Неверное толкование поведения

Наконец, мы возвращаемся к многократно обсуждавшемуся вопросу о том, почему сторонние наблюдатели так неверно оценили возможный уровень подчинения участников эксперимента Мильграма. Интересное объяснение было предложено Стивеном Уэстом и его коллегами. Они высказали утверждение, что «актеры» (любой человек, активно вовлеченный в ситуацию) и внешние наблюдатели зачастую имеют очень разные представления о причинах поведения в конкретной ситуации. Внимание «актера» сфокусировано на окружении, из которого он извлекает информацию, чтобы руководствоваться ею в своем поведении, в то время как внимание наблюдателя сосредоточено на «актере» и его поведении. Как следствие, «актер» склонен приписывать причины своего поведения своему окружению, в то время как наблюдатель приписывает поступки «актера» его качествам. Например,

ИССЛЕДОВАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПСИХИКИ

если вы спросите разных людей, почему такой-то человек ограбил банк, они, вероятно, скажут вам, что он темная личность, человек с сомнительной репутацией и преступными наклонностями. Если вы спросите самого грабителя, он, вероятно, скажет, что ему дали наводку, что этот банк легко ограбить или что ему нужны были деньги.

Согласно анализу Уэста люди недооценивали повиновение в ситуации, созданной Мильграмом, потому, что они склонны были не принимать в расчет авторитет экспериментатора. Они спрашивали себя, какого рода люди будут подчиняться в данной ситуации, и заключали, что только садисты будут выполнять приказы экспериментатора.

Чтобы подтвердить эту теорию, Уэст убедил несколько человек принять участие в незаконном проникновении в офис рекламной фирмы; их работа состояла в том, чтобы проникнуть внутрь и отснять на микропленку документацию фирмы. Участники этой кражи со взломом признавались, что они согласились участвовать в ней из-за денег и из-за предполагаемой надежности плана. Сторонние наблюдатели, со своей стороны, отнесли их сомнительное поведение на счет их личности, описав их как людей легкомысленных, неумных, бедных, несчастных, неуверенных в себе, ненадежных, недальновидных и импульсивных. Нет сомнения, что вам уже пришли в голову эпитеты, характеризующие экспериментальных психологов, которые пытаются подбить молодых студентов на промышленный шпионаж!

Вместо заключения

Могут возникать чрезвычайно сильные внутренние конфликты, когда властное лицо приказывает людям совершать аморальные действия, и эти кон-

Ганс АЙЗЕНК и Майкл АЙЗЕНК

фликты могут вызывать почти непереносимое напряжение. Подчинение более вероятно, когда человек находится в более тесном контакте с властным лицом, чем с жертвой; неподчинение более вероятно, когда человек имеет возможность наблюдать страдания жертвы. Исследование Мильграма ставит целый ряд вопросов как с точки зрения экспериментатора, так и с точки зрения участника эксперимента. Многое может дать сравнение результатов эксперимента Мильграма и экспериментов других исследователей с ужасами гитлеровской Германии, однако не следует проводить далеко идущие аналогии.

Опыт экспериментальной тюрьмы

Одним из самых скандально известных экспериментов в истории психологии, получившим широкую известность благодаря своим сенсационным результатам и тому, как он был устроен, была попытка выяснить, как именно и почему пребывание в тюрьме становится таким суровым испытанием для личности. Очевидно, что в тюремной системе в западных странах немало недостатков. Растущее количество тюремных бунтов — наглядное тому подтверждение.

Однако прежде чем что-либо реформировать, необходимо сперва правильно обозначить проблемы. При этом нужно учитывать по крайней мере три основных составляющих тюремной системы: охранников (или тюремщиков), самих заключенных и тюремную организацию и условия. Можем ли возложить вину за нынешнее состояние дел в тюремной системе на тюремщиков? Мы знаем, что люди несколько агрессивного или садистского склада нередко выбирают себе работу тюремщика. Вторая возможность — это то, что заключенные, по определецию настроенные антисоциально, сами создают невыносимую для нормального человеческого существования атмосферу, какими бы ни были условия. Третья возможность —

Ганс АИЗЕНК и Майкл АЙЗЕНК

это то, что сама тюрьма, ее здание, условия содержания в камерах, отсутствие возможности для уединения и негибкая административная система оказываются определяющими.

Любой из этих факторов (или все эти факторы вместе) вполне может быть причиной бед, но доказать это крайне трудно. Какую лепту могут внести психологи в понимание изъянов тюремной системы? Филипу Зимбардо из Стэнфордского университета пришла оригинальная идея провести эксперимент, специально предназначенный для исследования пороков тюремной системы. Многочисленные критики обвинили его и его коллег в том, что они перешли допустимую границу в своей погоне за знаниями, однако до начала самого эксперимента они не могли бы предсказать его результатов. Эксперимент Зимбардо — один из самых известных, некоторые сказали бы — скандально известных экспериментов в анналах психологии.

Контрольный эксперимент: опыт экспериментальной тюрьмы

Филип Зимбардо и его коллеги из Стэнфордского университета — Крейг Хейни, Курт Бэнкс и Дэвид Джафф — захотели определить причины дегуманизации, которая в столь больших масштабах наблюдается в тюрьмах. Что будет в том случае, если удалось бы убедить обычных граждан выступить в роли заключенных и тюремных надзирателей в экспериментальной тюрьме, которая бы во всем походила на настоящую тюрьму? Если бы экспериментальная тюрьма не дала картины ненависти и отчуждения настоящей тюрьмы, это бы позволяло говорить, что главными составляющими нетерпимой атмосферы, свойственной настоящим тюрьмам, являются индивидуальные осо-

ИССЛЕДОВАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПСИХИКИ

бенности тюремных надзирателей или заключенных, или тех и других одновременно. С другой стороны, если бы в экспериментальной тюрьме наблюдалось поведение, очень сходное с тем, которое характерно для настоящей тюрьмы, это дало бы основания считать, что определяющим фактором в создании атмосферы нетерпимости и вражды является тюремное окружение.

Эксперимент начался 14 августа 1971 года в Пало-Альто в штате Калифорния. Тишину спокойного воскресного утра нарушил вой сирен полицейских машин, когда полиция провела «облаву» на участвовавших в эксперименте студентов, забирая их прямо из дома. Всем «подозреваемым» предъявили обвинение в уголовном преступлении, сообщили об их конституционных правах, поставили их лицом к машине с заведенными за голову руками, обыскали, надели на них наручники и с соблюдением обычных мер отвезли в полицейский участок. Вся операция была проведена столь реалистично благодаря содействию, оказанному полицейским управлением Пало-Альто, что встревоженная мать одного из студентов восемнадцати лет, арестованного за вооруженное ограбление, воскликнула: «Я чувствовала, что мой сын в чем-то замешан».

В полицейском участке с каждого «подозреваемого» сняли отпечатки пальцев и заполнили на него полицейское досье. Затем его поместили в камеру временного содержания. Спустя некоторое время в тот же день всех «подозреваемых» с завязанными глазами доставили в Стэнфордскую окружную тюрьму, где их раздели догола, обыскали, подвергли дезинсекции и выдали им тюремную одежду, постельное белье и необходимые принадлежности. Одежда состояла из длинной холщовой рубашки свободного покроя с идентификационным номером на груди и на спине, никакого нижнего белья, легкая цепь с замком на щиколотке,

Ганс АЙЗЕНК и Майкл АЙЗЕНК

резиновые сандалии и шапочка, сделанная из нейлонового чулка.

Главный тюремный надзиратель собрал всех заключенных вместе и сообщил им о 16 основных правилах поведения «заключенного», начав с того, что «заключенные должны обращаться к надзирателям «господин начальник», а закончил тем, что «несоблюдение какого-либо из указанных правил наказуемо».

«Надзирателям» было еще раньше сказано, что их задача состоит в том, чтобы «поддерживать в разумных пределах порядок внутри тюрьмы, необходимый для ее нормального функционирования». Им дали минимальные инструкции относительно того, как они должны вести себя, за исключением запрета на применение физического насилия. От «заключенных» их легко было отличить по их униформе, состоявшей из рубашки и брюк цвета хаки, свистка, полицейской дубинки и зеркальных солнцезащитных очков.

«Надзиратели» и «заключенные» были отобраны из числа 75 человек, откликнувшихся на объявление в газете, которое предлагало добровольцам мужского пола принять участие в психологическом исследовании «тюремной жизни» за 15 долларов в день в течение двухнедельного периода. 10 «заключенных» и 11 «надзирателей», принявших участие в эксперименте, были в числе тех откликнувшихся на объявление людей, которых оценили как наиболее уравновешенных (физически и психически), как наиболее зрелых и наименее склонных к антисоциальному поведению. Большинство из них были студентами из небогатых семей.

«Надзиратели» и «заключенные» должны были жить в стенах Стэнфордской окружной тюрьмы, которая находилась в подвальном помещении здания психологического факультета Стэнфордского университета. Условия в экспериментальной тюрьме были сознательно сделаны как можно более суровыми. В ней было три небольшие камеры (9 на 6 футов), по три за-

ИССЛЕДОВАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПСИХИКИ

ключенных в каждой. Как и в настоящей тюрьме, окна были забраны решетками, а помимо «надзирателей» там были еще «главный надзиратель, директор тюрьмы (Зимбардо), комиссия по досрочному освобождению и комитет по наказаниям». Все участники согласились участвовать в эксперименте, несмотря на то что им было сказано, что те, кто будет играть «заключенных», могут испытать большие неудобства и столкнуться с ущемлением некоторых своих основных прав во время заключения.

События, происходившие в экспериментальной тюрьме, оказались столь неприятными и потенциально столь опасными, что эксперимент пришлось прекратить уже через шесть дней после его начала. Уже через два дня в тюрьме вспыхнуло насилие и разгорелся бунт. «Заключенные» срывали с себя одежду и идентификационные номера, выкрикивали ругательства в адрес «надзирателей» и баррикадировались в своих камерах. «Надзиратели» жестоко подавили бунт с использованием огнетушителей, превратили права «заключенных» в «привилегии», настраивали «заключенных» друг против друга и систематически устраивали демонстрацию своей власти. У одного из «заключенных» уже через день после начала эксперимента проявились столь очевидные симптомы нервного расстройства (бессвязная речь, непроизвольные вскрики и плач), что его пришлось выпустить.

На третий день по тюрьме распространился слух о готовящемся массовом побеге. Это побудило «директора» и «надзирателей» принять разнообразные репрессивные и предупредительные меры. На четвертый день еще два «заключенных» были выпущены на свободу ввиду появления симптомов сильного эмоционального расстройства; третий «заключенный» был освобожден после того, как все его тело покрылось сыпью психосоматического характера. Со временем некоторые из «надзирателей», похоже, стали получать

Ганс АЙЗЕНК и Майкл АЙЗЕНК

большое удовольствие от демонстрации власти и садистского поведения. Интересно, что применение силы, демонстрация власти и проявление насилия со стороны «надзирателей» с каждым днем постепенно усиливались, несмотря на то что сопротивление «заключенных» ослабевало, а потом почти и вовсе прекратилось. По ходу эксперимента «надзиратели» также стали все больше прибегать к косвенным проявлениям своей власти, например, постукивать дубинкой по руке или по предметам, ходить враскачку или с вызывающим видом. Наоборот, «заключенные» начали сутулиться и прятать глаза.

К прекращению эксперимента, судя по всему, привело замечание, сделанное Кристиной Маслаш, невестой Зимбардо. Она пришла в тюрьму, чтобы помочь в проведении собеседования с «заключенными». Находясь в стенах тюрьмы, она стала свидетелем того, как «заключенных» с завязанными глазами строем вели в туалет. Мисс Маслаш расплакалась и воскликнула: «Это ужасно, как вы поступаете с этими мальчиками!» Естественно, что сердце Зимбардо смягчилось при этих словах, и на следующее утро эксперимент был официально остановлен.

Возможно, самыми яркими отчетами о том, каково было принимать участие в таком эксперименте, были дневниковые записи непосредственных его участников. Перед началом эксперимента один из «надзирателей» написал в своем дневнике, что он пацифист и настолько не склонен к проявлению насилия, что не может представить себя в роли человека, который жестоко обращается с другим живым существом. На третий день он, судя по всему, уже испытывал огромное удовольствие от возможности манипулировать другими людьми. Перед тем как допустить к «заключенным» посетителей, он предупреждал «заключенных», чтобы те не жаловались, если не хотят, чтобы посещение закончилось раньше срока. По его собст-

ИССЛЕДОВАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПСИХИКИ

венным словам, ему чрезвычайно понравилось чувствовать почти полный контроль надо всем, что говорилось и делалось.

На пятый день возникли проблемы, так как новый «заключенный» отказывался есть свою сосиску. Об этом моменте в дневнике «надзирателя» сказано: «Мы бросаем его в карцер и заставляем держать в каждой руке по сосиске... Мы решаем сыграть на солидарности заключенных и сказать новенькому, что все остальные будут лишены посетителей, если он не съест свой обед... Я прохожу мимо двери карцера и ударяю в нее своей дубинкой... Я очень зол на этого заключенного за то беспокойство и те проблемы, которые он причиняет остальным. Я решил силой заставить его есть, но он отказывается есть. Я вылил ему суп на лицо... Я ненавидел себя за то, что я заставляю его есть, но еще больше я ненавидел его за то, что он отказывается есть».

Как мы уже отмечали, в ходе эксперимента «надзиратели» становились все более грубыми и агрессивными и игнорировали запрет на использование физического воздействия. Однако Зимбардо и его коллеги сообщали, что в поведении «надзирателей» были различия и, по их мнению, только около одной трети «надзирателей» столь последовательно демонстрировали враждебность и агрессивность, что их поведение можно описать как садистическое.

С другой стороны, «заключенные» становились со временем все более пассивными и впадали в состояние депрессии и апатии. Возможно, причина этого заключалась в том, что они начинали понимать, что они мало могут повлиять на положение дел. Как гласит старая пословица: «Какая польза от того, что ты будешь биться головой об стену?»

Несмотря на свое преждевременное завершение, эксперимент Зимбардо показал, что ситуации насилия и нетерпимости, характерные для атмосферы

Ганс АЙЗЕНК и Майкл АЙЗЕНК

тюрьмы, могут возникать даже тогда, когда в качестве тюремных надзирателей и заключенных выступают нормальные законопослушные граждане. Наблюдавшаяся в Стэнфордском эксперименте дегуманизация едва ли может быть приписана «преступным склонностям» тех, кто принимал в нем участие. Наиболее естественным объяснением в данном случае является то, что главным образом в поведении участников эксперимента повинна сама обстановка тюрьмы. По собственным словам Зимбардо, его исследование вскрыло «способность социальных институтов заставлять добропорядочных людей совершать дурные поступки».

Но насколько экспериментальная тюрьма похожа на настоящую тюрьму? Свидетельства тех, кто не понаслышке знает о том, что такое настоящая тюрьма, не дают ясной картины. Заключенные, содержащиеся в наиболее строго охраняемом крыле исправительной тюрьмы Род-Айленда, заявили, что реакция заключенных экспериментальной тюрьмы напомнила им крайне эмоциональную и нервозную реакцию многих заключенных, впервые попавших в тюрьму. Замечание одного бывшего заключенного проливает некоторый свет на пассивность и апатичность заключенных: «Единственный способ поладить с начальниками — это уйти в себя, и физически тоже — в буквальном смысле сделаться как можно меньше. Это еще один способ, каким они отнимают у тебя человеческие права. Они хотят, чтобы ты и дышал незаметно».

Что сказали критики

Помощник начальника тюрьмы в Сан-Квентине в своем интервью по телевидению отнесся, как и можно было ожидать, скептически к эксперименту Зимбардо. Когда его спросили, имеет ли эксперимент значимость для тюремной системы, он ответил, что экспе-

ИССЛЕДОВАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПСИХИКИ

римент несостоятелен, пристрастен и методологически порочен, однако свое суждение он основывал на краткой статье, прочитанной им в газете. Как следствие, Зимбардо было отказано в праве посетить одну из калифорнийских тюрем начальником управления ис--равительных учреждений. Это решение дает основа-ия предполагать, по крайней мере людям, не склон-ым к прекраснодушию, что власти испугались, пото-у что Зимбардо оказался прав.

Наиболее мощной атаке Зимбардо подвергся со стороны бостонских психологов Али Бануазизи и Саймака Мохаведи, которые настаивали, что участники Стэнфордского эксперимента не находились в социальной ситуации, которая по своему значению была бы тождественна пребыванию в настоящей тюрьме; все, что их просили делать, — это играть роль надзирателей и заключенных, а поскольку у них были стереотипные представления о том, как ведут себя надзиратели и заключенные в условиях реальной тюрьмы, они просто-напросто стали копировать эти стереотипы в своем собственном поведении. Интересно отметить в этой связи, что большинство надзирателей, когда их спрашивали об их агрессивном поведении, заявляли, что они «просто играли роль» сурового надзирателя.

Бануазизи и Мохаведи проверили некоторые из этих идей, попросив людей заполнить анкету с серией вопросов, которые шли после описания Стэнфордского эксперимента. 81 процент ответивших на вопросы вполне точно определили, что пытался доказать экспериментатор; один из респондентов, например, написал: «Он считает, что в тюрьмах мучают и унижают».

Подавляющее большинство респондентов (90 процентов) предсказало, что надзиратели экспериментальной тюрьмы будут демонстрировать агрессивность, враждебность и нетерпимость. Столь полное

Ганс АЙЗЕНК и Майкл АЙЗЕНК

согласие позволяет предположить, что люди разделяют схожие стереотипы представления о поведении тюремных надзирателей. Меньшее согласие наблюдалось в отношении вероятного поведения заключенных в эксперименте. Приблизительно 30 процентов полагали, что заключенные будут демонстрировать признаки бунта и неповиновения, другие 30 процентов предсказывали, что они будут выказывать пассивность и послушание, а большинство остальных опрошенных считали, что заключенные будут демонстрировать признаки и того, и другого поведения.

Таким образом, как показывают данные, надзиратели в эксперименте могли просто притворяться, следуя стереотипному представлению об агрессивном, жестоком тюремном надзирателе, и «по-настоящему» не были теми, кого они играли. Однако не столь понятно, можно ли с такой же легкостью отнести поведение заключенных в эксперименте на счет стереотипного представления. В отношении поведения заключенных нет каких-то широко распространенных стереотипных представлений.

Несомненно, верно, что поведенческие установки, продемонстрированные теми, кто принял участие в ролевой игре, отражают немало различных вещей, в том числе то, как участнику эксперимента хотелось бы вести себя, что представляется ему социально значимым, и то, что он воспринимает как ожидания экспериментатора. В этом отношении Бануазизи и Моха-веди были правы, когда критиковали Зимбардо за предположение, что результаты его эксперимента можно объяснить достаточно просто. Однако их собственное объяснение результатов эксперимента также не было полностью адекватным. Были ли пассивность, депрессия, беспомощность, нервные расстройства со стороны заключенных всего лишь замечательной игрой, предназначенной для того, чтобы угодить экспериментатору? Даже если можно симулировать

ИССЛЕДОВАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПСИХИКИ

сильное эмоциональное расстройство, то психосоматическую сыпь, скорее всего, нет.

Наиболее сильным свидетельством против того, что участники эксперимента Зимбардо просто «играли» культурно обозначенные роли, является то, что крайние формы эти роли приобрели в основном к концу эксперимента. Если Бануазизи и Мохаведи правы, то почему стереотипное поведение не проявилось в своем законченном варианте в самом начале? Кроме того, проявления физического насилия и демонстрация власти имели гораздо больший размах, чем следовало бы ожидать при обычной ролевой игре. В то время как играют по большей части в присутствии аудитории, Зимбардо обнаружил, что надзиратели с большим удовольствием демонстрировали свою власть над заключенными как раз тогда, когда оставались с заключенным один на один или находились вне досягаемости записывающего оборудования.

Пристальное изучение сведений, собранных Зимбардо, дает основание предполагать, что на ранних стадиях эксперимента, несомненно, присутствовал некоторый элемент игры, при этом стереотипные представления помогали участникам определиться в своем поведении. Однако стоит заметить, что и настоящие тюремные надзиратели или охранники тоже, вероятно, «играют» на первых порах. По ходу же эксперимента его участники все больше входили в назначенную им роль, все меньше прилагая сознательных усилий при этом.

Более всего в Стэнфордском эксперименте людей беспокоила моральная сторона дела, а именно можно ли было подвергать участников эксперимента таким испытаниям. Действительно, можно ли оправдать исследование, в котором четырех участников пришлось отпустить на волю ввиду «крайней депрессии, расстройства мыслительной деятельности, приступов плача и ярости»? Разумно ли было экспериментатору

Ганс АЙЗЕНК и Майкл АЙЗЕНК

стоять в стороне и наблюдать за тем, как надзиратели заставляли заключенных чистить туалеты голыми руками, поливали их из огнетушителей и заставляли их отжиматься от пола, иногда даже вместе с надзирателем, стоящим у них на спине?

Профессор Хэррис Савин из Пенсильванского университета, например, охарактеризовал экспериментальную тюрьму как «ад» и сравнил Зимбардо с продавцами подержанных автомобилей и им подобными, «чьи роли искушают их вести себя настолько вопиющим образом, насколько позволяет закон». Заключил он следующим образом: «Профессора, которые в погоне за академическими наградами и профессиональными достижениями обманывают, унижают и третируют своих студентов, подрывают атмосферу взаимного доверия и интеллектуальной честности, без которой — как мы любим говорить посторонним, которые вмешиваются в наши дела, — не смогут процветать ни образование, ни исследовательская наука».

Защита Зимбардо

В ответ на критику Зимбардо заявил, что психологическое исследование морально оправдано, если приобретения — в виде новых знаний, например, — превосходят убытки. Он настаивал, что понесенные участниками «убытки» ограничились рамками эксперимента и не отразились на их психике. Чтобы удостовериться в этом, участникам эксперимента рассылались анкеты спустя несколько недель после эксперимента, спустя несколько месяцев, а затем с интервалом в несколько лет. Для того чтобы попытаться свести к минимуму негативные последствия эксперимента, были проведены сеансы психологической коррекции, на которых были прояснены моральные конфликты, вызванные ходом эксперимента.

ИССЛЕДОВАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПСИХИКИ

Зимбардо признался, что во время эксперимента участники испытали немало неприятных эпизодов, но указал на то, что все участники эксперимента подписали официальную бумагу, в которой говорится, что они дают «информированное согласие» на участие в эксперименте и знают о том, что в ходе эксперимента они столкнутся с нарушениями их гражданских прав и с ограничением их свободы. Он также заметил, что любой профессиональный психолог, сомневающийся в моральности проведения эксперимента, мог подать жалобу в комитет по этике Американской ассоциации психологов. В действительности в течение двух лет с того момента, как был проведен эксперимент, в комитет поступил только один запрос, и то от самого Зимбардо!

Если говорить о положительных моментах эксперимента, то большинство его участников признались, что они узнали много ценного о себе. Некоторые из участников высказали желание посвятить часть своих летних каникул работе в местных тюрьмах, и большинство стали сторонниками реформирования системы исправительных учреждений. Другим положительным моментом исследования было влияние, которое оно оказало на общество в целом. Например, группа граждан использовала результаты исследования в суде, где они выступали против строительства большой новой тюрьмы в графстве Контра-Коста в Калифорнии в пользу небольших тюрем, тесно связанных с жизнью населенного пункта, в котором они располагаются.

Моральная позиция, занятая Зимбардо, — это позиция, согласно которой цель оправдывает средства, а исследование оценивается с точки зрения баланса пользы и вреда. Эта позиция согласуется с мнением большинства психологов, она была выражена в следующих словах комитета по этике Американской ассоциации психологов: «Общий этический вопрос всегда

100

Ганс АЙЗЕНК и Майкл АЙЗЕНК

заключается в том, имеются ли негативные последствия, затрагивающие достоинство и здоровье участников эксперимента, которые не оправдывает ценность исследования». Но даже в этом случае мы сталкиваемся с трудностями.

Во-первых, можно, конечно, оправдать исследование на основе вероятной пользы и вреда, но мы не всегда знаем, какие последствия ожидают нас уже после завершения эксперимента. Зимбардо заявляет, что высокая цена его эксперимента с точки зрения проявлений насилия и вражды удивила его. Однако еще раньше под наблюдением Зимбардо в Стэнфордском университете был проведен тот же самый эксперимент, но в меньшем масштабе, с теми же тревожными результатами.

Во-вторых, оценка потерь и приобретений исследования одного человека может не совпадать с оценкой другого человека. Многие люди не согласились бы с Зимбардо, заявив, что страдания участников эксперимента не могут быть оправданы ценностью приобретенных данных.

Иммануил Кант и другие мыслители утверждали, что цель не оправдывает средства. В независимости от последствий моральный принцип не должен иметь исключений. Однако слепое следование таким принципам может иметь крайне негативные последствия. Если сумасшедший с пистолетом в руке спрашивает вас, где находится ваша мать, так как он хочет застрелить ее, скажете ли вы ему это ради соблюдения принципа всегда говорить только правду? Такая моральная позиция мало кого привлекает.

Направления тюремной реформы

Несмотря на всю критику' Стэнфордский эксперимент дал поразительные результаты, требующие серьезного осмысления. Чем же все-таки определяется

ИССЛЕДОВАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПСИХИКИ

101

столь губительное влияние тюремной системы на моральное состояние и поведение заключенных? По утверждению Зимбардо, немаловажным фактором является то, что в тюрьмах всячески насаждается анонимность. Всех заключенных одевают в стандартную одежду, одинаково стригут и кормят одинаковой пищей из одинаковой посуды в одинаковое время. Разумеется, что личность заключенного оказывается в осаде.

Однако наиболее важным фактором Зимбардо считал структуру власти в тюрьмах: «Власть является наиболее важной переменной в социальной психологии и наиболее неучтенной... Великое открытие американского бихевиоризма, а именно, что реакции, получающие подкрепление, учащаются, — только техническое примечание к главному вопросу о том, кто управляет процессом подкрепления».

Внутри тюремной системы власть осуществляют тюремные надзиратели. Они требуют от заключенных соблюдения всех правил, но они не вознаграждают их за послушание. Однако если заключенные не соблюдают правила, это замечается и за этим следует наказание. Поэтому в лучшем случае, на что может рассчитывать заключенный, это то, что надзиратели будут вести себя предсказуемо, что даст ему возможность вести себя таким образом, который позволит ему избежать наказания. Когда заключенных спрашивают, что отличает хорошего надзирателя, большинство отвечает, что они предпочитают надзирателей, которые действуют по уставу и не делают исключений.

Возможно, тот факт, что заключенные мало имеют возможностей влиять на свое окружение или получать вознаграждения за хорошее поведение, и обладает решающим значением. Лабораторные исследования продемонстрировали, что подобные обстоятельства порождают состояние апатии, известное как состояние «осознаваемой безнадежности», которое, по-видимому, имеет много общего с пассивностью и апа-

102

Ганс АИЗЕНК и Майкл АИЗЕНК

тичностью заключенных в эксперименте Зимбардо. Возможно, заключенные легче бы примирились со своей участью, если бы они получали похвалу и вознаграждения за соблюдение тюремных правил, чем в том случае, когда их наказывают за неповиновение. Подобный подход использован с некоторым успехом в опытах тюремного поощрения, которые обсуждаются в Главе 24.

Вместо заключения

Филип Зимбардо организовал экспериментальную тюрьму, чтобы исследовать изъяны тюремной системы. Он выяснил, что обычные, законопослушные граждане, оказавшись в роли тюремных надзирателей, начали вести себя жестоким и социально неприемлемым образом по отношению к другим таким же законопослушным и нормальным гражданам, которые играли роль заключенных. Это позволило предположить, что в ужасах тюремной жизни скорее повинна обстановка тюрьмы и организация тюремной власти, чем садистские наклонности надзирателей или антисоциальные наклонности заключенных. Выяснилось также, что система тюремной власти требует от надзирателей наказывать заключенных за несоблюдение тюремных правил, а заключенные не имеют сколько-нибудь существенного влияния на собственное окружение. Однако исследование Зимбардо по-настоящему не опровергло альтернативные объяснения, и есть основания полагать, что преступники действительно отличаются от обычных людей (как мы увидим в Главе 24).

Помимо того, что Стэнфордский эксперимент дал новые сведения о тюремной системе, он также поставил важные морально-этические вопросы. По мнению Зимбардо, исследование должно оцениваться исходя из того, перевешивает ли полученная польза причи-

ИССЛЕДОВАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПСИХИКИ 103

ненный вред. В исследовании, в котором вред исчисляется несколькими днями унижений и страданий для некоторых из участников, польза должна в таком случае быть действительно очень существенной. Многие люди считают, что исследование Зимбардо — тот случай, когда причиненный вред намного превосходит гипотетическую пользу, и что его следовало прекратить в самом начале или не проводить вовсе.

Секс, насилие

и средства массовой

информации

В большинстве западных стран наблюдается в последние годы заметное увеличение числа особо жестоких преступлений, изнасилований и других преступлений на сексуальной почве. Не важно, как подходить к анализу этих данных, факт увеличения реален и требует своего объяснения. Многие люди возлагают вину на средства массовой информации, настаивая на том, что чрезмерное насилие и порнография, тиражируемые средствами массовой информации, оказывают пагубное влияние на молодое поколение и на тех, кто восприимчив к информации такого рода. Является ли простым совпадением тот факт, что за последние 30 лет также увеличилось число сцен насилия, демонстрируемых по телевидению, и количество ничем не прикрытой и откровенной эротики в видеофильмах и порнографических журналах? По всей видимости, все-таки существует временная связь между усилением влияния секса и насилия в средствах массовой информации и увеличением числа особо жестоких преступлений и изнасилований, но является ли одно причиной другого?

ИССЛЕДОВАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПСИХИКИ

105

В печати приводится огромное количество случаев, которые указывают на существование такой связи. Вот один из страшных примеров такого рода, в котором четырнадцатилетняя девушка подверглась нападению и была изнасилована двумя подростками пятнадцатилетнего возраста и одним четырнадцати лет. Девушка подрабатывала няней и возвращалась домой около 11 часов вечера. Пара, с ребенком которой она сидела, подвезла ее в тот вечер до улицы, на которой она жила. Когда она направлялась к дому, около нее затормозила красная спортивная машина — она была угнана в тот же самый день с улицы неподалеку. В ней сидели три парня, которые девушке были неизвестны. Они предложили подвезти ее, но она отказалась.

Все трое последовали за ней в многоэтажный дом, где они напали на нее. Один из них толкнул ее в темный угол и велел ей снять с себя брюки, а другой достал нож. Они начали приставать к ней, но их прервал сердитый жилец, который стал кричать на них. Тогда они оттащили девушку подальше от дома и бросили ее на землю позади дерева около реки. Один из них сказал: «Если ты не разденешься, то мы тебя утопим».

Напуганная девушка подчинилась, и все трое изнасиловали ее. Затем поочередно они снова и снова насиловали девушку. Они совершали также «и другие отвратительные сексуальные действия». Один подросток избил девушку, потому что она заплакала, когда ей велели выполнить сексуальное требование. Несколько минут спустя на место прибыли трое мужчин тридцатилетнего возраста. Поначалу они наблюдали за тем, как подростки насилуют девушку, затем присоединились к ним. По словам девушки, они были друзьями одного из подростков. В какой-то момент подростки и мужчины все вместе насиловали девушку. Когда мужчины ушли, подростки снова изнасиловали девушку. После чего двое из них помочились на

106

Ганс АЙЗЕНК и Майкл АЙЗЕНК

нее. Потом все трое ушли, пригрозив, что сломают ей шею, если она кому-нибудь скажет.

Девушка, вся истерзанная и в грязи, кое-как прикрылась одеждой и пошла в квартиру своей подруге, из которой была вызвана полиция. Женщина-врач, которая осматривала девушку, обнаружила синяки, следы зубов и царапины на теле девушки, но не смогла осмотреть ее как следует, поскольку любое прикосновение причиняло девушке сильную боль. Троих подростков нашли, и все трое признались в совершении изнасилования. Во всех их объемных показаниях не было ни единого слова раскаяния или сострадания к девушке.

От мысли к действию

То, что эта ужасная история имеет отношение к теме данной главы, следует из слов помощника прокурора, который заявил: «В доме главаря шайки было обнаружено огромное количество порнографических журналов, в некоторых из которых иллюстрировались как раз те акты сексуального насилия, которые были совершены против девушки». Это позволяет говорить, но, разумеется, не доказывает, что эта порнографическая литература была, по крайней мере отчасти, ответственна за совершенное преступление. Даже тот факт, что можно процитировать множество подобных случаев, в которых сексуальное насилие является точной копией того, что насильник прочитал в книге или увидел на видео или по телевидению, не дает такого доказательства. Однако подобные случаи вызывают настоятельную потребность в исследовании этой темы. Нельзя игнорировать здесь вероятность причинно-следственной связи.

Те, кто настаивает, что имеются причинно-следственные отношения между средствами массовой информации и жестокими преступлениями, часто ис-

ИССЛЕДОВАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПСИХИКИ

107

пользуют в качестве основного аргумента рекламу. Если телевидение, газеты и журналы способны с успехом убеждать тысячи людей покупать такой-то товар, просто показывая, как другие люди покупают его и наслаждаются своим приобретением, то почему бы многим людям не следовать примеру, когда им показывают людей, которые ведут себя жестоким или сексуально агрессивным образом и, очевидно, получают от этого наслаждение? Почему рекламодатели получают огромные деньги, рекламируя свои товары в средствах массовой информации, если это не стимулирует интереса покупателей к их товарам?

Это сильный аргумент, но логически несостоятельный. Большинство рекламируемых товаров нужны людям в любом случае, например, автомобили, холодильники и стиральные машины. Несомненно, что они не нуждаются столь же сильно в извращенных или связанных с насилием формах секса. Большинство рекламных объявлений и роликов сообщают людям о том, какая компания производит нужные им товары или предлагает нужные им услуги или где их можно приобрести. Демонстрация насилия и разнузданных сексуальных сцен может дать людям представление о существовании определенных форм поведения, но это совсем другое дело.

Другая «причинная» аргументация выглядит так. Телевидение дает нам представление об обществе и показывает нам, как люди ведут себя в различных ситуациях. Подростки имитируют поведенческие модели, которые им демонстрируются, и вот таким образом они учатся реагировать на ситуации, с которыми никогда не сталкивались до этого. Родители, учителя, звезды эстрады, старшие браться или сестры, школьные товарищи, книги, журналы и телевидение — все это является источником поведенческих моделей. Так что если подросткам свободно демонстрируется насилие или жестокость и разнузданный или грубый секс,

108

Ганс АИЗЕНК и Майкл АЙЗЕНК

то они могут привыкнуть считать такое поведение нормальным и социально одобряемым. Действительно, у такой аргументации есть сильные доводы, которые трудно оспаривать.

Разумеется, телевидение, видеофильмы, порнографические журналы — не единственный и даже не основной источник негативных влияний на общество. Очень сложно доказать, что существует причинная связь между средствами массовой информации и повышением уровня насилия в обществе, поскольку нельзя не учитывать влияния и множества других факторов.

Нельзя также говорить и о том, что сцены насилия и секса оказывают одинаковое влияние на всех людей. Скорее следует говорить о том, что отдельные люди — число их предположительно не столь велико — подвержены влиянию образов насилия в достаточной степени, чтобы превращать мысли в действие. Но не будем поддаваться иллюзии и считать, что это незначительная проблема, так как только незначительный процент населения подвержен влиянию телевидения, видео или порнографических журналов. В 1952 году в Соединенных Штатах в дорожных авариях погибло всего лишь 0,024 процента населения страны, однако в стране с такими размерами, как Соединенные Штаты, это означает, что с жизнью расстались 34 794 человека. И небольшой процент может увеличивать и без того большое число убийств, изнасилований и других жестоких преступлений.

Точная интерпретация данных исследований

В последние 40 с небольшим лет было проведено немало экспериментальных исследований, которые пытались установить связь между проявлениями на-

ИССЛЕДОВАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПСИХИКИ

109

силия в жизни и картинами насилия в средствах массовой информации или доказать отсутствие таковой. Прежде чем мы рассмотрим полученные результаты, следует напомнить о возможности предвзятых установок в таких исследованиях. Во многих случаях были вовлечены сильные финансовые интересы, которые едва ли способствуют беспристрастности при интерпретации результатов, а в некоторых случаях данные, полученные в результате честно проведенных исследований, были принесены в жертву групповым интересам. В комиссии, образованной при президенте США для изучения влияния сцен насилия и секса в средствах массовой информации, крупные телевизионные компании сумели воспрепятствовать назначению в комиссию двух очень уважаемых психологов, которые считались экспертами в данном вопросе, и заменили их людьми, благосклонными к телевизионной индустрии. В результате комиссия состояла в основном из неспециалистов, которые, кроме того, представляли определенные интересы. Заключение комиссии было не то чтобы неверным, но было выражено в такой осторожной и сдержанной манере, что подчас производило неверное впечатление. Например, в докладе комиссии о телевизионном насилии говорилось, что телевизионное насилие оказывает пагубное влияние, но это заключение было облечено в столь туманные выражения и выражалось с таким количеством оговорок, что многие газеты поняли это так, что комиссия вынесла телевидению оправдательный приговор. Таким образом, всякий, кто хотел выяснить, каковы же были выводы комиссии, должен был полагаться на (неточную) интерпретацию журналистов, основанную на (пристрастном) заключении, написанном предубежденными неспециалистами, неспособными понять многотомные, написанные сугубо научным языком доклады психологов, которые в действительности проводили исследования!

110

Ганс АЙЗЕНК и Майкл АЙЗЕНК

В недавно выпущенной книге, озаглавленной как «Секс, насилие и средства массовой информации», Г. Айзенк и Д. К. Б. Ниас рассмотрели все доклады комиссии и подытожили их выводы и заключения, однако они столкнулись с огромными трудностями при получении этих докладов в комиссии, что явно противоречит заявлениям о том, что каждый может ознакомиться с результатами исследований!

Другая проблема в том, что заинтересованные стороны нередко говорят неспециалисту, что данные «противоречивы», что «ничего нельзя доказать» и что «требуются дополнительные исследования», прежде чем делать какие-либо заключения и принимать меры. Конечно, можно критиковать отдельное исследование, но когда разные исследователи, используя разные методы, разных людей и разные стимулы, приходят к одинаковым выводам, тогда к этим выводам следует отнестись серьезно. Работа Ньютона по гравитации подвергалась критике при его жизни и не сумела решить проблему трех небесных тел (отношения между солнцем, луной и землей), тем не менее серьезная наука не может отказаться от его выводов. Идеальных исследований не существует, но это не означает, что из лучших исследований нельзя извлечь надежных и доказательных выводов.

Частая и крайне враждебная критика экспериментальных исследований, проводимых в области средств массовой информации и насилия, заслуживает особого упоминания. Один из авторов этой книги однажды был вызван в качестве эксперта в Королевскую комиссию при британском правительстве, рассматривающую проблему возможных негативных последствий сцен насилия и разнузданного секса в средствах массовой информации. Комиссию возглавлял не кто-нибудь, а профессор философии, и в нее входило немало известных людей, но ни одного ученого и тем

ИССЛЕДОВАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПСИХИКИ 111

более психолога. Вполне очевидно, что комиссия не могла иметь представление об огромной литературе по данной теме, не в состоянии была понять ее и едва ли могла прийти к каким-либо профессиональным заключениям, повторяя тем самым пример большинства других Королевских комиссий!

Когда членам комиссии было сообщено об экспериментальных исследованиях, которые были проведены в данной области, они заявили, что лабораторные эксперименты (в которых, к примеру, испытуемым демонстрировали телевизионные фильмы или видеофильмы со сценами крайнего насилия или разнузданного секса) были «искусственными» и что нельзя судить по ним о поведении в реальной жизни. С тем же успехом они могли бы заявить, что Галилей, катавший шары по наклонной плоскости, ставил свои опыты в «искусственных» условиях и его результаты неприменимы к реальному миру! Они допускали распространенную ошибку, считая, что лабораторные исследования, проводимые в искусственно созданных условиях, дают всего лишь случайные результаты. В действительности это не так.

Обычно лабораторные опыты ставятся с целью проверить теории: на основе теории выдвигается гипотеза, а затем эту гипотезу проверяют в лабораторных условиях. Если опыт подтверждает выдвинутое предположение, положение теории укрепляется; если этого не происходит, положение теории может пошатнуться и, возможно, от теории даже придется отказаться. Важна именно проверка теории. Никто не пытается переносить выводы, сделанные в лаборатории, на реальный мир.

Предположим, что наш эксперимент заключается в том, чтобы продемонстрировать нескольким людям видеофильмы, в которых содержатся сцены типичного изнасилования, и проверить взгляды участников

112

Ганс АЙЗЕНК и Майкл АЙЗЕНК

эксперимента на женщин до и после просмотра фильмов. В таких экспериментах обычно выясняется, что эти взгляды меняются в направлении большей жестокости: после просмотра сцен изнасилования больше участников склонны считать, что женщинам нравится, когда их рассматривают в качестве сексуальных объектов, и что когда они говорят «нет», они в действительности говорят «да», или же такие взгляды усиливаются. Налицо смещение в сторону более выраженного мужского шовинизма, явный отход от социально принятого взгляда, что женщины имеют право принимать или отвергать сексуальные предложения. Какого рода теория проверяется таким экспериментом?

Эффект подмены рефлексов

Психологи — сторонники бихевиоризма разработали очень эффективную методику лечения пациентов, страдающих фобиями и другими проявлениями тревожности, заключающуюся в повышении порога чувствительности. Снижения тревожности добиваются путем сочетания провоцирующих страх ситуации или предмета, представленных в сравнительно более мягкой форме, с положительным стимулом (печенье, шоколадка и т.п.) при расслабленном состоянии пациента. Так, если женщина испытывает сильную боязнь перед кошками, ее сначала учат расслабляться, а затем, когда она находится в спокойном и расслабленном состоянии, ей показывают картинку с изображением котенка. Картинка вызывает у женщины некоторый страх, но не настолько сильный, чтобы вывести ее из расслабленного состояния, подкрепляемого положительным стимулом в виде печенья или плитки шоколада; на этом этапе уже удается добиться некоторой нечувствительности к страху. Постепенно

ИССЛЕДОВАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПСИХИКИ

113

воздействие негативного стимула усиливают (переходя от котенка к кошке и от картинок к реальному объекту), но делают это очень осторожно, чтобы вызываемое в этом случае беспокойство и страх всегда были слабее приятных эмоций, вызываемых состоянием расслабленности и положительным стимулом. Снова и снова психологи демонстрируют, что постепенное повышение порога чувствительности способно излечивать даже самые сильные фобии и невротические расстройства в сравнительно короткий промежуток времени. Процесс представляет собой выработку нового условного рефлекса на основе старого или замену одного рефлекса другим (смотрите Главу 8), когда стимул, который раньше вызывал страх и беспокойство, теперь начинает ассоциироваться с положительными эмоциями.

Применяя теорию замены рефлексов к эксперименту, в котором испытуемым демонстрировались видеопленки со сценами изнасилования, нужно ожидать, что нормальные социальные реакции ужаса и отвращения будут подменены другими под действием образов на экране, если зрители находятся в расслабленном состоянии, сидят в удобных креслах и потягивают спиртное или курят сигарету. Такую картину предсказывает теория, и когда предсказание проверено в лаборатории, она оказывается верной. Тогда мы можем говорить, что теория укрепила свои позиции. В действительности теория замены рефлексов подкреплена сотнями лабораторных экспериментов, проведенных в разных контекстах, потому здесь не может быть речи о том, что обобщения делаются на основе одного-единственного эксперимента. Эта теория применяется и вне лаборатории для лечения разных видов невротических расстройств и с большим успехом. Так что от результатов лабораторных экспериментов нельзя просто так отмахнуться.

114

Ганс АЙЗЕНК и Майкл АЙЗЕНК

Кто насильник?

Можно ли предсказать, кто именно предрасположен к совершению актов насилия по отношению к женщинам под влиянием сцен насилия в средствах массовой информации? В книге «Секс и личность человека» главный автор этой книги показал, что существует довольно тесная связь между личностью человека и сексуальными установками, взглядами и поведением. Экстраверты, как правило, раньше начинают половую жизнь, чем интроверты, они также чаще занимаются сексом, имеют больше партнеров и используют больший набор поз. У них также более продолжительная любовная игра, чем у интровертов, и более разнообразное сексуальное поведение вне половых отношений. С другой стороны, люди, имеющие высокие показатели на второй важной оси координат личности (невротизм — уравновешенность), ведут себя отличным образом. Поскольку они столь переменчивы в своих эмоциях и поскольку они реагируют со страхом и беспокойством даже на вполне безобидные ситуации (в эту категорию необходимо включить социальные контакты в целом и сексуальные контакты в частности), то более вероятно, что секс будет вызывать у них беспокойство, более вероятно, что они будут испытывать отвращение к некоторым сторонам секса и, следовательно, более вероятно, что у них будет меньше сексуальных партнеров и меньше сексуальных контактов, чем у их более уравновешенных сверстников. Это особенно справедливо в отношении тех, кто не состоит в браке.

Наибольший интерес в связи с проблемой изнасилования имеет психотизм, третья важная ось координат личности. Люди, имеющие высокие показатели на этой шкале, демонстрируют такие черты, как агрессивность, холодность, эгоцентризм, импульсивность и ригидность мышления, и ведут себя антисоциальным образом, проявляя жестокость. Многочисленные

ИССЛЕДОВАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПСИХИКИ

115

исследования показали, что психотизм тесно связан с преступными наклонностями и психопатией (смотрите Главу 24). Что же касается сексуального поведения, для людей с высоким уровнем психотизма характерны неразборчивость в связях, любопытство, враждебность и ненасытность, а также интенсивная сексуальная жизнь до брака. Следовательно, можно предсказать, что люди, совершающие изнасилование, будут личностями с высоким уровнем психотизма, а также можно предсказать, что люди, неповинные в каком-либо преступлении, но имеющие высокий уровень психотизма, будут интересоваться порнографией, демонстрирующей насилие по отношению к женщинам, будут склонны к применению силы по отношению к женщинам, а также будут позволять себе акты насилия время от времени.

онтрольный эксперимент: использование илы в сексуальном контексте

В очень значимом эксперименте Варне, Маламут и Чек протестировали большую группу студентов на предмет личностных характеристик и разнообразных аспектов сексуальности — сексуальные знания, установки, мысли, поведение в жизни. Особое внимание было уделено тем видам установок, мыслей и поведения, которые ассоциируются с высоким уровнем психотизма. Было обнаружено, что у испытуемых с высоким уровнем психотизма сексуальные отношения в меньшей степени мотивировались потребностью в выражении любви и привязанности; у них также чаще были мысли, связанные с применением силы в сексуальных отношениях; им меньше нравились мысли о более типичных сексуальных отношениях, чем о принуждении других к сексуальным действиям.

Отвечая на вопрос, позволили бы они себе осуж-

116

Ганс АЙЗЕНК и Майкл АЙЗЕНК

даемое обществом сексуальное поведение, если бы у них была возможность остаться безнаказанными, испытуемые с высоким уровнем психотизма одобрили изнасилование — принуждение женщины к сексуальным действиям против ее воли, — а также садомазохизм. Когда их спросили об их намерениях в отношении противоположного пола, испытуемые с высоким уровнем психотизма отвергли намерения иметь половую связь и орально-генитальный контакт, но одобрили групповой секс и принуждение женщины к сексуальным действиям против ее воли. Что касается пристрастия к порнографии, испытуемые с высоким уровнем психотизма сообщали о меньшем пристрастии, чем испытуемые с низким уровнем психотизма, за исключением тех порнографических материалов, которые демонстрируют использование силы. Выясняется еще раз, что традиционные сексуальные отношения в целом не вызывают в них приятных эмоций, однако такие эмоции вызывают сексуальные отношения, связанные с принуждением.

Держа в уме эти результаты, Варне и его коллеги продолжили проверку гипотезы о том, что личности с высокими показателями психотизма испытывают большее сексуальное возбуждение, чем личности с низкими показателями психотизма, от материалов, изображающих сексуальное насилие. Сексуальное возбуждение измерялось двумя способами — отчет испытуемого и эрекция полового члена (фиксируемая с помощью термометра). Использовавшийся в качестве стимула сексуальный материал состоял из записанных на пленку различных версий рассказа длиною примерно в 1000 слов. Всего было четыре версии рассказа, с насилием или без него (наличие согласия со стороны женщины или его отсутствие) и с причинением боли или без него. Результаты, как и ожидалось, получились очень характерными. Испытуемые с низкими показателями психотизма испытывали большее

ИССЛЕДОВАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПСИХИКИ

117

возбуждение, когда в рассказе не было насилия и причинения боли, а испытуемые с высоким уровнем пси-хотизма — при предъявлении версии, в которой было насилие. Это было справедливо как в том случае, когда испытуемые давали собственный отчет, так и в том, когда возбуждение фиксировалось физиологически. Таким образом, имеется очевидная связь между подверженностью влиянию порнографических материалов с изображением насилия и сильными сексуальными реакциями на такой материал.

Высокие показатели по шкале психотизма и шизофрении регулярно выявлялись в исследованиях личностных характеристик у осужденных насильников. Таких людей обычно описывают как враждебно настроенных, раздражительных, непредсказуемых и импульсивных субъектов, которые избегают эмоциональной привязанности, демонстрируют неадекватную оценку социальных ситуаций и плохую ориентацию в них и часто сталкиваются с проблемами несоблюдения закона. Таким образом, личностный портрет действительного насильника очень близко соответствует портрету потенциального насильника, охарактеризованному выше.

Другие исследования показали, что при предъявлении порнографических материалов, демонстрирующих использование силы по отношению к женщинам, мужчины с таким типом личности становятся более агрессивными в своем поведении. Их поведенческие установки в отношении к женщинам меняются в направлении большей жестокости. Полевые и лабораторные исследования в целом приходят к сходному заключению.

Для того чтобы такое заключение было абсолютно научным, его следует неоднократно проверить, но, поскольку было бы варварством постоянно демонстрировать личностям с высокими показателями психотизма видеопленки со сценами изнасилования, рис-

118

Ганс АЙЗЕНК и Майкл АЙЗЕНК

куя значительно увеличить количество совершаемых изнасилований, мы должны удовлетвориться менее прямыми свидетельствами.

Вместо заключения

В более широком контексте следует процитировать здесь заключение, к которому пришли Айзенк и Ниас после рассмотрения всех эмпирических свидетельств зависимости насилия в жизни от демонстрации насилия в средствах массовой информации: «Наше основное заключение состоит в том, что данные прямо указывают на то, что сцены насилия и секса в средствах массовой информации влияют на установки и поведение людей; что это влияние неоднородно и зависит от деталей демонстрируемого материала и особенностей личности человека и что рекомендации к действию определяются исключительно системой ценности личности. Сцены насилия, демонстрируемые на телевидении, в кино или в театре, способны вызывать к жизни как те акты агрессии, которые являются новыми для спектра реакций человека, так и уже установившиеся поведенческие стереотипы. Порнография также оказывает влияние на многих людей, но это влияние, очевидно, гораздо более неоднородно. Неоднородность реакций связана с такими факторами, как пол человека или его личностные характеристики; определенное значение имеют также факторы среды. Большая неоднородность установок и реакций делает почти невозможным дать универсальные рекомендации, пригодные для всех; компромиссы неизбежны, а компромисс не удовлетворяет никого. Наши рекомендации, с которыми, конечно же, можно спорить и не соглашаться в той части, в которой позволяют факты, предполагают более тщательное изучение изображений насилия в средствах массовой информации, а также некоторые

ИССЛЕДОВАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПСИХИКИ

119

ограничения в сфере порнографии, но ни в коем случае не эротики... Больше нельзя говорить, что данные неоднозначны или слишком противоречивы, чтобы делать какие-либо определенные выводы; данные как раз однозначны и совершенно недвусмысленны...»

Часто заявляют, что любые попытки контроля над средствами массовой информации влекут за собой цензуру и, следовательно, запрет на свободу слова и свободу выражения. Мы сами являемся приверженными сторонниками свободы слова, но нас этот аргумент не убеждает. Вполне справедливо, что запрещено законом подстрекательство к расовому насилию. Если бы в Веймарской республике в тот период, когда «Штюрмер» публиковал свои выпады против евреев, существовали такие законы, мало кто захотел бы выступать против них под предлогом защиты свободы слова. Почему же тогда мы должны иначе относиться к неприкрытому и явно эффективному подстрекательству к насилию над женщинами? Свобода — да, распущенность — нет. Подстрекательство к насилию любого рода несовместимо с основанным на соблюдении законов демократическим государством и не может быть оправдано под предлогом защиты свободы слова или свободы выражения.

Конечно, необходимо провести еще немало честных и добросовестных исследований, но мы сомневаемся, что конечный результат будет намного отличаться от того, который получен на основе уже проведенных работ. И самое важное, нельзя позволить заинтересованным сторонам мутить воду своими утверждениями о том, что результаты противоречивы, методы неадекватны или заключения спорны. Слишком много людей согласны в своем мнении относительно природы такой критики и уверены в надежности хорошо подкрепленных теорий, чтобы подвергать сомнению главные выводы. Общество отвергнет их дорогой для себя ценой.

Кто сумасшедший?

Один из крупных споров среди психиатров и клинических психологов касается природы психических заболеваний. Доминирует тот взгляд, что существует сходство между психическими и физическими заболеваниями и что методы лечения должны учитывать этот факт. Лечение физического заболевания начинается с выяснения врачом природы заболевания. Постановка точного диагноза (медицинский термин для классификации заболевания) — наиболее важная часть работы врача. Уверившись в том, что он вскрыл истинную природу физического недуга, врач имеет возможность прописать соответствующее лечение.

Точно так же часто полагают, что психические расстройства сопровождаются симптомами, которые указывают на определенный диагноз (например, шизофрения или маниакально-депрессивный психоз), используемый затем при назначении лечения. Конечно, нередко гораздо труднее диагностировать психическое, чем физическое заболевание, — даже неспециалист распознает ожоги и переломы ног, когда сталкивается с ними. Сложность проблемы была хорошо проиллюстрирована одним исследованием, в котором три психиатра беседовали с одними и теми

ИССЛЕДОВАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПСИХИКИ

121

же больными и выяснили, что могут сойтись во мнении в отношении диагноза только в 20 процентах случаев.

Негативное отношение к идее трактовки психических заболеваний в медицинских терминах получило сильное развитие в последние 30 с небольшим лет. Такие психиатры, как Томас Шац и Р.Д. Леинг, заявили, что психическое заболевание.— это миф. В сущности, утверждали они, всякий, кто якобы страдает психическим заболеванием, попросту ведет себя отличным от общепринятых норм поведения образом. Общество реагирует на это отклонение в поведении с неодобрением и обычно приклеивает такому человеку почти пожизненный ярлык психически больного. А после того как это происходит, общество ожидает от человека поведения, согласующегося с этим ярлыком.

Значение ярлыков было ярко передано Леингом. Он заявил, что если бы кто-то с ярлыком «ученый» сказал: «Все люди машины», он мог бы получить Нобелевскую премию. Напротив, если бы кто-то с ярлыком «шизофреник» сказал: «Я машина», его незамедлительно посадили бы под замок.

Этот вызов ортодоксальной психиатрии уже принес целый ряд изменений в процедуры психиатрической реабилитации. В Калифорнии некоторые идеи таких людей, как Шац и Леинг, были использованы в формулировках акта Лантерамана—Патриса—Шорта. Следствием этого акта было то, что стало труднее помещать людей в психиатрические лечебницы и еще труднее удерживать их в них в течение продолжительного времени.

Ожесточенные личные споры между теми, кто подписывается под медицинской моделью психических расстройств, и теми, кто считает, что психиатрические диагнозы исключительно в умах наблюдателей, вероятно, преуспели только в том, что создали атмосферу вражды и непримиримости. Впрочем, не-

122

Ганс АЙЗЕНК и Майкл АЙЗЕНК

сколько лет тому назад Дэвидом Розенханом была предпринята оригинальная попытка оценить сравнительные достоинства этих двух кардинально противоположных позиций. Отзвуки его работы слышны еще и сегодня.

Контрольный эксперимент: можем ли мы распознать умственное расстройство?

Дэвида Розенхана крайне интересовали различные подходы, которые были усвоены в отношении лечения психических расстройств. В частности, он задался вопросом, действительно ли так просто провести границу между нормальным и психически больным человеком, как подразумевает медицинская модель? Во время судебных разбирательств по фактам совершения убийств, к примеру, не редкость, если видные психиатры со стороны защиты расходятся во мнениях с не менее видными психиатрами со стороны обвинения по вопросу вменяемости подзащитного. Розенхан также принимал во внимание, что поведение, считающееся нормальным в одной культуре, может рассматриваться ненормальным и опасным в другой. В конце концов он нашел оригинальный способ определить то, насколько мы умеем отличать психически здорового человека от психически больного. Что бы было, если бы группа совершенно здоровых с психиатрической точки зрения людей попыталась проникнуть в психиатрическую лечебницу под предлогом якобы имеющихся у них симптомов душевного расстройства? Сочли бы их здоровыми? Если бы их поместили в больницу, понял ли бы персонал, что произошла ошибка?

Ответы на эти и другие вопросы были получены в исследовании, в котором восемь нормальных людей — пять мужчин и три женщины — попытались

ИССЛЕДОВАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПСИХИКИ

123

проникнуть под видом больных в двенадцать разных психиатрических учреждений. Группа состояла из молодого аспиранта-психолога, педиатра, психиатра, трех психологов, художника и домохозяйки. Двенадцать психиатрических больниц находились в пяти разных штатах на восточном и западном побережьях США и заметно различались между собой — как по состоянию зданий, в которых они располагались, так и по численности персонала на каждого пациента.

Каждый из восьми участников эксперимента позвонил в больницу и попросил принять его. В приемном отделении каждый из них жаловался на то, что ему слышатся голоса (эти голоса были часто неясными, но как будто бы говорили «пустой», «полый» и «глухой»; они казались незнакомыми, но принадлежали существу того же пола, что и участник). Каждый назвал фальшивое имя и фальшивый род занятий, но правдиво рассказал о главных событиях в своей жизни.

Все были признаны психически больными и помещены в клинику, судя по всему, на основании того, что они страдают галлюцинациями. Одному был поставлен диагноз «м