Коллективное бессознательное и его архетипы

Как и Фрейд, Юнг начинал в качестве врача-психиатра, однако он
не остановился на сексуально-биологической трактовке бессозна­тельного. Исследования Юнга привели его к иному выводу. Юнг обнаружил типичные образы, являвшиеся его пациентам в снах и видениях. И эти образы совпадали с символами, проходящими че­рез всю историю мировой культуры и выражающими приобщен­ность человека к таинственной (мистической, божественной) сто­роне жизни. Но самое удивительное, что большинство пациентов Юнга в силу своего образования и своей биографии просто не мог­ ли знать про эти достаточно сложные культурные символы! Эти
символические образы не пришли извне и не изобретались созна­тельно, поэтому оставалось только заключить, что они рождены общим для всех людей бессознательным.  »

Однако это бессознательное уже нельзя было понимать как чисто природную силу, подобную фрейдовскому «Оно». Открытое Юнгом бессознательное имеет не природный, а культурный харак­тер и родилось на заре человеческой истории в коллективном пси­хическом опыте. Юнг называет это бессознательное коллективным бессознательным, а его первичные формы (структуры) — архети­пами коллективного бессознательного. Архетипы коллективного бессознательного — это своего рода осадок от первичного душевно­го опыта человечества. «Безмерно древнее психическое начало об­разует основу нашего разума точно так же, как строение нашего те­ла восходит к общей анатомической структуре млекопитающих» (Юнг К. Г. Архетип и символ. — М., 1991. С. 64).

По Юнгу, коллективное бессознательное имеет культурное происхождение, но передается по наследству биологическим пу­тем. Юнга иногда упрекают за тезис о биологическом наследовании культурных форм, однако этот упрек, на наш взгляд, не вполне справедлив. Дело в том, что, по Юнгу, архетипы коллективного бес­сознательного сами по себе вовсе не тождественны культурным образам или символам. Архетип — это не образ, а некое фундамен­тальное переживание, «тяготение» человеческой психики, которое само по себе лишено какой-либо предметности (образ же всегда предметен). Архетип — это психический смысл в чистом виде, но не просто смысл, а первосмысл, незримо организующий и направ­ляющий жизнь нашей души. (В этой связи стоит заметить, что во­обще психический смысл сам по себе лишен предметности; напри­мер, один из смыслов — жажда любви, которая не связана изна­чально с каким-то конкретным образом или человеком).

Юнг сравнивает архетипы с осями кристаллической струк­туры, по которым растет кристалл в насыщенном растворе. Подоб­но этому на архетипах построена вся психика человека: все созна­тельные смыслы имеют свою архетипическую основу и так или иначе выражают соответствующий архетип. Для примера укажем на два архетипа — архетип «священного» и архетип «тени». Свя­щенное, по Юнгу, есть чувство чего-то всемогущего, таинственно­го, ужасающего и в то же время неодолимо притягивающего и обе­щающего полноту бытия. Этот архетип выражен в самых разнооб­разных представлениях и символах, в образах богов различных религий. «Тень» — это темный бессознательный двойник нашего Я: «Мы несем в себе наше (историческое. — С. Ж.) прошлое, а имен­но примитивного, низкого человека с его желаниями и эмоциями» (Юнг К. Г. Архетип и символ. —М., 1991. С. 182).

Самой древней, исходной формой психического опыта явля­ется миф, поэтому все архетипы так или иначе связаны с мифоло­гическими образами и переживаниями. Миф лежит в самой основе человеческой души, в том числе и души современного человека, — таков вывод Юнга. Именно миф дает человеку чувство единения с первоосновами жизни, приводит душу к согласию с ее бессозна­тельными архетипами. Отсюда, по Юнгу, вытекает универсальная роль мифа: «Мифы религиозного происхождения можно интерпре­тировать как вид ментальной терапии для обеспокоенного и стра­дающего человечества в целом — голод, война, болезнь, старость, смерть» (Там же. С. 73).