Преступления и наказания женщин 4 страница

Рассуждает женщина‑диктор гораздо охотнее и чаще, чем это хотелось бы зрителю: очевидно, ей всегда есть что сказать. Голова мужчины‑диктора почти неподвижна, голова женщины постоянно в движении, что отражает ее повышенную эмоциональность и несдержанность. Итак, мы видим, что женщина, говоря о политике, мысленно находится вне ее уже только потому, что ею не интересуется. Дальше мы покажем, что у нее нет серьезного интереса ни к чему, что выходит за рамки ее персоны. Более того: так называемым внутренним миром, т.е. собственной психологией, она столь же мало интересуется.

* * *

Именно мужчины сформулировали основные постулаты этой психологии и именно они наивно распространяют их на женский пол, который, по их мнению, «несколько отличается от мужского». Между тем, мужская и женская психологии – это две параллельные прямые. Поэтому взваливать богатство и сложность мужскои внутренней жизни на неподготовленные хрупкие плечи женщины есть величайшая ошибка многих, в том числе и гениальных представителей мужского пода. Имя заблуждающимся – легион.

Последствия же этой традиционной ошибки сокрушительны, ибо, отождествляя свое миропонимание с женским, мужчины всю жизнь страдают от этих «загадочных» существ, т.к. ждут, вполне логично, адекватных реакций с их стороны, чего нет и в помине. Не до конца понимая женщину, мужчина сам питает миф о ее непознаваемости, загадочности, а женщины, красуясь, повторяют этот миф.

Не секрет, что женщины любят краситься и модно одеваться. Одни из них объясняют так: «Мы это делаем для себя». Некоторые уточняют, что стараются для мужчин, а в основном для женщин (дескать, женщина одевается для женщин, а раздевается для мужчин). Еще одни говорят: «А что, мужчины не любят красиво одеваться?»

Рассмотрим каждое из приведенных высказываний. Безусловно, что потребность носить украшения, раскрашивать собственное тело была заложена в человеке с первобытных времен. Но у мужчин раскраска несла ритуальную и военную функции, у женщин же эстетическую. В настоящий момент цивилизованный мужчина не красит лицо, не носит украшения на теле (кроме обручального кольца или перстня), не маникюрит, не педикюрит ногти, не придает такого огромного, поистине всеобъемлющего значения туалетам, как это делает женщина.

Современная женщина, несмотря на огромный путь, который прошло человечество от пещерности до цивилизации, продолжает изощряться в искусстве украшения и одевания собственного тела. Какую же роль играет украшательство в жизни нашей современницы? Первое, что обращает на себя внимание, – это следующее: женщина наряжается, красится и душится затем, чтобы привлечь к себе мужчину. Не станем это оспаривать. Но если это только так, то почему женщины продолжают усиленно заниматься собственной внешностью, когда находятся в местах заключения и, кроме женщин, их никто не окружает: даже охранники – и те женщины? «Для того чтобы хорошо выглядеть», – сказала бы женщина. К тому же в женских тюрьмах процветают гомосексуальные связи, существуют так называемые «коблы», выполняющие мужские функции. Уголовницы шутят, что от «кобла» супоросой не станешь. Но почему женщина продолжает наводить макияж, когда она находится в камере‑одиночке, в отдельной больничной палате, просто в своей одинокой квартире, т. е. когда ее никто не видит?

«Как же, – скажет она, – чтобы хорошо выглядеть для себя, чтобы поднять себе настроение, чтобы поддержать себя в тоскливом одиночестве». Но почему несколько миллиграммов помады, туши для ресниц и румян могут поднять настроение или поддержать тоскующего человека? Какое отношение к самоощущению человека разумного имеют напомаженные губы, пушистые ресницы или лакированные ногти? Скажут: по привычке. Но почему именно у женщины такая привычка? Ответ прост. Женщина вообще любит иметь дело с собственным телом. Жизнь женщины – это жизнь ее тела. Жизнь мужчины – это жизнь его духа, поэтому мужчины мало интересуются своей внешностью. Их беспокоит окружающий мир, собственная и чужая душа. Женщина интересуется почти исключительно собственной формой, т.к. вся природа ее требует пристального внимания к своей оболочке. Она вертится перед зеркалом в детские годы, пристально смотрит в него в подростковом возрасте и уже не отрывается от своего изображения вплоть до старости, пока, наконец, не перестает представлять какую‑либо ценность в связи с обветшанием своей материальной части. Потому что ценность самой женщины – это ценность ее тела.

У женщины нет ничего, кроме тела. Поэтому женщина воспринимает его не только как оружие в борьбе за мужчину, не только как средство быть ценнее других женщин или как чрево для рождения детей, но и гораздо шире: как себя самое.

«Так ли это? – может изумиться читатель. – А глубокое понимание человеческой психологии, а тончайшие переживания, а интуиция, а любование красотами природы, музыки, посещение выставок, музеев, а женщины‑поэты, скульпторы, академики, а женщины‑герои: Жанна Д'арк, Зоя Космодемьянская, а жены декабристов, а Екатерина II, а женщины‑чемпионки мира – они тоже всего лишь тело?»

Рассмотрим эти возражения неторопливо. Пока мы только продекларировали, что жизнь женщины – это жизнь ее тела. Теперь, отвечая на предполагаемые возражения, мы постепенно будем это доказывать.

Многие образованные женщины стараются из отдельных впечатлений от мужчин вынести общие заключения, которые могли бы доказать не только равенство, но и превосходство женского пола над мужским. Но для исследования надо, как предлагает Дарвин, брать вершины, а не низы.

Классическим возражением на это замечание являются их жалобы на исторические притеснения со стороны мужчин. Однако в истории можно привести много случаев, когда мужчины вообще не получали никакого образования, и тем не менее, становились выдающимися или великими. Да тот простой факт, что ни одна женщина за всю историю человечества не произвела сколько‑нибудь вразумительного исследования над состоянием собственной беременности (о стыдливости здесь не может идти речь, т.к. женщине не свойственно стыдиться своего живота). Пожалуй, единственное, что не может испытать мужчина, – это быть беременным, а посему и рассказать об этом дано только женщине, и – бац! – вот уже сразу пробел в науке!

* * *

Борьба за материальное существование не имеет ничего общего с борьбой за духовную свободу, поэтому женщины, ринувшиеся в бизнес за деньгами, не могут себя считать эмансипэ, ибо бизнес – это всего лишь наживание материальных средств, это не более, чем набивание сусликом своей норы краденным у колхоза зерном. Впрочем, и эмансипэ 96‑й пробы не разумеют, что такое эмансипация.

Женское движение феминисток борется в социальной и идеологической сфере с мужскими правовыми институтами и моральными постулатами, созданными мужчинами, за «освобождение», не понимая, что за истинное освобождение духа каждому индивидууму необходимо бороться самому. И бороться приходится с препятствиями в собственной душе, «по капле выдавливая из себя раба».

Самый большой и единственный враг эмансипации женщины – это сама женщина, ибо она хочет добиться не только равных прав с мужчиной, но больших прав, явных привилегий, не только не стараясь при этом стать выше и лучше, чем она есть.

Пристально всматриваясь в галерею исторических женских типов, можно с уверенностью сказать, что эмансипироваться в женщине хочет только мужчина, заключенный в ней: все выдающиеся женщины имели мужественные черты лица или фигуры, говорили низким голосом, носили короткие волосы и зачастую называли себя мужскими именами‑псевдонимами. Почему же именно мужское начало сообщает человеку выдающиеся черты?

Мужчина обладает одинаковым с женщиной психическим содержанием, но только в более расчлененной форме. Там, где женщина мыслит более или менее генидами (генида – инстинктивный опыт), у мужчин имеются ясные отчетливые представления с явно выраженными и всегда независимыми от вещей чувствами. У женщины «мышление» и «чувствование» представляют единое, нераздельное целое, у мужчины существуют различия, следовательно, у женщины многие переживания остаются в форме гениды, в то время как у мужчины уже наступило просветление. Вот чем объясняется сентиментальность женщины и то обстоятельство, что женщину можно только растрогать, но не потрясти.

Лучшей расчлененности психических данных у мужчины соответствует большая определенность в строении его тела, тогда как более слабая расчлененность психических данных женщины гармонирует с нежностью, округленностью и расплывчатостью женского тела и лица. Может быть, поэтому женщина всегда ожидает от мужчины прояснения своих представлений, ожидает истолкования генид (где нужно высказать суждение, а не повторять сентенцию), и это лучшее доказательство правильности взгляда, что генида – свойство женщины, а дифференцированное внутреннее содержание – свойство мужчины. В этом и заключается основная противоположность полов.

* * *

Расчлененность мысли и речи мужчины ожидается женщиной как третичный половой признак и действует на нее в таком смысле. Многие женщины говорят, что могли бы полюбить мужчину только более умного, чем они. В качестве признака мужественности женщина ощущает тот факт, что мужчина сильнее ее в духовном отношении, и только такой мужчина привлекает ее. Сама того не сознавая, женщина подает решающий голос против всех теорий равенства полов.

Рассуждая о связи между правдивостью и памятью, мы можем сказать, что у лжецов память вообще плохая, а патологический лжец почти совсем лишен памяти. О женщинах говорят: «У нее девичья память», т.е. плохая память. Женщина редко помнит, что вам когда‑то говорила. Вы‑то помните, но она‑то нет! Например, одна мне сказала: «Я – врач по жизни», другая: «Я человека вижу насквозь через 5 минут после знакомства». Когда вы спустя некоторое время воспроизводите их слова, они утверждают, что такого не говорили или же перевирают то, что когда‑то сказали. И не всегда из злого умысла – в неменьшей степени от беспамятства. Этим свойством их памяти можно воспользоваться по крайней мере в двух случаях. Первый – это, когда вы хотите женщине польстить. Той, которая назвалась «врачом по жизни», я сказал как‑то: «А ты вообще врач по жизни!» И она, забыв, что это ее жаргон, расплылась в улыбке. Той же, которая считает себя вельми одаренной, можно «завернуть», что она «чисто рентген, как проницательна». Любым, даже «харизматическим» женщинам, можно цитировать целые куски из их болтовни и только выиграть от этого. Реакция их будет примерно такая: «Ты прекрасно разбираешься в людях» или «Ты очень хорошо меня понимаешь». Главное, чтобы в вашем голосе не сквозила насмешка («харизмы» очень обидчивы), и тогда они примут все за чистую монету. В другом случае недурно использовать «девичью память» наоборот, для того, чтобы сбить с женщины спесь. Воспроизводя их изречения, вы можете указывать тем, которые «почти как люди» (слова Саймака), на вопиющее несоответствие того, что они говорят, тому, что они делают, или же между тем, что они говорили вчера и что говорят сегодня.

Безусловно, женщина в конкретных случаях может мыслить последовательно для достижения какой‑либо цели. Но когда мы говорим о логичности индивидуума, мы прежде всего имеем в виду следующий вопрос: признает ли человек аксиомы логики критерием своего мышления и своих слов, и являются ли они для него руководящей нитью и нормой суждений. Увы, женщина не считает обоснованность для себя необходимой. Она не видит надобности в том, чтобы обосновывать свои мысли. Из этого следует легковерность каждой женщины. В тех редких единичных случаях, когда женщина мыслит логично, логика в руках ее не критерий, а палач. И поэтому женщина смущается, если мужчина, по глупости своей, серьезно относится к ее суждению и требует доказательств, ибо такое требование чуждо ей совершенно. Мужчине стыдно перед самим собой, если он не обосновал своей мысли, потому что он установил для себя известную логическую норму. Женщина не желает в суждениях своих придерживаться логики.

* * *

Преступник‑мужчина понимает, что он совершил преступление, женщина, совершая самое гнусное преступление, никогда не чувствует себя виновной. Женщина может искренне удивляться и возмущаться, когда ей приходится выслушивать пункты обвинения. Ей будет казаться странным, что не признают ее права поступать именно так, а не иначе. Наоборот, преступник‑мужчина молчаливо выслушивает обвинение. Женщина всегда уверена в своем «праве», так как она никогда не подвергнет себя суду своей совести. И преступник, конечно, мало прислушивается к голосу своей совести, но он никогда не настаивает на своем праве. Женщина же уверена, что обвиняющий ее действует из злого умысла.

Если она сама не захочет понять, никто не сможет ей доказать, что она совершила преступление. Когда начинают ее увещевать, она плачет, просит прощения и «узревает свою вину»; она серьезно уверена, что чувствует к этому желание: слезы доставляют ей томительное наслаждение. Преступник‑мужчина стоит на своем, он не сразу доступен убеждению. Упорство женщины довольно легко превращается в мнимое сознание вины, но одинокие страдания осознавшего тяжесть своего преступления, тихие слезы, отчаяние вследствие позора на всю жизнь – все это совершенно неизвестно женщине.

* * *

Скрытность и притворство женщины создают большие трудности для мужчины. Любой представитель мужского пола должен помнить, что женщина является яркой выразительницей «беспредела» в человеческих отношениях, что она несправедлива и жестока. Поэтому мужчина должен чувствовать комплиментарность к другому мужчине, солидаризоваться с ним и не идти на поводу нечестивой женщины, помогая ей решать ее преступные задачи. Словом, следует соблюдать золотое мужское правило: никогда не быть игрушкой в руках женщины.

Мужчина должен наказывать провинившуюся женщину в столь суровой форме, чтобы у нее (лишенной совести) страх на долгие годы парализовал желание совершать недостойные поступки. Женщина должна чувствовать в мужчине опасность и бояться его. Сенека писал: «Aditum nocendi perfido praestat fides» (доверие, оказываемое вероломному, дает ему возможность вредить), а также: «Bonis nocet, cui malis parcit» (кто щадит злых, вредит добрым).

Рассуждения мужчины для женщины – признак мужественности, поэтому она жаждет, чтобы мужчина рассуждал. Поэтому для нее слух – это эрогенная зона. Слухом она постигает третичный половой признак мужчины, заключающийся в прояснении темных побуждений женщины, мир для которой есть туманная химера; постигает в таком же ряду, как первичный признак – возбужденный фаллос и вторичные – низкий голос и волосатую грудь.

Именно поэтому имеют успех у женщин малопривлекательные, но красноречивые мужчины; красноречивая женщина не производит никакого впечатления на мужчину, если она ему не нравится физически, т.к. она ничего ему «прояснить» не может и ее речь не воспринимается мужчиной как некий половой признак. Женщина может говорить, но не может рассуждать, и очень часто мужчина заблуждается, принимая немоту женщины за ее молчание и как всегда наделяя ее несуществующими качествами.

* * *

Аргументы в пользу женского сострадания таковы: женщины ухаживают за больными людьми, животными; только женщины на похоронах исполняют роль плакальщиц. Мужчина никогда не мог бы смотреть на страдания больных – это мучило бы его и изнуряло, а потому мужчина не может долгое время ухаживать за больными. Кто наблюдал за сестрами милосердия, тот, вероятно, не раз удивлялся их равнодушию и «мягкости» в минуты самых страшных мучений смертельно больных людей. Так и должно быть, т.к. мужчина, который вблизи себя спокойно не может видеть страдания и смерти других людей, был бы плохим помощником больному. Мужчина хотел бы утешить боль, предотвратить смерть, он хотел бы помочь; но где помощь является лишней, там есть место для ухаживания – для занятия, к которому так приспособлена женщина. И причины деятельности женщины здесь, как и во многих других случаях, утилитарные: в этом слиянии с больным, безусловно, есть нечто сексуальное. Поэтому сострадание женщины проявляется в форме телесного приближения к существу, вызывающему это чувство сострадания; это неясность животного: для того, чтобы утешить, женщина должна ласкать.

* * *

Не в молчании женщина проявляет свое отношение к страданию близких людей, но в возгласах и причитаниях: так сильно чувствует она с ними физическую, но отнюдь не духовную связь. Для женщины характерны повышенная чувствительность, готовность плакать по всякому поводу. Недаром мы знаем только женский тип плакальщицы: когда кто‑нибудь плачет, женщина плачет вместе с ним; точно так же она смеется с тем, кто смеется. Этим исчерпывается большая часть женского сострадания.

Истинное сострадание, как и страдание, должно быть стыдливым, раз оно серьезно. «Многословное страданье – ложь», – писал Байрон. «Пафос позы не служит признаком ведичия, тот, кто нуждается в позах, обманчив. Будьте осторожны с живописными людьми», – говорил Цвейг.

Мужское сострадание – это сострадание в настоящем смысле слова, это чувство вины за то, что "Я" – не одно и тоже с тем, кто страдает, что страдает «Он», а не "Я". Мужское сострадание краснеет за самого себя, оно скрыто, женское – навязчиво. Плач и вой по незначительнейшему поводу, без всякого усилия хотя бы из стыдливости подавить в себе это чувство – вот оно лицо женского сострадания.

* * *

Бесстыдство – одна из основных черт женщин, противопоставляющая их мужчинам, хотя спросите любую, и она вам скажет, что, конечно, женщина стыдлива, а мужчина нет. Не всяк задумывался над сутью этой проблемы, и из того, что мужчина щеголяет по пляжу в семейных трусах, а женщина часто прячется на пляже в кустах, и из того, что женщина вскрикивает, если мужчина застал ее неодетой, выводят, что мужчина бесстыден, а женщина стыдлива.

Совершенно непонятно, как можно говорить о врожденной стыдливости женщин, когда они наивно усердствуют в том, что щеголяют в декольте, обтягивают зады, носят разрезы до пупа (раньше разрез был сзади или сбоку, теперь же юбка может иметь четыре и более разрезов). Кроме этого, во многих летних платьях обнажаются пупки, женщины, носящие сарафаны, сверкают голыми подмышками (часто небритыми), при любом удобном случае задираются ноги, чтобы показывать голые ляжки, или хуже, как в фильме «Основной инстинкт», где мужеподобная фефела Шарон Стоун в полицейском участке раздвигает палки ног, чтобы продемонстрировать толстым детективам, что на ней нет трусов; с упоением невинности в любом возрасте носятся мини‑юбки.

Надо сказать, что женщина в присутствии других женщин без всякого стеснения показывает свое голое тело, мужчины между собой всегда стараются прикрыть наготу. Мужчина создавал законы морали по своему разумению, и именно от него исходило исторически известное требование внешней стыдливости, которое всосали в кровь поколения женщин и как существа, поневоле подчиняющиеся мужской морали, педантично исполняли. Можно себе представить, что бы вытворяли женщины, не будь сдерживающей суровости мужской этики, у всех цивилизованных народов и во все века запрещавшей в общественных местах демонстрировать свои гениталии. А когда женщины остаются одни, они производят самое оживленное сравнение физических прелестей друг друга; даже говоря друг о друге, они оценивающе замечают: «У нее красивые ноги, хорошая фигура, большая грудь», как будто речь идет не о человеке, а о ходовом товаре. Представьте себе, что на вопрос одного мужчины: «Кто он?», его приятель говорит о каком‑то третьем мужчине: «Ты знаешь, у него хорошо развитая грудь, выпуклые ягодицы, красивый рот». Смешно, не так ли?

Совсем другое у женщин, ибо женщина, когда ее спрашивают, что она подразумевает под своим "Я", не может себе представить ничего другого, как только свое собственное тело. Мужчина совершенно не интересуется наготой другого мужчины; женщина же, познакомившись с другой женщиной, немедленно создает себе картину ее половой жизни; она даже оценивает ее именно с этой точки зрения.

«То, что наши дамы не разрешают нам входить к ним, пока они не будут одеты, причесаны, готовы показаться на люди, объясняется не столько стыдливостью, сколько хитростью и предусмотрительностью. Они усиленно прячут закулисную сторону жизни от тех, кого стремятся удержать в своих любовных сетях», – писал Монтень.

Достоинство женщины зиждется только на тщеславии от расположения к своему телу, его ценности как товара перед покупающими его мужчинами. Тщеславие женщины также проявляется в том, что у нее существует потребность вызывать удивление своим телом, делать его предметом желания со стороны возбужденного в половом отношении мужчины. Эта потребность столь сильна, что есть женщины, которые довольствуются вполне только удовлетворением этой потребности.

Поэтому прямое искреннее восхищение женщиной (а не затрапезные комплименты, к которым она привыкла) может дать отличный результат. Не только восхищенными словами, но выражением восхищенного лица испытывающий восторг (или искусно притворяющийся) мужчина может понравиться женщине. Не одна женщина мне говорила, что ей хочется отдаться сильно восхитившемуся ею мужчине, хотя бы из благодарности.

Говоря о мужской оценке, отметим, что первобытные люди «строили своих женщин в ряд и выбирали ту, у которой ягодицы выделялись больше, чем у других» (Дарвин). В старых российских деревнях наиболее желанными, как утверждает Г.Мараховский, слыли женщины «бацматые». Это нечто среднее между плотной и толстушкой. «Бацматость» эта не шла от переедания, а была естественной формой сложения тела крестьянок, их ярко выраженными природными данными.

Современный писатель по проблемам питания Ханс Ваалер призывает к борьбе против всеобщей мании похудения. Мания похудения – нервная анорексия. Это психическое заболевание, участившееся в последние десятилетия, так называемый «анорексический взрыв в популяции». X.Ваалер утверждает, что женщины, которые весят на 10‑20 кг сверх нормы, имеют гораздо больше шансов дожить до глубокой старости, чем обладательницы идеального веса. Женщины, чей вес превышает норму на 10‑20 кг, отличаются более крепким здоровьем.

Один мужчина, любящий «пышнозадых» женщин, зная, что в конце двадцатого века они не пользуются популярностью, искренне удивлялся: «Если она не желает такого парня, как я, то на что же она надеется?» По этому поводу им выдвигалась версия, что ввиду длительности воздержания «пышнозадых» по причине их невостребованности со стороны мужчин, сексуальное желание у них постепенно атрофируется. Версия правильная, ибо женщина – не мужчина, и при длительном воздержании испытывает ослабление сексуального аппетита. Другой вопрос, было ли это воздержание длительным.

Вторая версия заключалась в том, что такая женщина не доверяет искренности мужчины, желающего с ней познакомиться, т.к. сама себя презирает за свою фигуру и думает, что мужчина над ней смеется. Эта версия имеет право на существование только в том случае, если мужчина сосредоточивает внимание свое на тех частях женского тела, которые ему нравятся, а женщина себя за них ненавидит, если он высказывает ей, например: «Какая у Вас красивая фигура» – а женщина как раз ненавидит свою фигуру. Но даже и в этом случае она находит в себе те черты, которые вызывают в ней тщеславие, например, тонкая талия. Это даже в фигуре, которую она вроде бы ненавидит! А, кроме талии, у нее может быть немало других предметов для гордости: лицо, глаза, волосы, руки‑ноги и пр.

Поэтому со стороны мужчин наивно было бы полагать, что дурнушка отдается быстрее красотки. Иногда бывает наоборот, ибо беспечная красотка может отдаться из снисходительности, небрежно, как бы благодетельствуя, или, наподобие Эсмеральды, девственницы по недоразумению и красавицы, возжелать безобразного мужчину Квазимодо. Здесь не может быть никаких правил. Важно понимать, что дурнушка ненамного доступнее красотки, т.к. у нее достаточно самозащитных механизмов, искажающих объективную картину ее внешности в ее же пользу. Поэтому грамотный мужчина, возжелавший женщину, по его мнению не пользующуюся популярностью среди мужчин, должен вести себя с ней так же собранно, как и с популярной (по его мнению) особой, ибо увлечь бывает сложно как ту так и другую. Как этотта забавно, но огромное большинство женщин, как мы уже говорили, считает себя «лакомым кусочком».

Кроме сказанного, надо повторить золотое правило, гласящее, что «на каждый товар есть свой купец». Отсель следует, что любая женщина имеет и помнит каких‑то своих поклонников, кому‑то все равно нравилась, от кого‑то слышала на улице восхищенные возгласы (пусть даже и пьяные) типа. «Ну и ж...!», которые льстят ее самолюбию и укрепляют ее тщеславие. Поэтому легкомысленно подходящие к женщинам мужчины имеют невысокий процент удач и только потому, что в своем самомнении уподобляются «женам», но не «мужам».

* * *

Отчего же одна дама так ломается и унижает другую, стоящую на более низкой ступени социальной лестницы, чем она сама (и не находящуюся у нее в услужении), – задается вопросом Шопенгауэр. Оттого, что нахождение ее выше собеседницы в социальном плане, – чистая случайность, и именно, потому, что она случайно стала женой генерала, а не штабного писаря. Оттого‑то она так и ломается, что сидит на ледяной горе и в любой момент может соскользнуть вниз.

Привлекает женщину только такой мужчина, и в браке она остается, возможно, верной только тому, кто пользуется и у других женщин успехом, тем самым продолжая поддерживать ее ценность. У настоящего мужчины происходит это как раз наоборот. Женщина воспринимает влечение к ней другого человека совершенно иначе, нежели мужчина: она понимает это не как признание ее действительной ценности, не как глубокое понимание ее существа, а как наделение ее тем значением, которого у нее раньше не было, как дарование ей того, что служит ее легитимацией перед другими и что впервые дает ей бытие и сущность. Этим объясняется невероятная способность женщины помнить комплименты, хотя бы они и были сделаны ей еще в ранней юности. Эти комплименты и наводят ее на мысль о собственной ее ценности, потому женщины требуют от мужчин, чтобы они были галантны. Галантность является самой подходящей формой для наделения женщины ценностью, и насколько она дешево стоит мужчине, настолько дорога она женщине, которая никогда не забывает ни одного выражения и до самой старости питается самыми поптлыми любезностями.

А где присутствует галантность, как не в «хорошем обществе»?! Так называемое «хорошее общество» – этот завистливый рай, где, словно мотыльки, мечутся души женщин, – признает всякие преимущества, кроме духовных. Когда приходит хороший тон, уходит здравый смысл. Шопенгауэр говорил, что наедине с самим собой всякий чувствует себя тем, кто он есть на самом деле. Для любой женщины это ощущение удручающе.

Отчего женщина так любит, когда ей дарят цветы? Мы думаем, подаренные цветы служат ей для утверждения своей значимости, причем, если в услышанный его комплимент ее подруги могут не поверить, а прохожие на улице просто не узнать, то цветы, которые она гордо несет в руке (и которые, может быть, сама себе купила), ясно говорят всем, сколь она ценна, и возвышают ее в собственных и чужих (как она себе представляет) глазах.

Каждый мужчина видел, во что превращается женщина во время истерик или охватившего ее малодушного страха. Возьмем для примера такую классическую страну феминизма, как Америка, где, по словам одного политического обозревателя, женщина – бог. На экранах телевизоров мы имеем удовольствие наблюдать, как американские женщины раз в полчаса дают американским мужчинам пощечины не только в художественных фильмах, но уже и в роликах, рекламирующих жевательную резинку: поминутно закатывают им истерики и даже убивают их на экране во время половых актов. Казалось бы, женщины в Америке сильны, независимы, самостоятельны. А что же в реальной жизни? «Картина отношений между полами в Америке такова: от 30 до 50 % женщин, ставших жертвами убийства, пострадали от рук своих мужей или любовников, 64 % из них ранее подвергались физическому насилию со стороны того же мужчины», – пишет в своей книге Д.Бразерс. Вспомним дело известного футболиста Симпсона, подозревавшегося в убийстве своей бывшей жены и ее любовника. Когда они еще жили вместе, она вызывала полицию, жалуясь на избиение ее мужем. Симпсон 120 часов отработал на общественно‑полезных работах, заплатив штраф. Во время развода она получила от его большого имущества огромную часть, которую стала демонстративно тратить с любовниками. Да, дорого обходятся американским женщинам их пощечины и резкое независимое поведение по отношению к мужчинам. Нигде нет такого количества сексуальных маньяков‑убийц, как там. Чем дальше будет продвигаться по миру феминизм, тем больше будет жертв среди женщин.

В 1988 году полицейский Пол Ингрем был осужден на 20 дет тюрьмы за растление собственной дочери Эрики. Консервативная христианская община маленького городка, в котором жила семья Ингремов, заподозрила страшные злодеяния, когда местная проповедница во время богослужения перед 60 молодыми женщинами спонтанно воскликнула: «Я чувствую, что одна из вас была изнасилована родственником!», и 22‑летняя Эрика с рыданиями выбежала из зала. Три месяца в городке росло напряжение. Через некоторое время уже и жена, и другие дети Ингрема «припоминали» некоторые страшные признаки его преступлений, на которые ранее не обращали внимания. А пребывающая в стрессовом состоянии Эрика в конце концов вспомнила и рассказала, как ей пришлось присутствовать на кровавом ритуале в сарае, во время которого ее отец с друзьями убили 25 маленьких детей. Но страшные воспоминания оказались плодом фантазии его обвинителей. На самом же деле Ингрем был невиновен.