, текущих от центра, и чувствительность двух поверхностей – тела и разума. Мы говорим, что люди бывают толстокожими и тонкокожими в зависимости от их чувствительности. Тело без кожи не может защититься от внешних раздражителей, и такой человек гиперчувствителен и уязвим для каждого дуновения ветерка. Такое состояние является болезненным.

Телевизор является механическим устройством, но из‑за того, что в функционировании тела имеются механические аспекты, такое сравнение возможно. Однако у тела имеется своя собственная энергия и эго, или воля, которые могут направлять эту энергию для удовлетворения потребностей. Мы можем направлять наше сознание на одну или другую часть тела по желанию. Мы делаем это, сосредоточивая внимание на этой части. Например, я могу смотреть на свои ноги и представлять их, шевелить ими и ощущать их кинестетически или позволить энергии и чувствам протекать в них, и в любом случае они могут теплеть и дрожать. Только тогда я осознаю свои ноги живой и чувствующей частью своего существа. Есть различные уровни сознания, которые требуют пояснения.

Я обсуждал это явление ранее в данной книге, показывая, как человек может направить внимание на руку и таким образом увеличить заряд в ней. Точно так же, когда рука, нога или любая другая часть тела становится энергетически заряженной, внимание переносится на эту часть и она сознается. Увеличение заряда приводит эту часть в состояние напряжения, т. е. внимания. Это не хроническое напряжение в зажатой или спазмированной мышце, а живое, позитивное состояние, которое естественно может привести к реагированию или расслаблению. В мускулатуре оно называется тенденцией или готовностью к действию. В пенисе это является условием выражения сексуальной любви.

Хотя мы можем направлять наше внимание действием воли, а это подразумевает, что это имеет некоторую степень контроля над течением энергии в теле, наибольшее количество времени наше внимание занято внешними или внутренними событиями. Много раз я указывал, что в основном воля является механизмом чрезвычайной ситуации. Если наши ответы спонтанны, то периферические части тела, которые находятся в контакте с миром, должны быть относительно заряжены все время и находиться в состоянии готовности к реагированию, т. е. когда мы просыпаемся, то обычно находимся в относительном состоянии внимания или готовности. Другими словами, мы находимся в сознании. Также следует, что зона нашего сознания пропорциональна тому, насколько заряжено тело, в то время как степень сознания зависит от интенсивности заряда. Во сне, когда заряд оттекает с поверхности тела зона внимания и сознания уменьшается до нуля. Это также случается, когда человек теряет сознание.

Я упомянул, что существуют уровни сознания. Сознание младенца находится на ином, более низком уровне по сравнению с сознанием взрослого человека. У младенца большее осознание тела, чем у взрослого, но оно менее определенно и менее совершенно. Младенец чувствителен к большему количеству телесных ощущений, но меньше осознает специфические ощущения, такие как эмоции или мысли. Сознание обостряется с ростом и развитием эго, которое само по себе является кристаллизацией сознания. Поэтому я рассматриваю уровни сознания как смежные, имеющие общую границу с иерархией личностных функций, как я описывал их раньше. Они показаны на диаграмме уровней сознания (рис. 46).

 

Надписи (сверху – вниз): Само‑сознание; Эго; Мысли, Принципы; Эмоции, Чувства; Ощущение телесных процессов; Естественные и всеобщие процессы; Подъем уровней сознания.] Рис. 46.

 

Осознание процессов в теле является самым глубоким и широким уровнем сознания. Этими процессами являются ритмическое дыхание, вибрирующее состояние мускулатуры, непроизвольные и спонтанные действия, ощущения движения и пульсирующее расширение и сжатие кардиоваскулярной системы. Мы в основном осознаем последнее только в состояниях сильного возбуждения или мистицизма. Это уровень, на котором мы ощущаем наше отождествление с жизнью, природой и космосом. У первобытных людей это сознание описывалось как мистическое соучастие, означающее мистическую идентификацию с природой и всеобщими процессами. В крайнем случае человек теряет ощущение своей уникальной индивидуальности, так как граница себя становится настолько неопределенной, что более не существует отличий личности от окружающего. Это также уровень инфантильного сознания, которое, однако, имеет противоположную от мистического сознания направленность. Первое растет по направлению к дифференциации личности, в то время как последнее движется к недифференцированной личности.

По‑моему, следующий уровень сознания включает ощущение специфических эмоций. Совсем маленький младенец не чувствует гнева, печали, испуга или счастья. Эти эмоции в некоторой степени зависят от осознания внешнего мира. Например, гнев подразумевает прямую борьбу против «враждебных» сил вне организма. Младенец будет бороться против ограничивающей силы, но его действия будут случайными и ненаправленными. Ему не хватает сознательного контроля движений, и он еще не чувствует природы внешних сил. Эмоции печали означают чувство потери, которое маленький ребенок не может понять. Он плачет в ответ на состояние напряжения, возникающее от болезненного состояния (голод, дискомфорт и так далее). Нельзя сказать, что он не ощущает потери; младенец, плачем зовущий свою мать, плачет потому, что он потерял необходимую связь с матерью, но пока он не рассматривает ее как внешний объект, ассоциирующийся с чувствами удовольствия, он не будет чувствовать потерю.

Сознание раскрывается как бутон цветка так медленно, что человек не может постигнуть изменение. Несмотря на это, наше сознание может различать ступени, которые мы можем описать в ходе анализа. Память играет важную роль в функции сознания.

Когда ребенок начинает осознавать свои мысли или думать сознательно? Хотя я не могу дать точный ответ на этот вопрос, но уверен, что существует время, когда эти аспекты функции сознания начинают действовать. Мне кажется, что сознание мышления связано с использованием слов, по крайней мере для большинства из нас. Но так как слова возникают при социальных взаимоотношениях и используются при обмене информацией, то эта ступень сознания ассоциируется с ростом познания социального мира. По мере увеличения этого мира собственное пространство человека несколько уменьшается и позиция человека (эго, индивидуальность) становится более определенной.

Мышление, сознательное или объективное, дает подъем сознанию эго. Человек видит себя в этом мире как сознательное действующее лицо, которое может выбирать поведение. Важным выбором является, говорить правду или быть обманутым[22]. Этот выбор означает, что сознание может поворачиваться другой стороной, чтобы осознать себя в своем мышлении как объективный фактор. Проще говоря, человек может думать о своих размышлениях. Это развитие создает двойственность, которая характеризует современное сознание. Человек является как субъектом, так и объектом, он осознает себя и действующим лицом, и тем, над кем производятся действия.

На уровне эго сознание двойственно, но не расщеплено. Расщепление имеет место, когда сознание переступает пределы личности, давая подъем самосознанию. Это не то же самое, что осознание себя, а патологическое состояние, когда сознание становится настолько сильно сфокусированным на себе, что движение и выражение болезненны и затруднены. Такое состояние сознания, нередкое при шизофрении, на мгновение может произойти с обычным человеком. Глубина сосредоточения сужает сознание до точки, когда начинается риск его разрушения или увядания, что особенно пугает.

Анализы, приведенные выше, делают ясной одну вещь: по мере поднятия к верхним уровням сознание не расширяется, а сужается, что увеличивает его сосредоточенность и способность видеть различие. С другой стороны, тогда как сознание углубляется, чтобы включить чувства, ощущения и телесные процессы, создающие их, оно становится шире и более пространно. Чтобы подчеркнуть это различие, буду использовать два очень общих термина – психическое и телесное сознание, – для того чтобы представить вершину и основание треугольника соответственно.

У многих людей, особенно у тех, которых характеризуют как интеллектуалов, преобладает умственное сознание. Они считают себя очень сознательными людьми и являются таковыми, но их сознание ограничено и сужено – ограничено их мыслями и представлениями и сужено из‑за того, что они видят себя и весь мир только в рамках своих мыслей и образов. Они легко выражают свои мысли, но испытывают сильные затруднения в распознавании или выражении своих чувств. Обычно они не знают, что происходит в их телах, и точно также не знают ничего о людях, которые окружают их. Они говорят о своих чувствах, но не ощущают их и не действуют в соответствии с ними. Они сознают только идею чувств. О таких людях можно сказать, что они не живут полной жизнью, они думают о своем пути по ней. Они живут только умом.

Телесное сознание является полной противоположностью. Оно характерно для детей, которые живут в мире своего тела и чувств, и для взрослых, которые сохраняют тесную связь с ребенком в себе. Человек с телесным сознанием знает, что и где он чувствует в своем теле. Но он также может вам сказать то, что чувствуете вы, и как он видит это в вашем теле. Он ощущает вас, как тело, и реагирует на вас, как на тело; его не обманет «новое платье короля».

Существует большая разница между осознанием тела и телесным сознанием. Человек может сознавать свое тело умственным сознанием, головой, и это характерно для многих людей, которые занимаются физической культурой (например, посещают центры здоровья, чтобы улучшить свою фигуру) или профессиональной атлетикой и исполнительскими видами искусства (цирк, театр и т. д.). В этом случае тело рассматривается как инструмент эго, а не как истинное Я. В биоэнергетической терапии я работал с такими людьми и давно преодолел свое удивление от того, насколько мало они находятся в контакте со своим телом.

Я не говорю, что телесное сознание лучше умственного, хотя обратная позиция встречается нередко. Я мало рассматриваю диссоциированное умственное сознание, но чрезвычайно много касаюсь умственного сознания, которое полностью связано с телесным. Также я касаюсь телесного сознания исключительно как незрелого уровня развития личности.

Конечно, биоэнергетика стремится расширить сознание с помощью увеличения телесного сознания человека. При этом она не может позволить себе (и не делает этого) пренебречь важностью умственного сознания. Однако в курсе биоэнергетической терапии сознание может быть повышено при помощи использования языка и слов. Все‑таки мы должны понимать, что наша культура в основном является культурой «умственной» и что нам, к сожалению, не хватает телесного сознания.

Телесное сознание занимает срединное положение между умственным и бессознательным и, таким образом, служит для связи и ориентации нас в таинственных силах нашего организма. Мы можем упростить рис. 47, чтобы показать эти взаимоотношения.

 

Надписи (сверху – вниз): Эго сознание, Телесное сознание, Бессознательное.] Рис. 47.

 

В то время как умственное сознание не имеет прямой связи с бессознательным, телесное – имеет такую связь. Бессознательное является таким аспектом нашего телесного функционирования, который мы не ощущаем и не можем постичь. Таким образом, хотя мы можем усилием внимания осознать наше дыхание и некоторые состояния нашего сердца, мы не можем осознать, как работают наши почки, не говоря уже о тонких реакциях, которые происходят в тканях или на клеточном уровне. Самые существенные процессы метаболизма находятся за пределами восприятия. Таким образом, значительная часть нашей жизни происходит в темной области, которую не может осветить сознательный разум. И так как умственное сознание является чистым светом, оно боится темноты.

На уровне умственного сознания мир представляет собой ряд неоднородностей, несвязанных событий и причин. Неотъемлемой сущностью разума или сознания эго является то, что оно создает двойственность и делит на части существенное единство всех естественных функций. Альбер Камю (Albert Camus) прекрасно выразил это поэтически: «Пока разум хранит молчание в бездвижном мире своих надежд, все отражается и приходит к согласованию в единстве ностальгии. Но с первым движением мир раскалывается и опрокидывается: несметное количество мерцающих фрагментов предлагается для понимания» /27/. Вмешательство сознательного разума имеет разрушительный эффект. Теоретически проблема состоит в том, как воссоздать это единство сознательно.

Из‑за невозможности сделать это Камю назвал этот мир «абсурдным». Но нужно ли это делать? Эта проблема, мучающая многих мыслителей, не мешает среднему человеку. Я никогда не слышал, чтобы пациент жаловался на это. Его жалобы сосредоточены на практических предметах обсуждения и конфликтных переживаниях. Я никогда не видел пациента, который бы страдал от «экзистенциальной» тревоги. В каждом случае, с которым я работал, тревогу можно было отнести к «удушью в тесном месте». Почему мы предполагаем, что сознание сможет дать все ответы, когда все факты показывают, что оно создает столько же проблем, сколько и решает? Почему мы настолько самонадеянны и верим, что можем знать все? Это не является необходимостью.

Ответ на эти вопросы заключается в том, что мы стали бояться темноты, бессознательного и тех таинственных процессов, которые поддерживают наше существование. Несмотря на все достижения науки, они остаются загадкой, и я доволен, что в нашей жизни остается некоторая тайна. Свет без тени является болезненно ослепляющим. Если мы сможем осветить все, то мы рискуем создать состояние видимости, при котором лед, небо и горизонт неотличимы друг от друга, и это разрушит наше сознание. Это может быть похоже на вспышку света в мозгу эпилептика, которая вызывает конвульсии и потерю сознания. По мере того как мы продолжаем поднимать сознание на вершину пирамиды, мы легко можем пропустить состояние самосознания и стать неподвижными. Биоэнергетика поступает по‑другому. Расширяя сознание по направлению вниз, она перемещает человека ближе к бессознательному. Наша цель – это не сделать бессознательное сознательным, а сделать его более знакомым и менее пугающим. Когда мы снижаемся к границе области, где телесное сознание соприкасается с бессознательным, мы начинаем понимать, что бессознательное – это наша сила, в то время как сознательное – это предмет нашей гордости. Мы ощущаем единство жизни и понимаем, что жизнь является смыслом жизни. Мы даже можем обратиться к будущему и позволить бессознательному погрузить нас в прекрасный сон или экстатический оргазм. Тогда мы обновляемся в глубоком подсознательном источнике нашего бытия и можем подняться в новый день с повышенным сознанием, которое не требуется держать в эфемерном свете из‑за страха темноты.