Год от В. И. 10-й день месяца собаки Арция. Граза

Бой или закончился, или откатился в сторону, но время мародеров еще не наступило. Самая пора уходить – и Рито Кэрна, с силой оттолкнув ставшее ненужным чужое тело, выбрался из своего укрытия. Никаких чувств мириец не испытывал, вернее, не позволял себе испытывать. Сандер или жив, или мертв, но искать его – дело безнадежное, равно как и друзей. Нужно делать то, что в твоих силах и что за тебя не сделает никто другой. Байланте приподнялся на локтях и выглянул из-за конского трупа. Вдалеке кто-то маячил, но в его сторону не смотрел. Скоро сюда заявятся клирики в поисках раненых, да и все, кому не лень, – в надежде поживиться; но пока ублюдки толкутся возле победителя, чтоб ему… Рито, пригибаясь и используя для прикрытия каждую ложбинку, побежал к запримеченному утром оврагу.

До этого дня Рито Кэрна ненавидел лишь единожды. Циалианка Дафна отравила его детство и юность, и он убил ее. Но это была другая ненависть. Похожая на камбалу ведьма была злобной и опасной, она погубила Ренату, искалечила жизнь отцу, подбиралась к Даро, пыталась вредить и ему, между ними шла война не на жизнь, а на смерть. В конце концов он убил ее, и вместе с Дафной умерли и ненависть, и прошлая жизнь. Затем был побег, встреча с Александром, бесконечные войны и походы. Он убивал, не зная кого, шел вперед то с мечом, то со шпагой, ни о чем не задумываясь и ни о чем не жалея. Смерти он не боялся, он и сейчас не боится, но суть ее понял лишь сегодня. На Гразском поле. Одуэн, Ювер, Никола, Эжен, молодые Крэсси – все они остаются здесь, а он уходит, бросая друзей на растерзание мародерам и воронам. Он не может избавить их от этого, разве что умереть, защищая трупы, но маркиз Гаэтано не станет этого делать. Потому что живому пристало думать о живых.

– Сандер жив, жив, жив, – твердил мириец назло наползающей пустоте. Сигной Кэрна было пылающее сердце, и Рафаэлю казалось, что у него внутри и впрямь все опалено. Даже разрыв с отцом, даже подлость Даро не разучили его улыбаться и любить жизнь, танцуя со смертью. Он не думал, что может быть такая боль и такая ненависть…

Вот здесь он, пробиваясь к Сандеру, заметил чалого Ювера. Жеребец был без седока и весь залит кровью. Странно, как он запомнил это место, ведь тогда в мыслях было одно – успеть! Да, именно тут. Вот рухнувший поверх коня рыцарь в броне с алой насечкой, и рядом Белый. Где-то здесь… Рито понимал, что нужно спешить, но принялся торопливо переворачивать убитых. Один из ифранцев был ранен, и мириец его добил, не испытав при этом ничего. И почти тотчас нашел Этьена Ландея. Выходит, он прикончил его убийцу?

Поэт где-то потерял шлем, его лицо в смерти приобрело сосредоточенно-нахмуренное выражение, каштановая челка прилипла к высокому лбу, на руке виднелись обрывки голубого, шитого серебром шарфа. Последней любовью Этьена была младшая сестра Никола, и, кажется, на сей раз это было серьезно. Рито, непонятно зачем, коснулся шелкового лоскута и побрел дальше. Антуана и Франсуа он узнал по доспехам, кузены Крэсси захватили на тот свет изрядный эскорт, а рядом с переломанным позвоночником лежал светловолосый мальчик, который предупредил о предательстве. Он был еще жив, и это было хуже всего. Юный рыцарь упал с коня, и по нему пронеслась чья-то лошадь. Рито встал на колени и снял с бедняги шлем.

Байланте неплохо разбираются в ранах. Паренек был обречен, ему оставалось несколько часов мучений, и – Проклятый! – он был в сознании. При виде Рафаэля в карих, теплых глазах сверкнула надежда, отдавшаяся в сердце мирийца еще одной болью. Рито ласково и безмятежно улыбнулся и со словами: «Все будет хорошо, все теперь будет хорошо» – с силой надавил бьющуюся на шее юноши жилу. Когда-то старый Лючо показал сыну герцога Энрике, как это делается. Байланте должен знать, как освободить товарища от ненужных мучений. Паренек дернулся и затих. Маркиз Гаэтано, сам не зная почему, поднял его на плечи и понес. Друзей он оставлял без могилы, но они были старше, а этот юноша, пришедший к ним для того, чтобы умереть… Он не мог его бросить здесь, одного.

Тащить закованное в броню тело было тяжело и неудобно, а мириец не обладал силой Одуэна или Штефана, но шел, старательно глядя под ноги. В этот миг Рафаэль Кэрна был прекрасной мишенью и легкой добычей, но судьба упрямо продолжала ему покровительствовать. Ювера он больше не искал, но нашел, причем совсем не там, где думал. Видно, чалый, потеряв всадника, отбежал в сторону. Брата Луи убили секирой. Страшный удар раскроил и шлем, и череп. Рито немного постоял над телом, но опускаться на колени и переворачивать не стал, боясь уронить свою ношу. Все было ясно и так. Рядом с виконтом валялся скомканный молочно-белый плащ. Циалианский рыцарь… Вряд ли он когда-нибудь узнает, кто именно убил Ювера, что ж, придется спрашивать со всех рыцарей Оленя. Убийцей может оказаться любой, и поэтому он не станет щадить никого.

Налетел ветер, пошевелил перья на шлеме мертвого воина в синем. Свой, но кто? Его Рафаэль не знал, а Эжена Трюэля так и не нашел, видно, битва разметала братьев. Мириец стиснул зубы и потащился дальше, обходя мертвых лошадей и переступая через человеческие тела. Несколько раз ему попадались раненые ифранцы и люди Рогге, но он больше на них не отвлекался. Он вообще ни на что не отвлекался, пока не увидел Штефана Игельберга, окруженного целым валом изрубленных тел. Хайнц, если он выжил, теперь барон, и ему больше не придется, открыв рот, внимать поучениям дядюшки. Бедный Хайнц, он так любил Штефана…

Рядом со своим капитаном, уткнувшись головой в его сапоги, лежал еще один дарниец. Рито вспомнил, как его звали: Флак. Йозеф Флак из Альтпверде. Какое-то время маркиз Гаэтано бессмысленно смотрел на убитых, затем бережно положил свою ношу рядом с Йозефом.

Стараясь укрыться за мертвой лошадью, Рито снял свои диковинные доспехи и надел дарнийские шлем, кирасу, поножи и плащ. Так легче путешествовать: Рафаэль Кэрна – слишком заметная фигура… При Штефане был его знаменитый кошель и подаренное Александром кольцо. Рафаэль взял и то и другое, чувствуя, как в груди, отодвигая тяжелую, холодную пустоту, поднимается запредельная ярость. Дарнийские наемники умерли, как рыцари. А те, кто носил рыцарские цепи, изменили, словно последние шлюхи. Нет, хуже! Онорина и ее товарки никогда бы не сделали то, что Рогге, но он свое получит. Что-то заставило Рито рывком обернуться. Никого… Солнце стояло еще высоко, заливая округу беспощадным светом; мириец огляделся, узнавая окрестности. Гразская пуща, лента дороги, глубокий, заросший кустами овраг, по дну которого бежит речушка, как же ее зовут? Неважно. Ему в любом случае туда. Там можно напиться и умыться, а затем низом добраться до деревеньки, в которой они с Луи были вечером. Там он украдет лошадь. Именно украдет, потому что крестьянам незачем видеть его мирийскую физиономию.

Кэрна вновь взвалил на плечи безымянного юношу и поволок к спасительному оврагу. Лючо смеялся, что молодой сигнор быстрее смерти. Может, и так, но смерть сегодня внакладе не осталась.

Вот и овраг. Осины в своем извечном ознобе, алые ожерелья рябин, звон ручья… Тихо и покойно. Склон был слишком крут для большинства людей, но не для байланте, выросшего в Рорских скалах. Рафаэль со своей невеселой ношей уверенно спустился вниз, и роскошная осенняя чаща приняла его в свои объятия.

Маркиз Гаэтано похоронил мальчишку, вырыв яму подаренным Сезаром у стен Кер-Септима атэвским кинжалом. Кер-Септим… Какими веселыми и удачливыми они тогда были. Они полезли в пасть Проклятому – и вернулись с победой. Не погиб никто, хотя то, что они учудили, было безумием. Тогда вернулись все, все… А сегодня из боя вышел он один… Вышел без единой царапины, чтоб тебя…

Рыть настоящую могилу не было ни сил, ни времени. Рафаэль ограничился неглубокой ямой среди рябин, немного подумал и вложил в мертвые руки ветку с алыми ягодами, поцеловал убитого в лоб и кое-как забросал глиной и ветвями. Сквозь алую листву пробился луч заходящего солнца. Проклятый, ну и руки у него! Прямо как у Творца, слепившего первого из людей, замешав землю на своей крови.

Кэрна добрел до текущей по дну оврага речушки, ополоснул руки и лицо, напился, глянул на залитый кровью сапог, не выдержал и, сорвав с одежду, кинулся в холодную, отдающую болотом воду. Если б можно было смыть еще и боль, и память! Мириец вышел на берег, прислушался и ничего не услышал. Если кто-то и побывал в овраге, он ничем не выказал своего присутствия. Одеваясь, Рафаэль пытался думать. Разум подсказывал одно, сердце – другое. Уцелевшим сторонникам короля Тагэре судьба оставила на выбор две дороги – на север, в Гвару, и на юг, в Оргонду. Он к тому же мог вернуться домой к отцу или попытаться разыскать вечного капитана. Но Рафаэль знал, что прислушается не к здравому смыслу, а к той звенящей струне, что вела его по жизни от боя к бою, от безумия к безумию. Он пойдет в Мунт и посмотрит, что можно сделать там. Вдруг дурак Артур жив и скрывается? Нет, на это он не способен, но его могли схватить и где-то запереть. И еще были дети и эта кошка Даро…