Об «объединительных процессах» XIV–XV веков

 

Эпоха XIV–XV столетий в отечественной истории традиционно оценивается как период складывания единого государства, как время объединения русских земель вокруг Москвы. В Московское государство, с конца XV столетия получившее название Россия, вошли восточные и западные русские территории, до Батыева нашествия составлявшие Суздальскую, Новгородскую, Муромскую и частично Черниговскую земли. Территория бывшей Суздальской земли полностью оказалась под московской властью после присоединения Тверского княжества в 1485 году Новгородская земля была присоединена в 1471 году, Муромская – в 1392. К концу XV века сохраняла еще формальную самостоятельность Рязанская земля (она войдет в состав Российского государства только в 1521 году), а также выделившаяся к XIV столетию из Новгородской Псковская земля (она будет присоединена в 1510 году), но обе находились под политическим контролем Москвы. Территории же южные и западные, те, что в домонгольский период входили в состав Киевской, Черниговской (частично), Переяславской (Переяславля Южного), Смоленской, Волынской, Полоцкой и Пинской земель, оказались в составе Великого княжества Литовского. Это государство возникло в XIII веке на территории этнической Литвы (Аукшайтии и Жемайтии) и вскоре стало присоединять к себе русские земли. К началу XIV столетии под властью Литвы оказались граничащие с ней непосредственно Полоцкая и Пинская земли, к середине XIV века – Волынь,[78] в 1360‑е годах – Киевская, Переяславская и большая часть Черниговской земель, в начале XV века – Смоленская земля. Таким образом, древнерусские, восточнославянские территории к концу XV столетия были поделены между двумя крупными государствами – Московским и Литовским.

В исторической литературе это расширение владений московских и литовских князей за счет соседних с первоначальными территориями их княжеств русских земель оценивается по‑разному. Можно, немного упрощая, выделить три подхода.[79]

1. Московские князья объединяют Русь, противостоя ордынскому «игу»; Литва же, воспользовавшись ослаблением русских земель в результате монгольского нашествия и ордынского «ига», осуществляет экспансию на них и захватывает те земли, что оказались послабее.

2. Деспотическая Москва, опираясь на Орду, осуществляет экспансию на русские земли; некоторые из них, стремясь освободиться от ордынского «ига», переходят под власть литовских князей, несоизмеримо более мягкую, чем московская.

3. Своего рода компромиссный подход: в Восточной Европе было два центра объединения русских земель – Москва и Вильно.[80]

При этом сторонники всех трех подходов исходили из того, что на Восточно‑Европейской равнине в XIV–XV вв. шли закономерные объединительные процессы. Никто не задавался даже вопросом: а почему вообще понадобилось формирование крупных государств?

Вспомним: накануне Батыева нашествия на Руси существовало 12 «земель», как их тогда называли, – Киевская, Черниговская, Волынская, Галицкая, Смоленская, Суздальская, Новгородская, Полоцкая, Переяславская, Рязанская, Муромская, Пинская. Большинство из них были далеко не маленькими государственными образованиями – с хорошее западноевропейское королевство. В конце же XV века на их месте видим два государства, именовавшихся «великими княжениями», – Московское и Литовское, плюс, в качестве рудиментов старой системы, земли Рязанская и Псковская, но обе под контролем Москвы. Причем такая двухполюсная политическая структура на восточнославянской территории определилась еще к концу XIV столетия – уже тогда Литовское и Московское государства намного превосходили по своему могуществу остальные политические образования, хотя в то время еще существовали Тверское, Смоленское, Ярославское княжества, фактически самостоятельная Новгородская земля. То есть за два с небольшим столетия, с середины XIII по конец XV века в Восточной Европе произошел грандиозный территориальный передел. Заметим – произошел он именно в тот период, когда доминирующее положение в регионе занимал улус Джучи – Орда.

Почему же исследователи не задавались вопросом о причинах этого передела? Во‑первых, потому, что преимущество крупных государств над небольшими[81] признавалось априорно. Историки жили и работали в Российской империи, потом в Советском Союзе. Исходя из масштабов современных им границ, казалось, что два государства на восточнославянской территории – и то многовато, что естественная, «правильная» ситуация – это когда все восточные славяне живут в одном государстве, как ныне. Тем более, что ведь это было уже когда‑то, до наступления «раздробленности», в Киевской Руси. И дробление на земли виделось временным историческим «вывихом». Он стал исправляться в XIV–XV веках, и это вполне естественно…

Во‑вторых, сыграло роль убеждение, что объединительные процессы начались еще до Батыева нашествия, в Северо‑Восточной Руси (как вариант – в Северо‑Восточной Руси и в Юго‑Западной Руси – Галицко‑Волынской земле), и затем им надо было только «возобновиться». При таком взгляде «объединительные процессы» смотрелись как нечто перманентное: ведь получалось, что стоило Руси распасться к XII столетию, как тут же (примерно при Андрее Боголюбском, т. е. в том же столетии) начался обратный процесс – объединение! Действительно, получалось, что «раздробленность» – это какое‑то историческое «извращение», которое сразу же стали стремиться устранить, а система самостоятельных земель – нечто зыбкое, нестабильное.

В главе 6 уже говорилось, что такое представление ошибочно. Никакого объединения русских земель вокруг Суздальской земли в домонгольскую эпоху не происходило. Суздальские князья участвовали, наряду с черниговскими, смоленскими и волынскими, в борьбе за столы, не закрепившиеся за особыми княжескими ветвями – киевский и новгородский, но не претендовали на земли, за определенными ветвями рода Рюриковичей закрепленные, – это было в домонгольскую эпоху не принято. Ни владимирский князь, главный князь Суздальской земли, ни его родственники в принципе не могли претендовать на столы в соседних землях – Черниговской и Смоленской, причем как на главные столы, так и на второстепенные. Другого же называемого в историографии «кандидата» на роль объединителя – Галицко‑Волынской Руси – в домонгольскую эпоху просто не было. Часто встречающаяся дата начала ее существования – 1199 год – не может быть сочтена убедительной. Действительно, тогда волынский князь Роман Мстиславич овладел Галичем, где прервалась местная династия. Но после его гибели в 1205 году за галицкое наследство началась борьба, в которой участвовали, помимо волынских князей, князья черниговские, смоленские, поначалу и суздальские, а также венгры. Только в 1230‑е годы сыну Романа Волынскому князю Даниилу два раза на короткое время удавалось захватывать Галич, лишь в 1239 году он овладел им надолго, а закрепился в Галицкой земле только после 1245 года. Тот факт, что победу в длительной борьбе за галицкое наследство одержал сын Романа Мстиславича, владевшего Галичем в 1199–1205 годах, создает иллюзию, что единое Галицко‑Волынское государство существовало с 1199 года, как бы с перерывом, занявшим три‑четыре десятилетия, начиная с 1205 года.[82] Но на самом деле в этот «перерыв» Галицкая земля сменила нескольких владетелей, права которых были ничуть не хуже прав Даниила Романовича. Окончательно переход Галича к волынским князьям был закреплен признанием этого факта ханами Орды.

Земли XII – первой половины XIII столетия являлись стабильными политическими образованиями. Междоусобная борьба шла за «общерусские» столы (Киев, Новгород, с рубежа XII–XIII веков – Галич) и внутри земель – за перераспределение волостей между членами одной княжеской семьи. На «чужие» земли, принадлежащие иной ветви, князья не посягали (за единичными исключениями), разве что могли спорить за пограничные территории, не имевшие стольных городов. Ситуация изменилась именно в ордынскую эпоху: тогда стали осуществляться присоединения «чужих» территорий. Их называли «примыслами».

Традиционно считается, что расширяли свою территорию Московское и Литовское княжества, а остальные политические образования были жертвами их экспансий (как бы к этим экспансиям ни относиться). Однако на самом деле «примыслы» осуществляли и многие другие князья. А именно: источники зафиксировали факты присоединения тех или иных территорий со стольными городами (т. е. государственных образований, того, что принято называть «княжествами») князьями переяславскими (Переяславля‑Залесского), ростовскими, ярославскими, смоленскими, суздальскими, тверскими, рязанскими – всего 18 случаев! (в том числе, например, рязанские и суздальские князья сделали по четыре «примысла»).

Эти факты оставались в тени, поскольку расширение владений этих князей не привело к формированию на основе их княжеств крупных государств, более того, рано или поздно их собственные владения сами стали объектом «примысла» – московского или литовского. Над исследователями довлел конечный результат – победили‑то в переделе территорий московские и литовские князья, значит, и важно изучать расширение именно их владений; а временное увеличение владений других князей не представляет интереса. Но современники событий ведь не знали, что через десятилетия или века на карте Руси останутся только Московское и Литовское государства… И внимание только к росту владений московских и литовских князей искажает общую картину. Общая же картина такова: за московскими князьями числится вдвое больше фактов приобретений территорий, чем за иными русскими князьями, но «примыслы», осуществленные последними, также были многочисленны. Поэтому прежде чем рассуждать о московской и литовской «экспансиях», надо признать – передел владений в ордынскую эпоху являлся не особенностью московской и литовской политики, а процессом всеобщим.

Но может быть, Москва была пионером в деле «примыслов», а другие княжества просто временно попытались ей подражать, но вскоре поняли несопоставимость своих возможностей в этом деле и перестали стремиться к увеличению своих территорий? Нет. Среди русских князей начало практике «примыслов» положили вовсе не московские. Их первые приобретения приходятся на рубеж XIII–XIV веков, когда к владениям Даниила Александровича, первого московского князя, удалось присоединить Коломну и Можайск – столицы княжеств из состава соседних земель, соответственно Рязанской и Смоленской. Но к этому времени другие князья осуществили уже немало приобретений. В состав великого княжения Владимирского отошло (в 1277 году) Костромское княжество; Углицкое княжество переходило в 1280–1290‑е годах несколько раз из рук в руки – им овладевали ростовские, ярославские и великие владимирские князья; шла борьба (с 1290‑х годов) за Переяславское княжество – на него успели претендовать ярославский и великий владимирский князья; смоленские князья овладели (в середине 1290‑х годов) сильнейшим княжеством земли Черниговской – Брянским.

Лидерство московских, равно как и литовских князей по части «примыслов» определилось только к середине XIV столетия. Но даже после этого времени приобретение «чужих» владений не стало исключительно чертой политики только Москвы и Литвы. Так, рязанские князья делали приобретения вплоть до 1470‑х годов! С другой стороны, московские и литовские князья не всегда только расширяли свои владения, они знали и территориальные потери. В начале XIV века к Москве был присоединен Переяславль‑Залесский, но вскоре пришлось передать его в состав великого княжения (которым тогда владел тверской князь); присоединенный в 1310 году. Нижний Новгород затем оказался в составе великого княжения Владимирского, а в 1341 году был передан Ордой суздальским князьям; в 1380‑е годы, после поражения от Тохтамыша, Москве пришлось уступить Рязани ранее приобретенную на ордынской территории Тулу, вернуть Орде захваченные Дмитрием Донским татарские владения в земле мордвы; в начале XV века был утерян в пользу Литвы только что присоединенный Козельск; будучи затем возвращен, в середине 1440‑х годов этот город вновь отошел к Великому княжеству Литовскому; несколько раз московские князья теряли приобретенную впервые в конце 1350‑х годов Ржеву, переходившую в результате этого то к Литве, то к Твери. Литовские князья соответственно также неоднократно теряли Ржеву; в 1430‑е годы они утрачивали Козельск и Тулу (ранее перешедшую к Литве от Рязанского княжества).

Механизмы «примыслов», основания, по которым делались приобретения, были разнообразны. Здесь и право великого князя на ставшие выморочными княжества, и право близкого родства с прежним князем, и передача ханом Орды по ярлыку – один из самых распространенных способов, «купля»‑покупка (причем она могла подкрепляться санкцией Орды, а могла нет), передача территорий побежденного противника в качестве платы за союзническую помощь, передача князем своих владений под власть великого князя с переходом в статус князя «служебного», передача территории по договоренности между князьями, наконец, прямой захват силой. Например, Нижегородское княжество несколько раз переходило из рук в руки. В 1310 году московский князь Юрий Данилович овладел им по праву своего ближайшего родства с предыдущим князем, не оставившим прямых наследников. В 1320 году, когда умер княживший в Нижнем Новгороде брат Юрия Борис, княжество отошло в состав великого княжения Владимирского. В 1341 году хан Узбек своим ярлыком отдал Нижний Новгород суздальскому князю Константину Васильевичу. В 1392 году хан Тохтамыш вручил ярлык на нижегородский стол великому князю московскому Василию Дмитриевичу. Но после этого еще трижды – в 1408,1423 и 1445 годах – ордынские ханы возвращали нижегородское княжение князьям суздальской династии.

В период до XV столетия подавляющее большинство «примыслов» осуществлялось при том или ином участии Орды. За это время из 40 приобретений, сделанных русскими князьями, для 29 имеются прямые или косвенные данные об ордынской санкции на территориальное изменение. Это могла быть или просто передача территории по ярлыку хана, или закрепление ярлыком «примысла», для которого были и иные основания – например, право великого князя на выморочные владения или купля.

Примечательно, что практически всегда, когда происходили «примыслы» русскими князьями русских же территорий, для этого наличествовали те или иные «правовые», с точки зрения той эпохи, основания. Они могли быть весьма зыбкими, но они были. Это могло быть право родства с прежним князем, право великого князя, договоренность князей, когда владетель княжества добровольно переходил в статус «служебного» князя по отношению к князю великому. Наконец, несомненно правовым основанием считался ханский ярлык – воля верховного правителя.

А как же случаи прямого захвата? – спросит читатель. Такие действительно были. Но захватывались чисто силовым путем территории, не принадлежавшие русским князьям! Это могли быть владения Орды: так, в 1370‑е годы московский князь Дмитрий Иванович и рязанский Олег Иванович захватили «места татарские» – владения Орды в земле мордвы; Дмитрий тогда же овладел Тулой, которая была городом на ордынской территории. Это могли быть бывшие русские территории, захваченные Литвой. Показательный пример – Ржева. Некогда она была центром русского княжества (в составе Смоленской земли), затем, в конце 1350‑х годов, была присоединена к литовским владениям, и после этого московские князья стали вести вооруженную борьбу за ржевские территории и несколько раз овладевали Ржевой.

Таким образом, московская экспансия, традиционно признаваемая «жесткой», силовой (причем независимо от того, как ее оценивает тот или иной автор – положительно или отрицательно), оказывается, всегда опиралась на правовые основания!.. Лишь после освобождения от ордынской зависимости московский великий князь, Иван III, провел присоединение двух крупных политических образований чисто силовым путем. Это были Новгородская земля (в 1478 году) и Тверское княжество (в 1485 году).[83] До этого сила если и применялась, то лишь как подкрепление в конкретных обстоятельствах решения, носившего «правовой» характер: так было, например, в Ростове в 1328 году и в Нижнем Новгороде в 1392 – в обоих случаях посылались военные отряды, приводившие недовольных к покорности, но основание присоединения было самое что ни на есть легитимное (по меркам тех времен) – ханский ярлык.

В главе 12 говорилось, что распространенный тезис о некоей особой поддержке московских князей Ордой фактами политической истории не вполне подтверждается. Оказывается, что не подтверждают его и наблюдения над тем, какова была доля «примыслов», осуществленных при участии Орды, от числа всех приобретений. У московских князей присоединения, сопровождавшиеся ордынской санкцией, составляют 47 % – менее половины. Другие же русские князья сделали с ордынской помощью 72 % приобретений (почти три четверти), в том числе князья Северо‑Восточной Руси – 85 %…

До сих пор речь шла о «примыслах» русских князей. А что же литовские? Была ли экспансия Литвы действительно относительно «мягкой»? Спасала ли она русские земли от ордынского «ига»?

Нет, оказывается, литовская власть не несла освобождения от ордынской дани. Сохранился ярлык хана Тохтамыша великому князю литовскому (и одновременно польскому королю) Ягайло. В нем оговаривается продолжение выплаты «выхода» с русских земель, входивших в состав Великого княжества Литовского. А позднее, уже в конце XV – начале XVI века, крымские ханы, считавшие себя наследниками Орды, продолжали выдавать великим князьям литовским ярлыки на русские земли, а те по‑прежнему платили дань – в то время, когда Великое княжество Московское уже этого не делало! При переходе той или иной территории под власть литовских князей они заключали договоренности с Ордой, по которым в обмен на ханскую санкцию на присоединение обязывались продолжать выплачивать дань.

Если посмотреть на способы литовских «примыслов», то никак не получится определить экспансию Литвы как мягкую. Присоединения русских территорий к Великому княжеству Литовскому часто делались путем прямого силового захвата. Силой были присоединены южная часть Черниговской земли (в 1360‑е годах), Киев (в начале 1360‑х годов), Смоленская земля (в 1395 году, а затем, после того как местные князья ненадолго вернули себе власть, в 1404 году), Козельск (в начале XV века).

Высокая доля «примыслов», осуществленных с санкции Орды, естественным образом порождает вопрос: а не была ли Орда инициатором передела владений, не стремились ли ордынские власти осознанно к демонтажу системы «земель», существовавшей на Руси, – в целях укрепления своего господства? Ответ на этот вопрос следует все же дать отрицательный. Дело в том, что крайне редки случаи, когда ханы Орды выступали инициаторами территориальных изменений на Руси. Так было, по‑видимому, с Брянским княжеством, переданным ханом Тохтой в середине 1290‑х годов смоленским князьям, и так было в случае, когда Узбек в 1341 году выделил из состава великого княжения Владимирского Нижегородское княжество и передал его суздальскому князю. В остальных случаях инициатива исходила от русских (или литовских) князей. Орда только поддерживала эту инициативу.[84] Но, конечно, само по себе появление в Восточной Европе в 1240‑е годы центра верховной власти, расположенного вне русских земель, создавало возможности для территориального передела. Хан мог в принципе принять любое решение в отношении любого княжеского стола. На практике ханы обычно следовали нормам наследования, принятым на Руси: в огромном большинстве случаев княжеский стол переходил к законному преемнику. Но при возникновении тех или иных спорных ситуаций побеждал тот, кому удавалось подыскать какое‑либо «правовое» основание и заручиться поддержкой при ханском дворе. Князья (русские и литовские) стали активно пользоваться этими возможностями.

Итак, процессы, шедшие на русских землях в XIV–XV веках, не могут быть определены только как «объединительные». Более того, вначале ни о каком стремлении к объединению речь не шла. Политические силы стремились, пользуясь ситуацией, расширить пределы своей власти. Передел территорий был явлением всеобщим; расширение владений именно и только московских и литовских князей оказалось в центре внимания историков потому, что с определенного времени именно они стали больше других преуспевать в этом деле, владения же других правителей сами в конце концов становились объектом «примысла». И только после закрепления за московскими князьями статуса владимирских великих князей, что было равнозначно «великим князьям всея Руси»,[85] т. е. с конца XIV столетия, можно говорить об осознанном стремлении с их стороны к объединению всех русских земель под своей властью.

 

Эпоху со второй половины XIII по конец XV века на восточнославянской территории можно определить как эпоху территориально‑политического передела, приведшую к смене системы «земель» двухполюсной системой, при которой господствовали два крупных государства – Московское и Литовское.

 

Источники: Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV–XVI вв. М. – Л., 1950; Грамоти XIV ст. Киiв, 1974; Полное собрание русских летописей. Т. 15. Вып. 1. Пг., 1922(Рогожский летописец); Т.25. М. – Д., 1949 (Московский летописный свод конца XV века).

Литература: Пресняков А. Е. Образование Великорусского государства. Пг., 1918; Черепнин Л. В. Образование русского централизованного государства в XIV–XV вв. М., 1960; Греков И. Б. Восточная Европа и упадок Золотой Орды. М., 1975; Пашуто В. Т., Флоря Б.H., Хорошкевич А. Л. Древнерусское наследие и исторические судьбы восточного славянства. М., 1982; Кучкин В. А. Формирование государственной территории Северо‑Восточной Руси в X–XIV вв. М., 1984; Горский A.A. Русь: От славянского Расселения до Московского царства. М., 2004. Часть 4, очерк 4. Часть 5, очерк 1; он же. Восточная Европа в XIII–XV вв.: от «земель» к «великим княжениям» // Вестник истории, литературы и искусства. Т. 2. М., 2006.

 

Глава 14