Злоключения сотника Бестужева

И.В.Половинкин

 

ИСТОРИЯ ОДНОГО ПОСОЛЬСТВА

 

Лужский край на перекрестках дипломатии

 

Семнадцатое столетие в истории лужского края оставило свой заметный след. Эта богатая событиями эпоха, к счастью, оказалась достаточно хорошо обеспечена письменными источниками. Благодаря сохранившимся многочисленным архивным документам, некоторые события уже более чем трехсотлетней давности можно проследить буквально по дням и часам. Лужские земли с 1617 года и вплоть до взятия Нарвы Петром Великим, являлись пограничным краем, через который проходили пути сообщения, имевшие государственное значение, так как они связывали Великий Новгород с владениями шведской короны – Ингерманландией с городами Ямом (нынешним Кингисеппом), Ивангородом и Нарвой. Лужский водный путь и Ивангородская дорога с ответвлениями на Ниеншанц и Копорье, на протяжении всего XVII века активно использовались не только для военных нужд и торговых связей, но и для дипломатических целей.

Во времена правления царей Бориса Годунова, Михаила Федоровича, Алексея Михайловича и Петра Великого по этим путям через современную территорию Лужского района проследовало более десятка посольств и дипломатических миссий как российских, так и зарубежных. Дневники их участников, а также всевозможная переписка пограничных властей подробно освящают повседневные реалии лужской жизни XVII века.

Кроме того, именно с иностранными посольствами связано появление первых изображений населенных пунктов северо-западного региона. Здесь не лишним будет упомянуть гравюры Адама Олеария (виды Ивангорода, Ямгорода, Лавуйской заставы), Антония Хутеериса (виды Ивангородской дороги и села Тесово) и Эрика Пальмквиста (мост через реку Лугу у дер. Муравейно).

  

Злоключения сотника Бестужева

 

В результате Столбовского мира, заключенного между Россией и Швецией в 1617 году, государственная граница прошла по среднему течению реки Луги, а старинная русская крепость Ям (совр. Кингисепп – И.П.), контролировавшая лужский водный путь, перешла во владение шведской короны. Таким образом, пограничный Лужский край в XVII столетии стал играть важную роль в истории межгосударственных отношений. Одним из таких эпизодов здешней жизни «бунташного века» был связан с отправкой посольства Бориса Пушкина в Стокгольм в 1633 году с пристани Онежицы на реке Луге…

Новгородец, стрелецкий сотник Иван Бестужев даже не мог и предположить, что такое, казалось бы, на первый взгляд, рядовое поручение, обернется для него сущим кошмаром, стоившим немалых нервов и крови. Еще ранней весной 1633 года Бестужев с тремя стрельцами, уполномоченный новгородским воеводой, имея на руках ряд грамот и указов, отправился на приток Луги реку Оредеж. Первым делом он должен был узнать состояние Ивангородской дороги от Тесова до Нарвы, откуда послы должны были далее отправиться морем в Стокгольм. Результаты оказались неутешительными: новгородские торговые люди уже сообщали, что «нынешней вешней водою через Тесово ехать невозможно, дорога грязна и водяна», причем до такой степени, что не только в телеге или верхом – даже пешком пройти «не мочно». Прибыв в Тесово, Бестужев убедился в этом лично, о чем  незамедлительно доложил в Новгород. В итоге посольство было решено отправить к русско-шведской границе «водяным путем» по реке Луге.

На Бестужева возложили новую задачу – переписать на Оредеже годные к плаванию большие и малые речные суда, и затем перегнать их на лужскую пристань Онежицы. С первой частью воеводского наказа сотник справился благополучно. Благодаря его служебному рвению, зафиксированному в документах, мы теперь пофамильно знаем всех судовладельцев Тесовской волости и Будковского погоста, а также типы употребляемых в то время судов, их грузоподъемность и пассажировместимость.

Согласно росписи судов 1633 года, в дворцовом селе Тесове, пристани на Оредеже (совр. дер. Пристань Лужского района) и окрестных деревнях, у крестьян и одного священника имелось девять гребных судов. Одно из них – «лодка», было достаточно крупным, так как помимо гребцов могло взять на борт 30 человек или 300 пудов груза.

Три судна средних размеров – «лодочки», вмещали пять пассажиров и груз весом в 10 пудов. Ну, а малые – «чолны», могли перевозить лишь три-четыре человека. Кроме того, у крестьян Бутковского погоста имелось в наличии семь челнов вместимостью четыре человека каждый.

После того, как сотник Бестужев сделал опись и отправил ее воеводам, предстояло самое трудное – перегнать эти лодки на реку Лугу к деревне Онежицы, куда должны были прибыть из Новгорода члены посольства. Вот тут и начались проблемы… Если Тесовские государственные крестьяне, скрепя сердцем, поплыли в Онежицы, то помещичьи из Бутковского погоста категорически отказались дать свои лодки, и тем более, еще грести сорок верст. Хотя Бестужева, согласно указу, и наделили обширными полномочиями, бутковские крестьяне-судовладельцы «учинились сильны» и оказали сопротивление стрелецкому сотнику, находившемуся так сказать «при исполнении». Бестужева и его подчиненных крестьяне «лаяли матерно» и угрожали расправой.

Конечно же, об инциденте доложили «наверх» и из Новгорода на помощь сотнику прислали еще шесть стрельцов, чтобы изловить ослушников и доставить к воеводе на расправу – то ли батогов всыпать, то ли плетей. Однако поездка к возмутителям спокойствия закончилась мордобитием. 8 мая Бестужев привел к послу Борису Пушкину стрельца Гаврилку и проводника Левку. Оба государевых человека были «биты, в крови». Кроме того, у них отобрали лошадь и телегу. Так закончилась карательная миссия в поместье Семена Муравьева в Бутковском погосте.

Послы начали проявлять беспокойство и запрашивали воеводу, что неплохо было бы в случае отсутствия лодок построить «плоты добрые». Воевода Катырев-Ростовский успокаивал Пушкина со товарищи, уверяя, что все будет нормально, так как Бестужев непременно справится с поручением и соберет суда в Онежицах, а в крайнем случае сотнику дано «добро» построить там необходимое число лодок.

Однако лодок явно не хватало. Послы доносили в Новгород о своих затруднениях: «6 мая прибыли мы к пристани на реку на Лугу под деревню под Онежицы и у сотника стрелецкого, который от вас для судов сбору прислан… в сборе одна лодка большая да 4 малые, поднять по 7 человек, без всяких запасов, да челноков маленьких, которые больши трех человек не подымут, а три из них утлы». Также они сообщали о том, что Ивану Бестужеву велено «если невозможно подняться без наемных судов – нанять у зарубежных мужиков два судна».

Действительно, сотник обнаружил на реке Оредеж у деревни Перечицы два больших судна с товарами, принадлежавшие королевским крестьянам с Ямы города. Прикинув, что на них можно погрузить груз в 300 пудов или 40 человек, Иван Бестужев захотел отправить зарубежных граждан в Онежицы под погрузку посольства. Но крестьяне, хоть и русские, но уже бывшие подданными шведского короля, спокойно заявили государеву слуге: «ты нас наймешь, и мы едем, а если не наймешь – мы не едем». Конечно, такой наглости стрелецкий сотник не ожидал, но силой брать у людей иностранной державы лодки «без указу» постеснялся. Пока Бестужев утрясал вопросы найма и оплаты ямгородцев (в итоге договорились на 11 рублей), посол Пушкин и его спутники в Онежицах томились в ожидании еще трое суток.

Лишь 9 мая посольская флотилия смогла отправиться от Онежицкой пристани вниз по реке Луге к русско-шведской границе, причем «пометав свои запасы, только вместившись с людьми с великою нужею». Два челна остались лежать на берегу. Очевидно, из-за ветхости дальнее плавание на них было связано с большим риском для жизни. Представители шведской стороны ожидали прибытия Пушкина в Ямгород к 12 мая, но из-за проволочек прибыть вовремя у русских дипломатов не получалось…

Злоключения, выпавшие на долю стрелецкого сотника Бестужева во время его миссии по подготовке плавсредств для посольства Бориса Пушкина, объясняются тем, что «судовая повинность» на поставку лодок и гребцов для государственных нужд, в силу географических условий ложилась тяжким бременем на местных жителей. Недаром летом того же 1633 года староста села Тесова и крестьяне отправили царю Михаилу Федоровичу жалостливую челобитную, в которой говорилось: «Ставим суды и гребцов под послов и под гонцов – только мы, одни из всех новгородских ближних дворцовых сел и монастырских и помещичьих крестьян. От того крестьяне розбежались розно от государевой пахоты».

Выполнив с такими приключениями свое поручение по отправке посольства, сотник Иван Бестужев, удовлетворенно вздохнув, отправился в Новгород доложить воеводе о проделанной работе, куда и прибыл благополучно 13 мая 1633 года.

 

Через Онежицы в Стокгольм

 

Отправление посольства в те непростые времена являлось делом весьма хлопотным, но необходимым. Довольно часто поездки дипломатов и сопровождавших их лиц проходили с различными приключениями. Немудрено, что русские посольства к королевским дворам Европы сопровождали чисто русские проблемы – бюрократические проволочки, огромная переписка всех инстанций между собой, случалось и простое разгильдяйство, и безответственность. Со многим из перечисленного пришлось столкнуться русскому посольству стольника Бориса Пушкина, которое царь Михаил Федорович и патриарх Филарет назначили к отправке в Швецию в конце 1632 года к малолетней королеве Кристине и ее матери – королеве Элеоноре.

Шведским направлением в военном и политическом плане заведовали новгородские воеводы. Ведь именно через Великий Новгород проходила кратчайшая дорога из Москвы к шведским рубежам. В ожидании прибытия посольства, воевода И.М.Катырев-Ростовский «со товарищи» вступил в переписку с нарвским губернатором Маннершельдом, до сведения которого довели, что Пушкин и члены посольства «посланы к королеве (Элеоноре) и королевне (Кристине) для великих государевых и земских дел, которые государям и обоим государствам – к покою и тишине».

Сначала предстояло выяснить, каким именно путем посольству будет удобнее следовать в столицу Швеции. Представитель шведской короны первоначально рекомендовал добраться посуху до Выборга, в порту которого имелись большие корабли для отправки за море. Город Ругодив, т.е. Нарву, он не рекомендовал, так как из-за затяжной весны 1633 года Нарвский залив был покрыт льдом, и посему прибытия кораблей сюда не ожидалось до мая. Но русские – народ не торопливый, прикинули, пока суд да дело, Пушкин как раз и доберется до Нарвы, а там и попутный корабль к шведским берегам поспеет.

На деле так оно и оказалось. Еще до отправки из Новгорода состав посольства был увеличен на 9 человек. Поэтому в Нарву сообщили, что придется встречать 40 человек, а не 31, как планировалось ранее. В итоге помимо государева стольника Пушкина в состав посольства входило пять дворян, два переводчика – толмача, подьячий и 31 человек прислуги «для дальнего пути». Маршрут посольства был определен следующим образом: от Новгорода до яма (почтовой станции) Мшага, затем на подводах до деревни Онежицы, откуда вниз по реке Луге до Нарвы.

23 апреля 1633 года Пушкин и его спутники покинули Новгород и поплыли через Ильмень к Мшаге. Прибыв туда с некоторым запозданием, Борис Иванович оказался в полном неведении, сколько лодок на Луге собрано для дальнейшего путешествия, есть ли на них гребцы, ожидают ли его представители шведской администрации на границе. Пришлось снова отправлять гонцов в Новгород, чтобы прояснить обстановку.

Про злоключения стрелецкого сотника Бестужева мы писали выше. С неимоверными усилиями ему удалось взять под посольство у крестьян дворцового села Тесова одну большую ладью и несколько «лодочек и челнов». Кроме того, Бестужеву смог нанять на Оредеже шведское судно, а на Череменецком озере позаимствовать «лодочку» у помещика Петровского погоста Данилы Неплюева и два челна у Иоанно-Богословского монастыря. Недостающего гребца сотник нашел в Сабельском погосте.

Из деревни Онежицы, после ряда скандалов, караван посольских судов отправился вниз по течению к русско-шведскому рубежу лишь 9 мая. В Яме городе шведы ожидали прибытия Пушкина 12 мая, но русские доплыли с опозданием на два дня. В деревне Муравейно их встретили на судах два шведских офицера-пристава и 30 солдат и сопроводили посланников до Нарвы. Там, получив «корм», необходимые документы и пристава, Пушкин и его спутники сели на корабль и отправились морем в Стокгольм. Тем временем от границы большую лодку, четыре малых и три челна гребцы под началом судовщика села Тесова Симанко Олексеева и кормщика Митьки Иванова перегнали обратно в порт приписки и вернули владельцам.

 

Путь домой

 

Посольство Бориса Пушкина в итоге благополучно выполнило свою задачу. Очевидно, колоритные русские бородатые дядьки с подарками произвели на юную королеву Кристину хорошее впечатление. И впоследствии, уже повзрослев, правительница Швеции сохранила теплое отношение к России. Это отразилось на развитии добрососедских отношений между странами и активизации торговли. Пока Кристина носила шведскую корону, на границе обеих стран пушки молчали.

Обратный путь Пушкина и его спутников из Стокгольма на родину проходил опять же в «русском стиле». Похоже, что возвращение посольства снова застало врасплох новгородских воевод. В своей отписке Б.И.Пушкину воеводы очередной раз оправдывались: «10 сентября писали вы к нам, что пришли в Ругодив августа (дата утрачена) и писали царю и Филарету, что пойдете из Ругодива к деревне Онежицам. А нам подводы вам дать. И мы Дмитрия Горихвостова с отписками из Новгорода отпустили в Москву того ж часу, а под вас 10 подвод в Онежицы послали. А для дополнительных подвод послали на Мшагу. Дмитрий Горихвостов ехал… больше четырех недель, и задержка учинилась не от нас». Все повторилось, как и весной – снова возникли транспортные проблемы.

К счастью посланников, на этот раз их ожидали не такие глобальные проблемы, и путь до Москвы оказался довольно скорым. Участники посольства Бориса Пушкина к юной шведской королеве за выполнение поставленной задачи были обласканы царем и милостиво «пожалованы» соответственно чинам. А на реке Луге, где посольство Бориса Ивановича останавливалось перекусить, до сих пор есть остров, который в память об этом событии так и называется – Посольский.

 

Скажем несколько слов о главных участниках этого события – Б.И.Пушкине и Королеве Кристине. Борис Иванович (ок.1590-1649) вошел в историю как русский дипломат и государственный деятель. Он был среди тех, кто девять лет вместе с патриархом Филаретом пробыл в польском плену. Чин окольничего он получил много лет спустя после возвращения из плена за удачно выполненное в 1633 году «Великое посольство» в Швецию. В 1644-1645 годах, будучи человеком сведущим в дипломатических тонкостях, Пушкин был приставом при датском посольстве принца Вольдемара, а в 1649 – снова послом в уже знакомой ему Швеции.

В 1630-1636 годах Борис Иванович являлся заместителем главы Разбойного приказа (по сути, выражаясь современным языком, заместителем Министра Внутренних Дел), затем четыре года воеводствовал в Мангазее, откуда в государеву казну шел неиссякаемый поток ценных мехов пушных зверей. В 1641 году Пушкин вторично становится заместителем главы Разбойного приказа и через несколько лет назначается его руководителем. Последние годы службы в качестве воеводы он провел на Северной Двине – одной из богатейших провинций России после Сибири.

Одним из интереснейших персонажей истории Европы была и Кристина (1626-1689) – королева Швеции, дочь Густава II Адольфа и Марии Элеоноры Бранденбургской. Ее отец – один из знаменитых полководцев XVII столетия. Бывал он и в России: в 1615 году, воспользовавшись русской Смутой, Густав Адольф безуспешно осаждал Псков. Король-воин, обожавший свою маленькую дочь, героически пал на поле брани в 1632 году. А вот с матерью у Кристины отношения сложились, увы, далеко не родственные.

Юная Кристина поражала современников своими способностями в изучении языков и наук. К двенадцати годам она знала семь языков, в беседах умело касалась вопросов политики и военного искусства, увлекалась астрономией и нумизматикой. В 1641 коду канцлер Оксеншерна высказал надежду, что Кристина станет выдающейся государыней, «если ее не испортит лесть».

Трудными были годы самостоятельного правления королевы. Происки регентов и фавориты не лучшим образом влияли на ее политическую деятельность. Тем не менее, именно при Кристине Швеция, несмотря на внутренние экономические трудности, достигла небывалого престижа среди европейских стран.

В 1654 году Кристина отреклась от престола в пользу Карла Густава. Всего два года спустя разгорелась русско-шведская война. Сама экс-королева, освободившись от короны, отправилась путешествовать по Европе, где вскоре приняла католичество, что вызвало шок среди ее соотечественников. Надо сказать, что Кристина была загадкой для современников. Последние на разные лады толковали факт ее отречения, указывая то на странности в характере королевы, то на ее желание отдаться служению музам, то на великодушные порывы ее натуры. Так или иначе, Кристину можно смело отнести к выдающимся женщинам правителям XVII века.

 совпадение, в 1933 году, спустя триста лет после посольства Пушкина, в Голливуде был снят художественный фильм «Королева Кристина», где главную роль сыграла знаменитая актриса шведского происхождения Грета Гарбо, а режиссером был Рубен Мамулян - уроженец Российской Империи и ученик Вахтангова.