Бег на месте - Ливерпуль и Гамбург 12 страница

К тому времени группа Рори стала ведущей в Ливерпуле, и получить приглашение на тринадцать недель к Батлину означало предел мечтаний.

– Мы хотели прославиться и поэтому решили придумать себе звучные фамилии. Сам Рори Сторм уже дважды менял имя. По-настоящему его звали Элан, Колдуэлл, потом он стал Джетом Стормом и, наконец, Рори Стормом.

Именно у Батлина Ричард Старки получил имя Ринго. Иногда его называли просто Рингз [Ring - кольцо; rings - кольца (англ.)]. На шестнадцатилетие Элси подарила сыну первое кольцо. Второе, массивное золотое, которое он носит до сих пор, Ринго получил после смерти деда Старки. К двадцати годам он носил четыре кольца. У Батлина же фамилию сократили до «Старр», чтобы его соло можно было объявлять как «Старр Тайм» [«Star Time» - «Время звезды», здесь игра слов: «Starr Time» - «Время Старра» (англ.)]. Рингз превратился в Ринго, поскольку двухсложное имя хорошо звучит с односложной фамилией: Ринго Старр!

Вернувшись в Ливерпуль, Ринго справил свой двадцать первый день рождения дома, на Адмирал-гроув. Приглашены были все ведущие группы, кроме «Битлз», - «Джерри энд Пейсмейкерз», «Бит Три» и Силла Блэк. «Битлз» не пришли, - Ринго их просто не знал. Они жили в другой части Ливерпуля и были для него всего лишь одной из многих пытавшихся пробиться групп.

В крохотную гостиную на Адмирал-гроув - всего десять на двенадцать футов - набилось каким-то образом шестьдесят человек. Это число известно точно, потому что в конце вечеринки Ринго выстроил всех гостей на куче битого кирпича против дома и сфотографировал их.

Мать Ринго Элси давно уже знала Силлу Блэк, жившую по соседству, - на самом деле она была Силлой Уайт. Почти целый год они с другом приходили к миссис Старки по средам после работы. Силла выпивала свой чай, а потом делала Элси прическу. Тринадцать недель успешных выступлений у Батлина не прошли даром. Посыпались новые приглашения. Группа отправилась на гастроли по военно-воздушным базам США во Франции, и Ринго утверждает, что это был сплошной кошмар. «Может, французы и не любят англичан, но уж мне-то они и подавно не понравились».

Дела у группы Рори шли настолько успешно, что они могли позволить себе отклонить первое приглашение в Гамбург. Однако позже ребята все-таки поехали в Гамбург и впервые в клубе «Кайзеркеллер» встретились с «Битлз». Ринго смутно помнил «Битлз» по Ливерпулю, он мельком видел их в клубе «Джакаранда», когда они учили Стю играть на бас-гитаре.

В Гамбурге Ринго общался с ними в перерывах, а иногда и играл в их группе. Он возвратился в Ливерпуль вместе с Рори, а потом снова отбыл в Гамбург в одиночку, чтобы аккомпанировать Тони Шеридану. Во время этой поездки он начал всерьез задумываться над тем, не остаться ли ему в Гамбурге навсегда. Ему предложили квартиру, машину и 30 фунтов в неделю за годичный ангажемент. Но Ринго решил вернуться в Ливерпуль и еще один сезон поиграть с Рори Стормом у Батлина. Именно тогда «Битлз» пригласили его в свою группу. Джон по телефону объявил Ринго, что бакенбарды тот может оставить, а вот прическу придется сделать гладкую.

Ринго пришлось смириться с множеством угрожающих писем и злобных выкриков, исходящих от поклонников Пита Беста. «Пташки обожали Пита. По сравнению с ним я был просто тощим бородатым чучелом. И Брайен не очень-то меня жаловал. Он считал, что у меня нет индивидуальности. И вообще, зачем брать вместо красавца какого-то драного кота?»

Все решили деньги. «Как раз тогда я получил еще одно приглашение - от «Кинг Сайз Тейлор энд Домино», они предлагали мне 20 фунтов в неделю. «Битлз» предложили 25. Я предпочел «Битлз».

Их пути могли не пересечься - такое случается в жизни со всеми, а значит, могло произойти и с ними. Незадолго до того Ринго чуть не эмигрировал в Соединенные Штаты. Однажды они с другом копались в пластинках и на одном из конвертов прочитали: «Лайткинг Хопкинс [Известный американский исполнитель блюзов] родом из Хьюстона, штат Техас». Ринго с другом немедленно отправились к консулу США в Ливерпуле и заявили, что хотят перебраться в Хьюстон, штат Техас. Консул сказал им, что сперва надо подыскать работу. Ринго выбрал завод. «И тут пришли огромнейшие анкеты с вопросами вроде: являлся ли дог твоего дедушки «красным». Я ничего не мог понять в этих вопросах. Сумей я заполнить те анкеты, я бы наверняка уехал».

С тех пор как Ринго оказался одним из «Битлз», легко вписавшись в группу и как человек, и как музыкант, она, несомненно, стала лидирующей в Ливерпуле. Менеджером у них теперь был джентльмен, и они наконец установили контакт с Лондоном. Но их успех, пусть пока и местного масштаба, начал потихоньку разрушать старые связи, которыми Ринго очень дорожил.

– Одно время в Ливерпуле было много групп, мы часто собирались вместе и играли друг для друга. Мы стали своего рода сообществом. Встречались в одних и тех же местах, развивались в одном направлении, играли друг для друга. Это было прекрасно. А потом, когда объявились фирмы грамзаписи и начали подписывать контракты, дружба пошла на убыль. Ведь одни пробились, а другие нет. Бывало, встретишь какого-нибудь знакомого, а он говорит: «Все отлично, парень, просто жуть берет. Только что записался, но они сказали, что пластинки не будет, потому что я слишком похож на Рэя Чарлза». Сообщество распалось. Все начали ненавидеть друг друга. Я перестал ходить в свои любимые места. Но то доброе старое время в Ливерпуле всегда оставалось мне дорого. Тот день рождения, когда мне исполнился двадцать один год и все пришли ко мне в гости…

«Битлз», теперь уже вместе с Ринго, ждали от Джорджа Мартина известий о точной дате их дебюта в грамзаписи. Тем временем в Ливерпуле все постепенно становилось на свое место. Брайен понял наконец, что руководить одновременно двумя магазинами грампластинок и бит-группой - чересчур большая нагрузка, отец давно говорил ему об этом. Он решил бросить ежедневную работу в магазине на Уайтчепел и назначил управляющим Питера Брауна.

Брайен сосредоточил свое внимание на «НЕМС Энтерпрайзиз», время от времени спускаясь из своего кабинета, чтобы посмотреть, как идут дела у Питера. Это кончалось ссорами. Брайен не выносил никакого вмешательства в установленный им идеальный порядок. Однажды разразился страшный скандал, и Питера уволили, но вскоре взяли обратно.

Но ни с кем из «Битлз» Брайен не ссорился никогда. Единственный инцидент, который чуть было не привел к раздору, касался Пола. Как-то вечером они заехали за ним, но Пол принимал ванну и отказался выходить. «Я кричал, чтобы они подождали, что я сейчас приду, всего через несколько минут. Но когда я вышел, они уже укатили вместе с Брайеном. «Ах так, - подумал я, - ну и хрен с вами!» Разозлился как последний идиот. Если они не могут меня подождать, то и я за ними не побегу. Сел и стал смотреть телик».

Подоплека этого происшествия была в другом: Полу вдруг взбрело в голову, что пора ему взбунтоваться.

– Мне всегда было больше всех надо, вечно я чего-то хотел, к чему-то рвался, умасливал менеджеров, сочинял анонсы. Может быть, я и возомнил о себе лишнего, а может, и в самом деле лучше всех справлялся с этими делами. Во всяком случае, всем занимался я.

Пол и Брайен слегка повздорили. Но Пол вскоре снова обрел свою активность. «Я понял, что изменяю себе как раз тогда, когда не занимаюсь этим».

Пол и Джон по-прежнему с огромным увлечением сочиняли новые песни, выпуская один за другим опусы, подписанные «Новая оригинальная композиция Леннона - Маккартни». А Мими, как и прежде, считала, что все это несерьезно. «Я всегда мечтала, как в один прекрасный день Джон вернется домой и скажет, что покончил с группой. «Скука смертная», - скажет он. Я последней поняла, как они хороши. К дверям стали приходить маленькие девочки и узнавать, дома ли Джон. Я спрашивала: «А зачем он вам?» Они отвечали, что просто хотели бы на него посмотреть. Я не могла этого понять. Это же совсем маленькие девочки. Я знала только одну его настоящую девушку, Син».

Летом 1962 года Син обнаружила, что беременна. «Я не знала, собирается ли Джон жениться на мне. Но не хотела его связывать».

– Конечно, у меня был некоторый шок, когда Син все мне объявила, - говорит Джон, - но я сказал: «Да, нам надо пожениться». Я не был против.

Они зарегистрировали брак 23 августа 1962 года. «Накануне я пошел сообщить об этом Мими. «У Син будет ребенок, - сказал я, - мы собираемся завтра пожениться, ты придешь?» Мими только застонала в ответ».

Никто из родителей на церемонию не пришел. Судя по рассказам, все произошло точно так же, как двадцать четыре года тому назад, когда женились родители Джона. В том же Отделе регистрации гражданских актов. Джон, Пол и Джордж пришли в черном.

– На улице кто-то все время работал отбойным молотком, - вспоминает Джон, - и поэтому я ни слова не разобрал из всего, что говорил этот тип. А потом мы перешли через дорогу и поужинали цыпленком. Подарков я что-то не припоминаю. Мы этим никогда не увлекались. В общем, один смех.

Им хотелось сохранить свадьбу в секрете от поклонников, но одна из официанток в «Кэверн» видела, как ребята выходили из Отдена регистрации. Новость постепенно распространилась, хотя «Битлз» всячески отнекивались.

– Я думал, что если женюсь, так придется распрощаться с группой. Все кругом твердили, что кончится именно этим. Мы никогда не брали в «Кэверн» своих девушек, считали, что иначе растеряем поклонниц. Оказалось, это чушь. И все же, став женатым, я почувствовал себя не в своей тарелке. Подумать только, я - муж! Да это все равно, что ходить в разных носках или с незастегнутыми штанами.

Синтия тоже ни в коем случае не хотела рекламировать их брак. «Достаточно того, что Джона всюду узнавали и гонялись за ним. Я не хотела попасть в такое же положение».

К тому времени число поклонниц «Битлз» возросло до астрономических размеров, они фанатично следили за каждым их шагом и разражались воплями при первой удобной возможности. Но за пределами Ливерпуля о «Битлз» по-прежнему никто не слышал. Они продолжали ждать известий от великого знатока грамзаписи из Лондона Джорджа Мартина, который обещал сообщить им, когда он намеревается их записывать.

В Ливерпуле успех пришел к группе без рекламы, без всякого паблисити, поклонники сами открыли для себя «Битлз».

К числу почитателей группы принадлежала и Морин Кокс. Однажды она вместе с подружкой погналась по улице за Ринго - он только что стал одним из «Битлз». Ринго вылезал из своей машины. Они узнали его по легкой проседи. Морин выпросила у него автограф и записала номер машины. В этот час она как раз шла на вечерние курсы, где обучалась на парикмахера, - Морин только что бросила школу. «До сих пор помню номер его машины: М 466».

Морин Кокс - жена Ринго. Но первым она поцеловала Пола и до сих пор немного смущается при этом воспоминании.

Как-то вечером она сидела с подругой в «Кэверн», и та заявила, что Морин слабо поцеловать Пола. «Я ответила, что это ей слабо. А она опять - мне слабо, - в общем, мы поспорили. Тогда я протиснулась к артистической и, когда вышел Пол, поцеловала его. Моя подружка так огорчилась и взревновала, что разревелась. А мне-то на самом деле больше всех нравился Риччи. Пола я поцеловала на спор. Поэтому я дождалась, пока выйдет Риччи, и поцеловала его тоже.

Ринго ровным счетом ничего не помнит ни о поцелуе Морин, ни об автографе.

– Тогда это было в порядке вещей - все эти поцелуи. Начиналось с просьбы об автографе, следующий этап - дотронуться до кого-нибудь из «Битлз», а потом дошло и до поцелуев. Бывало, пробираешься на сцену - и вдруг оказываешься в чьих-то объятиях. Я и Морин принял за одну из таких назойливых мух.

Но через три недели в той же «Кэверн» Ринго пригласил Морин потанцевать. Потом повез ее к себе домой, но вынужден был прихватить и ее подружку. Так продолжалось изо дня в день несколько недель. Морин говорила, что ей не хотелось признаваться подружке, что та лишняя. «Мне было немного страшно».

Хотя Морин не пропустила с тех пор ни одного выступления «Битлз» в «Кэверн», она вскоре поняла, что существуют поклонники куда более одержимые, чем даже она. - Они торчали около «Кэверн» с утра до вечера только ради того, чтобы хоть мельком взглянуть на них. Они выходили после дневного концерта и могли простоять там до вечера в очереди. Как-то Риччи и ребята вышли после концерта уже в полночь и увидели, как их болельщики с ночи выстраиваются в очередь на завтра. Ребята купили им несколько пирогов - это всех просто потрясло!

Надо было обязательно попасть в первый ряд, чтобы и самим видеть «Битлз» и чтобы они видели своих поклонников. Я-то никогда не становилась в очередь раньше, чем за два-три часа до открытия клуба. Я боялась. Сплошь и рядом девушки ссорились и дрались. Как только двери открывались, первые врывались внутрь, сбивая друг друга с ног. Когда выступали первые группы, девушки сидели в бигуди и джинсах. Но вот приближалось время выхода «Битлз», и девушки по очереди шли в женский туалет со своими косметичками, чтобы переодеться и подкраситься. И когда на сцену выходили «Битлз», они выглядели как картинки из журнала мод, будто только что пришли. Я думаю, их привлекали и музыка, и секс. Им до смерти хотелось, чтобы их заметили и познакомились с ними. Но и присутствие само по себе было очень важно. Когда появлялись «Битлз», начиналось что-то ужасное - дикие вопли, всеобщее сумасшествие. Встречи с Ринго Морин пришлось скрывать. - Иначе бы меня просто убили. Воткнули бы нож в спину. Это была часть их имиджа: все незамужние девчонки имеют равные шансы. Они как бы не имели права встречаться с парнем регулярно. В конечном счете некоторые, конечно, узнали обо всем. Они приходили ко мне в парикмахерскую, и тут уж я ничего не могла поделать. Я должна была их причесывать. Они угрожали мне: «Если ты еще хоть раз встретишься с Ринго Старром, отделаем так, что своих не узнаешь». Когда я выходила, они пихали меня. Угрожали и по телефону; «Мой брат тебе покажет». Как-то «Битлз» выступали в клубе «Локарно». Перед самым концом Риччи сказал мне, чтобы я незаметно вышла, села в его машину и там подождала. Только я села в машину, как подошла одна девушка. Наверное, она следила за мной. Спрашивает: «Ты что, ждешь Ринго?» Я сказала: «Что ты, нет, конечно нет, он просто друг моего брата». «Ври больше, - разъярилась она, - я только что видела, как ты с ним разговаривала», я забыла закрыть окно и не успела опомниться, как она просунула в окно руку и расцарапала мне все лицо, а потом начала орать и отпускать в мой адрес изящные выражения. Я подумала: «Конец, сейчас меня прирежут». Еле успела поднять стекло. Иначе она открыла бы дверь и убила меня.