Нравственный Закон и волшебная сказка 1 страница

 

1. Нравственному Закону должно учить с раннего детства, как и языческой вере. Только тогда человек может полностью овладеть тем благом и напиться тем медом, который они дают.

Обучение всему этому проводилось всякий раз, когда рассказывались волшебные сказки. В древности сказки рассказывались на ночь, как это делается и сейчас. Но в отличие от сегодняшнего времени, сказки имели систему, порядок изложения, и богатство их содержания возрастало по мере взросления детей. Многих бессодержательных, искаженных и безнравственных сказок позднего времени, языческая древность не терпела. Сказки принадлежали волшебному знанию, и отношение к ним было трепетное, не допускающее анекдотической профанации или низведения сказки до плоской былички, где все кончается выгодой хитреца.

Волшебная религиозная сказка рассчитана на фантазию детства и романтику юности. Но повествует сказка чаше всего о деяниях зрелой молодости. При этом сказка не выводит слушателя за пределы его возраста, обычно она заканчивается свадьбой и не заглядывает в дальнейшую жизнь героев.

Взрослая семейная жизнь как бы не имеет для сказки значения, она является иной, не сказочной жизнью, для которой уже поздно учиться, а в которой надо просто жить. В сказках отцы и матери обычно покидают героев в самом начале, и если появляются вновь, то лишь в конце. Они либо советуют что-то и умирают, либо остаются где-то далеко, невольно вынуждая детей самих устраивать свою жизнь в мире богов.

Сказка воспитывает детскую душу, побуждает к нравственному самостоятельному поступку. У родителей душа и сознание уже созрели должным образом, а у детей они еще должны созреть — к этому подводит их таинство сказки. Сказка — это слово старых молодым, а не сказы зрелых для зрелых, каковыми оказываются былины. Зрелого человека учить нечему. Потому в былинах мало нравственных поучений. Да и князь или хозяин, при котором певец пел былину, мог бы принять поучения на свой счет и наказать певцов. Былина не имеет цели быть учебником в такой степени, как сказка.

Нам надо восстановить корпус наших волшебных сказок, исходя из целей языческой религии и формирования детского сознания. На сегодня мы даже не знаем, в какой степени он сохранился и какова «география» белых пятен — какие сюжеты волшебной сказки утрачены, но могут быть возвращены в наш духовный обиход, а какие сюжеты искажены по причине утраты веры?

Этнографы всегда изучали сказку саму по себе, но никогда не рассматривали ее как комплекс языческих писаний, имеющих конкретное прикладное значение. Эта специальная область язычества будет притягивать к себе внимание жрецов, и это большое дело еще потребует великого духовного напряжения, которое перерастет в легкость и естественность волшебного слова. Здесь же мы проведем очень краткий разбор сказочных сюжетов, который позволит нам почувствовать разнообразие отношений людей и богов, в которых проявляется Нравственный Закон.

2. Русские волшебные сказки изобилуют деяниями божеств. Но сказочное божество никогда не заявляет нам, что оно суть божество и потому у него есть власть и право. Чаще всего оно вообще не хочет выдавать нам своего статуса. Так, в сказке «Пойди туда не знаю куда, принеси то — не знаю что», ставшая женой стрельца горлица, по статусу оказывается великой богиней Ладой. Ее власть в отдельных эпизодах сказки кажется неограниченной, но вместе с этим она проявляет высокую женскую этику и не выходит из области своих божественных полномочий, дабы не осквернить те ценности, которые она представляет.

Мать ее — одна из ягишен, которая с другими древними богинями в глухих лесах хранит память и мудрость матрической эпохи. Чистота древнего язычества не позволяет ему войти в ставшую нечистой городскую жизнь.

В городе Ладе противостоит кабацкая теребень — олицетворенная  грязь — всеведающий бог лицемерия, обмана и демагогии Бляд, управляющий царским советником и фактически самим царем. Сказка разворачивает драматическое действие, в котором нравственная необузданность носителей власти заставляет великую богиню вновь покинуть людской мир. Богиня любви и лада не хочет жить на царском дворе в должности распутной девки, и вновь улетает в лес горлицей.

Стрельцу — супругу Лады выпадает та же участь, что и всем, кто назначен богиням в мужья. Ему приходится сходить на тот свет — переправиться через огненную реку и вернуться уже в обличии божества, обладателя и хозяина Шмат Разума нави, (шмат в белорусском языке означает много). Эта же участь постигает Ивана-царевича в «Марье-Моревне». Так же герой уходит в царство смерти — море по сказке «Василиса Премудрая и Морской царь».

Побывав на том свете, герой не претерпевает внешних изменений. В нем вроде бы ничего нового не прибавляется, но обстоятельства жизни вдруг начинают складываться в его пользу. Он становится удачлив.

Важно проследить — по каким причинам герой встречается со своей божественной супругой? Выясняется, что всякий раз этому сопутствует случайность. Сказка дает ясное ощущение того, что эта случайность — случайна только для того, с кем она происходит. Охотник случайно увидал раненную горлицу, стрела случайно упала рядом с Царевной-Лягушкой, по случайной тропе побрел Иванушка от моря в лес. В действительности, человек уже вступил в божественную игру, где будут очередной раз проверены его нравственные устои.

3. В сказках, рассказывающих нам о Нравственном Законе, власть божества начинает проявляться по мере развития сюжета. При этом за добрым божеством заранее никакая власть не видна. И важно отметить, что этот элемент языческой психологии плохо понятен рабу или чиновнику империи, каковой была Россия многие века. Власть не является наглядной принадлежностью добра. В сказках, властью, большей, чем родительская, заранее обладают лишь отрицательные персонажи.

С другой стороны, есть пословица: человек предполагает, а бог располагает. Часто мы видим, что волшебные персонажи сказок так же лишь предполагают, а располагать будущим не могут. В силу этого, исследователи не признают за волшебными персонажами сказок божественной сути.

Такого рода заблуждения восходят к конфликту между религией народа и религией империи. Только наемный имперский бог заявляет, что он способен располагать и все знать заранее. В действительности такая возможность является недостижимым идеалом монотеизма. Если бы это действительно имело место, то имперский бог оказывался бы единственно ответственным за все совершаемые благодеяния и преступления. В такой ситуации все мировые события оказываются заданными, а совершающие их люди и другие боги — лишь марионетками, исполнителями известной заранее верховному божеству схемы действий. Отклониться от нее никто был бы не в состоянии. Именно по этой схеме, например, «даже волосок не может упасть с головы человека без воли Аллаха».

Очевидно, в этом случае, великие боги должны числиться лишь архангелами, (подчиненными духами высокого уровня), а с человека снимается «груз» решения нравственных задач, который предполагает свободу воли. Тогда в картине мироздания не оказывается места испытательной задаче и самому Нравственному Закону, ибо именно через его исполнение боги влияют на наш свободный разум и свободный выбор. Через него они учат нас добру, оставляя возможность для проявления личных творческих деяний, замыслы которых могут изначально возникать в нас самих.

Весь опыт жизни человечества показывает, что в будущее приходится идти наощупь, всякий раз пробуя и уточняя свое деяние. И так во всяком новом деле. Это означает, что Мир не «спроектирован» заранее. В нем нет всеведающего и всеуправляющего божества, и, стало быть, истинна не монотеистическая, а языческая доктрина религии. И точно так же, пробуя и уточняя свои деяния, люди пришли к выводу, что в мироздании утвержден Нравственный Закон, следованию которому во все времена учат народная традиция и языческая вера.

В русской волшебной сказке добрые боги не демонстрируют власть и всеведение. Власть у них есть, но вселенское будущее им не ведомо, ибо его нет. Его нет потому, что оно вместе со временем творится богами по их воле, и насколько вперед богами оно задумано и создано, настолько оно и существует. Потому в понимании древних славян судьбы не существует в том смысле, что нет неизбежного будущего. Но то, что боги разворачивают во времени свои замыслы, представляется естественным.

Традиционные отношения людей и богов лежат в пределах Нравственного Закона. Мудрейшие волхвы, как и боги, не владеют абсолютным знанием прошлого и будущего. Такого знания, повторяем, нет в Природе. Боги владеют лишь тем знанием, которое существует. Человеку, для понимания смысла жизни, дана лишь малая доля этого знания. Оно позволяет понять нам смысл нашего бытия лишь в данную нам эпоху. Каким этот смысл будет после, или каким он был во времена, например, матриархата, мы сейчас можем лишь гадать.

Нравственность языческого деяния во многом определяется мифами творения, из которых следует картина современного состояния Мира. Об этом мы только что говорили. Из мифов следует, что земной мир может быть совершенен в такой же степени, как и миры других планов. Это естественно, ибо наш надземный мир — творение и дом богов. Предметы и идеи нашего мира могут быть божественно совершенны. Сам человек имеет в себе высшее начало, данное ему Родом. Земная жизнь не является чем-то низшим по отношению к жизни души в небесном Ирии, не является наказанием или бессмысленным страданием. Все это находится в согласии с духом волшебной сказки.

Стремление к жизни в рамках Нравственного Закона — это одновременно и стремление жить в дарна.

Дарна — это лучшее состояние, которое боги дают человеку на земле. Оно помещает человека вне конфликта богов. Положительный герой волшебной сказки всегда пребывает в дарна. Тогда за ним стоят его боги. Он может не иметь совершенного оружия и быть бессильным как Иван-царевич перед Кощеем, но главным для него оказывается не сила и оружие, а человеческое совершенство, родство с богами трех миров: Орлом, Соколом и Вороном, (читай сказку «Марья Моревна»).

4. Знающие более нас боги ведут себя совсем не так как люди. Белые и многие черные боги совершают деяния в согласии с Нравственным Законом. В то же время, по нашим людским меркам, проявление воли божества кажется слепым и нелогичным. В один промежуток времени божественное деяние может быть оценено нами как последовательное, в другой — как бессмысленное, как кошмарное, и даже как совершенно наивное. Так, ураганному ветру колдунья предлагает залезть внутрь ее горшка. Ветер интересуется — что это за горшок такой? Залезает внутрь и стихает. В результате предотвращено стихийное бедствие. Выходит, ветер не осознает последствий своей деятельности? Наверно, когда как.

Такая божественная способность прагматически думающему человеку не понятна. В народе людей, склонных к такого рода поступкам, называют дураками. В сказках такие люди совершают поступки совершенно нецелесообразные. Часть этих поступков так и выглядят как дурачество, но другая часть в своей совокупности приводит к потрясающему результату. Этим результатом дурак всегда пользуется как человек вполне разумный, из чего можно заключить, что этот результат предполагался.

Образ дурака в сказках противоречив. Это произошло из-за утраты понимания его значения. В красивейших и наиболее осмысленных вариантах сказок, дурак оказывается высоконравственным человеком, дурь которого собственно и состоит в том, что он ставит духовные ценности выше материальных. Это верно отражено в сказке «Сивко-Бурко», в «Коньке Горбунке» Ершова, который соединил в единой поэме ряд устных сказочных сюжетов, и, наверное, должен был изложить свой труд былинным стихом.

В сказках дурак всегда более язычник, чем его братья. Исторически такие «дураки» появились в эпоху потери народом языческих родовых ценностей и замены их ценностями христианскими. Таковым является и наше время. Все, кто сделал наш народ нищим, — все очень здравомыслящи, христолюбивы, и жертвуют монастырям. Потому в наше время без дураков не обойтись.

Смешно, но все повторяется, и многие «дураки» проходят перед нашими глазами. И в этом конфликт сказки и жизни как будто становится очевиден. Участь «дураков» — это, казалось бы, нищета, духовная и человеческая изоляция, вечное кусание локтей и преждевременная смерть. От верности традиции и своим предкам вовсе не плывут в руки денежные купюры.

Один из таких «дураков» написал вот эти строки. Да. Но как же еще сказитель может поведать простому народу о том, какое счастье и сколь великий смысл дает обращение к своей языческой праведности? Богатство сказочных дураков в проекции на реальную жизнь есть данное им предками и богами счастье, и смысл жизни. Без этого человек остается неполноценен, сколько бы материальных благ не имел и как бы рационально ни поступал.

5. Мы указали, что дела богов часто кажутся подобными делам сказочных дураков. Если в отдельных деяниях богов человек не находит смысла, то суммарный результат, взятый, например, в течение годового сезона, оказывается целесообразен и признается следствием божественной мудрости. Часто назначение божественного результата сводится к воспитанию человека. Даже более того, к естественному отбору человека этичного и воспитанного. Древнее сознание подметило это и запечатлело в сказках. Для ясности, разберем всем известную сказку «Иван-царевич и серый волк».

В начале сказки серый волк съедает у Ивана коня. Это выглядит случайным злом и неудачей царевича. Но далее для подготовленного слушателя выясняется, что конь — традиционная жертва, а волк — тотемный зверь, первопредок Ивана, служащий ему как своему потомку. Серый волк совершает ряд деяний, которые выглядят безнравственными: обращается то красавицей, то конем и так обманывает соседних царей. После этого, он устраняет и конкурентов: разрывает братьев Ивана за его убийство, а самого Ивана оживляет. Серый волк делает все, чтобы Иван благополучно сел на трон и имел возможность продолжить род с достойной этого женщиной.

Сказка имеет занимательный сюжет, но по своей сути она жестокая и вовсе не детская, хотя и рассказывается детям. Из трех братьев волк выбрал именно Ивана, а двоих других загубил за преступление, о котором знал заранее! Это понятно из того, как волк прощается с Иваном в предпоследний раз.

Если деяния серого волка и можно рассматривать как добро, то как добро волчье. Но уж такой тотемный зверь у Ивана на роду написан. Ему иметь от прекрасной жены детей, и кого-то из них так же может загубить тот же волк. Это, с одной стороны, выглядит жутковато. Но, если мы задумаемся над тем, что Иван был царским сыном, и спор выросших сыновей за отцовский стол вылился бы в междоусобную войну, то нам надо будет признать, что деяния волка были заботой не только о царях, но и о народе! Он пролил малую кровь, но сберег большую. Он, как бог, знал — что делал. Такой поступок выходит за пределы человеческого права. Здесь уже действует божественный Закон Рода.

Исторически, волк выступает как первопредок и божество воинственного племени славян — русов, из которого другие племена приглашали воевод. В следующих поколениях (неожиданно для старейшин родового общества) эти воеводы становились князьями. Принесение коня в жертву волкам неоднократно встречается в волшебных сказках, иногда это делается вполне сознательно. Так, в некоторых вариантах «Сивко-Бурко», сказочный дурак, перед ответственным делом, без объяснений уводит данную ему клячу в лес, сдирает с нее шкуру и оставляет волкам на поживу.

Волк съедает коня Ивана-царевича вполне ритуально.

Таким образом, боги, даже доброжелательные к своему народу, могут совершать по отношению к нему жестокости. Но задним числом мы понимаем, что сделанное ими было «малой кровью» и потому благом. Братья Ивана-царевича были так же родственны волку, как и сам Иван. Над всеми тремя осуществился некий закон, который погубил одних, и дал жизнь другим.

Почему именно Иван оказался избранником волка? Ответа прямого на это в сказке нет. Сравнивая его с братьями, находим, что Иван не пойдет на преступление по корыстному расчету. Он не имеет склонности к комбинаторству, и хотя вынужден идти на ритуальное воровство по причине обстоятельств, врать при этом он категорически не желает. Сам двукратный его провал в похищении коня и жар-птицы показывает, что Иван не имеет данных вора.

Если бы Иван-царевич оказался прирожденным вором, и услуги серого волка свелись бы только к его перевозке с места на место, то все его предприятие, скорее всего, кончилось бы гибелью. Возможно, серый волк не стал бы оживлять его после убийства братьями. Или добыл бы он только одну жар-птицу, а богатырский конь и красавица-жена достались бы другим братьям.

Царевич прошел через круг испытаний, где выигрыш получался в результате проигрыша! Проигрыш имел место там, где качеств для недостойного выигрыша не нашлось. Такова мудрость сказки. Так тонко может проявлять себя божественный выбор!

6. Сказка про серого волка — это княжеская сказка. Она, конечно, рассказывалась и среди простого народа, но поучала Нравственному Закону боярских да княжеских детей.

А вообще, как знатному чаду рассказывать сказку в поучение, ежели в ней говорится про деревенщин? Потому оказывается персонажем многих сказок именно царевич — куда выше? Каждому боярскому сыну есть с кого пример брать. А ежели рассказывается и шлифуется сказка в княжьем тереме, то войдут в нее все тонкости княжеской веры и отношений. И ритуалы, и праздники знати также войдут. Таковой княжеской сказкой оказывается «Царевна-лягушка», разобранная в книгах Б.А, Рыбакова, и «Марья Моревна», и некоторые другие. Во всех них есть занимательный сюжет, но есть и этика отношений человека с миром богов и духов, ведущая слушателя к осознанию Нравственного Закона.

Эти сказки заметно отличаются от сказок для простого народа, где требование исполнения Закона так же является ясно выраженным и очевидно значимым поучением.

Одну такую сказку «Три сестры» мы привели ранее во второй главе, когда поясняли Нравственный Закон. Здесь мы провели анализ сказок про дурака, вариантов которых существует великое множество. Сказка про дурака и умных братьев по существу говорит: если можешь жить по дедовым заветам — живи, даже если придется из рук добро выпускать. Ну, а ежели расстаешься с дедовым заветом, то ты не мудр, но тогда хоть обогащайся, коль высокая идея не для тебя. В жизни и в сказке на одного «дурака» приходится десяток, а то и сотня умников. Это тоже надо рассматривать как проявление Закона.

Наконец, вспомним известную сказку «Морозко».

Она повторяет многие сказочные сюжеты, где жизнь предъявляет человеку испытательную задачу, являющуюся как бы отбором людей божественными перстами.

Задача, в результате которой происходит отбор, является характерной для язычества и содержится практически во всех волшебных сказках. Цена за проигрыш платится различная, и чем эта цена ниже, тем сказка несет более поздние вставки.

Обычно эта задача кажется испытуемому мелочью, например, дать мышке каши или ударить ее по лбу. Ситуация благоприятствует провалу испытания. Провал может произойти либо вследствие страха, либо по причине кажущегося отсутствия времени, недоброжелательности героя, по другим причинам. В сказке «Морозко», девушкам надо было до конца уважить дух холода. Готовиться к этому требовалось в течение всей их жизни. Тогда даже несовместимый с жизнью дух, вынужден будет признать их право на жизнь, и отступить.

— Тепло ли тебе девица, тепло ли тебе красная?

— Тепло, дедушко.

А у самой зуб на зуб от холода не попадает...

Духом человек должен быть приближен к богам.

 

 

Велес

 

Рассказав о творении Мира и Нравственном Законе, мы дали общую картину мироздания, которая определяет смысл бытия Мира. Теперь же поговорим о великих богах. Условно можно сказать, что белые боги — созидатели принадлежат миру прави, миру будущего. Белые боги — это одновременно и боги, тяготеющие к Небу.

Черные боги — разрушители принадлежат миру нави. Мир нави двойственен. В одной своей части он содержит гибельное зло. Но в другой части, содержит все то, чье время на земле кончилось, или еще не началось, (вспомним, что новое есть часто забытое старое). Навь обладает своей красотой и прелестью. Всякий раз, ностальгируя по ушедшему времени, мы общаемся с ней. Мир нави соотносится с Арктикой в горизонтальной картине мироздания, и с внутренностью Земли в картине мира с вертикальной ориентацией.

Наконец, есть явь. То, что соответствует текущему времени. Конечно, в нем действуют черные и белые боги. И явь оказывается гранью, по которой проходят их конфликтные отношения. Граница благодатной нави и яви принадлежит богу Велесу, и он действует в двух этих планах. Как один из главных богов яви, он более иных заботится о насущной жизни человека, и старается не воевать с другими богами. Патриархальный покой для него важнее богатства, добытого силой. Как объединяющий в себе явь, Велес оказывается главным богом пришедшего к дарна человека.

1. Каждый из великих богов не может быть представлен одной фразой во всей своей полноте. В связи с этим представление, например, Велеса лишь как скотьего бога узко и пренебрежительно. В «Слове о полку Игореве» — Боян — внук Велесов. Получается, что Боян — жрец, сказитель и мыслитель порожден скотьим богом. Получается нелепица! Все имена животных, кроме коня, имеют в русском языке бранный смысл. И вдруг Боян — внук Велесов? Знаем мы и «Велесову книгу». Почему Велесову? Такое название книги — вымысел фальсификаторов или божественная им подсказка? Представление Велеса только скотьим богом в чем-то неверно. Эта его функция была легкодоступна пониманию наших первых историков, и усвоилась последующими поколениями ученых без выражения сути.

Российские историки всегда знали, что Велес — бог Севера Руси, ему поклонялись в Ростове, Ярославле, Новгороде. Это бог пахарей, бог скотоводов, бог торговли, бог певцов — сказителей. Его имя скрепляло государственные договора, он как бы представлял волю русского народа. Но при всем этом, сам вопрос о значении языческого бога оказался для большинства из наших историков заранее решенным. Скотий, и все тут!

2. Согласно книгам Афанасьева, Велес — небесный пастух, тот, что пасет облака. Когда он выгоняет облака на пастбище, мы говорим — заволакивает. Перун полагает, что Велес похитил у него стада облаков. Когда небесные стада тучнеют, так что двигаться им совсем тяжело, Перун настигает их, громит, дабы не закрывали они свет Даждьбога, и пытается ударить молнией Велеса. По воле Рода, Перуну это не удается. Всякий раз Велес обращается какой-нибудь тварью, и Перун его не находит.

Велес творит облака по собственному желанию. Также творится им скот и лесной зверь. Здоровье и судьба земного скота в его руках. В древности новгородские охотники своими глазами видели, как звери прямо из туч валятся, из одной оленьцы малые, из другой молодые веверицы.

Велес обитает не только на Небе. С легкостью он входит в Землю и пребывает в ее теле. Он хозяин вод, запасенных в пасущихся облаках. Он же хозяин вод подземных; частью это те же воды, что стекли с неба дождем.

Как старшему богу ему должен быть подчинен Индрек-зверь, который, согласно «Голубиной книге», всем зверям отец. Ходит Индрек-зверь по подземелью, прочищает ручьи и проточины: куда пойдет — там ключ кипит, куда поворотится — туда все звери поклонятся. Обитает он в Святой горе, идет по подземелью, как Солнце по небу. Так как он доставляет воду корням растений, то, в согласии с трудами Рыбакова, второе имя его Семаргал. Когда в Киеве идол Велеса оказался на Подоле, Семаргал остался на горе: ведь ему для обитания необходим холм или гора.

3. На Подоле был торг. Велес как покровитель стад небесных и земных, как, стало быть, бог богатства, помогал продающим и покупающим на базаре. На Подоле стоял он не один, там обязан был создаться целый пантеон малых богов и духов предков племен, представители которых вели торги. И Велесу, и перенесенным в Киев идолам предков подносились жертвы. Например, до торгов клали масло с просьбой о помощи, а после торгов жертвовали курицу в знак благодарности. Перед идолом Велеса произносились клятвы, заключались хозяйственные договора, исполнение которых обычно требовало времени — времени созревания урожая, года.

Так, рассуждая о роли Велеса на торгах, приходим к выводу, что бог Велес еще и бог счета, и памяти. При нем стоят идолы предков, и он может спросить их — предки не солгут.

Торг не мыслился без связи с другими землями, без сохранения стад в дороге, охраны товара на воде и на суше. Потому Велес стал охранителем дорог и водных путей. Это не только дороги торговых караванов, но и дороги, которыми идут странники, и вообще все, кому должно идти. Для странника дорога превращается в путь жизни, одновременно дорога обретает смысл стези духа, по которой движется шаман или боян в своем творческом развитии. Потому всякое творческое движение можно понимать как движение, охраняемое в пространстве духа Велесом.

4. Духи и боги могут многое помнить, но и забывать многое. Велес не забывает ничего. Помнит он договора торговые, помнит он и славные деяния предков. Поэтому в договорах любого уровня клянутся Велесом. Так же и клятва в лесу над источником есть сильная клятва, ибо она произносится в присутствии подземной воды и духа источника, господин которого — Велес. Велесова книга — книга памяти о деяниях предков первого тысячелетия. Это единственно верное ее название.

Велес — хозяин благого царства нави. Наши предки, духи родов, оказываются во власти Велеса. На облаках — небесных ладьях — уносит он умерших в небесное царство Святовита, где достойные пашут небесный свод, и охотятся в небесных лесах. Во власти Велеса наши деды, а значит, их мудрость и память. Об этой памяти поют, ее танцуют. Отсюда связь боянов и танцовщиц с Велесом.

В музыкальном экстазе, в мистическом соединении с древней велесовой памятью, боян растекался мыслью по древу, летал орлом под облаками, рыскал по степи волком. Это мистическое переживание бояна, чувство единства происхождения жизни, обязано древнейшим слоям памяти, когда предок бояна считал своими пращурами орла, медведя, волка. Памятуя и уподобляясь в своем деянии предкам, боян оказывается внуком Велесовым.

5. Велесу жертвуют, дабы он хранил души предков и питал добрую жизнь на земле. В апреле и октябре закалывают свинью и приглашают Велеса с дедами в храм или в избу. Праздник называется деды. Это дни кормления, обогревания мертвых, дни поминовения. На этом празднике сжигаются кости съеденных животных. При этом съеденные животные покидают землю и переходят с дедами на небо. В другие дни кости стараются не повреждать и не обгладывать, дабы не переводился скот на земле и дичь в лесу. Такова воля Велеса.

Резали скот в честь Велеса и весной, при выгоне стада в поле. Само иносказательное имя Велеса — Лысый Вол. Со временем, праздник выгона скота был «отвоеван» у Велеса Егорием — Перуном.

Чествовался Велес и на Коляду. Ему фактически был посвящен праздник Власия, 24 февраля. В этот день в честь Велеса пекли совместный коровай и кормили им волов. Никто иной, как деревенский батюшка, уподобляясь языческому жрецу, говорил «во здравие волов», и после резал коровай на части. Землепашцы ели его сами и давали скоту. При раздаче хлеба скот имеет обыкновение мычать. Волов в этот день не запрягали.

Личные пожертвования Велесу производилось у небольших, но глубоких лесных озер с темной водой. В жертву Велесу топили в водах зарезанных кур. В августе на поле последний сноп не срезается, он оставляется Велесу «на бородку». Это обещает в следующем году хороший урожай.

6. Праздники Велеса не случайно распределены по всему годовому циклу. Праздник бога — он и для жреца праздник, ибо народ уважит его вместе с божеством.

В древности Велесу ставили каменные идолы и поклонялись в Киеве, Ростове, Владимире, Полоцке и других городах Руси. В России и Белоруссии есть много сел, гор, валунов, оврагов, рек и озер, связанных с именем Велеса. Есть села Власовичи, Волосовичи, Волосово, Велец, реки Вилия, Вилейка, озеро Велес, и другие. Все это означает, что Велесу было посвящено огромное количество капищ.

Согласно данным одиннадцатого века, одно из капищ Велеса находилось на берегу Волги, у поселения Медвежий Угол. При капище было свое стадо, из которого выбирались жертвенные животные. Каменный идол Велеса стоял среди луговины, именуемой Волосовой. Иначе говоря, как и в Киеве, капище располагалось не на горе, а в плодородной и травянистой низине. В ней люди ходили лишь по тропе, землю не пахали и выгоняли скот, ежели он туда заходил.

При капище был свой жрец-вещун: «...яко пестун диавола, мудрствуя силою исконного врага, по исходишу воскурению жертвенного разумева и вся тайныя, и глагола словеса приключившемуся ту человецем, яко словеса сего Волосе. И вельми почтен бысть сей волхов у языцев.» Иначе говоря, волхов делал предсказания по жертвенному пламени и дыму, и его слова принимались за слова бога.

На капище поддерживался неугасимый огонь. Для этого там постоянно должно было дежурить не менее двух человек. Эти двое, которым естественно иметь статус учеников, плюс пастухи, плюс сам волхов, и были постоянными жрецами при капище.

Жрецы, пастухи и стадо были при капище и зимой и летом. Питались они дарами прихожан и жертвенным мясом. Поэтому мы легко можем представить себе постройки «Медвежьего Угла». Ближе к капищу должен был находиться не только дровяной сарай, но и жреческая изба с медушей, где жрецы и сам вещун спали, а в непогоду можно было людей принять и ритуальные предметы хранить. Также где-то рядом стоял второй дом со скотным двором. Там жили пастухи, и в зиму размещалось священное Велесово стадо. Эти пастухи, по логике вещей, оказывались жрецами и носителями велесова Слова для всех иных сельских и городских пастухов.