Житие прп. схиархимандрита Паисия Величковского, исихаста

(1722-1794, 15/ 28 ноября).

Родился в городе Полтава в украинской семье протоиерея Величковского, потомственного священника, где был одиннадцатым ребёнком. Отец, дед и старший брат его были протопопами Успенского собора. В этом городе прошло его детство (до 1735 года), здесь он пережил первый опыт сознательного богообщения, обучился грамоте и навсегда полюбил молитву и чтение Святых Отцов. Хотя еще в ранней юности он покинул родину, но до конца жизни не забывал родную Полтаву и Украину, которые горячо любил, сохранил свое украинское произношение, а в письмах и в сочинениях после подписи прибавлял слова "родимец полтавский".

В 13-летнем возрасте Петр поступил в Киевское Духовное Училище, впоследствии ставшем Духовной академией, где в то время преподавали Симон Тодорский, архиепископ Псковский; cщмч. Арсений Мацеевич, митрополит Ростовский и другие. Застал он там и иеромонаха Иоасафа, будущего епископа Белгородского. Образование было поставлено на очень высокую ступень. В Академии было в то время около 1200 учеников. Но Петра не это привлекало, его сердцем всецело владели - храмы, святые обители, безмолвные пещеры и уединенные 6еседы с друзьями о страннической жизни. Они часто собирались где-нибудь в укромном месте и говорили на душеполезные темы. "Лучше, - говорили они друг другу - оставаться в миру, нежели, отрекшись для вида от мирских благ, проводить в монастыре жизнь беззаботную и широкую". Они поклялись друг другу не принимать пострига в богатых монастырях, где невозможно подражать нищете Христовой.

Поэтому когда Петру исполнилось семнадцать лет, он пожелал удалиться в монастырь и там постричься в монахи. В это время с ним произошла история, сохранившаяся в памяти старца Паисия всю жизнь. Петр обратился к настоятелю Китаевской пустыни, что под Киевом, с просьбой оставить его в монастыре для принятия пострига. Настоятель пригласил Петра в келлию и там троекратно предложил ему сесть на стул, но Петр остался стоять у дверей, явив этим в глазах настоятеля несовершенное смирение.

На это игумен сказал ему: «О брате, ты молишь меня принять тебя во святую обитель нашу монашества ради. Но я в душе твоей не вижу и следа монашеского устроения. Не вижу в тебе смирения Христова. Не вижу в тебе послушания и отсечения воли своей и рассуждения, но сопротивное все». Этот отказ сильно опечалил юношу, но через того же наставника услышал он, что на все укорения, от кого бы они ни исходили, истинный инок должен отвечать: «Прости, отче святый, согреших» и не говорить более ни слова оправдательного. Эту историю потом всегда рассказывал преподобный ученикам своим как урок для послушания.

После случившегося Петр должен был опять приступить к академическим занятиям. Однако, прожив так до лета, он вновь оставил академию, и по благословению своего духовника старца Пахомия отправился в Любечский монастырь, основанный преподобным Антонием Печерским. Чадолюбивый игумен Никифор (Коханский) принял юношу и благословил его келарствовать. Образ этого первого для Петра игумена оставался образцом ему всю жизнь во все дни его старческих подвигов. Здесь же, в Любечском монастыре, началось для Петра его первое послушание по списыванию книг. Один из иноков обители, иеросхимонах Иоаким, увидев большую любовь Петра к святоотеческим творениям, предложил юноше «Лествицу» Иоанна, игумена Синайского.

Послушанием инока стала теперь работа по переписыванию «Лествицы». Вскоре в Любечском монастыре произошли перемены. Игумена Никифора сменил Герман (Загоровский), который настоятельствовал «не по подобию прежнего игумена, но властительски». Однажды Петр, со страху не выяснив, о какой пище просил его настоятель, досадил последнему своей непонятливостью, за что был с гневом выгнан. Петр рассудил, что если за малый грех такое ему наказание, то каковое же будет за большое прегрешение. После случившегося он ночью тайно вышел к Днепру, и, помолившись Богу, перешел на другую сторону по льду.

Между тем, во время пребывания Петра в монастыре его мать Ирина скорбела об уходе сына. Дабы вернуть его домой, она, наложив на себя пост, стала ежедневно читать акафист Божией Матери. Вскоре ей было открыто, что сын ее Петр непременно будет монахом. Как она потом рассказывала духовному своему отцу и родственникам, ей был явлен Ангел, сказавший: «О, окаянная, что это ты делаешь? Вместо того, чтобы от всей души и от всего сердца возлюбить Господа Бога Создателя твоего; ты больше твоего Создателя возлюбила создание Его — твоего сына и ради нерассудной и богопротивной любви твоей умыслила сама себя голодом уморить, что сын твой, благодати Божией споспешествующей, непременно будет монах. Подобает же и тебе подражать в этом сыну твоему — отречься от мира и всего, что в мире, и быть монахинею; такова есть воля Божия; да научатся и прочие родители не любить чад своих паче Бога». В скором времени приняла Ирина монашество с именем Иулиании в Старопокровском монастыре близ Полтавы. Это освобождало Петра от домашних обязанностей и открывало ему путь к постригу.

Выйдя из Люблича, Промыслом Божиим достиг Петр пустынника Исихия у Монашеских гор, постоянным рукоделием которого была переписка книг святых отцов. Два раза просился Петр к нему в послушание, но смиренный старец всякий раз отвечал: «Немощи ради души моея не могу тебя принять». Петр, сочтя причиной отказа свое недостоинство, опечаленный и расстроенный, решил продолжить свой путь в какуюнибудь другую обитель.

По приходе в обитель святителя Николая - в Медведовский монастырь около Чигирина, на реке Тясмин, в день Преображения Господня в 1714 году Петр был пострижен в рясофор с именем Парфений. Однако братия, смиряя его, постоянно, как бы по ошибке, стала называть его Платоном. Неоднократно просил Парфений у игумена позволения называться именем пострига, но никак не преуспел в этом и смирился. Старец-восприемник, не дав ему никакого правила, сам не ученый, удалился через несколько дней после пострига, так что постриженник лишился не только имени, но и духовного отца своего, не видав его потом уже никогда.

Недолго пришлось подвизаться иноку Платону, ибо униаты воздвигли гонение на Православие. Медведовским монахам было предложено принять унию, и после их отказа церковь монастырскую власти опечатали, а братия разошлась; Платон же, Маркирий и Крискент ушли в Киевскую лавру, где и нашли приют. Здесь хотел остаться инок Платон на постоянное жительство, однако один лаврский прозорливец старец Ковальский предрек ему новое странничество. Инок Платон сначала сомневался в его словах, но появившийся в лавре друг по академии Алексей вновь пробудил жажду пустынничества и странствия, напомнив об их обете юности: не жить в обителях телесного довольствия и достатка.

На этот раз инок Платон направился в Валахию. Путь странствия пролегал через келлии и пещеры подвижников скитских и пустынных Матроненского монастыря, скита Кодрица, скита Доогоуцы и, наконец, скита Трейстены — Свято-Никольского. Все эти обители были окормляемы старцем схимонахом прп. Василием Поляномерульским (или Мерлополянским) (1767, память 25 апреля/ 8мая).

Видя ревность по Боге и опытное восхождение в смиренномудрии инока Платона, братия предупредила его о том, что когда придет старец Василий, он будет звать его к себе в скит Мерлополяны на священническое служение. Однако монах Досифей предостерег Платона, чтобы он принимал сан лишь в том случае, если уверен, что, будучи в сане, сохранит в себе правила и заповеди святых отцов, в противном случае пусть принимает сан в зрелом возрасте телесном и духовном. Старец Василий, действительно, удивившись опытности молодого монаха, предложил ему принять священное рукоположение, на что преподобный отец ответил: «аз не имам намерения в такой великий и страшный сан и до смерти моей вступить».

Послушание Платона было стеречь монастырский виноград. В трудах он однажды, не услышав монастырское било, проспал на богослужение. Дойдя до церкви ко времени чтения канона, «от смущения не дерзнул войти в нее, впал в отчаянный плач и сетование, и даже на литургию и трапезу не явился, седяше под древо на земли и горько плакаше». Инок Афанасий по повелению игумена отыскал его и принудил явиться перед братиею. Платон упал перед игуменом и собором «на землю, плача горько, и рыдая неустанно, и прося прощения».

Старец Михаил, видевший слезы Платона, сказал: «Видите, братие, сего брата, толику ревность по Бозе и печаль огненну имуща: пусть он будет всем вам в образ и в подражание к усердному на правило востанию и хождению». После этого события инок Платон, чтобы более не проспать, решил совсем не ложиться на одре, но отдыхать только, сидя на лавке.

Но через некоторое время Платон вновь решил отправиться в путь. На этот раз он пошел в горный скит Кыркул во имя св. Архистратига Михаила. Здесь с благословения старца Михаила Трейстенского и начальника Кырнульского скита иеромонаха Феодосия началось пустынножительство отца Платона, который, «седе в келлии своей радуяся и со слезами славя Бога, обучаяся истинному монашескому безмолвию - матери покаяния и молитвы». К этому времени плодом странствования отца Платона по обителям и пустыням Малороссии и Молдо-Влахии явилось опытное знание послушания и смирения и умной молитвы, в сердце совершаемой, которую старец непрестанно совершал до самой своей смерти.

Наконец, инок Платон оставляет и это место, отправляясь в новое странствие, на сей раз на гору Афон. Это было последнее путешествие, которое преподобный совершил по своему желанию; все последующие его хождения были вынужденными оставлениями монастырей. До Афона отец Платон поселялся в пустынях, а после Афона — в общежитиях.

Умолив старцев прп. Василия Поляномерульского, Михаила Трейстенского и Онуфрия Кыркульского отпустить его и благословить на гору Афон, добрался Платон до Святой Горы со многими трудностями 4 июля 1746 года, в канун памяти преподобного Афанасия Афонского. Но спустя четыре дня по прибытии на Афон, отец Платон остался один — спутник его иеромонах Трифон, заболев, скончался.

Отец Платон поселился сначала в каливе (келье), называвшейся Копарис, а затем в монастыре Пантократор. Обходя иноков, он искал себе духовного отца-руководителя, но не нашел и пребывал в уединении, проводя жизнь еще с большей строгостью, чем в Валахии. Тяжела была его брань с бесами, и особенно с крайним унынием. Пост он держал суровый и питался через день сухарями с водой, кроме праздников, воскресных дней и суббот.

Нестяжательность его была так велика, что он не имел даже сорочки; были у него лишь ряска и подрясник – всё в заплатах. Двери кельи его никогда не запирались, и ничего у него там не было, кроме икон и книг, которые он нашел с большим трудом и которые брал у болгарских иноков. Эти книги он изучал и читал с крепким вниманием. С них он и начал дело обновления иноческой жизни.

Многие места Святой Горы обошел инок Платон, ища старцев, сильных в подвиге и в знании святоотеческих писаний и, не найдя таковых, вселился один в пустыню, пробыв в этом подвиге сорок месяцев. «Кто же может исповедать вся его подвиги, егда пребываше один с Единым Богом, сущу ему в разженном богорачении».

В 1750 году на Афон явился отец молдавских пустынников и старцев прп. Василий Поляномерульский. Найдя блаженного Платона и побеседовав с ним несколько дней и ночей, по просьбам пустынника облачил его в мантию с переменой имени на Паисий. Ему в это время было двадцать восемь лет. Спустя некоторое время монах Виссарион пришел к старцу Паисию, прося оставить его жить при себе в послушании. Старец, знающий на опыте своем такую же жажду, предложил Виссариону жить вместе и творить равно для обоих все подвиги — телесные и духовные.

Старец Паисий не считал себя достойным учительствовать, поэтому согласился принять Виссариона только в качестве друга, но не ученика, чтобы обоим вместо отца и наставника иметь учение святых и богоносных отцов Церкви. С таким условием принимал святой Паисий и других братьев, посему возникло среди Паисеева братства стремление собирания писаний святых отцов, традиция книжности. Это было необычно для афонских монастырей того времени — большинство монахов книг не имело, а о святых писателях даже и не слышало. Поэтому каждая находка древней книги была поводом для большой радости преподобного Паисия. Однажды он увидел у монаха каппадокийца на столе книгу св. Петра Дамаскина, которую тот переписывал.

Старец много позже писал: «Не могу сказать, какой неизъяснимой духовной радости я исполнился, когда увидел ее. Я думал, что на земле вижу небесное сокровище». Такое книжное накопление сопутствуемо было нестяжанием в духе преподобного Нила Сорского, ибо преподобный Паисий «не имяше бо срачицы (нижней одежды), точию един подрясник и ряску искропаны (изодраны) и в заплатах».

Вскоре братии собралось до двенадцати, и назрела необходимость в священнике и духовнике, поэтому не только собратия, но и другие афонские подвижники стали умолять Паисия принять священный сан. Рукоположен отец Паисий был в 1758 году в возрасте тридцати шести лет. Будучи иереем, преподобный Паисий никогда не мог совершать святую литургию без слез.

Братия с благословения Константинопольского патриарха Серафима[5] переселилась в Ильинский скит[6]  монастыря Пантократор. Этот скит стал по примеру других национальных на Афоне монастырей обителью малороссов. Здесь находили упокоение выходцы из Запорожской Сечи и других мест Украины. Старец Паисий за сто лет предсказывал славу этого скита: «Со временем будет в скиту другой Паисий, и при нем обитель устроится, возвеличится и прославится». Пророчество осуществилось в середине XIX века при игуменстве Паисия II. В Ильинской обители было установлено общежитие, которое по примеру святых отцов преподобный Паисий уподоблял страстям Господним или «земному небу», посреди которого насаждено Богом древо жизни — треблаженное послушание.

Вскоре начали посещать Паисиево братство испытания. Один монах афонский, имевший под своим началом скит Кавсокалив, начал публично осуждать образ жития Паисиева братства за их книжное собирание и опущение молитвенных правил. Отец Паисий по ряду выражений в письме понял и объявил Афанасию, что он даже и Евангелие не читал, а пытается учить братию и хулить священное предание, содержащееся в святоотеческой письменности. По поводу же молитвенных правил старец ответил - слово в слово как на такое же обвинение ответил тысячу лет назад Нил Синайский - для пения тропарей, прокимнов, канонов, и прочего необходимы иерархические чины: чтецы, певцы, диаконы, священники; пустынникам же подобает читать Псалтирь, молитвы и святоотеческие писания.

Афонское пустыннообщежительное пребывание прп. Паисия длилось семнадцать лет. В это время на Афоне начались притеснения христиан со стороны мусульман, по причине этого старец оставляет Святую Гору и возвращается в Молдавию.

То обстоятельство, что старец переселился в Молдавию, а не в Россию, легко объясняется. Преподобный Паисий горячо любил Россию и часто подписывался: «Родимец Полтавский», но перейти в Россию для него значило бы погубить все свое дело. Тогда было время на Руси мрачное — от Екатерины I до Екатерины II. Как оно тяжело отражалось на монастырях, об этом ясно говорят обстоятельства жизни Саровских первоначальников Иоанна и Ефрема...

Царствование Екатерины II было ознаменовано введением монастырских штатов, погубивших множество монастырей. Молдавия же была свободна от подобных опытов увеличения средств государства за счет разорения и закрытия монастырей. И те невзгоды, что пришлось перенести там преп. Паисию, были ничто в сравнении с тем, что его ждало бы в России. Потому-то он мудро и избрал себе место вне России. Замечательно, что митрополиты Платон и Гавриил и другие лучшие иерархи той эпохи, оказывая старцу любовь и внимание, в Россию его не звали.

В Молдавии нашелся пустующий Драгомирнский монастырь Святого Духа, куда с позволения господаря Григория и благословения митрополита Ясского Гавриила в 1763 году вселился старец Паисий с братией. Молдо-Влахия тех времен была прибежищем монашествующих со всех окрестных стран — это время закрытия монастырей в России (введение штатов) и униато-католического наступления на православных юго-западных славян.

Когда старец водворился в отведенной ему обители, пришел из Мерлополяны навестить его иеромонах Алексий. Приход его доставил большое утешение старцу. О. Алексий был другом Паисия еще в Киевской школе и учеником того же старца Василия. По просьбе преп. Паисия, о. Алексий посвятил его в схиму, с оставлением того же имени. После Пасхи о. Алексий, провожаемый старцем и всем братством, возвратился в свою обитель, где он после старцев Василия и Феодосия был старцем. Старец же Паисий стал устраивать порядки обители.

За три года число Драгомирнской братии утроилось. Устроитель братства отец Паисий написал и ввел устав по чину св. Василия Великого, св. Феодосия Великого, св. Феодора Студита и Афонской горы. Основные идеи этого устава: нестяжательность («ниже малейшей вещи не имети»), отсечение воли и послушание, умная молитва и чтение книг, непрестанное рукоделие и бытовое благочиние (образцовая больница, странноприимница, церковные художества и другое), причем богослужение совершалось и на церковнославянском, и на румынском.

Старец был очень внимателен ко всем и более всего заботился о мире братии, потому ссорившимся не дозволял до примирения даже переступать церковного порога и читать молитву Господню. На послушания вне обители он назначал только тех братий, которые не могли подать повода к соблазну. Когда же было такое стечение обстоятельств, что ради внешней выгоды было необходимо нарушить какую-либо иноческую заповедь, старец выгодой жертвовал, только бы сохранить заповедь.

Начиная с Рождественского поста и до недели Лазаревой, кроме воскресных и праздничных дней, старец вечерами ежедневно в трапезной читал поучения из сделанных им переводов творений св. Василия Великого, преп. Иоанна Лествичника, преп, аввы Дорофея, преп. Феодора Студита, преп. Симеона Нового Богослова и другие. Один день чтение было по-славянски, другой по-молдавски. Повечерие читалось по-славянски, когда чтение было славянское. Свои чтения старец сопровождал толкованиями. Всем братиям, обращавшимся к нему за советами и утешениями в горестях, старец давал нужные советы с любовью. С любовью он вразумлял и провинившихся. Был преп. Паисий суров только с жестокосердными, и то лишь до первого проявления раскаяния. Сам, будучи безстрастным, он сострадал каждому, и двери его кельи были открыты с утра и до девятого часа вечера.

Мирно текла жизнь иноков. Многие из них достигли высокого нравственного совершенства. Мирное течение их жизни омрачилось глубокой скорбью: почил друг преп. Паисия — о. Виссарион. Горько оплакав эту разлуку, старец установил по другу ежегодную панихиду в день памяти и праздничную трапезу братии.

С наступлением долгих зимних вечеров до Лазаревой субооты по вечерни старец Паисий собирал вокруг себя всю братию, попеременно славян и молдаван, и читал от святых отец поучения - св. Василия Великого, «Лествицу», Авву Дорофея, св. Симеона Нового Богослова и других. Паисиевская книжность — переводы и переписка - расцвела здесь во всей красе; монахи различных языков трудились по распространению святоотеческих творений и составляли славянский свод Добротолюбия.

Земля, на которой помещался Драгомирнский монастырь, после русско-турецкой войны (1774 г.) отошла к католической Австрии. Авва Паисий, не видя возможности мира духовного Восточной Церкви в новом государстве, решил уйти и увести за собой всю братию - 350 человек. Господарь Григорий Гика и митрополит Гавриил предоставили им уединенный в горах бедный Секульский монастырь Усекновения главы Иоанна Предтечи. Житие в Секуле было по образу Драгомирнскому, но братия умножилась, переполняя все келлии и строения. Поэтому преподобный отец обратился к господарю Молдавии Константину Мурузи[7] о помощи в строительстве келлии.

К изумлению и смущению старца Константин повелел переселиться братии в богатейший Нямецкий монастырь. «Предвидя разорение и погибель устроения душевного братии, к сему же яко имать упразднится общее поучение братии», старец стал просить господаря не переводить его мирное братство в многолюдный монастырь, часто посещаемый мирянами. Константин же на все мольбы ответил: «Сотвори послушание, иди в Нямец, ничтоже рассуждая».

В Секуле осталась часть братии, а другая вместе с аввой Паисием переселилась в Нямец. В храме преподобный Паисий был встречен пением «Достойно...», и со слезной молитвой припал к чудотворному образу Пречистой, прося у Божией Матери покрова и помощи. В день Успения в 1779 году, после Литургии, старец пригласил к себе начальников старой Нямецкой братии и успокоил их обещанием беречь до смерти. Что они отдали ему в обители, то он и принял, а большего не допытывался.

Примиренные старцы эти до смерти прожили в обители, внимая о. Паисию, и кончили свою жизнь богоугодно — почили с принятием схимы. Малая часть отдельной Нямецкой братии ушла из обители, а большая осталась и скоро слилась совершенно с пришедшими. Старец обо всем отписал князю, который был этим весьма утешен и обещал обители постоянную свою помощь. На средства князя преп. Паисий благоустроил всю обитель, устроил здесь больницу с кельями и для временных посетителей обители - иноков других монастырей.

О больных старец имел особенное попечение. О. Гонорий заведовал больницей, в которой обращалось особенное внимание на чистоту обстановки и самих больных. При больнице этой из келий для странников мало-помалу возникла и странноприимница, где находили временное успокоение странники-иноки, болящие и увечные; некоторые здесь и умерли. А неимущим давали еще на дорогу и пищу, и обувь, и одежду. Старец сам управлял обоими монастырями и возникшими около них скитами. Паства преподобного умножилась — в Нямецком монастыре были иноки более чем десяти национальностей, и число их к 1790 году возросло до тысячи человек. В то время это была самая многолюдная обитель Восточной Православной Церкви.

В Секул он раз в год удалялся из Нямеца на девять дней. Здесь он служил в храмовый праздник Усекновения главы святого Иоанна Крестителя и со всеми, кто нуждался в его совете, беседовал с любовью. Больным же он сообщал нужное через своего ученика о. Досифея, который был для них сердобольным духовником-утешителем. Некоторых из братии преп. Паисий из Нямеца посылал в Секул, а из Секуля брал в Нямец. И тесная связь, и непосредственное руководство старцем всего братства, таким образом, не прерывались. Самая личность старца могуче влияла на всех, и одно его присутствие уже воодушевляло на подвиги. Он был преисполнен благодатных даров духа премудрости и разума, совета и крепости, ведения и благочестия — духа старца Божия. Преисполненный великой любовью к ближнему, он был тих и мирен, кроток, долготерпелив и младенчески незлобив.

Смиренный вид о. Паисия сиял чистотой целомудрия, и самое лицо старца сияло отблеском небесной славы. Его очищенному взору открывалось тайное. Он провидел смерть своего благодетеля воеводы Григория Гики. Ему часто во сне виделся меч, висевший на волоске над головой воеводы, который вскоре был казнен султаном турецким. Двух нерадивых иноков старец со слезами умолял исправить свою жизнь, но они не послушали. И вот один вскоре утонул, а другой умер в пути. При его пламенной молитве в то время было немало чудес от иконы Божией Матери.

Вся жизнь старца была посвящена служению иночеству. От поступления в обитель и до приема им в купножитие о. Виссариона, старец, опытно пройдя путь иноческого делания, в последующее время до самой своей кончины уже служил иночеству как опытный старец-наставник. Заслуга его великая в том, что он своим примером и примером своего братства обновил те древние устои иноческой жизни, на которых она процветала и с забвением которых она падала все ниже и ниже.

Эти устои — молитва Иисусова и весь чин молитвенного подвига, духовное, аскетическое просвещение, общежитие и старческое руководство новоначальных с откровением помыслов. На этих основах и создано было преп. Паисием его братство в несколько сотен человек. Этим братством он сам, подавая пример, и руководил в течение долгих лет, и сумел воспитать сонм таких подвижников, которые глубоко усвоили его дух и после его смерти явились обновителями монашества по всей России.

Но этим подвигом еще не исчерпывается великая заслуга старца. Он нес и другой подвиг, подвиг созидания на славянском языке аскетической литературы, то есть самого источника монашеского просвещения. Правда, и до преп. Паисия были переводы некоторых аскетических творений древних отцов монашества, но эти переводы уже стали редки; они были случайны, а главное — были забыты в практической жизни.

Много труда, сил, здоровья, времени и средств положил на это о. Паисий, для этого выучившись древнегреческому языку. Время на Святой Горе было временем преимущественно собирания рукописей. Жизнь же в Молдавии была временем переводов и приложения к жизни учения святых отцов.

В Нямеце старец поставил дело переписки и перевода отеческих книг самым широким образом. Он собрал вокруг себя многочисленную группу помощников и специально подготовил их к книжному делу. Он обучал их греческому языку и для усовершенствования посылал их в Бухарестскую академию.

Благодаря усердной работе этой группы подготовленных сотрудников, появляется большое количество исправленных переводов святоотеческих книг и очень много списков с них. По свидетельству проф. А.И. Яцимирского, из тысячи рукописей, хранящихся в библиотеке Нямецкого монастыря и написанных в разное время на языках молдавском, греческом, латинском, итальянском, немецком, еврейском, арабском, турецком, сирийском, болгарском, польском, французском и славянском, двести семьдесят шесть рукописей относятся ко времени старца Паисия, и более 40 из них написаны собственноручно им.

Из переводов старца и составлялись настольные книги инока: «Добротолюбие», «Лествица» и «Поучения преп. Исаака Сирина». Старец своими переводами и применением отеческого аскетического учения к жизни обновил само русское монашество.

Подвиг перевода святоотеческих книг он, как и подвиг личного руководства жизнью монахов, нес до самой своей кончины. Когда уже изнемог от старости, то трудился, сидя на постельке, весь обложенный книгами, и ночною порой, при свете свечи, писал и писал, несмотря на то, что все его пролежни были в ранах. За несколько дней до смерти он все еще перечитывал и исправлял переводы.

Книжные труды Старца Паисия многоразличны. Обнаружив в существовавших тогда славянских переводах святоотеческой письменности многие недочеты и неясности, он сознал необходимость их тщательно проверить. Для этого он начал усиленно искать на Святой Горе Афонской греческие подлинники. Но их не так легко было достать, так как эти труды никто не продавал. Поэтому многое пришлось ему самому переписывать, остальное он поручал, за плату, другим. Тут он установил, что далеко не все творения Святых Отцев переведены на славянский язык. И вот, вторую часть этой работы, самый уже перевод, он начал выполнять в Молдавии, по переезде его туда с братией.

Чтобы подчеркнуть добросовестность подобной работы, укажем, что старцу приходилось сверять и исправлять один и тот же текст до трех и больше раз. Но и при этом о. Паисий сознавал недостаточность сего: он пишет: "...К прискорбию моему вижу, что (это)... далеко от совершенства и что, если только Господь по Своему милосердию продлит мне жизнь и даст мне, почти уже слепому, необходимое зрение, мне придется еще потрудиться над исправлением...".

Будучи руководителем иночества, преп. Паисий, когда мог, служил и мирским людям. Вознесение — храмовый праздник Нямецкой Лавры. Издавна на этот праздник было громадное стечение народа не только из Молдавии и Валахии, но и из славянских земель. И старец всех богомольцев приветливо принимал; благодарил за труд посещения обители и каждому, оказывая радушие и гостеприимство, служил чем мог. В эти четыре дня двери его кельи были открыты и днем, и ночью.

Окормляя многочисленных пасомых, авва по достоинству должен был принять сан архимандрита, что и совершилось в 1790 году при посещении Нямеца архиепископом Екатеринославским Амвросием. На протяжении всего времени старческих подвигов в молдавских монастырях авва Паисий учил братию умной молитве, продолжая единую линию отцов Добротолюбия: св. Григория Синаита, св. Григория Паламы и прп. Нила Сорского. Отец Паисий приводит многочисленные доказательства и свидетельства святоотеческого почитания умной молитвы «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя», которая есть и моление, и исповедание веры, и само спасение. Всяким видам христианской молитвы старец находит место и значение по их достоинствам и благоплодию: «Умносердечная молитва — для преуспевающих, для средних - пение, то есть обычные церковные песнопения, и для новоначальных — послушание и труд».

Многотрудная жизнь старца подходила к своему земному концу. Поболев перед кончиной и преподав через Софрония - духовника славянской братии и Сильвестра - духовника молдавской братии благословение всем, с кем был связан духовными узами подвижничества, он с миром преставился в 1794 году 15 ноября, пожив 72 года. Погребен преподобный Паисий в Нямецком монастыре в соборном храме Вознесения Господня у южной стены.

Его переводы с греческого на русский язык святоотеческих творений, долго бывшие единственными в русской литературе, читались повсюду. Так, им изданы: «Добротолюбие», сочинения преподобного Исаака Сирина, преподобного Феодора Студита, преподобного Варсонофия, святителя Григория Паламы, преподобного Максима Исповедника, «Восторгнутые класы» - сборник из творений святителя Иоанна Златоуста и многое другое.

Широко известны и поучительные труды Паисия Нямецкого (Величковского).

По словам историка Г. П. Федотова, «Паисий Величковский становится отцом русского старчества. Непосредственно связанная с ним Оптина пустынь и Саров делаются двумя центрами духовной жизни: два костра, у которых отогревается замёрзшая Россия».

Как в начале христианства на Руси, в насаждении православия имели первостепенное значение преподобные Антоний и Феодосий Печерские и их ученики, из которых многие были первыми епископами на Руси, а позднее - преп. Сергий и его ученики содействовали укреплению Православия, так и в XVIII - XIX вв. ученики преп. Паисия Величковского сыграли главную роль в возрождении русского монашества и в росте старчества.

Ученики преп. Паисия имели влияние на монашествующих - на Святой Горе Афонской, в Молдавии и России. В Россию вышло особенно много его учеников, под воздействием которых произошел большой подъем духовной жизни, возросли интерес и любовь к чтению и изучению книг, появились старцы и настоятели монастырей, хранившие заветы старца Паисия. Можно наметить три главных течения: северное, центральное и южное. Северное движение имело своими главными центрами - Соловецкий монастырь, Валаам, Александро-Невскую лавру и Александро-Свирский монастырь. Центральное движение сосредоточилось в Москве, во Владимирской губернии, в Оптиной пустыни и затем в Орловской губернии. Южное - в Площанской пустыни и в Глинской пустыни. Круг влияния Старца Паисия был широк и велик. В России он распространялся на монастыри в 35-ти епархиях.

С его духовным наследием связана история старчества в Оптиной пустыни. Первые оптинские старцы — преподобные Лев (Леонид), Макарий, Моисей — были прямыми учениками учеников преподобного Паисия, а их учеником явился прп. Амвросий Оптинский.

Многотрудная жизнь старца подходила к своему земному концу. Поболев перед кончиной, он с миром преставился 15 ноября 1794 г., пожив 72 года. Преподобный Паисий был погребен в Нямецком монастыре в соборном храме Вознесения Господня.

Прп. Паисий был прославлен в лике святых на Поместном Соборе РПЦ 1988 года.

Тропарь прп. Паисию, глас 2:

Странен быв на земли, Небеснаго Отечества достигл еси, / преподобне отче Паисие, / добротолюбия подвижниче, / верных научил еси ум к Богу возводити / и сердцем к Нему взывати: / Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, // помилуй мя, грешнаго.

Кондак, глас 6:

Избранный иноческаго жития ревнителю, / яко пчела многотрудная, писаньми отеческими души наша снабдил еси, / коегождо наставляя на путь спасения. Сего ради зовем ти// радуйся, Паисие премудре, старчества духовнаго в стране нашей возродителю.