Летописание Русского централизованного государства ( XVI

В период существования единого Русского централизованного государства летописание претерпело определенные изменения. Они были обусловлены в первую очередь политическими факторами, среди которых главным стало установление в России самодержавия. Для поддержания новой политической системы создавалась новая официальная идеология, отраженная во многих исторических и литературных сочинениях как светских, так и церковных авторов.

Согласно политической концепции XVI в., Русское государство было законным преемником Византийской империи. Интерес к всемирной истории и необходимость вписать русскую историю в мировую породили новый для России тип исторического сочинения — хронограф. Еще в период Киевской Руси летописцы познакомились с византийскими хронографами, в которых последовательно излагалась всемирная история, начиная от «сотворения мира». Многие содержащиеся в них сведения использовались летописцами в качестве источников собственных произведений, справочных данных по хронологии.

Однако первые русские компиляции типа хронографа возникли только в XVI в. История России рассматривалась в них как

заключительный этап истории крупнейших мировых монархий. В течение XVI —XVII вв. в России было создано несколько редакций Русского хронографа. Древнейшей из них является так называемая редакция 1512 г., состоящая из 208 глав. На ее основе позднее были созданы и другие редакции, получившие широкое распространение.

Хронограф отличался от летописи структурой и содержанием. В начале хронографического сочинения помещалось оглавление с указанием нумерованных глав и их названий. Летописи предыдущего периода не имели оглавления. В хронографе иной была схема расположения материала. Текст хронографа структурировался по главам, внутри которых после заглавия помещался текст о событиях всеобщей истории, далее — после своего заглавия — о русских событиях. Например, в оглавлении Хронографа редакции 1512 г. состав одной из глав представлен таким образом: «Глава 205. Царство греческое кир Калуяна. В той же главе и великое княжение Русское и о князе Дмитрие Юрьевиче Красном»¹. Текст главы был разбит на три части, каждая из которых имела свой подзаголовок: «Царство греческое», «Великое княжение Русское», «О князе Дмитрие Юрьевиче Красном». Хотя внутри подразделов еще сохранялась летописная форма изложения, основным признаком объединения погодных записей в хронографе была тема повествования.

Русская церковь дала обоснование самодержавия в так называемой «Степенной книге». Полное название этого анонимного сочинения, созданного в 1563 г., — «Книга степенна царского родословия, иже в Рустей земли в благочестии просиявших богоутвержденных скипетродержателей, иже бяху от Бога, яко райская древеса насаждени при исходящих вод, и правоверием напаяеми, богоразумием же благодатию возрастаеми, и божественною славою осияваеми явишася, яко сад доброраслен и красен листвием и благоцветущ; многоплоден же и зрел и благоухания исполнен, велик же и высокъверх и многочадным рождием, яко светлозрач-ными ветми разширяем, богоугодными добродетельми преспева-ем; и мнози от корени и от ветвей многообразными подвиги, яко златыми степенми на небо восходную лествицу непоколеблемо водрузиша, по ней же невозбранен к Богу восход утвердиша себе же и сущим по них». Оно красноречиво говорит о главной задаче автора сочинения (возможно, московского митрополита Афанасия) — показать постепенное восхождение русских государей к Богу, оправдать богоизбранность «скипетродержателей». Это литературное произведение имеет необычное для того времени построение. Последовательное повествование о наиболее важных, с точки зрения автора, исторических событиях разбито на 17 «степеней» (ступеней, граней), в каждой из которых излагается био-

¹ Полное собрание русских летописей... — Т. 22. — С. 13.

графия государя, сопровождаемая сочинениями о митрополитах и святых, живших с ним в одно время.

Летописцы XVI в. также внесли свой вклад в разработку и распространение новых политических идей. Особенно большую роль в этом сыграли московские официальные летописи, носившие общерусский характер. Так же, как и авторы литературных сочинений, летописцы XVI — XVII вв. более обстоятельно и подробно, чем раньше, рассказывали о деятельности и жизни великих князей (с 1547 г. — царей).

Нарастание повествовательности летописных текстов, превращение их в книги для чтения — еще одна из черт летописания XVI — XVTI вв. В летописях все больше проявлялись связный характер изложения, дидактика, идеализация героев рассказов. Следствием повествовательности стал новый вариант летописного текста, целиком посвященного одному объекту внимания летописца.

Летописи испытали значительное влияние исторических и литературных произведений своего времени. Влияние это сказалось, В частности, на форме фиксации событий в летописях. Так, хронографическая форма текста, который структурировался не общей датой нескольких событий, часто не связанных между собой, а конкретной темой, оказала влияние на форму ряда летописных сочинений XVI —XVII вв., разрушая главный признак этого вида исторических сочинений — погодную запись и выделяя центральные линии повествования.

Не могло не отразиться на летописании XVI — XVII вв. и нарастание объема информации, которая сохранялась в письменном виде. Этот рост был обусловлен в первую очередь созданием в XVI в. системы постоянно действующих государственных органов управ-1ения, где письменно регистрировались этапы принятия и исполнения решений по самым разным вопросам. Делопроизводственный материал воспринимался летописцами не только как новая разновидность источников, но и как доказательство достоверности сообщаемого известия.

В XVI в. в работе некоторых летописцев, причастных к официальному летописанию, отмечается новый момент: они стали создавать черновики сочинения.

Итак, содержание, структура и стиль летописного повествования «размывались» другими историческими, литературными, политическими (публицистическими) сочинениями, делопроизводственной документацией, и летописи постепенно вытеснялись новыми формами исторического повествования. В конце концов во второй половине XVII в. летописание потеряло общегосударственное значение.

При московской митрополичьей кафедре в конце 20-х гг. XVI в. эыл создан крупнейший памятник русского летописания — Никоновская летопись. Свое название летопись получила по имени патри-

арха Никона — владельца одного из ее списков. Инициатором и редактором-составителем этого сочинения был митрополит Даниил (1522—1539) — крупный писатель, церковный и политический деятель. Первоначальный текст летописи оканчивался 1520 г.

Текст Никоновской летописи представляет собой компиляцию многих исторических источников. Среди них известные сегодня летописи XV в. — Симеоновская, Иоасафовская, Новгородская пятая, а также гипотетически восстанавливаемые своды — Тверской летописный свод конца XIV в., Кирилло-Белозерский свод 70-х гг. XV в., Московский свод 1518 г. Использованы литературные сочинения — повести, сказания, жития святых, а также архивные документы. Все эти материалы были подвергнуты литературной и идеологической обработке. Интересно, что Никоновская летопись содержит ряд уникальных известий, которые не встречаются ни в каких других летописных сочинениях.

Составитель Никоновской летописи последовательно проводил идеи защиты имущественных интересов церкви, союза светской и духовной власти, поддержки внутренней и внешней политики великого князя Василия III. На страницах Никоновской летописи нашли историческое обоснование вопросы, которые являлись предметом обсуждения церковного собора 1531 г.: о праве монастырей на владение селами, законности поставления русского митрополита собором епископов без санкции константинопольского патриарха, борьбе с ересью.

До нас дошли две редакции этой летописи. Редакция 1556 г. представлена в Патриаршем списке. Она возникла в результате дополнения митрополичьего списка известиями Воскресенской летописи и «Летописца начала царства». Эта редакция с самого начала обращалась в церковных кругах. В начале 60-х гг. XVI в. рукопись использовали при составлении «Степенной книги», а в 70-х гг. XVI в. список был положен в основу обширного патриаршего свода, известного по двум беловым копиям.

Еще раз теми же источниками был дополнен оригинал митрополичьей летописи. Позднее к нему были присоединены события за 1556— 1558 гг. Так возникла вторая редакция Никоновской летописи, сохранившаяся в так называемом списке Оболенского.

К числу значительных московских официальных летописных Произведений XVI в. относится Воскресенская летопись, названная гак по списку, который был пожалован патриархом Никоном Вос-1 pel «-некому 1 1оноиерусалимскому монастырю. Летопись сохранилась в 13 списках середины XVI —начала XIX в., но среди них нет ни одного списка, который бы содержал весь текст летописи.

Воскресенская летопись имела несколько редакций. Текст первоначальной редакции доходил до конца августа 1533 г., а работа

над ним была начата до декабря 1533 г. Дошедший до нашего времени текст Воскресенской летописи представляет собой третью редакцию, доведенную до 1541 г. Время создания третьей редакции довольно точно определяется по включенным в нее списку русских митрополитов, в котором последним назван митрополит Макарий, ставший им 19 марта 1542 г., и списку литовских князей, где рядом с именем Сигизмунда I указано, что это «нынешний» король (он был им до 8 октября 1544 г.). Следовательно, третья редакция Воскресенской летописи возникла между 19 марта 1542 г. и 8 октября 1544 г.

Летописная основа текста Воскресенской летописи не может быть возведена как ни к одному из восстановленных предшествующих ей сводов, так и ни к одной из современных ей летописей. Возможно, автором были использованы два основных летописных источника, не сохранившихся в непереработанном виде: Московский свод 1526 г. и Ростовский свод 1489 г. Кроме того, летописец обращался к материалам великокняжеского архива. Важным публицистическим источником Воскресенской летописи стало «Сказание о князьях владимирских», в основе которого лежала легенда о происхождении русских великих князей от римского императора Августа. Составитель летописи впервые использовал легенду, существовавшую в письменном варианте, как официальную версию.

Воскресенская летопись оказала значительное влияние на последующее летописание: редакция августа 1533 г. стала источником Львовской летописи XVI в., а редакция 1541 г. использовалась для дополнения текста списка Оболенского Никоновской летописи за 1521 — 1541 гг. На основе Воскресенской летописи составлялись некоторые краткие летописцы.

В композиционном оформлении Воскресенской летописи были новшества. Новым разделом текста летописи стал самостоятельный перечень глав с выделением в нем основных тем повествования, например: «Глава 63. В лето 7042 (1534 г.) о преставлении неликого князя Василиа Ивановича. И о поимании князя Юриа Ивановича. О звездахъ. Глава 64. Срубленъ бысть градъ Москва. И о побеге князя Семена Белского. И о поимании Глинского. И о приходе литовскыхъ воеводъ подъ Стародубъ»¹. События одного года могли объединяться в одной главе или разбиваться на несколько глав. Таким образом, оформлением летописных записей летописец акцентировал внимание на самых важных для него сюжетах, нарушая при этом структурную и содержательную цельность повествования.

«Летописец начала царства» — самоназвание сочинения, которое повествует о событиях с 1533 по 1552 г. и завершается описа-

¹ Полное собрание русских летописей... — М., 2001. — Т. 8. — С. 6.

нием праздничных торжеств по случаю победы над Казанским ханством. Таким образом, произведение охватывает время правления Ивана IV и освещает внутреннюю и внешнюю политику, военные действия, городское строительство, дворцовые церемонии этого периода и т.д. Автором начальной редакции летописца считают государственного деятеля середины XVI в. Алексея Федоровича Адашева.

Сюжетная и временная ограниченность «Летописца начала царства» позволяет говорить о том, что данный летописный текст имеет черты нового исторического повествования. Новизна заключается в том, что летопись имеет единственный объект повествования — царствование Ивана IV. Для создания этого сочинения были использованы новые категории источников. Одной из разновидностей источников этой официальной летописи стали делопроизводственные документы, например, память Ивана Грозного Михаилу Темрюковичу Черкасскому, пропускная грамота на проезд до Москвы полоцкого воеводы Станислава Довойны и полоцкого епископа Арсения.

«Летописец начала царства» неоднократно редактировался и дополнялся событиями, произошедшими после 1552 г. Выявлена редакция, доведенная до 1556 г. От первоначальной она отличается тем, что в ней возвеличивается Адашев и усиливается критика в адрес боярства. Впоследствии эта редакция пополнилась статьями за 1556—1558 гг., куда были включены и проекты двух ада-шевских реформ. Известна редакция, доведшая изложение до 1560 г. Летописные записи последующего времени заносились в черновые тетради, хранившиеся в царском архиве.

«Летописец начала царства» активно использовался в последующем летописании XVI в. Так, его редакция 1556 г. вошла в состав Патриаршего списка Никоновской летописи. В 1568 г. «Летописец начала царства» в редакции 1560 г. и черновые тетради с записями за 1560—1568 гг. были использованы в Лицевом летописном своде.

Лицевой летописный свод — самое крупное летописно-хроно-графическое сочинение средневековой Руси XVI в. Свое название произведение получило из-за миниатюр, которых в 10 томах насчитывается более 16 тыс. Сочинение разделяется на две части: первые три тома, названные учеными хронографами, посвящены всемирной истории, а остальные (Голицынский и Лаптевский тома, два тома Древнего летописца, Шумиловский том, Синодальная летопись, Царственная книга) — русской истории, изложение которой начинается с 1114 г. и обрывается на 1567 г. (по-видимому, последней датой был 1568 г.).

Лицевой летописный свод создавался по инициативе Ивана Грозного в период с 1568 по 1576 г. в Александровской слободе. Работа над летописью не была завершена. Следы ее незавершенности просматриваются, например, в миниатюрах последнего тома

свода (Царственной книге), которые выполнены лишь в чернильном очерке, но не раскрашены.

Это летописное сочинение отражает новый подход летописцев к историческому материалу. Он заключался в свободной авторской комбинации отдельных фрагментов ранее созданных летописей (Воскресенской летописи, «Степенной книги», «Летописца начала царства»), а также в постоянном обращении к повестям, менявшим характер создаваемой летописи.

Царственная книга содержит редакторскую правку за период 1533— 1568 гг.: на полях сделаны добавления ктексту с обличениями боярских заговоров и измен. Наиболее значительным дополнением является приписка, повествующая о боярском «мятеже» 1553 г. и направленная против удельного князя Владимира Андреевича. Копирование отредактированного текста сопровождалось его исправлением по «Летописцу начала царства». Так образовались некоторые повторные листы Лицевого свода.

После создания Лицевого летописного свода официальное летописание было прервано. Возобновлено оно лишь в конце XVI в.

Летописные тексты, возникшие после прекращения официального общерусского летописания, объединяются понятием «позднее летописание». В этих сочинениях более отчетливо обозначились тенденции, которые наметились в летописном деле еще в XVI в. Как правило, летописи XVII в. — это единовременно составленные компилятивные сочинения, для которых погодное изложение событий являлось лишь привычной формой. В них принцип изложения событий по годам последовательно не проводился, поэтому четкая сетка дат иногда отсутствует. В некоторых случаях наблюдаются избирательность в подходе к темам повествования и выделение центральных линий, отмечаются элементы критики используемых автором источников. Для летописцев характерны но-ные приемы обработки исходного письменного материала.

Основным памятником позднего летописания является «Новый летописец». Он возник в 30-е гг. XVTI в. в официальных кругах, близких к патриарху Филарету, и обосновывал права Романовых па российский престол.

Сочинение включает в себя оглавление («Сказание главам Нового летописца») и текст (422 главы). «Новый летописец» начинается с описания присоединения Сибири в конце царствования Ивана IV и доводится до 1630 г. В начале повествования (до февраля 1599 г.) используется трафаретная погодная сетка, а далее в Новом летописце хронологической сетки нет. Она появляется вновь В последней части, где рассказывается о царствовании Михаила Федоровича.

«Новый летописец» отражает изменившиеся подходы летописцев к фиксируемым событиям и исходному письменному материалу. Автор часто уходил от свойственной летописи регистрации собы-

тий в хронологической последовательности и группировал их, исходя из их внутренней связи, а также тематического единства повествования. Кроме того, летописец настолько перерабатывал используемые летописные источники, что они становились неузнаваемыми.

Новая природа текста, обусловленная изменением способа передачи информации о фиксируемых событиях, затрудняет решение традиционного для источниковедения вопроса о летописных источниках «Нового летописца». Этот вопрос поставлен давно, но решается он неоднозначно. Текстологический анализ не позволяет установить взаимоотношения «Нового летописца» с современными ему летописными произведениями. Не удается определить и свод, на основе которого создавался этот текст. На примере анализа «Нового летописца» видно, что реконструкция летописного свода как методический прием изучения истории русского летописания не может быть распространен на сочинения XVI в. и особенно XVII в. В то же время в «Новом летописце» определяются источники делопроизводственного характера из Посольского и Разрядного приказов, рассказы очевидцев. Обнаруживаются текстуальные совпадения с так называемой утвержденной грамотой на царство Михаила Федоровича Романова 1613 г.

В XVII в. «Новый летописец» часто использовался для летописных компиляций нового типа, когда автор заимствовал из своих разнообразных источников фрагменты большего или меньшего объема и на их основе компилировал новое, в том числе и летописное сочинение. При таком механизме создания летописей (или их частей) используемые источники определяются достаточно четко и точно. В XVII в. появлялись летописные компиляции, которые собирались из четко определяемых фрагментов различных сочинений на одну тему. Отрывки «Нового летописца» соединялись с фрагментами сочинений первой половины XVII в. — «Иного сказания» и «Истории Авраамия Палицы-на», Хронографа, а также с грамотами Лжедмитрия I и его перепиской и т.д.

Летописный свод 1652 г. составлялся между 1652 и 1658 гг. как сочинение официального патриаршего летописания в кругах, близких патриарху Никону. Свое название летопись получила по дате последней статьи, описывавшей перенесение мощей митрополита Филиппа И из Соловецкого монастыря в Москву и избрание патриархом новгородского митрополита Никона.

В Летописном своде 1652 г. признаки трансформации летописного жанра прослеживаются в хронологической неравномерности распределения исторической информации. Желая рассказать о событиях с библейских времен (разделение Ноем земли между сыновьями и расселение по Восточной Европе «правнуцей Иафето-

вых») до 1652 г., авторы почти половину сочинения посвятили описанию Смутного времени, рассказ о котором соединен с последней погодной записью несколькими статьями за 30 —40-е гг. XVII в.

Из ранее созданных летописных произведений источниками Летописного свода 1652 г. послужили Никоновская и Воскресенская летописи. Свод насыщен разными по жанрам литературными сочинениями. Ряд повестей и сказаний был отредактирован специально для данной летописи. Впервые в летописный текст было введено «Сказание о Словене и Русе», заменившее рассказ о Рюрике. В летописи, созданной в церковных кругах, широко представлены произведения агиографического жанра. Составители летописи обратились к текстам житий святых, восходящим к «Степенной книге» и «Прологу», изданному Московским Печатным двором в 1642—1643 гг.

Подробное повествование о событиях последней четверти XVI— 20-х гг. XVII в. основывалось, скорее всего, на каком-то произведении о Смуте, созданном на рубеже 10 —20-х гг. XVII в. Позднее его перерабатывали для своих летописных сочинений многие авторы, в том числе «Нового летописца» и «Летописи о многих мятежах».

В последней четверти XVII в. фиксация событий в виде погодных записей продолжалась, но к этому времени летописание утратило государственное значение. Особенностью летописного дела этого периода было расширение социального состава лиц, которые вели погодные записи для себя и близкого окружения, «для памяти». Среди летописцев встречаются представители различных слоев общества: бояре, московские и городовые дворяне, монахи, священники, столичные и провинциальные приказные люди, посадские люди, стрельцы, казаки. Среди них есть и крестьяне. Расширение географии мест, где велись летописные записи, — еще одна примета летописания конца XVII в.

Большинство летописцев конца XVII в. руководствовалось, как правило, не стремлением создать масштабные исторические сочинения, а желанием зафиксировать для себя и своего ближайшего окружения информацию о событиях, которая была им доступна. Их летописные записи могли существовать в самостоятельном виде или присоединяться к ранее созданным крупным летописным сочинениям. В летописных записках, которые иногда велись на протяжении нескольких десятилетий, усиливались элементы автобиографизма, проявлялся собственный взгляд автора на события. Некоторые из этих записок можно рассматривать как прообраз появившихся позднее дневников. К числу таких самостоятельных летописных записей относятся записи 1661—1691 гг. Авер-кия — дьячка Благовещенского погоста на реке Ваге. Он фиксировал местные события и общерусские известия.

1.3. Приемы изучения летописей

Современный сравнительно-текстологический (историко-тек-стологический) метод изучения летописей складывался благодаря усилиям многих поколений исследователей — филологов и историков. Он демонстрирует наиболее значительные результаты в выявлении летописных сводов, отражающих отдельные этапы русского летописания XI—XV вв. Основные положения этого метода представлены в трудах Шахматова и Приселкова, а затем развиты их последователями.

Соблюдение принципов сравнительно-текстологического метода требует значительных усилий со стороны исследователя. Этот метод включает следующие основные этапы: 1) отбор для исследования конкретных летописей, сходных по содержанию; 2) изучение отобранных летописей как остатков прошлого, т.е. определение времени их создания, происхождения, состава, назначения; 3) полное сравнение текстов анализируемых летописей; 4) определение степени зависимости изучаемых летописей друг от друга, восстановление их общего протографа — гипотетического летописного свода; 5) установление состава и содержания выявленного гипотетического свода; 6) сравнение реконструированного свода с другими подобными гипотетическими сводами и определение их общего летописного источника, т.е. свода сводов.

Выводы, к которым приходит историк на разных этапах исследования, имеют различную степень вероятности: если текстологическое сравнение летописных текстов позволяет выдвигать гипотезы, то сравнение сводов в большинстве случаев — только догадки.

Проиллюстрируем некоторые методические приемы, к которым обращался Шахматов, выделяя «Повесть временных лет» в составе сохранившихся летописей и определяя ее редакции.

Из всех известных к рубежу XIX—XX вв. летописей для анализа ученый отобрал те, которые сходны в своей начальной части. Их сходство между собой было установлено еще в XIX в. предшественниками Шахматова. Главными сочинениями, привлекавшимися к текстологическому сравнению, стали Лаврентьевская и Ипатьевская летописи.

Текстологическое сравнение Ипатьевской и Лаврентьевской летописей показало, что в их начальной части содержится одно сочинение, самоназвание которого присутствует в начале обоих текстов. Это «Повесть временных лет», причем в Хлебниковской летописи было указано имя автора сочинения: монах Киево-Пе-черского монастыря Нестор. В то же время конец «Повести временных лет» в результате сопоставления летописей не определялся однозначно. В обоих текстах на основе хронологической вы-

кладки летописца в первой погодной записи вычисляется дата 1113 г. Но в Лаврентьевской и Ипатьевской летописях их общий текст продолжается только до 1110 г. Погодная запись 1110 г. в Лаврентьевской летописи обрывается незавершенной фразой. Сразу после нее читается приписка игумена Выдубицкого монастыря Сильвестра, свидетельствующая о его летописной работе: «Игу-менъ Силивестръ святаго Михаила написах книгы си Летописец, надеяся от Бога милость прияти, при князи Володимере, княжа-щю ему Кыеве, а мне в то время игуменящю у святаго Михаила в 6624 (1116 г.), индикта 9 лета; а иже чтеть книгы сия, то буди ми въ молитвахъ»¹. В Ипатьевской летописи погодная запись 1110 г. приведена в полном объеме, в тексте отсутствует приписка Сильвестра и без видимых перерывов текст продолжается далее.

Два летописца — Нестор и Сильвестр — почти одновременно работали над летописным текстом. В связи с этим возникает вопрос: кто же был автором «Повести временных лет»»? В историографии признается участие обоих летописцев в работе над этой летописью, однако роль каждого из них в создании произведения была различной. Нестор признавался Шахматовым и признается большинством исследователей автором «Повести временных лет», а Сильвестр — ее позднейшим редактором. Первоначальный текст Нестора, условно называемый первой редакцией «Повести временных лет», не сохранился. В Лаврентьевской же летописи представлена вторая редакция, отражающая обработку текста Сильвестром. Задача Сильвестра, по мнению Шахматова, состояла в том, чтобы включить в ранее созданный текст положительную оценку деятельности Владимира Мономаха, занявшего киевский престол после смерти Святополка. Следы этой правки просматриваются в изложении событий с 1093 по 1110 г., когда Святополк сидел на киевском престоле. Почти во всех случаях упоминания Святополка и Владимира в Лаврентьевской летописи подчеркивается недальновидность первого князя и мудрость второго (например, статьи за 1093, 1096 гг.). Очень незначителен объем записей, в которых повествование о Святополке, возможно, не подверглось переделке (рассказ в статье 1107 г. о сражении русского войска с половцами под Лубнами и приходе Святополка после победы в Киево-Печерский монастырь).

Шахматов выдвинул гипотезу о существовании еще одной редакции «Повести временных лет», отразившейся в Ипатьевской летописи. Появление новой редакции было связано с летописной деятельностью, возможно, киевлянина (имя его неизвестно), находившегося при дворе сына Владимира Мономаха — новгородского князя Мстислава. Это последняя обработка текста «Повести временных лет» во второй сильвестровой редакции. Третью редак-

•

Повесть временных лет...

цию Шахматов датировал, проанализировав две погодные записи — 1114 г., читаемую в Ипатьевской летописи, и 1096 г. Первая погодная запись повествует о различных событиях. Большой объем текста отведен рассказу о посещении летописцем Ладоги. При анализе этого рассказа выявляются некоторые индивидуальные черты работы летописца, его стиль. В о-первых, летописец повествовал от первого лица; во-вторых, он проявлял интерес к северным преданиям; в-третьих, он аргументировал свои рассказы цитатами из переводной литературы. В запись 1114 г. безымянный летописец внес рассказ ладожан о спадающих с неба предметах и существах. В подтверждение их слов он дал отсылку на Хронограф, в котором рассказано о различных предметах, падавших с неба.

Аналогичные манера летописца, тема и структура текста были обнаружены Шахматовым во фрагменте записи 1096 г. со слов «Се же хощю сказати, яже слышах преже сих 4 лет...» до слов «... и си скверни и языкы, иже суть в горах полунощных, по повеленью Божию»¹. Если признать, что эти записи принадлежали одному автору, следует выяснить, когда мог работать летописец, в очередной раз перерабатывавший «Повесть временных лет».

По мнению Шахматова, в погодную запись 1094 г. «Повести временных лет» указанный фрагмент был внесен в 1118 г., поскольку в 1114 г. летописец был в Ладоге, где познакомился с северными легендами, которые затем нашли место на страницах летописи. Спустя четыре года, создавая свою обработку «Повести временных лет», он дополнил текст предшественника новой информацией.

Интерес анонимного летописца к легендам, возникшим в пределах Новгородской земли, отразился и в погодной записи 862 (6370) г., в которой помещена легенда о призвании варягов. При сравнении легенды по Лаврентьевской и Ипатьевской летописям выявляется различие в трактовке географического расселения призванных варягов:

Лаврентьевская летопись Ипатьевская летопись

«...И изъбрашася 3 братья с «...И изъбрашася трие брата с

роды своими, пояша по собе всю роды своими и пояша по собе
русь, и придоша; старейший, Рю - всю Русь, и придоша къ Слове-
рикъ, седе Новегороде (выделено номъ первее и срубиша город
Т. К.), а другий, Синеусъ, на Беле- Ладогу и седе старейший в Ла -
озере, а третий Изборьсте, Тру- дозе Рюрикъ (выделено Т. К.), а
воръ»². другий Сине(о)усъ на Белеозере,

а третей Труворъ въ Изборьсце»³.

¹ Повесть временных лет... — С. 107—108.

² Там же. — С. 13.

³ Полное собрание русских летописей... - Т. 2. - Стб. 14.

Неслучайно именно в Ипатьевской летописи сказано, что Рюрик сел не в Новгороде, а в Ладоге. Замена названия города связана скорее всего с переработкой ранней редакции текста «Повести временных лет» человеком, который слышал еще одну версию легенды.

О том, что третья редакция «Повести временных лет» составлялась для новгородского князя Мстислава Владимировича, говорит известие о его рождении в 1076 г., отсутствующее во второй редакции, а также внимание анонимного редактора к деятельно-ти князя на протяжении 1111 — 1118 гг. Шахматов определил ко-ец текста третьей редакции 1118 г. Годом ранее Мстислав Владимирович был переведен отцом из Новгорода в Переяславль Южный, где, возможно, началась работа анонимного летописца над очередным изменением текста «Повести временных лет». Таким образом, окончание текста третьей редакции, по мнению Шахматова, — 1118 г.

Итак, в результате текстологического сравнения ряда сохранившихся летописей был выявлен один из нескольких киевских сводов XI —начала XII вв. Дальнейшее сопоставление погодных статей Лаврентьевской и Ипатьевской (и сходных с ними) етописей выявило расхождения в изложении некоторых событий.

Объяснение разночтений Шахматов искал не в работе позднейших копиистов, как это делали его предшественники, а в политических интересах тех людей, которые осознанно перерабатывали ранее созданное летописное сочинение. Таким образом Шахматовым были определены редакции летописного свода начала XII в.

Сегодня историки основываются на результатах исследования «Повести временных лет», проведенного Шахматовым, и вносят в его схему лишь уточнения, связанные с появлением новых данных о конкретно-историческом фоне, на котором зарождалось и делало первые шаги русское летописание.

Источники

Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. — М.; Л., 1950.

Повесть временных лет. — СПб., 1996.

Полное собрание русских летописей: в 42 т. — СПб.; М.; Л.; СПб 1846-2002.

Приселков М.Д. Троицкая летопись: реконструкция текста. — М.; Л., 1950.

Псковские летописи. — М., 1941 — 1955. — Вып. 1—2.

Радзивилловская летопись. Текст. Исследование. Описание миниатюр-В 2 кн. - СПб.; М., 1994.

Литература и справочные издания

Алешковский М.Х. О типологии текстов «Повести временных лет» // Источниковедение отечественной истории. 1975: сб. ст. — М., 1976.

Амосов А. А. Лицевой летописный свод Ивана Грозного: комплексное кодикологическое исследование. — М., 1998.

Бобров А. Г. Новгородские летописи XV в. — СПб., 2001.

Богданов А. П. Типологические признаки и группы в русском летописании конца XVII в. // Методы изучения источников по истории русской общественной мысли периода феодализма. — М., 1989.

Буганов В. И. Отечественная историография русского летописания (обзор советской литературы). — М., 1975.

Бовина-Лебедева В. Г. Новый летописец. История текста. — СПб., 2004.

Гиппиус А. А. К истории сложения текста Новгородской первой летописи // Новгородский исторический сборник. — СПб., 1997. — Вып. 6(16).

Данилевский И. Н. Повесть временных лет: герменевтические основы изучения летописных текстов. — М., 2004.

Дворецкая Н.А. Сибирский летописный свод (вторая половина XVII в.). — Новосибирск, 1984.

Клосс Б.М. Никоновский свод и русские летописи XVI —XVII вв. — М., 1980.

Кузьмин А. Г. Русские летописи как источник по истории Древней Руси. — Рязань, 1969.

Кто был автором «Повести временных лет»? // Милое Л. В., Бородкин Л. И., Иванова Т. В. и др. От Нестора до Фонвизина: новые методы определения авторства / под ред. Л. В. Милова. — М., 1994.

Лаврентьев А. В. Списки и редакции Летописного свода 1652 г. // Источниковедческие исследования по истории феодальной России: сб. ст. — М., 1981.

Левина С. А, Воскресенская летопись XVI в. (ее редакции, источники и значение) // Труды Московского государственного историко-архивного института. — М., 1957. — Т. 10.

Лихачев Д. С. «Софийский временник» и новгородский политический переворот 1136 г. // Лихачев Д. С. Исследования по древнерусской литературе.—Л., 1986.

Лихачев Д. С. (при участии Алексеева А. А. и Боброва А. Г.). Текстология (на материале русской литературы X—XVII вв.). — СПб., 2001.

Лурье Я. С. Общерусские летописи XIV—XV вв. — Л., 1976.

Лурье Я. С. Схема истории летописания А. А. Шахматова и М. Д. При-селкова и задачи дальнейшего исследования летописей // Труды Отдела древнерусской литературы Института русской литературы (Пушкинский дом).-Л., 1990.-Т. 44.

Морозов В. В. Лицевой свод в контексте отечественного летописания. — М., 2005.

Насонов А.Н. История русского летописания X —начала XVIII в. — М., 1969.

Приселков М.Д. История русского летописания XI —XV вв. — СПб., 1996.

Рыбаков Б. А. «Остромирова летопись» // Рыбаков Б. А. Из истории культуры Древней Руси: исследования и заметки. — М., 1984.

Рыбаков Б. А. Русские летописцы и автор «Слова о полку Игореве». — М., 1972.

Словарь книжников и книжности Древней Руси. — Вып. 1 (XI —первая половина XIV в.). — Л., 1987; Вып. 2 (вторая половина XIV—XVI в.). — Ч. 1-2.—Л., 1988-1989; Вып. 3 (XVII в.).- Ч. 1 — 4. —СПб., 1993-2004.

Солодкин Я. Г. История позднего русского летописания. — М., 1997.

Творогов О. В. Древнерусские хронографы. —Л., 1975.

Тихомиров М. Н. Начало русской историографии // Тихомиров МЛ. Русское летописание. — М., 1979.

Черепнин Л. В. «Повесть временных лет», ее редакции и предшествующие ей летописные своды // Исторические записки. — М., 1948. — Т. 25.

Черепнин Л. В. Спорные вопросы изучения начальной летописи в 50 — 70-х гг. // История СССР. — 1972. - № 4.

Шахматов А. А. Разыскания о древних русских летописных сводах. — М.; Жуковский, 2001.

Шахматов А. А. «Повесть временных лет» и ее источники // Труды Отдела древнерусской литературы Института русской литературы (Пушкинский дом). — Л., 1940. — Т. 4.

Глава 2 ЗАКОНОДАТЕЛЬНЫЕ ИСТОЧНИКИ

Общая характеристика

Закон предназначен для регулирования наиболее важных общественных отношений. Он наделяет правами и обязанностями субъектов, к числу которых относятся индивид, светские или духовные сообщества, сословие или другие социальные категории населения. Закон имеет обязательную силу, в случае его нарушения предусматривается то или иное наказание.

Правила, которые регулировали поведение людей и их отношение друг к другу, начали формироваться еще на стадии первобытно-общинного общества — в тот период, когда человечество не знало письменности. Правила поведения, сложившиеся в те далекие времена на основе обычая, принято называть обычным правом. В позднепервобытном обществе нормы обычного права охватывали и отношения собственности (имущественные отношения внутри семьи и между семьями — обмен, пользование, распоряжение и владение движимым и недвижимым имуществом, землепользование и землевладение, наследование), и семейно-брачные отношения. По обычному праву осуществлялись наказания за убийство, нанесение телесных повреждений.

Следы славянской правовой терминологии, относящейся к обычному праву, исследователи находят в письменных исторических источниках. Например, в «Повести временных лет» в легенде о призвании варягов такой терминологический пласт просматривается в следующих словах и словосочетаниях: «правда», «володеть и судить по праву», «владеть и рядить по праву», «наряд», «володеть и рядить по ряду, по праву», «княжить и володеть» (погодная запись 862 г.). Нормы обычного права исследователи находят в договорах Руси с Византией, где упоминается «Закон русский», в котором ряд исследователей усматривают сборник норм обычного права.

В условиях классового общества обычное право постепенно вытеснялось законом, представляющим собой продукт деятельности государственной власти. На первых порах обычай, сложившийся в первобытно-общинном обществе, в классовом обществе санкционировался государственной властью. Постепенно писаный закон как атрибут государства стал доминирующим. Но обычное право не исчезло полностью — оно заняло место правового регулятора в русской крестьянской общине и исполняло эту функцию до середины XIX в.

Развитие российского законодательства было тесным образом связано с развитием формы феодального государства: раннефеодальной монархией, сословно-представительной монархией, абсолютизмом. По мере развития государства происходило увеличение категорий субъектов, попавших в поле деятельности законодателя, и усложнялась деятельность законодателя, принимавшего законы вместе со специальными органами, наделенными совещательными или законодательными функциями. Постепенно нарастала потребность охватить законодательством все более или менее значимые, с точки зрения государства, сферы общественной и государственной жизни.

Древнерусское законодательство носило прецедентный характер, когда источником закона являлось решение суда или иного органа государственной власти, принимавшееся за образец при рассмотрении сходных вопросов. Такой тип законодательства называют также казуистическим. Уже первый письменный закон — Русская Правда — содержит указание на конкретный прецедент, решение по которому стало основанием для закона: «А конюх старый у стада 80 гривен, яко уставил Изяслав в своем конюсе, его ж(е) убиле Дорогобудьци»¹.

Структура изложения нормы в древнерусских законодательных источниках отличалась устойчивостью, что находит отражение во многих законах Киевской Руси, Русского государства периода феодальной раздробленности, Русского централизованного государства. На форму фиксации закона, возможно, влияли архаичные формулы сохранения в памяти установлений, выработанные еще в дописьменный период, когда была необходима особая точность их устного воспроизведения. В условиях государства письменное оформление законодательных норм опиралось, таким образом, на давнюю традицию.

Для древнерусских законодательных материалов характерна следующая устойчивая конструкция: начальная часть состоит из круга слов местоименного характера («аще», «а иже», «а которому» и др.) и соотнесенного с ним опорного слова также местоименного характера («такой», «тот», «то», «так(о)», «ино» и др.): «Аще (выделено Т.К.) утнеть мечем, а не вынем его, любо рукоятью, то 12 гривне за обиду»² (Краткая Правда); «А иже изломить копье, любо щит, любо порт, а начнеть хотети его деръжати у себе, то приати скота у него; а иже есть изломил, аще ли начнеть при-метати, то скотом ему заплатити, колько дал будеть на немь»³(там же); «А которому посаднику сести на посадниство, ино тому...»⁴ (Псковская судная грамота); «А которого татя поймают

¹ Российское законодательство X—XX вв.: в 9 т. — М, 1984. — Т. 1. — С. 48. — Ст. 23.

² Там же. - С. 47. — Ст. 4.
³Тамже — С 48 — Ст 18.
⁴ Там же. -С. 332.- Ст. 3.

с такою татбою.., ино его казнити...»¹ (Судебник 1497 г.); «А кото рые помещики всяких чинов похотят межь себя поместьи своими менятися, и им... бити челом государю...»² (Соборное уложение 1649) и др.

Основная тенденция развития российского законотворчества состояла в движении от частного к общему, от решения конкретных вопросов к обобщениям в государственном масштабе. Явственно результаты этой тенденции проявятся в конце XVII — XVIII вв., когда принятие и оформление законов будут осуществляться в иных условиях государственной и социально-экономической жизни.

Время от времени на базе накопленных нормативных правовых актов по распоряжению верховной власти могли составляться новые единые законодательные тексты. Из решений, ранее принятых по отдельным казусам, отбирались те, которые наиболее соответствовали текущему моменту, и оформлялись в виде кодекса или свода. Кодекс — это единый законодательный акт, в котором объединены и систематизированы нормы права, регулирующие определенную область общественных отношений (например, кодекс уголовного права). Свод законов — это официальное систематизированное полное собрание действующих нормативных актов. Принцип систематизации законов в своде может быть хронологическим или тематическим.

Летописание Русского централизованного государства ( XVI — XVII вв.)