Год от В. И. Ночь с 1-го на 2-й день месяца Вепря Гразская пуща

 

– Сандер!… Сандер, проснись, у нас мало времени.

Этот голос… Филипп?! Не может быть… Он давно не видел снов, с тех самых пор, как был ранен и очнулся в хижине Ликии, а сейчас ему снится брат, брат, с которым он даже не простился.

Александр открыл глаза в глубокой уверенности, что спит. Так и есть, такое может быть лишь во сне. Светлое небо без солнца и облаков, мерцающее, словно жемчуг Старого моря, шевелящаяся без ветра бледно-лиловая трава, причудливый лес вдали…

– Сандер, у меня мало времени. Прости, что я пришел.

Брат стоял в паре шагов от него, странные травы извивались вокруг высоких охотничьих сапог. Филипп казался усталым и расстроенным, Александр, позабыв, что это морок, бросился к нему, но брат в предостерегающем жесте вскинул руку.

– Не подходи. Ты жив, а я мертв, мы не должны стоять рядом.

– Это сон? – Сандер готов был убить себя за этот вопрос.

– Сон, – кивнул Филипп. – И не сон. Когда проснешься, подумай над моими словами… Я не хотел сюда идти, не хотел говорить с тобой, ты ни в чем не виноват. Но я… Я был королем Арции, и даже за Чертой я в ответе за оставшихся. – Филипп опустил голову, было видно, что каждое слово дается ему с огромным трудом.

– Я что-то должен сделать? – подался вперед Александр.

– Не знаю, – измученное лицо мертвого короля исказила судорога, – я люблю тебя, брат. Ты… Ты ни в чем не виноват, это судьба. Мир несправедлив… Проклятый! Как же он несправедлив!

– О чем ты?

– О тебе! Обо мне! Об Арции! Я должен был сказать это раньше. Нет, не сказать, сделать. Я убил Жоффруа…

– Я знаю, – прошептал Сандер.

– Но ты не знаешь, что я должен был убить и тебя, как только мать раскрыла мне тайну. Не смог, потому что Жоффруа был мерзавцем, убийцей, предателем, а ты всегда был чист и хотел только добра, хотя сам был злом, страшным злом. Ты не виноват… Разве виноват человек, заразившийся чумой? Разве он хочет зла? Нет!

– Филипп, во имя Эрасти, о чем ты?!

– Эрасти… Он бы знал, как поступить, а я не знаю. Я скажу тебе правду, я для этого вернулся из-за Черты, а дальше решать тебе. Я теперь ничего не могу…

Филипп Тагэре принялся разглядывать свои руки. Так он всегда делал, когда у него не хватало сил посмотреть в глаза. Александр уже ничего не понимал. Сон был слишком похож на правду, хотя брат сам сказал, что это сон.

– Сандер, – Филипп наконец собрался с духом и поднял взгляд, – ты помнишь слова про дитя Смерти? Они о тебе.

Конечно, он помнил. Евтихий их намертво вбил в голову своего ученика. Александр Тагэре словно наяву услышал высокий, назидательный голос покойного учителя:

«В смерти родится Он, смерть отметит Его, и через смерти пройдет Он, пожиная смерть. Смерть очистит дорогу Его и возвеличит Его, в смерти и смертью возродится Он, тьма станет мечом Его и ересь крыльями Его, и пойдет он за Звездой Тьмы, и откроет путь Заточенному, и будет править Его именем».

– Я? – пробормотал Сандер. – Но почему я?

– Почему? – переспросил Филипп. – Откуда мне знать… Проклятый хитер, не нам понять его замыслы, и не нам спорить с судьбой. Мы пытались – отец, мать, я – и не смогли. Наша воля или наше безволие привели к тому, что Пророчество вот-вот исполнится. Сандер, мы пожалели тебя, и в Тарру пришла смерть.

– Из-за меня?!

– Да, – жестко сказал брат, – странствующий монах открыл матери, что в ее чреве дитя Смерти. Сначала она не поверила, но потом… Ты не должен был родиться, но родился и выжил, и с тобой в наш дом и в Арцию пришла беда. Мать рассказала отцу о монахе, он не поверил. Дал тебе свое имя и погиб. Ты должен был десять раз умереть, но умирали другие. Вспоминай, брат, вспоминай свою жизнь! Ты убил Мулана, хотя это было невозможно! Ты брал города и покорял сердца, а за тобой шла смерть.

Вспоминай, вспоминай всех! Отец, Эдмон, Филипп Гаэльзский, Дени, Рауль, Изо, Жоффруа, я, Гастон…

– Филипп!

– Смерть расчистила тебе дорогу и возвела тебя на престол, она и сейчас с тобой. Жаклин, Эдмон, твои рыцари, мои дети…

– Что? Что ты сказал?!

– Ах да. Ты же не знаешь… Смерть опять отпустила тебя, ты для нее подсадная утка, она идет по твоему следу и собирает дичь. Последними стали Артур Бэррот с женой и мои сыновья.

Александр хотел что-то сказать, но не мог. Брат с сочувствием смотрел на него.

– Сандер, пока ты жив, смерть не успокоится. До года Трех Звезд осталось всего ничего. Ты – дитя Смерти, ты откроешь ворота Проклятому и Темной Звезде и погубишь и Арцию, и Тарру. Чему быть, того не миновать… Мать, умирая, рассказала мне правду. Она всю жизнь мучилась этим, но не смогла убить своего сына, хоть и понимала, что должна. И я не смог, я надеялся, что твое сердце залог того, что все пойдет иначе. Я ошибся, наши намерения ничего не значат. Ты не желал ничего дурного, но на тебе крови больше, чем на всех Лумэнах и Батарах, вместе взятых. Я не знаю, что будет дальше, но Проклятый своего добьется, если только…

– Если что? – хрипло переспросил Александр.

– Если у тебя не хватит мужества сделать то, что не смогли сделать мы с матерью. Дитя Смерти может погибнуть лишь от собственной руки. Иначе ты и не заметишь, как станешь властелином мира, заселенного призраками. Ты всегда жертвовал собой, брат, но твоя жизнь – единственная жертва, которая нужна Тарре. И… Если ты уйдешь, те, кого ты любишь, уцелеют. Твои дети, Рафаэль Кэрна – они пока живы, но если Смерть не остановить… Прощай, брат. Мне пора. Ты не виноват в своей судьбе. – Филипп с горечью махнул рукой, повернулся и медленно, пошатываясь, побрел к высокому засохшему дереву с раздвоенной верхушкой.

Александр провожал брата взглядом, пока тот не скрылся в опаловых сумерках. Он не сомневался, что Филипп сказал правду. Теперь понятно, почему мать его не желала знать, почему проклятая судьба хранила его, выкашивая тех, кто был ему дорог. Атэв, узнав, что болен чумой или радужной горячкой, бросается в огонь, чтобы остановить заразу, а он хуже зачумленного! Ну почему, почему ему не открыли правду раньше?! Скольких смертей и потерь можно было бы избежать, не вступи он в бессмысленную схватку с роком. В схватку? Глупости, это ему казалось, что он плывет против течения, а на самом деле его несло вниз, к водопаду. И вот все мертвы, а он, причина всех этих войн, предательств и убийств, жив. Жив, и Арцию будут рвать на части, будет литься кровь, в том числе и тех немногих его друзей, которые еще живы. Даже спасшая его женщина и та обречена.

Филипп не смог его убить, но у него самого рука не дрогнет. Главное – не забыть об этом, когда он вернется из этого мерцающего мира. Он не должен жить, не должен – и все! Только бы не подвела проклятая память. Если он и в самом деле орудие Проклятого, его попробуют обмануть, запутать, лишить памяти и воли. Но он не поддастся, он остановит эту проклятую череду смертей, остановит… Это последнее и единственное, что он может сделать для Тарры и для тех, кого любит.