Работенка, проще не бывает 6 страница

– Но я же бросила тебя!

– Если бы ты осталась, мы оба погибли бы. Ты бежала и дала возможность ускользнуть и мне. Господа разбойники долго не смогли отойти от шока, а я этим воспользовался. На этом все, мне нужно выспаться, извини…

Флейта ушла. Впереди у нее был долгий день; день, полный раздумий, борьбы здравого смысла и страстей; день душевных мук и воспоминаний, в конце которого она должна была принять решение, менять ли свою нынешнюю жизнь и пускаться лив новую авантюру.

 

История 3

За правое дело!

 

Солнце еще стояло высоко, но в воздухе уже похолодало. Близился к концу второй день пути. Сардок – не такая уж и большая провинция, на коне ее можно пересечь всего за несколько дней. Вчера рано утром Намбиниэль покинул Иверону, а этой ночью должен был достигнуть границы Токано.

«Если, конечно, ничего не случится в пути, – думал всадник, внимательно следивший за окрестностью и то и дело привстающий на стременах. – Постов стражи на этой дороге нет, но может встретиться конный разъезд, или охрана какого‑нибудь путешествующего вельможи будет не в меру бдительна. Джер и Карвабиэль могут опоздать, тогда придется ждать, надеюсь, не дольше трех‑четырех часов».

За поворотом дороги скрылась последняя винокурня, впереди было поле, небольшой лесок, пересекаемый точно посередине извилистой лентой безымянной речушки, затем холмы, опять лесок и маленькое озеро, на берегу которого находилась забытая даже сборщиками подати деревушка. Именно в это глухое поселение и направлял свою гнедую Намбиниэль, там условились встретиться трое эльфов, два дня назад покинувших Иверону. Ехать порознь предложила Джер. «Она приняла мудрое решение. Трое эльфов да еще на конях и при оружии вызвали бы подозрение. Меня и так уже останавливали трижды, досматривали, расспрашивали, выведывали, цеплялись к словам, придирались к бумагам и пытались в чем‑то уличить, а если бы поехали вместе, то вообще спасу бы не было от людских ищеек».

Намбиниэль тяжело вздохнул, жить среди людей было несладко, даже в Сардоке, в провинции, на добрых две трети населенной его собратьями. А что говорить про другие края, про остальной мир людей, где эльфы были чужаками, представителями когда‑то могущественной, а ныне медленно вымирающей расы, жалкими пережитками прошлого, ненужными, как развалины древних городов и руины разрушенных замков.

Когда‑то давным‑давно мир был совсем другим, намного чище и красивее. Он принадлежал им, эльфам, но об этой легендарной поре остались лишь призрачные воспоминания, записанные предками в толстые книги, которые были теперь или безвозвратно утеряны, или пылились на полках имперских библиотек, куда вход им, представителям древнего народа, был запрещен под страхом смертной казни.

Намбиниэль не застал той прекрасной поры, хотя ему было более двухсот лет. Не застал ее и его отец, и отец отца, и даже прадед. Никто из его ближайших предков не помнил эпоху «начала конца», когда пала могущественная эльфийская империя и настала эра мрака и невежества, пора становления первых человеческих королевств.

Внешность у эльфов обманчива: с виду чуть более двадцати лет, а в душе уже дряхлый старик, переживший не одно человеческое поколение. Если бы он жил только среди сородичей, то чувствовал бы себя совсем по‑другому, но, как ни крути, эльфам испокон веков приходилось общаться с людьми, выживать в их среде, приспосабливаться к их высокому темпу жизни. На трон восходит один император, не успеешь и глазом моргнуть, как он умирает от старости и править начинает его наследник. Преемственность образа мысли нехарактерна для любой королевской династии. Каждый властелин пытается сделать все по‑иному: отменяет законы своего предка и ставит на должности новых людей. Проходит немного времени, и все начинается опять: новые порядки, новые налоги, новые реалии и лица. Как жить в мире, в котором каждый год все по‑другому? Как иметь дела с людьми, если пышущие здоровьем юноши всего через несколько десятков лет превращаются в беззубых, немощных старцев, а детеныши каких‑то жалких пятнадцати лет от роду уже осознают себя зрелыми мужчинами?

Одним словом, эльфам было непросто. Примерно так же чувствовали бы себя люди, если бы им пришлось подлаживаться под жизненный цикл кошек и собак, текущий слишком быстро и длящийся неимоверно кратко.

Конь вдруг заржал и затанцевал на месте. Умное животное подавало знак хозяину, что неподалеку притаилась опасность. В просветах жиденькой рощицы, идущей вдоль дороги, быстро замелькали тени. «Люди, пятеро, на лошадях», – мгновенно оценил ситуацию эльф. Деться было некуда, вокруг паровое поле, а два ряда идущих в шахматном порядке молодых деревьев могли стать укрытием лишь для кролика или иной мелкой живности. Встреча с всадниками была неизбежной, тем более что они уже наверняка заметили его. Намбиниэль поспешно надел шляпу, прикрывшую длинные, заостренные на концах уши. Жмущий голову убор и просторный серый плащ делали одинокого всадника издали похожим на человека, чересчур высокого и худого, но подобные мелочи трудно разглядеть, когда мчишься на полном скаку.

Как только из‑за деревьев появился первый всадник, эльф чертыхнулся и скинул на землю бесполезную шляпу. Досмотр был неизбежен, это был конный разъезд имперских войск, а не вооруженные ротозеи местного герцога. Недавние волнения в Ивероне послужили причиной усиленного патрулирования дорог и значимых населенных пунктов. Дополнительные войска в провинцию не вводились, к виноградным лозам Сардока и так крепко присосалась аж целая кавалерийская дивизия, куда уж больше?

Пятеро всадников заметили эльфа и, перейдя на шаг, незамедлительно развернули лошадей в его сторону. Намбиниэль прищурил глаза, пытаясь разглядеть на черных, сливающихся в одно сплошное пятно мундирах знаки различия. «Кажется, взятки можно избежать, а вот дорожный мешок к досмотру приготовить придется, – подумал эльф, заметив на плечах одного из всадников офицерские эполеты. – Одна радость: документы в порядке, да ничего запрещенного с собою нет».

Отряд разделился шагов за десять: офицер и пара солдат подъехали спереди, а остальные двое объехали путника полукругом и остановились сзади, отрезав тем самым ему путь к отступлению. Под бесстрастным взглядом голубых глаз молодого командира Намбиниэль достал из‑за пазухи аккуратно свернутые в трубочку проездные документы и, не дожидаясь требования, первым протянул их для ознакомления.

– В порядке, – отрывисто произнес офицер, после того как внимательно изучил три бумаги с печатями магистрата Ивероны: акт гражданства, разрешение на ношение оружия и свидетельство об уплате дорожной подати.

– Вещи досматривать будете? – спросил эльф, беря в руки Дорожный мешок.

– Не стоит, – отмахнулся офицер. – Покажите лучше ваш меч!

– У меня его нет, – приветливо улыбнулся Намбиниэль, скидывая плащ на землю. – С собой только кинжал, смотреть будете?

– Странно как‑то получается, господин Мансоро, – заподозрил что‑то неладное офицер. – Вы платите сто сонитов в год за право ношения меча, отправляетесь в дорогу, а оружие оставляете дома, почему? Неужели не боитесь разбойников?

– Опасаюсь, – честно признался Намбиниэль, – только не могу понять, чего больше: погибнуть от руки грабителей или потерять вещь, доставшуюся мне по наследству.

– Допустим, – задумчиво пробормотал офицер, – а куда, собственно, путь держите? Почему не по торговому тракту едете?

– В Баркат, по дороге хочу навестить родственников, проживающих вон в той деревушке. – Эльф махнул рукой в сторону леса.

Командир патруля закусил от досады губу. Эльф вел себя на удивление спокойно и учтиво, не задирал нос, как обычно делали его собратья, не выражал недовольства властями и четко отвечал на все вопросы. Придраться было не к чему, а до банального копания в грязном тряпье опускаться не хотелось, тем более что иверонский эльф уплатил дорожную подать в полном размере, а значит, был освобожден от досмотра на территории всей провинции.

– Можете ехать, – небрежно махнул рукой офицер. – Советую позаимствовать у вашей деревенской родни оружие. В Токано сейчас неспокойно, бандиты озорничают…

«Надо же, культурный да заботливый, – отметил про себя Намбиниэль, когда патруль отъехал в сторону. – Надо признать, далеко не самый худший экземпляр человека». Общение с тремя предыдущими разъездами прошло в куда более напряженной атмосфере. Сославшись на особое положение в провинции, грубые солдафоны во главе с мародерами‑сержантами перерыли весь дорожный мешок и даже настаивали на проведении личного досмотра. От унизительной процедуры пришлось откупаться трижды, в результате его кошель отощал на двадцать три сонита.

Намбиниэль Мансоро не давал взяток, даже не платил, он расплачивался звонкой монетой не с людьми, а с самой судьбой за то, что не дала сгинуть во время многочисленных стычек или погибнуть от рук наемных палачей, которые так любят внезапно навещать мирно спящих жертв. Он был борцом за свободу своего народа, за возрождение эльфийской цивилизации и ее былого величия, однако в отличие от большинства своих сородичей никогда не лез на рожон и не перечил представителям власти, тем более носящим оружие и умеющим им пользоваться. Глупо спорить со злой собакой, ее нужно обмануть или, на худой конец, отравить.

Имперский патруль наконец‑то скрылся из виду. Эльф поднял с земли плащ и не спеша пустил кобылу к уже видневшемуся на горизонте лесу. Встреча с военными не напугала Намбиниэля, но заставила призадуматься. Это был один из шести конных разъездов, регулярно патрулирующих округу. Куда они мчались до встречи с ним? Почему не осмотрели дорожный мешок и так настойчиво расспрашивали про оружие, ссылаясь на тревожные времена и намекая на опасности, подстерегающие путников на дорогах? Из всех возможных вариантов ответа правдоподобным был только один. Что‑то произошло впереди: или на дороге, или в лесу. Скорее всего разбойничье нападение. Они пустились в погоню за преступниками, но потеряли след, поехали не в том направлении и слишком поздно осознали ошибку, чтобы гнать коней в противоположную сторону. По крайней мере он на дороге подозрительных личностей не встречал, мимо него за последний час прогрохотали три крестьянские повозки и прошли двое монахов, настолько тщедушных и убогих, что просто не могли оказаться переодетыми разбойниками.

Мнительность – плохая черта, она непременно приведет к сумасшествию, но те, кто забывает про осторожность, сами накликивают на себя беду. Не слезая с лошади, Мансоро достал из‑за спины дорожный мешок и извлек из него хлыст с укороченной рукоятью, но зато длинный и чрезвычайно крепкий: две дюжины переплетенных между собой тонких стальных волосков, обшитых снаружи войлоком. Бедная кобыла умерла бы или взбесилась после первого же удара, но ее как раз эльф подстегивать и не собирался.

 

Дурные предчувствия не обманули Намбиниэля. На обочине дороги, не доезжая пятидесяти шагов до перекрестка, стояла пустая карета. Шесть еще теплых трупов, два из них женских, лежали в дорожной пыли среди куч вываленных из сундуков тряпок. Разбойники забрали все ценное и увели лошадей, судя по брошенной тут же упряжи, четверых.

Мансоро подъехал к брошенному экипажу ближе и закрыл распахнутую настежь дверцу. Два сцепившихся в смертельной схватке льва красовались на зеленом поле запыленного герба. Дело было серьезным, нужно было как можно быстрее выбираться из округи, где вскоре будет полно солдат. Обычный дорожный сброд из беглых каторжников и крестьян не осмелился бы напасть на экипаж баронета Аркоса, родного и любимого племянника местного герцога. На такой наглый поступок могли решиться или крепкая банда из бывших наемников, или засланные убийцы, которым было трудно добраться до баронета в городе или в родовом замке. Мансоро не сомневался, что какими бы ни были истинные причины нападения, люди обвинят в нем недовольных новыми поборами эльфов. Однако дело было даже не в этом, очередная ложь из уст людей волновала путника гораздо меньше, чем опасная банда, разгуливающая где‑то неподалеку.

Тревожные предположения заставили Намбиниэля ненадолго задержаться на месте недавней трагедии. Судя по состоянию колес и рессор, бойне предшествовала погоня. Перед кареты был обращен в сторону поля, значит, нападение произошло в лесу. К тому же разбойники не любят открытых пространств, слишком высока возможность случайности. Они напали в чаще, в чащу же и ушли после того, как закончили дело. По мнению эльфов, люди были недальновидными существами с врожденно ограниченными мыслительными способностями, но не настолько глупыми, чтобы не заметить очевидного. Маленький отряд, встретившийся ему по пути, не гнался за бандитами, а спешил за подмогой. Молодой офицер побоялся преследовать шайку и углубляться в лес, тем более на лошадях. Страх, что бандиты могут вернуться, позарившись на казенное обмундирование и их коней, был настолько силен, что командир даже не выставил пост возле тела убитого баронета. Окажись на его месте, Намбиниэль поступил бы точно так же. К чему рисковать живыми ради мертвых, которым абсолютно все равно, где лежать и как долго?

Беглый осмотр тел не дал пищи для размышлений. Стычка была недолгой, пара вооруженных слуг вместе с кучером не смогли отстоять жизней своего господина и его родни. Все жертвы были зарублены. Рубцы ровные и обширные, значит, мечи были остро заточены, но из дешевой стали, поскольку убийцам пришлось прилагать усилия при ударах. О численности напавших судить было нельзя, как, впрочем, и о том, являлись ли они эльфами или людьми. Среди и тех и других было слишком много не только «мстящих», но и «жаждущих легкой наживы».

Ладонь эльфа звонко хлопнула по крупу лошади, дольше задерживаться возле кареты не было смысла. Из двух зол – встреча с бандитами и объяснение с военными, прочесывающими округу, – Намбиниэль выбрал меньшее и поспешил в лес.

Солнце только что село. Свет месяца едва отражался от спокойной глади маленького озера. Деревенские детишки закончили шумные игры у воды и разбежались по домам. Парочка рыбаков заканчивала латать прохудившуюся лодку. Наступила тихая ночь, а на смену ей непременно придет обычный, ничем не примечательный день, полный неспешной работы и скучных хлопот по хозяйству. Суета не была присуща этому месту, находившемуся на границе двух имперских провинций.

Жителям деревушки повезло. Герцоги Токано и Сардока уже более двадцати лет не могли договориться, где должна пройти граница их владений. До Имперского Суда тяжба не дошла. Несколько спорных акров земли слишком незначительный повод, чтобы беспокоить придворную знать и верховные органы правосудия, тем более что земля принадлежала не управителям провинций, а Императору, которого беспокоила лишь нерушимость внешних рубежей, а не то пройдет ли граница между принадлежащими ему провинциями по опушке леса или по холмам на противоположном берегу. Для Короны разницы не было, а вот крестьяне лишь выиграли, поскольку принципиально забывшие о спорном вопросе герцоги не посылали сюда сборщиков податей и так и не одарили ничейной землей ни одного из своих верных вассалов. Появление в забытой деревушке эмиссаров одной стороны непременно привело бы к ответным действиям другой. Портить же отношения с соседом из‑за пары тысяч сонитов ежегодных поборов казны ни одному из вельмож не хотелось.

Обделенные вниманием властей и осиротевшие без господина крестьяне жили припеваючи. Добротные дома, а не дырявые халупы, краснощекие лица и весело играющие целыми днями, вместо того чтобы хлопотать по хозяйству, детишки были для Джер чем‑то вроде идеала размеренной сельской жизни; жизни, к которой о на стремилась в душе и которой ей никогда не суждено было достичь. Злоба, распри и ненависть обходили это глухое местечко стороной. Здесь на протяжении целых десятилетий люди жили мирно с эльфами и даже роднились, а несколько лет назад в заброшенной избушке на окраине леса поселилось семейство неизвестно откуда прибредших в округу орков. Они быстро изучили местный язык, дикую смесь человеческого и позднеэльфийского, с большой примесью восточнотоканского и западносардокского диалектов, и стали неотъемлемой частью маленького мирка пограничья.

«Ах, если бы так было везде! Почему мы сами создаем себе проблемы, а потом пытаемся героически их разрешить? – думала Джер, сидя в кресле на открытой террасе. – Намбиниэль прав, нужно бороться не против людей. Это не та постановка вопроса. Все зло в мире оттого, что одни хотят жить за счет других, не только оторвать себе пожирнее кусок, но и повелевать чужими душами и телами. Сейчас миром правят люди, мы боремся против них. Когда‑то эти земли были нашими, а среди тысяч голов безвольного рабского скота нашлось несколько десятков людей‑смельчаков, решивших оказать сопротивление. Они выиграли, хотя в конечном итоге, конечно же, проиграли, поскольку сами погибли в ожесточенной борьбе, а когда враг был повержен, то их место заняли те самые подлые и трусливые негодяи, которые во время войн прятались за спинами настоящих бойцов. Что же получилось в результате? Обычная перестановка мест: раб стал господином, а бывшие хозяева превратились в безропотных слуг. Разве это стоило моря крови, стольких страданий, что довелось пережить и тем, и другим?

Намбиниэль прав. Мы не только должны прийти к власти, но и уцелеть, уцелеть любой ценой, иначе наша победа не будет иметь смысла. Нужно не только сокрушить старое, но и построить новое. Нельзя допустить, чтобы новое общество возводилось по старому чертежу, а изменения ограничились лишь заменой материала. Лично мне без разницы, в какой лачуге прозябать: низ каменный, а верх деревянный, или наоборот. Я хочу жить в прекрасном дворце мироздания, где все гармонично и нет затхлых каморок».

– О чем задумалась, неужели все о том же? Глупо и непрактично использовать свободную минуту на такую ерунду, – прозвучал за спиной эльфийки приятный мужской голос.

Девушка вздрогнула и чуть не выронила из задрожавшей руки стакан с молодым виноградным вином. Джер ненавидела Карвабиэля за его идиотскую привычку незаметно подкрадываться и нарушать размеренный ход чужих раздумий. Они были вместе, сражались бок о бок за одно дело, но все же каждый из них имел право ненадолго остаться один, уединиться со своими мыслями и мечтаниями и позабыть о той грязи, в которой каждый день приходилось возиться.

– Ну, не сердись, не сердись! Ты самая умная из нас, не говоря уже о том, что своей небесной красотой почти затмила богиню Шевару. – Карвабиэль весело рассмеялся и по‑детски наморщил курносый нос.

– Почти?!

– Извини, милая, тебя я люблю, как сестру, а великую Шевару почитаю, как маму. Первое место в сердце моем занято… смирись!

Пребывая, как всегда, в хорошем расположении духа, Карвабиэль выстрелил в самолюбие Джер еще парочку сомнительных комплиментов, после чего успокоился и уселся на крыльце прямо у ног стиснувшей от злости губы красавицы.

Карвабиэль был молод по меркам эльфов, ему на днях исполнилось всего пятьдесят пять лет. Он выглядел намного старше своих эльфийских сверстников и внешне лишь отдаленно напоминал представителя древнего народа. Высок, но не худощав, строением грудной клетки и поражающим взор количеством на ней мышц он больше походил на человека. О веснушчатой физиономии весельчака и говорить не стоило: Карвабиэль был рыж, скуласт и конопат, как деревенский пастух. Непослушные волосы постоянно пытались скрутиться в колечки и сваляться в комки, отчего тот кошмар, который обычно был у него на голове, скорее походил на плохо выщипанный кусок корпии, нежели на традиционную прическу эльфийских мужчин: длинные, прямые волосы с коротко выстриженной челкой. Уши юноши были чересчур коротковаты, глаза слишком широки, нос курнос, а на щеках многовато волос. Единственным, к чему нельзя было придраться, были два ровных ряда мелких белоснежных зубов. Они были совершенно эльфийскими, хоть портрет с его улыбки пиши.

Джер сдержалась, подавила в себе внезапную вспышку гнева. Девушка уже давно привыкла к вызывающей манере общения и к необычной внешности своего напарника. Что тут поделать, если родители Карвабиэля жили в такой же глухой деревушке на отшибе цивилизации и были ужасно поражены, когда случайно узнали, что, оказывается, между эльфами и людьми давняя и непримиримая вражда. Менять что‑либо было уже поздно. Момент познания истины наступил, когда их сыну исполнилось двадцать лет.

– Карв, тебя можно спросить? – прошептала Джер, не сводя глаз с глади озера.

– Один вопрос – один сонит, – невозмутимо ответил юноша, насаживая на кинжал аппетитный кусок обжаренной в масле рыбы. – Если хочешь исповедоваться в грешках, то за десять сонитов готов слушать и сочувственно кивать головой около получаса, дольше не выдержу, извини… Прослушивание философских изречений тебе обойдется немного дороже, но на первый раз, так уж и быть, пару монет уступлю.

– Ты когда‑нибудь бываешь серьезным? – со вздохом спросила Джер, не в силах далее терпеть пустого словоблудства.

– Когда выпью, – честно признался Карвабиэль, – поэтому и не притрагиваюсь к вину последние пятнадцать‑шестнадцать лет.

Действительно, Джер никогда не видела напарника с кубком вина в руке. Даже на празднествах полуэльф‑получеловек ел за двоих, но пил только воду или горячий травяной настой. Окружающие списывали его странную привычку на дурное происхождение, но Джер подозревала, что дело было совсем не в этом.

– Почему ты с нами? – внезапно спросила Джер.

– С кем «нами»? – переспросил Карвабиэль, чуть не подавившись рыбной костью.

– Почему ты вступил в Джабон? Почему кочуешь по Империи, а не уехал в Авли или не ушел в шермдарнские степи? Почему пошел за Намбиниэлем, хотя в грош не ставишь наши идеалы и не веришь в победу? – выпалила на одном дыхании Джер и замолчала в ожидании ответа.

– Ты мне не доверяешь? – Карвабиэль повернулся и посмотрел девушке прямо в глаза. – Ты считаешь, что я ненадежен и могу предать, если уже не сделал этого?

– Нет. – Джер смутилась, ей была неприятна такая агрессивная постановка встречного вопроса, но внутреннее «я» жаждало получить ответы, понять мотивы и ход мыслей соратника, с которым почти каждый день приходилось находиться рядом на протяжении долгих месяцев, а порой и лет. – Просто хочу ясности, ведь между единомышленниками не должно быть тайн.

– Налей! – Выплеснув на землю воду, Карвабиэль протянул девушке стакан.

– Ты уверен?!

– Хочешь, чтобы я отшутился, или решила серьезно поговорить?

Напарник опять ответил в свойственной ему манере, вопросом на вопрос. Но сейчас было не самое подходящее время, чтобы раздражаться по пустякам. Джер отложила лекцию о правилах хорошего тона на потом и налила вина. Карвабиэль Долго смотрел на темно‑красную жидкость, плескавшуюся в стакане, а потом выпил ее решительным залпом и неизвестно зачем грохнул днищем стакана о крыльцо.

– Ну что ж, ты сама напросилась, но рот мне теперь не затыкай! – Голос напарника стал каким‑то другим, более резким и жестким; щеки мгновенно раскраснелись, видимо, в голову с непривычки сразу ударил хмель. – Ты задала совсем не те вопросы, чтобы действительно понять «почему». Ответить только на них – значит солгать; начать с них – только запутать, поэтому я уж выскажу сразу все, с начала… с самого начала! – Карвабиэль призадумался, эмоции, сокровенные мысли и чувства обретали в его голове форму крадущих суть слов. – Начну с того, что я полукровка. Ни для кого это не новость, достаточно на рожу мою посмотреть, но каково быть наполовину эльфом, а наполовину человеком, «чистокровному» никогда не понять. Я изгой, существо неполноценное с точки зрения и одних, и других. Люди ненавидят во мне эльфа, а вы презираете мою человеческую половину.

– Это не так! – перебила Джер, но тут же пожалела об этом. В глазах напарника вдруг промелькнула затаенная в душе ненависть.

– «Вы» значило эльфы, все в целом, а не ты или Намбиниэль, – уточнил Карвабиэль, проклиная про себя Джер за то, что сбила с мысли. – Полукровка – существо неполноценное. Меня не дразнили в детстве, у нас в деревне почти вся детвора такая, но потом пришлось туго. Незадолго до моего двадцатилетия я впервые задал себе вопрос: «Кто я?» Я слишком отличался от отца, да и на мать был не очень‑то похож. Примерно год понадобился, чтобы понять, а затем еще года три, чтобы принять и свыкнуться. Потом я сглупил. Вместо того чтобы жить припеваючи в своей деревушке, отправился в «большой мир». Жажда подвигов, приключений и прочей ерунды… – Карвабиэль весьма выразительно покрутил пальцем возле своего виска. – Приключений было много, но совершенно не тех, о которых грезил ночами несмышленый деревенский паренек. Меня шпыняли и те, и другие. Куда бы я ни пришел, в какое королевство ни забрел, везде было одно и то же: люди тыкали в меня пальцем, а эльфы презрительно воротили носы. Вопрос: «Как дальше жить?» стоял весьма актуально, а пока я не нашел ответа, приходилось скитаться и терпеть унижения, но я знал, точнее, нутром чувствовал, что в конце концов найдется кто‑то, кто отнесется ко мне более благосклонно, как к равному, а не ущербному существу.

– Ты хочешь сказать… – Джер осенила догадка.

– Совершенно верно, – кивнул Карвабиэль. – Ты и твои товарищи посмотрели сквозь пальцы на мое происхождение, именно поэтому я с вами. Я нашел место, где мне комфортно, где я чувствую себя среди своих. Моя жизнь могла сложиться и по‑другому. Пригрел бы меня Корвий, были бы мы сейчас врагами, носил бы я позолоченные эполеты имперской разведки и ловил бы проклятых эльфов‑бунтарей.

– Неужели?!

– Я сказал, если бы жизнь сложилась по‑другому. Сейчас уже поздно что‑то менять, да и не хочется. Да, я не верю в победу нашего дела, но никогда не предам. Двадцать лет, как я состою в Джабоне, двадцать лет, как ощущаю себя эльфом, переделывать себя в человека неохота…

Карвабиэль закончил рассказ и ушел. Разгоряченной голове захотелось остудиться, прохладная вода озера была самым подходящим средством, чтобы выгнать из крови хмель и отогнать дурные мысли. Мужчина плавал около получаса, затем вернулся и был прежним Карвабиэлем, трезвым и веселым.

На этот раз лошадь не стала танцевать, а затрясла загривком. Кто‑то хорошо умеет дрессировать собак, а Намбиниэлю удавалось находить общий язык с лошадьми. Благородные животные почему‑то симпатизировали эльфу и поэтому стремились всячески облегчить его жизнь. Условный знак обозначал, что впереди враги, что они притаились в засаде и терпеливо ждут приближения путника. К сожалению, лошадь не могла сказать наезднику, сколько разбойников попряталось по кустам и как они были вооружены. Жертвы на дороге были зарублены, а не застрелены, но это по большому счету ничего не значило. Неблагоприятный ветер, страх повредить дорогие наряды, которые разбойники забрали с собой, нежелание искать стрелы по всему маршруту погони и многие другие обстоятельства могли заставить грабителей удержаться от использования луков и ударить в мечи. Гадать было бессмысленно, нужно было рассчитывать на худшее.

«Если у них есть арбалеты или луки, то выстрелят из засады и побегут обирать труп. Живой я им ни к чему. От самодельных стрел, выпущенных из плохеньких луков, я уклониться успею, а вот с болтом не поиграешь, слишком скорость большая, прошьет насквозь, даже ухом не поведу!»

Намбиниэль остановил лошадь, бесшумно соскользнул на землю и, прихватив кнут, углубился в чащу. Близко растущие друг к другу деревья, раскидистые кусты и высокая трава, доходившая почти до колен, как нельзя лучше благоприятствовали отчаянной затее.

Лошади чуют других живых существ по запаху. Если находишься в поле или на другой открытой местности, то нужно быть осторожным и не полагаться только на нюх верного хвостатого друга. На каком расстоянии животное почувствует приближение врага, во многом зависит от ветра: его силы и направления. Может, за полмили, а может, и не обнаружит вообще. В лесу все проще: ветра нет, но обилие иных ароматов снижает восприимчивость лошадиных ноздрей в несколько раз. Это, с одной стороны, ужасно плохо, а с другой – чертовски хорошо. Намбиниэль знал, что враги поджидали его впереди по дороге на расстоянии не более пятидесяти шагов, поэтому, спешившись, он стал продвигаться в противоположном направлении. Замысел эльфа был прост: обойти засаду и напасть на разбойников сзади. Много их быть не должно было, иначе лесная братия не стала бы томиться по колючим кустам, а расселась бы прямо на обочине, предварительно повалив несколько деревьев и перекрыв ими дорогу.

Низко пригнувшись, Намбиниэль почти полз по сырой траве. Даже днем солнечные лучи с трудом пробивались к земле сквозь густую листву деревьев. Всего в паре шагов от дороги начиналось вечное царство сырости, паутины и кровососущей мошкары. Но кроме насекомых в зарослях водились и иные обитатели. Эльф чуть не наступил на хвост змее. Гадюка испугалась и кинулась, впившись острыми зубами в сапог немного повыше лодыжки. К счастью, кожа оказалась добротной, Намбиниэль почувствовал легкое сдавливание, но прокусить сапог змея не смогла. Быстрым ударом кинжала эльф отделил голову лесного гада от хвоста и откинул обе части подальше в сторону.

Его жизнь была в безопасности, но сапоги нужно было срочно менять, осколки зубов застряли в плотной коже, и оставшийся на них яд с течением времени непременно проел бы дыру. Шеварийская гадюка редко встречалась в этих лесах. В отличие от местных сородичей она была крайне неповоротливой, но чрезвычайно ядовитой. Ее яд мог впитаться в любую материю, забиться в любую щель и вызвать раздражение кожи, чесотку, жар, сны наяву и прочие неприятные симптомы легкого отравления.