Объект правоотношения в системе правовых категорий

Специфическое преломление общефилософской категории объекта в юридической науке выразилось в образовании таких правовых категорий, как «объект права», «объект субъектив­ного права», «объект юридической обязанности», «объект пра­воотношения» и т. д. Причем, категория «объект права» обыч­но употребляется не в одном каком-нибудь значении, а в не­скольких: и в смысле объекта нормы права (предмет правово­го регулирования), и в значении объекта субъективного права или объекта правоотношения. Короче говоря, в науке пока нет четкого разграничения этих понятий. Такое положение,' то есть обозначение одним понятием «объекта права» нескольких по существу различных явлений (объекта нормы права, объекта субъективного права, объекта; юридической обязан­ности и объекта правоотношения) нисколько не способствует всестороннему раскрытию их содержания. Напротив, именно это обстоятельство, то есть отсутствие должного внимания к вопросу выявления специфики объекта нормы права, объекта' субъективного права, объекта юридической обязанности и объекта правоотношения приводит к отождествлению этих по­нятий. Наиболее прямолинейно эта позиция выражена Ю. К- Толстым: «Объект нормы права и правоотношения, пра­воотношения и субъективных прав и обязанностей, правоотно­шения и сделки, правоотношения и права собственности ■— это одно и то же»¹. Такой подход к проблеме повлек за собой попытку некоторых авторов сконструировать общее понятие правового объекта, обосновать положение о единстве объекта в праве, подогнать под это общее определение и объект право­отношения².

Однако большинство авторов справедливо утверждает,

¹ Толстой Ю. К. К теории правоотношения. Л., 1959, с. 52. С
Ю. К. Толстым согласился Ю. Г. Басин. См.: Басин Ю. Г. Вопросы совет­
ского жилищного права, с. 140—141.

² См. например: Иоффе О. С. Правоотношение по советскому граждан­
скому праву, с. 82—85; Магазинер Я. М. Объект права.— В кн.: Очерки
по гражданскому праву, с. 65—70.

36

что объект нормы права, с одной стороны, объект субъективно­го права и объект правоотношения, с другой, есть разные по­нятия. Можно сказать, что объектом норм права или предме­том правового регулирования общепризнанно считаются только общественные отношения. По вопросу же о понятии и соотно­шении объекта субъективного прав'а, объекта юридической обязанности и объекта правоотношения до сих пор нет ясно­сти. Господствующая ныне точка зрения состоит в том, что объект субъективного права, объект субъективного права и юридической обязанности, вместе взятых, и объект правоотно­шения — это одно и то же³, то есть разные термины, обозна­чающие один и тот же предмет.

Таким образом, если теперь мы не встречаем в литературе прямых высказываний против категории объекта^ правоотно­шения, как это было в 40-х и 50-х годах⁴, то есть если уже не стоит вопрос о том, нужна ли юридической науке такая катего­рия, то возникла новая проблема: является ли объект правоот­ношения самостоятельной (а не вспомогательной) иравовой категорией, имеет ли правоотношение «свой» объект или в этом качестве выступает объект субъективного права или объект юридической обязанности? Для чего один и тот же предмет обозначать тремя разными понятиями, когда вполне достаточ­но было бы и одного?

Далеко не все авторы, в том числе и те, кто специально выступает в защиту категории «объект правоотношения», считают ее самостоятельной правовой категорией. Например,-Ю. К. Толстой справедливо считает несостоятельными все возражения против этой категории. Однако существо аргумен­тации Ю. К. Толстого в ее защиту сводится к тому, что «попыт-

³ М. М. Агарков, правда, заметил, что «терминологически» было бы
правильнее говорить не об объектах права (субъективного), а об объек­
тах правоотношения (См.: Агарков М. М. Обязательство по советскому
гражданскому праву. — Ученые труды ВИЮН, М., 1940, вып. III. с. 31).
Однако различие между дбъектом субъективного права и объектом право­
отношения, как мы увидим дальше, отнюдь не только терминологическое.

⁴ С. Ф. Кечекьян писал, что в литературе Обычно вместо термина
«объект права» (субъективного) употребляют надуманный термин «объект
правоотношения». См.: Кечекьян С. Ф. Правоотношения в социалистиче­
ском обществе, с. 142. Против категории объекта правоотношения выска­
зался также М. П. Лебедев, выступивший в феврале 1956 г. в ИПАН на
дискуссии о социалистических правоотношениях с предложением отказать­
ся от категории объекта правоотношения и сосредоточить внимание на ис­
следовании правовых результатов отдельных правоотношений, См.: — Со-,
ветское государство и право, 1956, № 3, с. 13J,

37

ка выбросить за борт категорию «объект правоотношения» ведет к безобъектное™ субъективной обязанности»5. Более того, мы уже знаем, что Ю. К- Толстой не видит разницы между объектом норм права, объектом субъективного права и объектом правоотношения, то есть фактически не считает объект правоотношения самостоятельной категорией. На это обратил внимание А. В. Мицкевич, тоже выступивший в за­щиту объекта правоотношения, как самостоятельного явления. «Нельзя не согласиться, — пишет А. В. Мицкевич, — с теми советскими учеными, которые рассматривают объект право­отношения в качестве самостоятельного явления, то есть в качестве объекта субъективного права и обязанности» ^под­черкнуто нами. — А. Д.). Выходит так: объект правоотноше­ния есть «самостоятельное явление» потому, что его рассмат­ривают в качестве объекта субъективного права и обязан­ности. Если объект правоотношения есть.«самостоятельное явле­ ние», то его и надо рассматривать в этом качестве, то есть в качестве объекта правоотношения. В свою очередь, объект субъективного права и обязанности, если он тоже «само­ стоятельное явление», должен рассматриваться в этом, своем, а не в чужом 'качестве. Почему-то еще никому не пришло в го­ лову рассматривать субъективное право в качестве юридиче-: окой обязанности, а вот объект правоотношения сплошь и ря-; дом 'рассматривают в.каком угодно качестве, в том числе я !в i качестве объекта субъективного права и обязанности.                                                                                                 ■ Аргументирует А. В. Мицкевич свою точку зрения следую­щим образом: «Если объект правоотношения то же, что и объект правовой нормы (правового регулирования), осуществ­ляемой через правоотношение, тогда вполне достаточно иссле­довать вопрос об объекте правового, регулирования и не ставить особого вопроса об объекте правоотношения»6. Пра-вильно. Но давайте доведем эту мысль до логического конца.. Если, продолжим мы мысль А. В. Мицкевича, объект право­отношения есть то же, что я объект субъективного права и юридической обязанности, то вполне достаточно исследовать вопрос об объекте субъективного права и обязанности и не ставить особого вопроса об объекте правоотношения.

Когда тот или иной автор не придает значения тому факту, что один и тот же предмет именуется им то объектом права, то объектом правоотношения, то такое смешение понятий приво­дит его порой к выводу о том, что правоотношение не имеет своего объекта, что в качестве объекта правоотношения высту­пает или объект субъективного права, или объект юридической обязанности, или объект права и обязанности вместе взятых. При этом обычно ссылаются на то обстоятельство, что субъек-тивному праву (или обязанности) в правоотношении принад­лежит тлавное место. Иногда авторы и ограничиваются этим указанием, считая его достаточным доказательством. Так, С. С. Алексеев и В. Н. Щеглов полагают, что объекта правоот­ношения как такового нет, правоотношение не имеет «своего» объекта. В качестве объекта правоотношения выступает объект субъективного права⁷. Получается, с одной стороны, что объекта правоотношения нет, но, с другой, он все-таки есть, поскольку объект субъективного права выступает и в роли объекта правоотношения⁸. Такое по­ложение порой приводит к настоящим курьезам. Вот пример. В учебнике гражданского права, написанном коллективом авторов кафедры гражданского права МГУ, § 4 главы III ] (автор главы В. П. Мозолин) посвящен объектам гражданских ] правоотношений, в качестве которых рассматриваются вещи,! продукты творческой деятельности, личные неимущественные! блага, действия (услуги). При этом специально подчеркива-: ется существенное обстоятельство, что многие допускают: ошибку, превращая вещи,. нематериальные блага, продукты духовного творчества и услуги (то есть объект правоотноше­ния) в объекты субъективных прав и обязанностей. Глава VII того же учебника (автор Г. П. Савичев) посвящена как будто бы другому вопросу—объектам субъективных гражданских прав. Однако речь в ней идет о тех же вещах, продуктах ' творческой деятельности, услугах и личных неимущественных благах, то есть о том же, о чем шла и в § 4 главы III. Причем, в главе VII содержится следующее утверждение, прямо проти­воречащее § 4 главы III: «Объекты субъективных граждан­ских прав являются одновременно и объектами гражданских правоотношений. Поэтому теоретические положения об объек-

 См.: Толстой Ю. К. К теории правоотношения, с. 50—51                       _п ^{? См}'^: Алексеев С. С. бб объекте поавя и

 Общая теория советского права/Под ред. С. Н. Братуся я И. С. Са-       ^^Р°^{СЫ общей Te}°P™ советского права с 291

р  там же,

ко, с. 309; Марксистом - ленинская общая теория государства и      "Р⁰«^е°суалыгое правоотношение М 1966 с 21
 Социалистическое право М 1973 с 533                                                   ^^м-^{: там ж}е                                           ''               ~

  99

 Г ~ ^{В КН}"

тах гражданских правоотношений относятся и к объектам гражданских прав»⁹. Такое отрицание отрицания дезориенти­рует читателя, особенно студентов, которые будут пользовать­ся этим учебником при подготовке к занятиям.

Несколько позже С. С. Алексеев пришел к выводу о том, чтов правоотношениях пассивного типа имеется объект субъек­тивного права (он же объект правоотношения), но отсутствует объект юридической обязанности. В правоотношениях актив­ного типа имеется объект юридической обязанности (он же объект правоотношения), но отсутствует объект субъективного права. Почему в правоотношениях одного типа имеется объект права, но нет объекта обязанности, а в правоотношениях дру­гого типа, наоборот, имеется объект обязанности, но отсут­ствует объект права,—этого С. С. Алексеев не доказывает. Простое же указание на то, что в правоотношениях пассивного типа юридическая обязанность не имеет своего объекта потому, что выполняет подчиненную роль, а в правоотношениях актив­ного типа субъективное право не имеет объекта по той же причине¹⁰, едва ли можно считать достаточным доказатель­ством.

Более последовательной нам представляется точка зрения К. О. Берновского, который в правоотношениях собственности (у С. С. Алексеева это правоотношения пассивного типа) вы­делял объект субъективного права — вещь, отождествляя его с объектом правоотношения, и объект юридической обязан­ности — поведение обязанного лица, а в правоотношениях обя­зательственных (у, С. С. Алексеева это правоотношения актив­ного типа) выделял объект прав и обязанностей —поведение обязанного лица, и объект правоотношения — вещь и отмечал при этом что его в равной мере интересуют все эти виды объ­ектов (объект субъективного права, объект юридической обя­занности и объект правоотношения) ^п. iK. О. Берновский не только признавал категорию объекта правоотношения, но и подчеркивал (правда, только в обязательственных правоотно­шениях) ее самостоятельное значение. Он первый в советской юридической литературе поставил вопрос о соотношении объекта нормы права, объекта субъективного права, объекта

юридической обязанности и объекта правоотношения, усмот­рев здесь проблему.

Тот факт, что субъективному праву (или обязанности) при­надлежит в правоотношении главное место, еще не доказывает тождественности объекта субъективного права (или объекта юридической обязанности) объекту правоотношения. Обосно­вание положения о необходимости разграничения категорий «объект субъективного права», «объект юридической обязан­ности» и «объект правоотношения» предполагает, в свою очередь, уяснение смысла категорий «субъективное право», «юридическая обязанность» и «правоотношение». Правоотно­шение есть система правовых категорий: субъект правоотно­шения, объект правоотношения, субъективное право, юриди-. ческая обязанность, правоспособность, дееспособность, юри­дический факт. Если это так, то каждая категория, образую­щая эту систему, должна отвечать, по крайней мере, двум требованиям: 1) занимать самостоятельное место в этой си-' стеме и выполнять самостоятельную. служебную роль; 2) находиться в связи, во взаимодействия с другими самостоя­тельными категориями, входящими в эту систему. Общест­венные науки такие же точные, как и все другие науки ^и. Значит, и язык общественных наук должен быть точным и ясным, каждое понятие должно обозначать определенный предмет.

Правовое регулирование общественных отношений заклю­чается, главным образом, в установлении при помощи норм права субъективных юридических прав и обязанностей участ­ников этих общественных отношений ¹³, чтобы развитие этих отношений осуществлялось в определенном, нужном для госу­дарства направлении. Норма права как общее, абстрактное, неперсонифицированное правило поведения, воздействует на фактические общественные ртношения, регулирует их, персо­нифицируясь в каждом конкретном общественном отношении в определенных субъективных правах и юридических обязан­ностях участников этого отношения. Можно сказать, норма права представлена в каждом данном общественном отноше­нии (из числа, регулируемых ею отношений определенного

 

⁹ См.: Гражданское право. М., 1969, с. 1, с. 87—90 и 180—182. ■ ¹⁰ См.: Алексеев С. С. Общая теория социалистического права. Вып. второй, с. 142—143.

¹¹ См.: Берновский К- Объект права, Харьков, 1931, с. 103—104.

40

¹² См.: Трапезников С. П. Общественные науки — могучий идейный по­
тенциал коммунизма. М.,. 1974, с. 15—30.

¹³ См.: Общая теория советского права./Под ред. С. Н. Братуся и
И. С. Самощенко, с. 11.

 

 

вида) субъективными правами и юридическими обязанностя­ми участников этого отношения.

" Основу нормы права, ее центральную часть составляет диспозиция, в которой сформулировано само правило поведе­ния. Но откуда взялось это правило поведения? Чем оно по­рождено? Объектом общественного отношения, которое долж­но этой нормой регулироваться. В норме права отражается необходимость, диктуемая объектом, его закономерностями. Значит, норма права по отношению к объекту правоотношения выступает в роли субъекта, она «знает» его особенности, свой­ства и отражает их. По отношению же к участникам право­отношения, в процессе регулирования, она выступает как в роли объекта,—ведь объект воздействует на участников пра­воотношения через право, — так и в роли субъекта, ибо норма права «знает» необходимость, диктуемую объектом правоотно-' щения. Необходимость, «слепо» диктуемая объектом право­отношения, преобразована, «переварена» законодателем в свободу, ибо познана, и теперь от имени государства предпи­сывается в качестве субъективного права управомоченному субъекту, и в качестве юридической обязанности ■— обязан­ному. Применительно к каждому отдельному общественному отношению, подвергающемуся правовому регулированию, диспозиция нормы права как,бы распадается на. две взаимо­связанные части: субъективное право й юридическую обязан­ность. В субъективном праве находит выражение та часть диспозиции правовой нормы, в которой сформулировано пра­вило поведения управомоченного субъекта. Юридическая обя­занность есть выражение (проявление) той части диспозиции • правовой нормы, которая устанавливает правило поведения обязанного субъекта. Субъективное право и юридическая обязанность есть, следовательно, тоже правила поведения.  Если норма права — это правило поведения, обращенное ко всем участникам определенного вида общественных отноше­ний, то субъективное право есть правило поведения, обращен­ное к управомоченному субъекту, а юридическая обязан­ность — правило поведения, обращенное к обязанному субъек­ту правоотношения.

^ Категории «субъективное ирг во» и «юридическая обязан-' ность» позволяют глубже понять процесс правового регулиро­вания общественных отношений. Субъективное право как общая возможность управомоченного субъекта действовать определенным образом производно от норм права и обраще­но к сознанию и воле управомоченного субъекта как полномо-

42

чие на осуществление того из нескольких объективно возмож­ных в данном случае вариантов поведения, который соответст­вует государственной воле* выраженной в нормах права.

Юридическая обязанность, также являясь производной от норм права, обращена к сознанию и воле обязанного субъек- * та, предписывая ему,—в целях осуществления субъективного права, ■— определенное, соответствующее государственной воле, необходимое поведение¹⁴.

Волевое поведение управомоченного субъекта правоотно­шения детерминируется субъективным правом, а волевое по- / ведение обязанного субъекта — юридической обязанностью. / Субъекты должны осознать, что (какой вид поведения и в ка­ком объеме) дозволяется им субъективным правом или пред-■ писывается юридической обязанностью, и соответствующим образом действовать по отношению друг к другу >и к объекту правоотношения, ибо поведение человека детерминируется внешним миром не непосредственно, а опосредствованно через его психическую деятельность¹⁵. Таким образом, государст­венная воля, выраженная в нормах права, индивидуализиру­ется в конкретных субъективных правах и субъективных обя­занностях, и тем оамым воля отдельных лиц как участников правоотношения ставится в подчинение государственной воле¹⁶ (см. рис. 1).

Как видим, ни субъективное право, ни юридическая обязанность не направлены непосредственно на объект право­отношения (на вещи, личные и иные блага). Они и не могут быть направлены на объект правоотношения уже потому толь­ко, что сами отражают необходимые свойства¹ этого объекта. Ведь в праве закреплено только то, что познала человеческая практика и признала необходимым при осуществлении дан­ного вида общественных отношений уже в качестве правовых-. Поэтому никак нельзя согласиться с теми авторами, которые считают, что объектом субъективного права и юридической обязанности являются вещи, продукты духовного творчеста и т. п., то есть те предметы, которые выступают в качестве объекта правоотношения.

С. С. Алексеев справедливо считает, что субъективное

¹⁴ См.: Александров Н. Г. Законность и правоотношения в советском
обществе. М., 1955, с. 190.

¹⁵ См.: Рубинштейн С. Л. Бытие и сознание, с. 243.

¹⁶ См.: Иоффе О. С, Шаргородский М, Д. Вопросы теории права, с.
230-231.

43

 

 

право, как бы оно ни определялось, всегда характеризуется как правовая возможность. Сущность субъективного права, по его мнению, раскрывается через формулу «право на что». «Вот это «что», то есть предмет или явление, в отношении ко­торого объективное право предоставляет лицу возможность (право), и является объектом этой возможности»¹⁷ — пишет С. С. Алексеев. В качестве примера приводится право на тайну переписки, право на имя, право на жилой дом. Полу­чается порочный круг: объект становится объектом самого себя, собственного отражения! Поэтому формулу «право на что» надо толковать иначе, как право на совершение опреде­ленных действий;(или на воздержание от действий), и нам представляется такое толкование этой формулы более пра­вильным. Субъективное право предоставляет субъекту несколько возможностей. Рассмотрим каждую из них.

1. Право совершать определенные положительные дейст­
вия. На что эта возможность, это право направлено? На совер­
шение определенных действий управомоченным субъектом
а не на вещь, не на «благо». Например, субъективное право
собственности на жилой дом состоит в возможности собствен­
ника владеть, пользоваться и распоряжаться домом, то есть в
возможность совершать определенные действия в отношении
этой вещи. Право владения, пользования и распоряжения и
само владение, пользование «распоряжение есть разные по­
нятия." Если право владения, пользования и распоряжения
обращено к сознанию и воле субъекта, то само владение, поль­
зование и распоряжение направлено на дом.

2. Право требовать от обязанного лица совершения опре­
деленных действий. Это право также обращено к сознанию и
воле управомоченного субъекта: он может, имеет право посту-¹
пать определенным образом по отношению к обязанному
субъекту и к определенному предмету. А уже само требование,
вытекающее из осознания субъективного права (а не само
субъективное право), обращено к обязанному субъекту. Пра­
во требования есть право (возможность) предъявить претен­
зию к обязанному. Само же требование вытекает из осознания
субъективного права (этой возможности) и выражается в оп­
ределенных действиях: в написании и отсылке письма с из­
ложением требования (предъявление претензии) и г. д.

¹⁷ Алексеев С. С. Об объекте права и правоотношения. — В кн.: Во­просы общей теории советского права, с. 288—289; Матузов Н. И. Субъек­тивные права граждан СССР. Саратов, 1966, с. 39.

45

 

3. Право обратиться к принудительной силе государства) для защиты определенного интереса также представляет из: себя возможность управомоченного совершить определенные действия, например, возможность предъявить иск в суде или арбитраже. Сами же дозволенные действия состоят в предъяв­лении иска. И здесь, стало быть, право обращения и само обращение представляют собой разные понятия и имеют разных адресатов.

Субъективное право и юридическая обязанность (норма права), как явление внешнего по отношению к субъекту мира, выступают не только как объекты познания (субъект познает-, осознает их), но и как двигатели поведения, как его побудите­ли, порождающие в субъектах определенные побуждения к I действию — мотивы, или «помыслы и чувства», которые затем (выражаются в действиях ¹⁸.

Ф. Энгельс отмечал, что у человека, для того чтобы, он на­чал действовать, все побудительные силы, вызывающие его действия, неизбежно должны пройти через его голову, прев­ратиться в побуждения его воли. Даже «за еду и питье чело­век принимается вследствие того, что в его голове отражаются ощущения голода и жажды, а перестает есть и пить вследст­вие того, что в его голове отражается ощущение сытости. Воздействия внешнего мира на человека запечатлеваются в его голове, отражаются в ней в виде чувств, мыслей, побуж­дений, проявлений воли, словом—в виде «идеальных стрем­лений», и в этом виде они становятся «идеальными силами»¹⁹. Воздействуя на сознание и волю субъектов правоотноше­ния, субъективное право и юридическая обязанность побужда­ют их к таким действиям (воздержанию от действий) по отно­шению к объектам правоотношения '(вещам и т. д.) и друг к ^другу, которые соответствуют нормам права. А. Ф. Шебанов, рассматривая процесс воздействия норм права на обществен­ные отношения, справедливо отмечает, что правовые нормы не могут автоматически воздействовать на общественные отно­шения. Такое воздействие оказывается  лишь целеустремлен­ной деятельностью людей. Воздействие правовых <норм на по­ведение людей выражается не только в том, что нормы содер­жат указания определяемым ими субъектам общественных отношений, как надо (или как можно) поступать при извест-

¹⁸ См.: Ленин В, И. Поли. собр. соч., т. 1, с. 427. ¹⁸ Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 290.

46.

йьгх обстоятельствах, но и в том, что они способствуют и фор­мированию в сознании граждан соответствующих^- моти­вов необходимости и целесообразности такого поведения, по­буждают, склоняют их к определенным действиям, воспитыва­ют их в необходимых правовых идеалах, прививают им уваже­ние к законам и другим правовым предписаниям социалисти­ческого государства²⁰. Таким образом, психическое играет реальную, действенную роль в детерминации поведения лю­дей, и вместе с тем оно не является фактором, действующим обособленно от бытия²¹.

С. Ф. Кечекьян считал объектами субъективного права вещи, действия обязанных лиц, нематериальные блага, но в отдельных случаях и действия управомоченного субъекта. Объектом права, — писал он, — то есть предметом господ­ства управомоченного лица, могут быть, помимо действий обя­занного лица действия управомоченного лица, а также вещи и нематериальные блага....Нам кажется, что «личные блага», неотделимые от человеческой личности, в том числе принад­лежащие лицу такие нематериальные блага, как честь и дос­тоинство человека, могут быть сведены к действиям лица упра­вомоченного и к действиям лиц обязанных, и поэтому мы не выделяем их в особую категорию объектов права. Зато весьма существенным мы считаем выделение действий упра­вомоченного лица как особрго / вида объектов права»²². С. Ф. Кечекьян ставил вопрос так: не следует ли вместо foro, чтобы говорить о действиях (воздержании от действия) неопределенного числа должностных и частных лиц, исходить из наличия в этих случаях прав лица на собственные дейст­вия? Не являются ли собственные действия управомоченного также объектами права наряду с другими видами объектов, названными выше (вещи, действия других лиц, продукты духовного творчества)? И приходил к выводу, что правильно говорить о собственных действиях управомоченного как об особом объекте права, поскольку осуществляется правовое господство в известной сфере собственных действий упра­вомоченного субъекта²³.

435.

²⁰ См.: Теория государства и права. Колл. авторов. М., 1968, с. 434—

²¹ См.: Рубинштейн С. Л. Бытие и сознание, с. 244.

²² Кечекьян С. Ф. Правоотношения в социалистическом обществе. М.,
1958, с. [142, 150.

²³ См.: Указ. соч.. с. 151; См. также.: Сорокин В. Д. Административно-
процессуальные отношения, с. 62.

47

/

 Однако ряд авторов, справедливо считающих, что субъек­тивное право и юридическая обязанность «могут воздейство­вать лишь на поведение людей», что «ни вещи, ни какие-либо; иные явления объективной действительности не способны, реагировать на воздействие со стороны прав и обязанностей»*, так как такой способностью обладает только человеческое по­ведение²⁴, считают объектом воздействия как субъективного j \ права, так и юридической обязанности, только поведение обя-\ занного субъекта²⁵. Такой вывод следует из далеко не; "бесспорного определения Я. М. Магазинером роли субъектов^ ного права. Определяя юридическую обязанность как «обязан- \ ность одного лица (обязанного) совершать или не совершать' * действие», Я. М. Магазинер рассматривает субъективное < право как «право другого лица (управомоченного) на соверще- i ние или несовершение обязанным лицом этого действия»²⁶, (Заметим, что о 'праве управамоченного совершать определен¹; ные действия здесь даже не упоминается). А если объектом ■субъективного орава является чужое действие (действие обя* занного), заключает Я- М. Магазинер, «то не может быть пра­ва на свои собственные действия»²⁷.

Право передвижения, по словам Я- М. Магазинера, не есть' право управомоченного на свои волевые акты; реальное пра­во передвижения представляет собой право управомоченного на непрепятствование со стороны других его передвижению, Это право управомоченного на действия тех, «кто мог или хотел бы помешать ему совершать акты передвижения, следователь­но— на их воздержание от помехи его передвижению (право на пассивное действие обязанных лиц и на содействие органов власти)»²⁸.

Но если субъективное право есть право управомоченного на совершение или несовершение обязанным лицом опреде¹ ленных действий (или право на непрепятствование со стороны обязанного - действиям управомоченного), а юридическая обязанность есть обязанность всех других лиц (обязанных) не препятствовать управомоченному совершать «разнообраз-

лые действия», то непонятно, каким же действиям управомо­ченного не должен препятствовать обязанный? Чем дозволя­ется эти «разнообразные действия» управомоченного, на ка­ком основании он может их совершать? Вот как отвечает на этот вопрос Я. М. Магазинер: «Право на свои действия» у собственника есть также сокращенное выражение тех дейст­вий несобственников, которые для них обязательны. Право -собственности как монопольное право заключается в запрет-прости каких-либо действий для всех несобственников, в отно­шении собственности. Следствием этого является возможность разнообразных действий для собственника, возникающая из его права собственности»²⁹. Но какая же возможность разнооб­разных, действий вытекает для управомоченного из его права собственности, если право собственности «заключается в зап-ретности каких-либо действий для всех несобствешшков»? Здесь из права собственности вытекает запретность действия для несобственнииков, но совсем не «возможность разнообраз­ных действий для собственника». Если же управомоченный (собственник) обладает не только правом на непрепятствова­ние³⁰, но и правом на совершение им самим действий, то это уже значит, что он имеет право на свои действия. И Я. М. Ма­газинер вынужден признать это. Отрицая на с. 68 указанной работы возможность существования у управомоченного субъ­екта права на свои собственные действия, он на с. 69 призна­ет, что такое право существует³¹.

На основании чего же управомоченный может сам совер­шать определенные действия? Очевидно, эти действия дозво­ляются ему его субъективным правом. Например, правовая норма, содержащаяся в ст. 309 Г К РСФСР, предоставляет нанимателю право заселить по договору поднайма заброниро­ванное жилое помещение либо поселить в нем временных жильцов на арок в пределах действия брони. В этой норме сформулировано субъективное право нанимателя на его шб-

 

²⁴ Иоффе О. С. Советское гражданское право. М., 1961, с. 216. См.
также: Магазинер Я- М. Объект права. — В кн.: Очерки по гражданскому,
праву. Л., 1957, с. 66; Басин Ю. Г. Вопросы советского жилищного права,
с. 136,

²⁵ См.: Магазинер Я- М. Объект права. —В кн.: Очерки по гражданско­
му праву, с. 69.

²⁸ Там же, с. 68.

²⁷    Там же.                                                                                                      ■-

²⁸  Магазинер Я. М. Там же, с. 68.

48                                                                                            ......

²⁹ Сравни с определением субъективного права собственности, сформу­лированным О. С. Иоффе: «Право собственности как право присвоений, вы­раженного в определенной общественной форме, есть закрепленное законом право индивида или коллектива владеть, пользоваться и ^v распоряжаться средствами и продуктами производства своей властью» (Иоффе О. С. Со­ветское гражданское право. М„ 1967, с. 361).

³⁰ Что значит вообще «иметь право на непрепятствование совершению действий»? Можно иметь право на совершение каких-то действий и нести обязанность не препятствовать им.

³¹ См.: Магазинер Я. М. Указ. соч., с, 68—69.

4. А. П. Дудин

49

I

ешенные щействия: он вправе заключить с третьим лицом до­говор поднайма и т. д. Но из содержания указанной нормы "совсем не усматриваете», что.наниматель имеет право на не--'препятствование со стороны обязанных лиц его действиям (на' несовершение государственным органом или общественной организацией действий, препятствующих заселению нанимате­лем забронированного жилого помещения то договору под­найма). В названной статье ГК. PC ФОР четко т определенно сформулировано право нанимателя совершать действия и предполагается обязанность всех других лиц (обязанных) не препятствовать осуществлению этого права.

Или возьмем ст. 271 того же кодекса: «Заемщик' вправе' оспаривать договор займа по его безденежности, доказывая, что деньги или вещи в действительности не получены им от заимодавца или получены в меньшем количестве, чем указано в договоре...» Субъективное право заемщика, сформулирован­ное в этой статье, состоит в том, что он может совершать опре­деленные действия: оспаривать договор займа, а не в том, что он вправе требовать от заимодавца воздержания от соверше­ния действий, препятствующих оспариванию договора. Эту за< дачу выполняет возложенная на обязанных лиц юридическая обязанность.

Можно ли из приведенных примеров сделать вывод о том, что «не собственные действия управомоченного составляют объект его права, а действие обязанного в обоих видах, то есть его активное и пассивное действие?» ³². Думается, что нет.

Изложенное позволяет сделать вывод, что определение субъективного права, предложенное Я. М. Магазинером, не только не раскрывает содержание обозначаемого им предме­та, но и умаляет значение и роль субъективного права. Поче­му действия обязанного являются объектом и.субъективного права, и юридической обязанности? Ведь в таком случае пове­дение управомоченного субъекта ничем не регламентируется. И почему субъективное право воздействует на. поведение обя­занного, если это поведение уже урегулировано юридической обязанностью? Если бы содержанием субъективного права являлось непрепятствование других (обязанных) лиц, тогда не было бы необходимости в юридической обязанности, ибо непрепятствование со стороны обязанных лиц или их содей­ствие управомоченному обеспечивалось бы одним только

Магазинер Я. М. Указ. соч., с. 69.

субъективным правом, так как объектом субъективного пра-ра, предписывающего яепрепятствование или содействие, явля­лось бы поведение обязанного лица.

Поскольку же содержанием субъективного права является дозволенность определенного поведения самого управомочен­ного (а объектом субъективного права — волевое поведение управомоченного субъекта), то охраняется это право от нару­шения другими лицами юридической обязанностью, содержа­нием которой является обязанность лица совершить определен­ные действия (или воздержаться от действий) в целях успеш­ной реализации субъективного права (а объектом юридической обязанности выступает волевое поведение обязанного субъек- ^:

та).                                                                        .  .._;

Мы полностью разделяем точку зрения М. М. Агаркова, "'
состоящую в том, что в советском гражданском праве, праве
победившего социализма, совершенно неуместно считать само
обязанное лицо (или его поведение) объектом права, принад­
лежащего другому лицу (управомочевному)³³. Это положе­
ние верно не только для советского гражданского права, но и
[для любой другой отрасли советского социалистического
права³⁴.                                                                                —_Л

Объектом субъективного права является только волевое\
поведение управомоченного субъекта, а объектом юридиче-,
|ской обязанности — только волевое поведение обязанного'',
'субъекта правоотношения.                                                  -~^-

С удовлетворением можно отметить, что в литературе все ■;чаще начинают встречаться высказывания различных авто­ров, в которых субъективное право и юридическая обязан­ность рассматриваются как средства регулирования поведе­ния людей. Некоторые специально обращают внимание на то обстоятельство, что эти правовые явления воздействуют на поведение субъектов как на свой объект. Наиболее четко эту мысль сформулировала Ю. Г. Ткаченко. По ее мнению, «двух­стороннее правоотношение, субъективное право, юридическая обязанность, возникая у определенных лиц, влияют на их по­ведение. Поэтому объектом воздействия каждой из этих пра-

³³ См.: Агарков М..М. Обязательство по советскому гражданскому
щраву, с. 21—22.

³⁴ Н. Г. Александров считал лишенным'©сякого смысла употребление
термина «объект права» для обозначения действия обязанного субъекта.
iCm.: Александров Н. Г. Юридическая норма и правоотношение. М., 1947,
р. 21—22.

 

50

51

Щ. si

Александров* #ость

вовых форм является поведение конкретного субъекта»

Привлекает внимание и высказывание Н. Г.
о том, что государственное воздействие на волю участнику
общественных отношений через посредство правовых нор>(
осуществляется преимущественно через такой «передаточный
механизм», как субъективные права и юридические обязанно^
сти. «Если объектом для норм права, — писал Н. Г. Александ.
ров, — служит волевое поведение людей вообще как участии
ков общественных отношений определенного вида, то   ^

ное правоотношение уже регламентирует фактическое поведу ние конкретных субъектов»³⁶.

Нельзя согласиться с теми авторами, которые соотнося! объект правоотношения с субъективным правом (или обязан, ностью) и с поведением субъектов одновременно. Так, по мне; нию С. С. Алексеева, объектом правоотношения пассивног типа является объект права, то есть материальные и немат® риальные блага, на которые направлены положительные ^ ствия управомоченного³⁷. Получается, что на объект правое^ ношения направлены и субъективное право, и «положительны действия управомоченного». Подобного же взгляда придерз живаются А. К. Юрченко, В. С. Основин и некоторые друщ! авторы^3S-

Рассматривать объект правоотношения (материальные нематериальные блага) как предмет воздействия одновремен? но и поведения субъектов и субъективного права (обязан» сти) может лишь тот, кто считает, что субъективное прав((обязанность) и поведение управомоченного (обязанного! субъекта — это одно и то же. Например, Н. И. Матузов. О метив, что определение субъективного права как вида или ры возможного поведения является до -некоторой степени фор мально-юридическим и не раскрывает существа определя мого понятия, он ставит задачу выяснить, что дает субъект

³⁵ Теория государства и права /Под ред. К. А. Мокичева. М., 1965,
491. См. также; Иоффе О. С. Правоотношение по советскому граждане
му праву, с. 82; Советское государство и право, Ш56, № 3, с. 134 (:
ступление П. Е. Недбайло); Чечот Д. М. Субъективное право и формы
защиты. Ленинград, 1968, с. 7; -Хватов В. Я. Об объекте международно!)
договора. —Правоведение, 1968, № 4, с. 87—88.

³⁶ Теория государства и права. Колл. авторов. М., 1968, с. 552,

³⁷ См.: Алексеев С. С. Общая теория социалистического права. В;
второй, с. 142.

³⁸ См.: Юрченко А. К. Объект изобретательного права. — В кн.: Очерк
по гражданскому праву. Л. 1957, с. 236—239; Основин В. С. Советски
государственноправовые отношения. М., 1965, с. 65.

52

,то его право, и приходит к выводу, что оно дает ему возмож-пользоваться определенным. благом. Согласившись с. С. Алексеевым в том, что объектом субъективного права является социальное благо, Н. И. Матузов пытается дать это-iy утверждению теоретическое обоснование: обладать субъ­ективным правом — значит вести себя определенным обра­зом, пользоваться определенным социальным благом, прячем не только в потенции, но и фактически. (Интересно, как это ложно пользоваться социальным благом в потенции?). Здесь яе хватает всего двух слов: «иметь возможность», которые пропущены не случайно, так как тем самым субъективное пра­во как возможность (дозволенность) пользоваться чем-либо, приравнена к самому пользованию, к фактически совершаю­щимся действиям.

Здесь может возникнуть возражение, предупреждает Н. И. Матузов, в том смысле, что речь идет о реализации субъектив­ного права, а не о самом этом праве. Однако подобное воз­ражение, по его мнению, будет неосновательным, ибо облада­ние субъективным правом и пользование на его основе опре­деленным социальным благом не следует разрывать (Н. И. Матузов забывает, что эти два момента нельзя и отождеств­лять). Приведенные ₍положения подкрепляются примером: оветские граждане-пенсионеры, обладая субъективными пра-ами на материальное обеспечение в старости, не просто ве­дут себя в соответствии с этими правами, но прежде всего пользуются социальными благами, и причем не в возможности, а фактически, реально. Но приведенный пример явно, противо­речит цели исследователя, так как в нем вначале речь идет об бладании субъективным npaiBOM, а затем о пользовании со­циальным благом на основании этого субъективного права. А то разные вещи. Можно обладать субъективным правом, «о не пользоваться блатом. И наоборот, бывают случаи, когда гользуются благом, не обладая субъективным правом на это юльзование. Судебная практика знает немало подобных при-. Следует ли из этого вывод о том, что «субъективное раво означает не только возможные, но и фактически совер­шающиеся действия»? ³⁹. Едва ли.

Конечно, если субъективное право и фактические действия;правомоченного лица есть одно и то же, то и объект у них >удет один и тот же. Но в том-то и дело, что это хотя и не­разрывно взаимосвязанные, но вместе с тем не совпадающие

³⁹ См.: Матузов N. И. Субъективные права граждан СССР, с. 38—43.

53

понятия. Фактическое поведение управомоченного субъекта в лучшем случае можно рассматривать как результат воздейст­вия субъективного права на волевое поведение управомочен-ного субъекта как участника фактического общественного от­ношения тогда, когда субъект действовал в соответствии с субъективным правом. Если же сознательно или под влияни­ем заблуждения ок в своих действиях вышел за пределы сво­его права, то в этом случае его действия нельзя рассматри­вать как результат воздействия субъективного права на его волевое поведение. Тем более в этом случае нельзя отождест­влять субъективное право и действия субъекта, иначе полу чится: то, что делает субъект — это-и есть его субъективное право ⁴⁰.

Анализ литературы показывает, что то или иное определе­ние объекта правоотношения зависит от того, как тот или иной автор понимает само правоотношение. Поэтому следует согласиться с И. Сабо в том, что проблема объекта правоот­ношения есть проблема самого правоотношения ⁴¹. Если пра­воотношение определяется как «посредствующее звено межд> нормой права и тем фактическим отношением, «а которое норма права воздействуе'т как на свой объект» ⁴², то объектом| правоотношения признается фактическое общественное отно! шение и делается вполне логичный вывод о том, что объект щ является элементом правоотношения. Если же правоотноше| ние рассматривается как урегулированное или регулируемо ' нормами права фактическое общественное отношение, то объ ектом правоотношения считается вещь, действия, результа

⁴⁰ Приведенная точка зрения была подвергнута справедливой критике рецензии на книгу Н. И. Матузова «Субъективные права граждан СССР». Правоведение, 1969, № 2, с. 143, 146; Чечот Д. М. Субъективное право формы его защиты, с. 27. Позже Н. И. Матузов несколько изменил ово точку зрения и теперь уже не так категоричен. Он «далек от мысли, ч всякое субъективное право и притом всегда означает не только возможно! но и фактическое поведение». (См.: Матузов Н. И. Личность. Права. Де мократия, с. 125) Однако содержание цитируемой фразы и всего § 6 глав] II книги убеждает, что Н. И. Матузов не совсем расстался с прежне своей точкой зрения и не так уж далек и теперь от мысли, что субъектш ное право есть не только возможное, но и фактическое поведение субъект;

⁴¹ См.: Сабо Имре. Социалистическое право. Перевод с венгерскогс
М., 1964, с. 340.

⁴² Толстой Ю. К. К теории правоотношения, с. 49; Теория государств
и права./Под ред. А. И. Денисова. М., 1967, с. 370—371; Стальгевич A. R
Некоторые спорные вопросы теории социалистических правовых отноик
ний. — Советское государство и право, 1957, № 2, с. 29—30.

Э4

^! ты действий, личные блага и так далее⁴³, и делается также вполне последовательный вывод о том, что объект есть эле­мент правоотношения.

Следует в принципе согласиться с определением правоот­
ношения как урегулированного.нормами права фактического
общественного отношения. Такое определение хотя и являет­
ся наиболее общим, предельно сжатым и требует толкования,
однако оно выгодно отличается от других определений тем,'
что показывает, что правоотношение есть сложное отношение,
которое возникает и существует не само по себе, не где-то
между нормами права и регулируемым ими фактическим об­
щественным отношением, а на основе фактического волевого
общественного отношения и в связи с регулирующим воздей­
ствием норм права; что правоотношение есть не средство, а
процесс правового регулирования фактического отноше­
ния. Фактические волевые общественные отношения, будучи
урегулированы нормами права, приобретают особую, право­
вую форму выражения, в силу чего и образуют особый вид
идеологических общественных отношений — правовые отноше­
ния.                                                                                     _.....

Правоотношения нельзя рассматривать как только юри­дическую форму, как только связь юридических прав и обя­занностей, так как в противном случае форма правоотноше­ния (субъективные права и юридические обязанности) отры­вается от ее носителя —материального содержания (субъек­тов и объекта правоотношения). Правоотношение не сводит­ся только к возможности либо только к необходимости дейст­вовать определенным образом. Оно есть единство возможно­сти (необходимости) и действительности, единство субъектив­ных прав и обязанностей и действующих субъектов. В нем по­стоянно возможность «необходимость (субъективные права и юридические обязанности) переходят в действительность (со­ответствующие правам и обязанностям действия, поведение субъектов правоотношения). Права и обязанности существуют не сами по себе, а только в связи с реальными их носителя­ми — субъектами, то есть только в фактически совершаю­щемся общественном отношении, регулируемом юридической нормой. «Правоотношение, лишенное своего реального субст­рата, утрачивает всякий смысл, ибо права и обязанности,

⁴³ См.: например: Общая теория советского права /Под. ред. С. Н. Братуся и И. С. Самощен.ко, с. 315; Иоффе О. С. Советское гражданское Право. М, 1967, с. 95, 215—221:

55

оторванные от их носителей и предмета, по поводу которого они возникают, превращаются в отвлеченное от реальной жизни понятие» ⁴\ Правоотношение есть единство правовой формы и материального содержания. Форму правоотношения (или, как считают некоторые авторы, «юридическое содержа­ние») образуют права и обязанности субъектов, а содержа­ние— лежащее в основе правоотношения фактическое воле­вое общественное отношение. По этому поводу К. Маркс пи­сал: «...юридическое отношение, формой которого является договор, — все равно закреплен ли ок законом или нет,— есть волевое отношение, в котором отражается экономическое отношение. Содержание этого юридического, или волевого, от­ношения дано самим экономическим отношением» ⁴⁵. Но «ког­да форма есть выражение содержания, она связана с ним так тесно, что отделить ее от содержания, значит уничтожить са­мое содержание; и наоборот, отделить содержание от формы, значит уничтожить форму» ⁴⁶.

Разграничение юридического и волевого содержания, пра­воотношения можно провести лишь условно, да и вряд ли та­кое разграничение имеет смысл при изучении объекта право­отношения. Волевое содержание правоотношения, как отмеча­ют О. С. Иоффе и М. Д. Шаргородский, выражается при по­мощи его юридического содержания, которое воплощается в субъективных правах и обязанностях участников правоотно­шения. Следовательно, юридическое содержание правоотно­шения-— это права и обязанности его участников, а волевое— выраженная в форме прав и обязанностей государственная воля. Как отличаются права и обязанности от выражаемой ими индивидуализированной государственной воли? Как явле­ние от сущности? или, быть может, как форма от содержа­ния? Очевидно, юридическое и волевое содержание — это од­но и то же, то есть форма правоотношения, и выявление тако­го содержания не выводит нас за рамки этой формы.

Юридическим объектом правоотношения (объектом прав и обязанностей) О. С. Иоффе считает почему-то только пове­дение обязанного лица, тогда жак волевым объектом правоот­ношения (объектом индивидуализированной в субъективных правах и обязанностях государственной воли) он признает как волю управомоченного, так и волю обязанного субъекта.

⁴⁴ Юрченко А. К- Указ. соч., с. 232.

⁴⁵ Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 94.

⁴⁶ Белинский В, Г, Собр. соч. в трех томах. М., 1948, т. 3, с. 138.

Получается, что юридическое содержание воздействует как на свой объект только на поведение обязанного субъекта, но не воздействует на поведение управомоченного. Государственная ясе воля, выраженная в субъективном праве, воздействует на волю управомоченного как на свой объект, а государственная воля, индивидуализированная в юридической обязанности, на­правлена на другой объект;—на волю обязанного субъекта. Последнее рассуждение как раз и подтверждает тот факт, что субъективное право воздействует только на волевое поведение управомоченного, а юридическая обязанность — только на во­левое поведение обязанного субъекта правоотношения, ибо субъективное право и выраженная в нем государственная во­ля представляют собой неразрывное единство. Такое же един-зство представляют и юридическая обязанность с выраженной в ней государственной волей ⁴⁷. Это отмечает и О. С. Иоффе, справедливо утверждая, что «в норме права воля господству­ющего класса выражается в форме общеобязательного пра­вила поведения. В субъективных правах и обязанностях она выражается в форме определения государством возможного и должного поведения их носителей»,⁴⁸. Значит, в правоотноше­нии государственная воля является не иначе как в форме прав ри обязанностей субъектов. Отсюда следует вывод: субъектив­ное право (форма) выражает индивидуализированную госу­дарственную волю (содержание); юридическая обязанность (форма) выражает индивидуализированную государственную волю (содержание). Почему же форма (субъективное право) воздействует на один объект — поведение обязанного лица, а содержание (государственная воля) воздействует на другой объект — на волю управомоченного субъекта? Поскольку со-«держание и форма существуют всегда в неразрывном единст-|ве, постольку и объект у них должен быть один. Поэтому надо рпризнать справедливым замечание Ю. К. Толстого, выступив­шего против разграничения юридического и идеологического объектов правоотношения потому, что поведение человека не­отделимо от его воли ⁴⁹. Но если поведение управомоченного субъекта неотделимо от его воли, есть заключительный дкт

⁴⁷ Ю. К. Толстой правильно отметил тот совершенно бесспорный факт,
что государственная воля находится не вне, а внутри субъективных прав
и обязанностей, образуя их содержание. См.: Толстой Ю. К. К. теории пра­
воотношения, с. 62.

⁴⁸ Иоффе О. С. Спорные вопросы учения о правоотношении. — В кн.:
Очерки по гражданскому праву, с. 49.

⁴⁹ См.: Толстой Ю. К- К теории правоотношения. Л., 1959, с. 62—63.

57

его воли, значит, воздействие на волю этого субъекта есть в то же время воздействие и «а его поведение. И далее, если выраженная в форме возможного поведения государственная воля воздействует на волю управомоченного субъекта, значит, и само субъективное право воздействует на поведение управо­моченного субъекта, так как содержание воздействует на что-либо только через форму. Юридически значимое поведение субъекта всегда есть волевое поведение.

То же самое можно было бы сказать и относительно юри­дической обязанности и поведения обязанного субъекта.

Несомненный интерес представляет выделение О. С, Иоф­фе, наряду с юридическим и волевым, материального объекта правоотношения. Правда, следует заметить, что £ам термин «материальный объект» нельзя признать удачным, так как любой объект, поскольку он объект, всегда материален. Объ­ект должен обладать двумя признаками: 1) реально сущест­вовать независимо от сознания и воли субъекта, и 2) нахо­диться во взаимодействии с субъектом. В этом смысле не- мв-жет быть нематериального объекта. Поэтому наименование «материальный объект» можно признать лишь условно, так же точно, как и «юридическое содержание» правового (юри­дического) отношения⁵⁰.

Материальным объектом правоотношения О. С. Иоффе счи­тает объект фактического общественного отношения, лежаще­го в основе правоотношения. Так, в производственных отно­шениях 1в качестве объекта ^выступают средства производства, или иными словами то, по поводу чего устанавливается эти от­ношения, так как производственные отношения есть отноше­ния между людьми по поводу средств производства. Однако, утверждение О. С. Иоффе о- том, что не всякое общественное отношение имеет свой объект, едва ли соответствует действи­тельности. Отсутствие у общественного отношения «матери­ального объекта» вовсе не свидетельствует об отсутствии у него «нематериального объекта», а наоборот, предполагает наличие такового, так как безобъектного общественного отно-

⁵⁰ Против разграничения юридического и материального объектов пра­воотношения выступил С. С. Алексеев. «Какое-либо общественное явление, пишет он, приобретает значение юридического объекта, по-видимому, толь­ко потому, что оно является объектом права. Но в этом случае всякий объект права является юридическим. Отсюда следует, что разграничение материального и юридического объекта в юридической науке теряет смысл». (Алексеев С. С. Об объекте права и правоотношения.•—В кн.: Вопросы об­щей Теории советского права, с. 299.). См. также: Басин Ю. Г. Вопросы со­ветского жилищного права, Алма-Ата, 1963, с. 139.

58

шения нет и быть не может — ведь всякое общественное от­ношение есть отношение предметно-практическое.

Признание существования безобъектных общественных (правовых) отношений— это одна крайность. Другая край­ность — признание нескольких объектов у одного правоотно­шения ⁵¹. Так, согласно конструкции О. С. Иоффе, каждое правоотношение имеет всегда два обязательных объекта: юридический и волевой. Многие правоотношения, кроме того, имеют еще и третий объект — «материальный». Пытаясь обо­сновать необходимость разграничения таких видов объектов правоотношения, О. С. Иоффе и М. Д. Шаргородский пишут: «Если бы дело ограничивалось только материальным объек­том, это нередко приводило бы к тому, что существенно раз­личные по своему характеру правоотношения имели бы один и тот же объект. Так, в случае хищения государственного имущества последнее становится материальным объектом уголовного преступления, продолжая оставаться материаль­ным объектом права государственной собственности и права оперативного управления того госоргана, в обладании кото­рого оно находилось. Перед нами три вида правоотношений (подчеркнуто нами. — А. Д.), у которых имеется один и тот же материальный объект. Но их юридические объекты различ­ны, поскольку управомоченные субъекты каждого - из пере-, численных правоотношений могут притязать на различные действия обязанных лиц. Именно таким путем различные ви­ды правоотношений могут быть разграничены не только по их содержанию, но и по их объектам» ⁵².

Надо заметить, что «уголовное преступление» есть не пра­воотношение, а юридический факт, влекущий возникновение правоотношения ⁵³, а тезис о том, что объект преступления вы­ступает в качестве объекта правоотношения, нуждается в обо­сновании ⁵⁴.

⁵¹ Против идеи безобъектных правоотношений справедливо возражает
В. П. Мозолин. Отрицательно относится он и к идее «многоступенчатого
объекта правоотношения». См.: Гражданское право. М., 1969, т. I,
с. 87—90.

⁵² Иоффе О. С. и Шаргородский М. Д. Указ. соч., с. 232.

⁵³ См.: Пионтковский А. А. Пути укрепления социалистического право­
порядка.— Советское государство и право, 1967, № 1, с. 40. См. также
справедливую критику Ю. Г. Васиным позиции Ю. К. Толстого по рас­
сматриваемому вопросу (Басин Ю. Г. Вопросы советского жилищного

• права, с. 137).

.■ ⁵⁴ Об объекте преступления см.: Пионтковский А. А. Ученые о пре­ступлении по советскому уголовному праву. М., 1961, с. 132—154; Никифо­ ров Б. С, Объект преступления. М., 1960.

59

Право государственной собственности и право оператив­ного управления также не представляют собой правоотноше­ний. Это или нормы права (правовые институты), или субъек­тивные права участников правоотношения, то есть в послед­нем случае составные части правоотношения. Стало быть пе­ред нами не три вида правоотношений, а один юридический факт и два субъективных права ⁵⁵.

Имущество же тем более не может быть признано объек­том права, ибо сами авторы (на стр. 230) утверждают, что «ни вещи, ни какие-либо иные явления объективной действитель­ности не способны реагировать на воздействие со стороны прав и обязанностей», поэтому и не магут -быть юридическим объ­ектом (иди объектом права). Стало быть приведенный при-мер нельзя считать удачным.

Такую же неточность допускает О. С. Иоффе и в моногра­
фии «Советское, гражданское право»                       (1967).
Исходя из прежних основных положений, он пи­
шет, что в правоотношениях собственности поведение обязан­
ных лиц, выражающееся в воздержании от