Из России вокруг света с заходом в Японию

На рейде Нагасаки можно было видеть множество кораблей. «Пристань в Нагасаки весьма оживлена, – писал путешественник А. Виноградов. – Приезжающих сразу поражало, что простые лодочники или дженирикши были весьма вежливы и за скромные деньги могли доставить в любую точку Нагасаки. Первую минуту езда на людях неприятно поражала европейцев, но они быстро свыкались, а некоторые даже покрикивали на возчиков. В европейской части имелись тротуары и электричество, в японской дороги посыпаны мелким щебнем и утрамбованы, а вечером освещались керосинками. Дома деревянные и глинобитные. Крыши черепичные или металлические. Во многих домах сады, где имелись изысканные клумбы с цветами, а также фруктовые растения: сливы, апельсины и лимоны.

Чуть ли не в каждом доме имелась лавка или мастерская. Бродячие торговцы оживленно сновали по всем улицам, предлагая нехитрый товар, но здесь не было той сутолоки и суеты, типичной для китайских кварталов. Получается такое впечатление, будто всех этих людей выгнала на улицу не нужда, не борьба за существование, а какое‑нибудь торжество. Вся толпа празднично настроена, нет ни одного лица, на котором не было бы добродушной улыбки. Если же иногда и услышишь грубый голос, то можно быть уверенным, что это голос европейца. Японец ни при каких условиях не выдаст себя, он сумеет всегда подавить свои чувства и остаться джентльменом. Пьяных японцев нельзя встретить на улицах, как нельзя увидеть здесь безобразной пошлости и приставаний продажных женщин, как, например, в Порт‑Саиде и других портовых городах. Японец свободолюбив, но эта любовь к свободе не переходит у него известных границ. Он пользуется свободой настолько, насколько она не стесняет свободы других. Сознавая свое собственное человеческое достоинство, он уважает это достоинство и в других».

      ^{Безымянные православные кресты на Иностранном кладбище в Йокогаме. Фото автора}    

Командиры иностранных судов не особенно стремились уйти на берег: в середине 1880‑х гг. роскоши и комфорта в Шанхае или Гонконге было значительно больше, чем в Нагасаки. Представители разных флотов арендовали на берегу небольшие участки, где можно было провести своими силами необходимый ремонт судового оборудования. Хотя в морских кругах России неоднократно поднимался вопрос, что стоянка в Нагасаки изжила себя, тем не менее русские корабли продолжали заходить в полюбившуюся гавань. В конце XIX века все чаще и чаще рядом с военными кораблями вставали на якорь огромные суда Добровольного флота «Петербург», «Москва», «Нижний Новгород» и др., а также суда Русского общества пароходства и торговли.

Агентство Добровольного флота в Нагасаки открылось летом 1896 г., заведовать им поручили Николаю Грею (Nicholas Gray), который разместил свою контору в доме № 47 в Оуре. В декабре 1902 г. Грея сменил Моисей Акимович Гинсбург, глава компании «М. Ginsburg & Со.», предложивший более выгодные условия. Братья Гинсбурги поселились в Японии в 1893 г. Старший, Моисей, жил в Йокогаме и занимался снабжением судов, а младший торговал произведениями искусства, вывозя их из Нагасаки.

Одна из могил на русском погосте в Нагасаки принадлежит судовому врачу Александру Викторовичу Щербаку. Работать на «добровольцах» он стал уже в зрелом возрасте, пройдя нескольких военных кампаний. Блестяще окончив С.‑Петербургскую медико‑хирургическую академию, Щербак пошел служить в отряд Красного Креста», принял участие в сербско‑турецкой войне. В одной из стычек с турками он был контужен и остался в Черногории. В 1880–1881 гг. врач участвовал в Ахал‑Текинской экспедиции. По воспоминаниям современников, он всегда оказывался там, где требовалась немедленная медицинская помощь. По возвращении Щербака назначили старшим врачом Александровской больницы для чернорабочих в Санкт‑Петербурге. Одно время он увлекался политикой и сидел в тюрьме «по делу Нечаева».

С А. П. Чеховым Щербак, в то время судовой врач парохода Добровольного флота «Петербург», встретился на борту судна, взявшего 19 октября 1890 г. курс из Владивостока на Одессу. Чехов тогда написал: «Познакомился с д‑ром Щербаком. По‑моему, это замечательный человек. Там, где он служит, все его любят, а я с ним почти подружился. В прошлом у него такая каша, что сам черт увязнет в ней».

Как известно, Чехов ездил на Сахалин без всяких официальных предписаний на свои средства, имея при себе только удостоверение газеты «Новое время». Приамурский генерал‑губернатор и начальник главного тюремного управления не позволили ему встречаться и разговаривать с политическими ссыльными, и он делал это на свой страх и риск. Возвращаясь в Европу, он вез с Сахалина пачку их писем, в чем, очевидно, ему помогал Щербак. Более 50 дней они провели в плавании и тесно сблизились, несмотря на то, что Чехов был на десять лет моложе Щербака. Знакомство двух докторов продолжилось через переписку. Письма Щербака к Чехову очень искренни и откровенны. Судя по ним, чаще именно он спрашивал совета у Антона Павловича, а однажды попросил Чехова походатайствовать перед Сувориным об издании своей книги. Чехов охотно исполнил просьбу, но книга так и не вышла.

Излагать на бумаге свои походные впечатления Щербак начал еще на заре врачебной деятельности. Так, из Черногории он написал ряд корреспонденций в газету «Голос». В дальнейшем, когда Щербак в качестве судового врача сопровождал на Сахалин партии ссыльных, он записал для «Нового времени» очерки «Письма на Сахалине» (1886) и «С ссыльнокаторжными в Китайском море» (1891). В их основу легли беседы Щербака с ссыльными, которые он вел во время плавания, а также наблюдения за их образом жизни на Сахалине. Несколько статей Щербака о ссылке поместил и «Тюремный вестник».

      ^{Термальный источник Унзен. Фото автора}  

В последние годы жизни А. В. Щербак страдал от рака гортани и полости рта. 9 сентября 1894 г. он скончался в Нагасаки в возрасте 46 лет. Было ли это во время очередного плавания, или он приезжал в Нагасаки на лечение, остается неизвестно.

Многие жители Владивостока не понаслышке знали о лечебных свойствах японских термальных источников. Почин использовать их пошел от русских моряков, заходивших в Нагасаки и остававшихся там на зимовку. «Лечебное свойство японских минеральных вод, – отмечалось в русском путеводителе, – настолько широко известно в нашем крае, что многие жители только и мечтают о том, как бы съездить полечиться «в Японию». Некоторые счастливцы успели побывать на этих водах уже по несколько раз и, несмотря на большие неудобства от неустройства курортов, посетившие их стремятся к ним снова».

Поездки на лечение и отдых в Японию не были сопряжены с какими‑либо трудностями и волокитой. Японское консульство во Владивостоке охотно давало визы всем желающим, а добраться до Нагасаки всегда можно было на военном судне. Большой наплыв русских, приезжавших подышать благодатным воздухом страны, не остался незамеченным предприимчивыми японцами. Как писал очевидец, «дальновидные предприниматели из бывших ростовщиков превращаются в домовладельцев города Нагасаки и открывают гостиницы с номерами. При отсутствии добросовестности, оказывается, что заниматься таким делом – статья доходная, и дела идут, как нельзя лучше требовать».