Пирровы победы и экстренные сообщения

 

В северной Атлантике отбушевали весенние бури. Густой туман, покрывший все пространство от Ньюфаундленда и Гренландии до Фарерских островов, был первым признаком приближающегося лета. Под его покровом союзные конвои все чаще беспрепятственно пересекали океан. Но и гитлеровские адмиралы в прошлом году также воспользовались этим погодным фактором.

Отряд немецких кораблей в составе линкоров «Гнейзенау» и «Шарнхорст», тяжелого крейсера «Адмирал Хиппер» и броненосцев «Лютцов» и «Адмирал Шеер» благополучно миновал Датский пролив и отправился бороздить просторы Атлантики. В общей сложности было уничтожено 23 транспорта водоизмещением 115 622 тонны. Но после гибели «Бисмарка» в штабе Редера боялись задействовать в рейдерских операциях мощные надводные корабли. Правда, в феврале 1942 года «Шарнхорст», «Гнейзенау» и тяжелый крейсер «Принц Ойген» сумели вырваться из Бреста, где они простояли целый год. Густое плотное облако дымозавесы словно шапкой‑невидимкой покрыло шедшую на максимальных оборотах германскую эскадру. Однако после окончания рейда «Гнейзенау» подвергся интенсивной бомбардировке с воздуха и, получив два прямых попадания, навсегда вышел из строя.

На советско‑германском фронте наступление вермахта в целом развивалось довольно успешно. В конце июня на дальних подступах к Сталинграду развернулась своеобразная гонка между спешившими к городу моторизованными колоннами германских войск и выдвигавшимися резервными дивизиями Ставки Верховного Главнокомандования Красной Армии. После захвата Сталинграда Гитлер намеревался двинуть свои армии на север вдоль Волги и перерезать коммуникации советских войск, оборонявших Москву. Он планировал также захватить Кавказ с его богатейшими залежами нефти и выйти к турецкой границе. В июле 1942 года германский министр иностранных дел с предельной откровенностью заявил японскому послу: «Если нам удастся разгромить Россию и лишить тем самым США и Англию их основного союзника, потом продвинуться через Кавказ на юг, в то время как Роммель с другой стороны развернет через Египет наступление на Ближний Восток, то мы выиграем войну».

Если в разработанной перед нападением на Советский Союз в предвкушении скорой победы «Директиве № 32» предусматривалось сокращение численности сухопутных сил и увеличение авиации и военно‑морского флота, то уже к весне 1942 года ОКВ было вынуждено серьезно подкорректировать свои планы. Огромные потери в боях на суше – только за период с 1 ноября 1941 года и по 31 марта 1942 года было уничтожено 74 183 грузовиков и 2340 танков – заставили высшую командную инстанцию германских вооруженных сил оставить без внимания исходившие из штабов Редера и Деница требования усилить темпы строительства подводных лодок.

Тем не менее Верховное командование по‑прежнему надеялось, что в 1942 году подводный флот достигнет серьезных стратегических успехов. Операционная зона германских субмарин была значительно расширена и охватывала теперь не только северную, но и южную Атлантику. 29 мая Главное командование ВМС по настоянию Деница затребовало у Ставки Гитлера разрешение атаковать без предупреждения корабли пока еще сохранявшей нейтральный статус Бразилии. Согласно разработанному в штабе командующего подводным флотом плану, группа из десяти субмарин должна была в течение первой недели августа проникнуть в порты Сантос, Рио‑де‑Жанейро, Бахия и Ресиф, потопить все пришвартованные там суда, а потом заминировать фарватеры. Правда, в конце июля военно‑политическое руководство Третьего рейха отказалось от этого плана, поскольку его реализация могла вызвать волну антигерманских настроений в странах Латинской Америки. Было решено ограничиться рейдом одной подводной лодки.

В середине августа «У‑507» вторглась в бразильские территориальные воды и потопила шесть кораблей. В ответ правительство Бразилии после долгих колебаний все‑таки объявило войну Германии и Италии.

С помощью регулярных публикаций об успешных действиях подводников и растущих потерях союзников в военном и торговом тоннаже пропагандисты Геббельса пытались скрыть от населения подлинное положение дел. Экстренные сообщения о победах в «битве за Атлантику» должны были вызвать у народа эйфорию со всеми вытекающими из нее последствиями.

Тем временем в штабе Деница уже успели основательно подготовиться к использованию подводных лодок на морских коммуникациях в Южной Атлантике. Десять субмарин были переоборудованы и превращены в «дойных коров». С них сняли торпедные аппараты, оставив для отражения воздушных атак два легких зенитных орудия калибром 3,7 и 2 сантиметра. Запас горючего на каждой из лодок составлял 700 тонн. Из него, в зависимости от расстояния до базы, на другие субмарины могло быть перекачано от 400 до 600 тонн. Так, например, каждая из пяти подлодок, направляющихся к Капштадту, могла получить с подводного танкера 90 тонн солярки.

Если на подводной лодке погибал или был ранен радист, машинист или торпедист, на борту «дойной коровы» всегда можно было найти подходящую замену. Кроме того, в состав ее экипажа непременно входил хирург.

 

Вот уже несколько дней мелкая водная пыль не закрывала больше горизонт и громадные волны не гонялись друг за другом, опрокидывая пенистые гребни. На голубом небе ярко сияло солнце, вода под форштевнем крейсировавшей южнее Азорских островов «У‑459» казалась окрашенной в пастельные тона, и легкий ветерок приятно освежал лицо. Капитан 3‑го ранга фон Вилламовиц‑Мёллендорф распорядился застопорить двигатель, чтобы максимально снизить расход горючего, и теперь наслаждался на мостике тишиной и спокойствием, царившими над бескрайними просторами океана.

Вилламовиц‑Мёллендорф был уже довольно пожилым человеком и выглядел гораздо старше своих лет. По возрасту он никак не мог служить на подводном флоте, но непомерное честолюбие помогло выходцу из старинного дворянского рода преодолеть все препоны. В конце концов его назначили командиром подводного танкера.

С его приходом для экипажа кончилась спокойная жизнь. В походе он дал полную волю своей буйной фантазии и занялся «укреплением боевого духа подводников», постоянно заставляя их проводить учебные стрельбы или отрабатывать навыки перекачки горючего на другие подлодки. Однажды он даже устроил соревнования по игре в скат с целью провести в дальнейшем «чемпионат по этой карточной игре среди экипажей задействованных в Атлантическом океане подводных лодок». С хирургом он любил беседовать на самые разнообразные темы, однако врач под любым предлогом старался избежать встреч с ним, ибо Вилламовиц‑Мёллендорф, как правило, повторял на все лады основные постулаты нацистской пропаганды, нудно пересказывал содержание прочитанных книг или предавался воспоминаниям о своей службе на кайзеровском флоте.

«У‑459» уже перекачала горючее на три субмарины, одна из которых возвращалась на базу от побережья Венесуэлы, а две другие, наоборот, направлялись в Латинскую Америку и к Капштадтиз. С подлодки, крейсировавшей в бразильских территориальных водах, был снят машинист, подцепивший триппер во время недолгого пребывания на берегу. Теперь хирург пичкал бедолагу таблетками и заставлял пить в огромном количестве жидкий солодовый кофе.

Когда ближе к вечеру командир, в очередной раз приказав сигнальщикам не сводить глаз с горизонта, спустился вниз, чтобы выкурить сигару, один из матросов зло пробормотал:

– Хорошо б на пару часиков запереть старика. Иначе мы точно рехнемся.

Вдали показалась маленькая точка, и командир на всякий случай распорядился приготовиться к погружению. Точка медленно увеличивалась в размерах, и вскоре сигнальщики и спешно выбравшийся на мостик командир увидели выпирающий из воды черный горб.

– Мы вас долго искали и, как видите, нашли! – радостно закричал Вилламовиц‑Мёллендорф, прижимая к губам большой никелированный мегафон.

Из железного «вымени» «дойной коровы» через подведенные шланги быстро перекачали солярку, пресную воду и воздух высокого давления. Напоследок кок с транспортной подлодки передал «коллеге» пачку печатных изданий. Сверху лежали несколько раздобытых в Бресте порнографических журналов.

Низкий силуэт субмарины быстро пропал в надвигающихся сумерках, но Вилламовиц‑Мёллендорф еще долго с нескрываемой завистью смотрел ей вслед.

Лодка шла в надводном положении. Одетые в шорты и соломенные шляпы вахтенные на мостике наслаждались прекрасной погодой. Тяжелые бинокли с двойными стеклами болтались на мокрых от пота жилистых шеях сигнальщиков.

Командир с удовольствием насвистывал «Марш американских моряков». После двух боевых рейдов у побережья США он очень полюбил эту мелодию. Офицер уже получил Рыцарский крест и не слишком радовался переброске его субмарины в южную Атлантику, считая это боевое плавание чем‑то вроде «прогулки по морю».

Командир устало провел ладонью по заросшему многодневной щетиной лицу и окинул хмурым взглядом черные тела весело выпрыгивающих из воды дельфинов.

– Сколько нам еще идти до Санкт‑Элены? – спросил он штурмана.

– Часа четыре, не меньше.

На следующий день утром, когда лодка находилась неподалеку от острова, сигнальщик закричал в полный голос:

– Справа по борту концы мачт!

– Дождались, – пробормотал командир, вскинув к глазам бинокль.

Лодка устремилась вперед со скоростью острого ножа, разрезающего масло. Командир придирчиво осмотрел показавшиеся из‑за горизонта надстройки и тонкую струйку дыма и решил, что перед ними транспорт, направляющийся от мыса Доброй Надежды к месту сбора конвоев во Фритауне. Убедившись, что судно не идет зигзагообразным курсом, он приказал приблизиться к нему на расстояние в 7 миль и потом уйти под воду.

Чуть ли не каждую секунду из глубины шахты поднимался перископ. Штурман, выслушав сведения, переданные командиром, зашелестел страницами толстого справочника торговых судов иностранных государств и сообщил, что корабль водоизмещением 8000 тонн принадлежит английской компании «Глен Лайн Лимитед». Командир кивнул в ответ и с удовлетворением констатировал, что в этом регионе пока еще можно атаковать днем.

– Первый аппарат, пли!

Командир припал к визиру подводной стрельбы, не сводя глаз со стремительно убегавшей от носа подлодки пенистой дорожки. Через 42 секунды за высокой трубой транспорта поднялся водяной гейзер, а затем глухо пророкотал взрыв. Корабль повалился набок, и командир приказал обойти вокруг него. Когда транспорт перевернулся и, задрав корму, начал уходить под воду, командир приказал:

– Всплывать!

Море забурлило, сомкнувшись над торпедированным транспортом и выбросив на поверхность несколько воздушных пузырей.

– Что это? Вода вся красная! – наваливаясь грудью на леер, закричал один из матросов.

– Да это же апельсины! Вот что он вез!

По приказу командира подлодка развернулась и врезалась форштевнем в разбитые ящики с цитрусовыми плодами.

– А ну‑ка выловите пару ящиков!

Уже никто не обращал внимания на спасательные шлюпки, набитые отчаянно машущими руками людьми. Лишь командир спросил для проформы название судна и, отвернувшись, небрежно бросил:

– Ну все, хватит! Загрузите ящики внутрь.

Он тщательно очистил апельсин и неторопливо принялся перемалывать крепкими зубами сочные дольки. Ему даже в голову не пришло хоть раз оглянуться на спасательные шлюпки. Гораздо приятнее было любоваться пролегшей через океан искрящейся дорожкой, постепенно меняющей цвет с причудливо красного на фиолетовый.

Прошло несколько дней. Экипаж успел съесть все апельсины, и у под водников на коже выступила сыпь. По мнению командира, у них начался фурункулез. Запасы целебной мази подходили к концу. Кроме того, половина экипажа страдала от простуды, вызванной резкой сменой температуры. Пришлось принимать проктозил, окрашивавший мочу в красный цвет.

Теперь лодка выполняла боевую задачу в отведенном ей квадрате между Южным мысом и 20‑м градусом широты. С серого клочковатого неба косым потоком лил дождь. Бурный ветер гнал по воде крутые валы в пенных барашках. Подлодка в позиционном положении прижималась к берегу, буквально стараясь слиться с ним. Командир стоял на мостике, прижимая к глазам бинокль. Наконец, приближенное мощной оптикой, на него тяжелой массой словно надвинулось китобойное судно. Он бегло рассмотрел его и, поразмыслив немного, решил не тратить на небольшой корабль торпеду.

Через шесть недель после выхода на боевую позицию в панораме перископа появился транспорт водоизмещением 4000 тонн. Выпущенная торпеда взбила отработанными газами пенистую дорожку, и корабль разломился пополам, мгновенно превратившись в груду искореженного металла. Командир, стараясь запомнить очертания судна, прямо‑таки сросся с перископом. Его название он не успел прочитать и теперь с сожалением рассматривал торчащий над водой левый борт. Серое небо давило, напоминая, что из‑за перистых облаков в любой момент могут появиться вражеские самолеты, и командир приказал уйти на большую глубину.

Еще целую неделю субмарина безрезультатно крейсировала у берегов Южной Африки. Содержимое топливных цистерн было уже на исходе, и подлодке разрешили вернуться на базу. По мере приближения к экватору эпидемия фурункулеза принимала все более угрожающий характер. Подводники изо всех сил скребли покрытую волдырями кожу и проклинали день отправки их подводной лодки в Южную Атлантику. После вахты они камнем падали на койки и долго ворочались. Сразу заснуть не удавалось никому. Лодка шла в подводном положении, командир боялся всплывать и лишь зло скрипел зубами, вдыхая зловонный воздух – почти израсходовавшие энергозапас батареи усиленно выделяли водород. Результат боевого плавания совершенно не устраивал капитан‑лейтенанта. Он только презрительно усмехнулся, прочитав поздравительную телеграмму Деница. Он знал, что тоннаж потопленных им кораблей существенно дополнит итоговую цифру потерь союзников на море и позволит опубликовать и передать по радио очередное экстренное сообщение.

На базе командующий флотилией после традиционной речи вопреки обычаю не стал обходить строй небритых, омерзительно пахнувших подводников. Экипаж вернувшейся из боевого похода субмарины в полном составе немедленно отправился в санчасть.

 

«Подлодки‑ловушки»

 

– Тревога! – командир с лязгом захлопнул за собой рубочный люк и сжал потной ладонью запорный рычаг. – Продуть цистерну быстрого погружения!

Круто накренив пол, лодка уходила на глубину. От взрывов первых сброшенных с самолета бомб она несколько раз сильно вздрогнула.

Через сорок пять минут из шахты показалась нижняя головка перископа, командир приник лицом к резиновому наглазнику и увидел лишь мирно плещущиеся зеленые волны Бискайского залива.

– Проклятье! Это уже восьмой раз! – старший помощник раскрыл вахтенный журнал и пробежал глазами последние записи.

– Придется подождать! Мы пока еще не в Бресте, – командир повернулся, прошелся по центральному посту и остановился возле штурманского столика.

В наполняемых цистернах глухо зашипел сжатый воздух, и лодка ушла на глубину. Инженер‑механик перевел наметанный взгляд с пузырька дифферентометра на запрыгавшую по делениям стрелку глубиномера и облегченно вздохнул.

 

Даже ночью над базами подводных лодок на Атлантическом побережье постоянно кружили английские бомбардировщики, летающие лодки и самолеты‑разведчики. Поэтому Дениц настойчиво требовал от Главного командования ВВС передать под его начало смешанное авиационное подразделение, которое не только бы обеспечило надежное прикрытие с воздуха возвращающимся из похода или, напротив, направлявшимся в боевое плавание субмаринам, но и контролировало бы их действия. В конце концов было решено переподчинить Деницу авиационную группу дальней разведки – укомплектовать ее предполагалось самолетами типа «Фокке‑Вульф 200», еще находящимися в стадии производства, – несколько эскадрилий истребительной авиации и зенитных батарей. Но даже это не удалось выполнить. Более половины соединений немецких военно‑воздушных сил было переброшено на Восточный фронт, а оставшиеся истребители использовались для защиты промышленных центров Германии от налетов англо‑американской авиации. Тогда Дениц и его окружение после долгих раздумий решили строить на базах подлодок, оперировавших в Атлантике, непробиваемые фугасными бомбами железобетонные навесы. Кроме того, офицерам штаба подводного флота удалось убедить командующего переоборудовать несколько субмарин в своего рода «ловушки для самолетов». С этой целью с них сняли скорострельные орудия и установили на рубках зенитные пулеметы, а за мостиками зенитные пушки калибром 8,8 миллиметра.

 

Командующий флотилией приветственно помахал рукой вслед медленно удаляющейся от пирса подлодке.

– Помните, что у вас на борту не только зенитки, но и торпеды!

– Хорошо бы «томми» хоть разок попали бы в убежище, где он прячет свою жирную задницу, – зло пробурчал ефрейтор в ухо соседу.

Буйный ветер словно хотел затолкнуть лодку обратно в порт. Бискайский залив, как обычно в это время года, бурлил, и толпившиеся на мостике и в «цветнике» – так называли платформу с зенитными орудиями – зябко поеживались и до боли в глазах всматривались в чистый пока горизонт.

Младший ординатор – недавно на всех подлодках ввели эту должность – с удовольствием смотрел на пенящийся под форштевнем бурун. Он впервые вышел в море и теперь наслаждался приглушенными возгласами сигнальщиков, репликами офицеров и мелкой вибрацией корпуса под ногами. Он был заядлым любителем парусного спорта и поэтому после получения призывной повестки сразу же изъявил желание служить на военно‑морском флоте.

– Дьявольщина! Мне опять наступили на ногу! – в сердцах выругался командир.

По его мнению, на мостике столпилось слишком много людей. Врач непосредственно не подчинялся капитан‑лейтенанту, но он понял намек, сделал вид, что ему вдруг стало зябко, и скрылся в рубочном люке.

– Самолет заходит на нас со стороны солнца! – разорвал тишину выкрик сигнальщика с правого борта.

– Воздушная тревога!

Ревя мотором, самолет заходил на позицию атаки.

Судорожно задергался «шприц» зенитного пулемета, озарилось багровыми вспышками дуло зенитки. Но вибрация корпуса мешала точно навести орудия на цель.

Под крыльями самолета заплясало белое пламя, крупнокалиберные пули градом посыпались на подлодку. Один из зенитчиков застонал и рухнул на палубу. Второй медленно осел на колени. Пулеметчики дружно ткнулись лбами в настил. Сильный удар сбил командира с ног; он закрыл лицо руками, и кровь засочилась сквозь пальцы.

Самолет, снизившись, пронесся совсем близко над субмариной. На нее вновь сверкающим дождем полетели гильзы. Зенитчик из второго расчета ринулся куда‑то вперед. Его предплечье обвисло, из рукава кожаной тужурки потоком лилась кровь. На носу он развернулся и застыл как вкопанный, глядя безумными глазами на приближающийся самолет. Воздух опять затрясся от пулеметной очереди, и горячая волна, приподняв зенитчика, швырнула его за борт. Последнее, что он увидел, – надвигающуюся стеной и мерно колышущуюся воду…

Еще три раза самолет с бешеной скоростью падал на подлодку, поливая ее огнем из бортового оружия. Пилот устало откинулся на заголовье бронеспинки и с горечью подумал, что у него не осталось больше бронебойно‑фугасных бомб наружной подвески. Он повернулся к стрелку, не сводившего глаз с длинного ствола пулемета, выбрасывавшего смертоносные огненные сгустки, и показал ему большой палец. Через несколько минут очереди смолкли, бомбардировщик развернулся и скрылся в облаках.

Выбравшийся первым на мостик врач содрогнулся и какое‑то время стоял, обессиленный, навалившись всем телом на поручень. Кровь гулко стучала в висках, по подбородку стекала струйка слюны, голова беспомощно болталась взад‑вперед. Он понял, что командир своим грубым намеком спас ему жизнь. Врач издал горлом булькающий звук, с трудом сдерживая рвотный позыв. Рядом двое машинистов с мертвенно бледными лицами перебрасывали через леер трупы. Ординатор скрипнул зубами от отчаянья. Все офицеры, кроме инженер‑механика, погибли, и ему не оставалось ничего другого, как, используя довольно скудные навигационные знания, приобретенные за время занятий парусным спортом, попытаться довести лодку до базы.

Под спасительным покровом ночи субмарина достигла Бреста. Утром морской воздух был прозрачен и чист. На синем небе ласково улыбалось солнце, а стоявший на пирсе командующий флотилией был сосредоточен и хмур. Когда сигарообразный корпус подлодки коснулся форштевнем причала, он досадливо повел подбородком и отвел взгляд в сторону. Капитан 3‑го ранга считался одним из наиболее рьяных поборников превращения подводных лодок в «ловушки для самолетов»…