Определения понятия добродетели в диалоге Платона «Менон» и их логические недостатки. Значение понятия «идея» («э́йдос») в «Меноне».

«МЕНОН» — диалог Платона, часто называемый «программным» диалогом Академии. Хотя по стилю Менон следует отнести к так называемым «сократическим» диалогам, в нем уже формулируются основные проблемы «зрелого» платонизма (исследование природы знания, соотношение знания и мнения, разработка философской методологии, отношение философии к конкретным наукам на примере математики, проблема обоснования наук с помощью философии).

Главная тема диалога «Менон» – вопрос о добродетели: можно ли добродетели научиться путем упражнения или путем обучения, или она дается человеку от природы, либо еще как-нибудь? Такой вопрос, который Сократу задает Менон, и формирует тему диалога. Сократ, предлагает собеседнику определить, что такое добродетель. Так задается общая проблематика диалога и выяснению вопроса, что же такое есть добродетель. Менон делает первую попытку определить, что такое добродетель и перечисляет добродетели мужчины, которые заключаются в том, чтобы хорошо справляться с государственными делами; женщины – хорошо распоряжаться домом и быть послушной мужу; добродетели детей. Во-первых, мальчиков у них одна, свойственная им добродетель и девочек у них другая, свойственная им добродетель, так же своя добродетель и у стариков.

Сократ говорит, что это определение добродетели не касается их основного вопроса, т.к., Менон перечисляет «целый рой добродетелей», когда Сократ просит определить сущность добродетели т.е. вопрос стоит так: какова общая идея добродетели? При этом, он доказывает Менону, что по сути нет добродетелей свойственных мужчинам, или женщинам, или детям, или старикам, но добродетель одна для всех, ведь она преследует справедливость и рассудительность. И всякий поступающий справедливо и рассудительно, очевидно, добродетелен, будь то мужчина, или женщина, и наоборот, если старик, или ребенок невоздержны и несправедливы, они никак не причастны добродетели.

Менон предлагает другое определение: «добродетель это способность повелевать людьми» Сократ, предлагает добавить к этому определению слово «справедливо». Сократ, правда, иронически замечает, как может повелевать людьми ребенок, или раб. Но оставив это в стороне, задается вопросом, обращаясь к Менону: справедливость – вообще добродетель, или одна из добродетелей. Менон признает, что есть и другие: и мужество добродетель, и целомудрие, и мудрость, и щедрость и еще многое. Справедливость часть добродетели, подобно мужеству, целомудрию, мудрости, щедрости и мн. др. Все это множество добродетелей не может явить нам ту единственную, для всех них универсальную.

Менон предлагает еще одно определение: стремиться к прекрасному и быть в силах достигнуть его - это и есть добродетель. Сократ объясняет, что стремиться к прекрасному – то же, что и к благу, с чем Менон и соглашается. Но, что подразумевается под благом? К благам можно отнести и богатство, но добродетель состоит не в том, копить ли золото, или пренебрегать им, но, то является добродетелью, что делается по справедливости, а что чуждо всему этому, то порочно. Но, опять же, справедливость – это лишь часть добродетели, но что такое добродетель в целом?

Добродетель это разумная деятельность, а вредное это то, что совершается безрассудно. Так, мужество без разума – простая дерзость, так же и целомудрие, и прочие добродетели. Следовательно, добродетель, обитающая в душе и полезная для нее, и есть разум. А если это верно, что разум - это и есть добродетель, либо часть ее, либо в целом, то, следовательно, люди добродетельны не от природы. Но при этом это знание, которому нельзя научиться от людей, нет достойных учителей. Сложный вопрос: можно обучить добродетели, или нельзя? Многие считают, что добродетель доступна обучению, но обучить ей не всегда получается. Сократ приводит в свидетели Феогнида, который в одной элегии говорит, будто добродетели можно научиться, а в другом месте говорит совсем наоборот. Из этого следует только один вывод: если кто-то сомневается по поводу добродетели, можно, или нельзя ей обучить, то такой не может научить добродетели, т.е. учителей нет, нет и учеников, значит, добродетели нельзя научиться. А если так, то добродетель вовсе не знание. Сократ вновь возвращается к тому, о чем он говорил прежде, о припоминаниях души. Помимо знания мы имеем истинные суждения правильные мнения: благодаря которым постигаем природу вещей помимо знания – иррационально. Если добродетели нельзя обучить на основаниях разумных, то к ней можно приблизиться, основываясь на правильных суждениях. Правильные суждения даруются богом, и они есть те истинные знания, которые душа приобрела до того, как стать человеком – они припоминания. Таким образом, нет добродетели ни от природы, ни от учения, и если она кому достается, то лишь по божественному уделу помимо разума.

В диалоге Платон показывает, что добродетель зреет в человеке не от упражнения и не от научения, не дается от природы, но проистекает от некого божественного замысла. Следовательно, упражнение в добродетели, или обучение ей, как и то, что некоторому человеку от природы дано быть, например, мужественным, или справедливым, но не знающим истинную причину добродетели, т.е. делание добродетели ради самой добродетели – не есть правильно. Если добродетель проистекает из божественного начала, то это – божественное – и является целью добродетели.

Установив для себя абсолютную реальность идей и, следовательно, абсолютность идеального знания, Платон тем не менее считает малодоступным такое знание для людей и вполне согласен на использование того, что он называет "правильным мнением", т.е. того, что есть реальное, то более, то менее истинное и всегда относительное знание. Это не значит, что Платон отказывается от того абсолютного знания, которое он только что сам конструировал. "Абсолютность" здесь нисколько не помешала Платону признавать и относительность. Платон утверждает только, что идея представляет собой некоего рода смысловую связь, в то время как правильным мнениям свойственно до некоторой степени растекаться и не хранить в себе столь непреложной смысловой связи.

Наконец, необходимо правильно понимать сам термин "воспоминание", который употреблен здесь Платоном в связи с онтологизированными идеями. Платоновская концепция "воспоминания" и связанная с ним концепция потустороннего мира, бессмертия души, когда-то воочию созерцавшей вечные идеи, а теперь в земной оболочке только смутно о них припоминающей, – все это не что иное, как явная мифология. Некоторые поэтому и склонны понимать все учение об идеях в "Меноне", да и вообще у Платона, как самую обыкновенную и традиционную, самую наивную и некритическую мифологию.

Уже здесь в момент появления на свет платоновского объективного идеализма философия мыслится в виде логически переработанной мифологии, или, точнее, в виде диалектики мифологии. Платоновские идеи-мифы есть не что иное, как априорные формы и бытия, и мышления; но это априоризм не субъективно-идеалистический, а объективно-идеалистический, т.е. априорные формы и бытия, и мышления заложены прежде всего в самом же бытии, а уже потом в результате отражения этих объективно-априорных форм в человеческом субъекте оказываются заложенными в этом последнем.