Случай XV. Уммон учит Тодзана

 

 

Действующие лица

Уммону посвящены пять из сорока восьми коанов в Мумонкане и восемнадцать из ста в Хэкиганроку. Истории о нем (те из них, которые легко поддаются переводу) занимают двадцать восемь страниц второго тома серии Дзэн и дзэнские классики. Уммон был основателем одной из пяти дзэнских сект, но его секта просуществовала только двести лет. Как Бах, Шекспир и Христос, он был слишком гениален для своих последователей. Он достиг просветления, изучая дзэн под руководством Бокудзю, о ком можно судить по двум историям.

 

— Что может быть выше учения Будд и Патриархов? — спросил монах.

Бокудзю, не задумываясь, поднял вверх посох и сказал:

— Я называю это палкой. Как вы назовете это?

Монах молчал. Тогда Бокудзю снова поднял посох и спросил:

— Что может быть выше учения Будд и Патриархов, — разве ты не об этом меня спрашивал?

Монах по-прежнему молчал.

 

Великолепно. Поднимание посоха подобно преломлению хлеба Христом (без всех последующих комментариев и символов). Это половина жизни. Другая половина состоит в неизбежном опускании посоха и вкушении преломленного хлеба.

Другая история о Бокудзю — это история о том, как он, закрывая тяжелую дверь, (случайно) сломал Уммону ногу и тем самым (случайно) просветлил его. Слово «случайно» означает, что абсолютное действие тоже ущербно и подвержено случайностям, не говоря уже о таких не очень привлекательных его аспектах, как грубость, беспощадность, упрямство и внезапность. Что Бокудзю сделал потом? Оттолкнул сломанную ногу Уммона и как следует закрыл дверь? Извинился? Отвел пострадавшего к врачу? Об этом можно сказать не больше, чем Байрон говорит о смерти и браке:

 

Будущее обоих состояний принимается на веру,

Ибо писатели боятся своими домыслами недооценить

Все то, что следует потом.

 

Так, все дзэнские истории заканчиваются просветлением или продолжением неведения. Иногда мы желаем, чтобы они начинались там, где они кончаются.

Чтобы отличать Тодзана из этого случая от его тезки, основателя секты Сото, его называют Дзёсю Тодзаном, а второго — Кинсю Тодзаном, прибавляя к их имени место, где они жили. Тодзан родился далеко от Уммона и прошел длинный путь, чтобы увидеть его. Он встречается в случае XVIII, в одном из самых известных дзэнских коанов.

 

СЛУЧАЙ

 

Тодзан пришел к Уммону, чтобы учиться у него.

— Откуда ты пришел? — спросил Уммон.

— Из Сато, — ответил Тодзан.

— Где ты был летом?

— В храме Ходзи в провинции Конан.

— Когда ты ушел оттуда?

— Двадцать пятого августа.

— Побить бы тебя хорошенько! — воскликнул Уммон. На следующий день Тодзан пришел к Уммону, поклонился ему и сказал:

— Вчера вы [чуть было не] побили меня. Но я не сказал и не сделал ничего плохого. В чем была моя ошибка?

— О мерзкий толстопузый мешок! Зачем ты пришел сюда из Кодзэя и Конана?! — заорал Уммон.

Тодзан достиг просветления.

 

В оригинале слова «Побить бы тебя хорошенько!» имеют несколько толкований. Одни комментаторы переводят их «Я даю тебе шестьдесят ударов», другие — «Ты заслуживаешь шестьдесят ударов». Один автор полагает, что говорить о наказании больнее, чем на самом деле дать человеку шестьдесят ударов. Я сомневаюсь в этом. Правильнее будет считать, что Тодзана действительно побили, и он провел бессонную ночь, размышляя об этом унижении.

Слово «лето» в данном случае имеет особый смысл. В Индии лето — сезон дождей, когда монахи не могут выходить просить милостыню. Поэтому со времен Шакьямуни повелось, что в это время монахи собираются в одном месте, занимаются подвижничеством, поклоняются божествам и выполняют другие религиозные практики. В секте дзэн это время называется анго, гэ-анго или у-анго. Начало периода называется кэссэй, а конец кайсэй.

Несомненно, Тодзан считал, что поступил очень достойно и добродетельно, пройдя сотни миль, чтобы получить Истину из рук настоящего учителя. Именно за это Уммон и выругал его — за то, за что набожный Тодзан рассчитывал получить медаль. Мы должны найти спасение не только от наших грехов, которые объясняются нашими очевидными слабостями, но и от наших добродетелей. Даже если бы богатый юноша (Мф. 19, 16–26) раздал все свое богатство нищим, он был бы дальше от рая, чем Иуда или Ананий. «Прости нам добрые дела наши, яко и мы прощаем тем, кто делает нам добро».

Тодзан, оказавшись перед человеком с большой буквы, Уммоном, вел себя, как свинья перед бисером. Он говорил с Уммоном так, словно тот был обычным человеком, лучше других разбирающимся в новостях и сплетнях или же поднаторевшим в тривиальных вопросах сродни тому, как спасти человечество от уничтожения или как быстро разбогатеть. Самое опасное в мире — думать, что вы что-то понимаете. Даже путешествие по всему Китаю или выучивание всей Библии наизусть не помогут вам в этом случае. Удары, которые Тодзан получил, не были похожи на обычное наказание. Уммон бил его не для того, чтобы чему-то научить, и не потому, что это для него полезно. Его била сама Природа. «Господь дал это страдание; Господь освободил от этого страдания; да будет имя Господне благословенно!»

 

КОММЕНТАРИЙ

 

Если бы Уммон угостил его, как принято в дзэн, и тем самым показал Единый Путь Животворного Действия, его секта не прекратила бы существовать.

Всю ночь Тодзан проболтался в волнах «да» и «нет», но так никуда и не приплыл. Едва забрезжил рассвет, он снова пошел к Уммону. Уммон открыл Тодзану глаза, и тот достиг внезапного просветления, хотя до зрелости ему было еще далеко.

Теперь я спрошу тебя, справедливо ли Уммон обошелся с Тодзаном? Если да, то все во вселенной следует избить; если нет, то Уммон — всего лишь шарлатан. Когда ясно понимаешь это, ты и Тодзан дышите одним воздухом.

 

Угощение, о котором говорит Мумон, это удары и громкие крики (почти боевые возгласы) секты дзэн. Здесь Мумон предъявляет Уммону серьезное обвинение. Он обвиняет его в слабости, в том, что Уммон мало кричал и бил и тем самым не только не дал Тодзану возможности углубить просветление, но и в конце концов привел к упадку одну из пяти ветвей секты. Последнее случилось отчасти из-за своенравности и эксцентричности Уммона, то есть из-за его гениальности, которая проявилась в том, что он бил учеников меньше, чем другие, более посредственные дзэнские мастера.

Вопрос Мумона о том, справедливо ли Уммон побил Тодзана, напоминает нам слова Гамлета: «Если оценить всех по достоинству, кто избежит кнута?» Никто не имеет права ударить другого человека, даже муху. С другой стороны, все вещи во вселенной следует избить, и фактически их всегда избивают. Слова Патера пробуждают в нас двойственное чувство, которое глубже, чем его дзэнское решение:

 

Он не мог убивать змей, потому что они страдали уже от того, что были змеями

Эпикуреец Марий

 

Поэтому интеллектуальный выбор, перед которым нас ставит Мумон, следует понимать поэтически. Мы должны непредвзято принять обе его альтернативы. Именно это осознал Тодзан в момент просветления, но приходит время, когда нужно выйти из сферы поэзии в мир непоэтического:

 

Дела, задуманные в час прозренья,

Должны быть выполнены в час унынья.

 

 

СТИХОТВОРЕНИЕ

 

Львица окольным путем

учит своих детенышей;

Она их отталкивает,

но они возвращаются, исполненные сил.

Опрометчиво он пришел к Уммону

и получил по заслугам;

Первая стрела только задела,

но вторая вошла глубоко.

 

Это стихотворение не из лучших. По-видимому, в нем Мумон хвалит Уммона. «Получил по заслугам» относится к тому моменту, когда Уммон назвал Тодзана толстопузым мешком. Первой стрелой было наказание Тодзана. Вторая стрела вошла глубоко, когда Уммон показал Тодзану, что существует Тот, Кто не переходит с места на место, Кому нипочем любые наказания — и этот Кто-то и есть Тодзан.