Основания уголовной ответственности. Материальный элемент преступного деяния.

Материальный элемент преступного деяния определяется во французской юридической литературе по-разному.

Так, французская исследовательница уголовного права М.-Л. Расса полагает, что «материальный элемент представляет собой позитивное или негативное поведение, наказуемое уголовным законом». При этом под позитивным поведением понимается действие, под негативным -бездействие[588].

Французские юристы Ф. Конт и П. Мэстр дю Шамбон характеризуют материальный элемент деяния через три категории: поведение, результат и причинность[589]. Поведение, как отмечают эти авторы, может быть активным (действие) или пассивным (бездействие). Большая часть преступных деяний, согласно их определению во французском уголовном праве, могут быть совершены только путем действий.

>>> 283 >>>

Действие предполагает «физическую инициативу» исполнителя (например, изъятие имущества при краже, дачу ядовитого вещества при отравлении и т.д.). Вместе с тем, как замечают исследователи, в некоторых случаях действия исполнителя ограничиваются «простым состоянием ума», или сознания. Так, например, действием признается заговор (ст. 412-2), который фактически состоит в самом решении совершить преступное деяние. Это «решение», выраженное вовне, и представляет собой то необходимое действие, которое служит основанием для привлечения к уголовной ответственности.

Что касается бездействия, проблему уголовной ответственности за него не обходит вниманием ни один французский исследователь.

Суть этой проблемы ученые-юристы Левассер, Шаван и Монтрей сформулировали следующим образом: «Если умышленное бездействие лица повлекло последствия, подобные тем, что были бы причинены действием, запрещенным уголовным законом, может ли такое лицо быть привлечено к уголовной ответственности?»[590]

Далее авторы приводят интересный пример. Прогуливающийся по лесу человек видит начало пожара, возникающего от небрежно брошенной спички гулявшим до этого курильщиком. Имея возможность наступить на спичку и немедленно пресечь распространение пожара, прохожий с любопытством наблюдает за его развитием. Авторы задаются вопросом: «Можно ли наказывать такое, в целом антиобщественное, поведение в качестве умышленного поджога? Ведь данное лицо вело себя пассивно, хотя его пассивность и привела к вредным последствиям.»

Отвечая на поставленные вопросы, названные ученые-юристы ссылаются на известный афоризм Луазеля: «Кто может и не препятствует, тот грешит». Вместе с тем, они полагают, что «принципы законного установления уголовной ответственности и наказания, с одной стороны, и строгого толкования уголовного закона, с другой, привели на практике к отказу от уподобления позитивному действию какого-либо, пусть виновного, уклонения от действия»[591].

УК Франции содержит ряд норм, предусматривающих ответственность за бездействие. Количество преступных деяний, которые могут быть совершены путем бездействия, ограничено. Речь идет, в основном, о тех случаях, когда с бездействием связано наступление существенного вреда.

>>> 284 >>>

Французские профессора Конт и Мэстр дю Шамбон полагают, что подобные преступные деяния по самой своей природе «непричиняющие» (поп causal), поскольку «невоспрепятствование представляет собой полную противоположность причинению». В подтверждение этому приводится следующий пример: тот, кто «содействует», бездействуя, утоплению человека, не причиняет ему смерти, поскольку и при отсутствии такого лица на месте события наступил бы аналогичный результат. С точки зрения причинно-следственных связей устранение причины должно повлечь исчезновение следствия, здесь же этого не происходит. Значит, поведение лица в приведенном примере, не является причиной наступившего результата в виде смерти другого человека. Увеличение числа преступных деяний, совершаемых путем бездействия, по мнению авторов, привело бы к уподоблению уголовного права морали[592].

В рассуждениях французских профессоров содержатся те доводы, которые учитывались французским законодателем при установлении уголовной ответственности за бездействие. Она следовала лишь за наиболее грубые, правда, с точки зрения морали, виды бездействия, при которых ненаказуемость их исполнителей существенно затрагивала общественное мнение. Подобные виды бездействия, по мнению других французских юристов, имеют свои собственные, специфичные последствия, пусть и косвенные. В качестве примеров таких видов бездействия во французской юридической литературе приводятся следующие: непротиводействие совершению преступления или проступка против человека (абз. 1 ст. 223-6 УК); неоказание помощи (абз. 2 ст. 223-6 УК); бездействие свидетеля, достоверно знающего о невиновности лица, заключенного под стражу до судебного заседания, или лица, которое предано суду (ст. 434-11 УК); несообщение об известном преступлении (ст. 434-1 УК); несообщение о жестоком обращении с несовершеннолетним в возрасте до 15 лет (ст. 434-3 УК).

Во французской юридической литературе выделяют такие виды бездействия, которые реализуются в рамках определенной деятельности, в связи с чем, по мнению французских правоведов, в этих случаях нельзя говорить о «чистом» или простом бездействии. К подобным ситуациям относятся такие виды бездействия, которые представляют собой невыполнение обязанности действовать надлежащим образом. При этом установление уголовной ответственности вызвано не тем, чтобы обязать какое-либо лицо противостоять определенной ситуации, возникновение которой не связано с его поведением, а тем, чтобы

>>> 285 >>>

потребовать от этого лица осуществления своей деятельности без создания социальной опасности. Примером такого преступного деяния может служить предусмотренное в ст. 432-5 УК: умышленное уклонение от пресечения незаконного лишения свободы, совершенное лицом, обладающим государственной властью. Другой пример: неисполнение обязанности лицом, профессиональная деятельность которого предполагает продажу движимого имущества, по ведению реестра (ст. 321-7 УК).

Профессора Конт и Мэстр дю Шамбон по этому поводу отмечают, что поскольку «экономическое уголовное право» нередко отождествляет действие с бездействием руководителей экономических сообществ, то в установлении уголовной ответственности за бездействие, реализуемое в рамках какой-либо более широкой деятельности, нет ничего необычного. Такие случаи именуются ими «бездействием в деятельности».

Помимо этого авторы выделяют «бездействие в состоянии», например, несообщение лицом, проживающим отдельно от другого супруга по решению суда, если с ним вместе проживает ребенок, об изменении своего места жительства другому супругу (ст. 227-6). Состоянием, которое обязывает лицо поступать определенным образом, в подобных случаях являются родство или брачный союз.

Названные французские юристы полагают, что при таких видах бездействия определенная деятельность или состояние играют роль причины наступления вредного последствия. По их мнению, уклонение от действия - это единственное, что характеризует вину. Следовательно, различие действия и бездействия в подобных ситуациях утрачивает всякий смысл и становится искусственным. Авторы задаются вопросом: оставление места дорожно-транспортного происшествия состоит в бегстве (т.е. действии) или в непрекращении движения (бездействии)? На их взгляд, это не имеет принципиального значения для наступления уголовной ответственности за данное преступное деяние[593].

Таким образом, французское уголовное право исходит из того, что обычной формой проявления уголовно наказуемого поведения является действие. Ответственность за бездействие наступает только тогда, когда это специально предусмотрено законом. Некоторые французские юристы предлагают ввести в уголовное право своей страны общую норму, которая позволила бы наказывать любое умышленное уклонение от совершения действий. Однако у большинства ученых-юристов и практиков Франции эта идея не нашла поддержки, главным

>>> 286 >>>

образом, потому, что это повлекло бы смешение уголовно-правовых и моральных норм.

Понятие результата является наименее разработанным в уголовно-правовой доктрине Франции. Как уже отмечалось, далеко не все авторы считают результат одним из составляющих признаков материального элемента преступного деяния. Это вызвано рядом обстоятельств, о которых будет сказано ниже.

В труде профессоров Конта и Мэстра дю Шамбона[594], которые предприняли попытку дать определение результата и классифицировать его отдельные виды, названы такие разновидности последствий, как социологический и уголовно-правовой результаты. Второй, в свою очередь, представлен в трех подвидах: материальный, юридический и легальный (законодательный). Критерием такой классификации служит близость результата к преступному поведению.

Социологический результат, по определению названных авторов, представляет собой определенное явление, опасное для публичного порядка. Ученые полагают, что законодатель при установлении уголовной ответственности, в первую очередь, исходит из социологического результата и, обратившись к цепи причин, выбирает и запрещает в уголовном порядке такие формы поведения, которые являются наиболее близкими по отношению к нежелательному результату. Авторы отмечают, что на первый взгляд может показаться странным установление уголовной ответственности, например, за незаконное ношение оружия и тому подобные действия. Однако нарушение такого запрета может повлечь совершение иных преступных деяний, а значит, в конце концов, привести к тому же самому социологическому результату (смерти людей, крупному материальному ущербу и т.д.), что и в случаях непосредственного совершения опасных преступлений.

Итак, социологический результат представляет действительный интерес, скорее, для законодателя, осуществляющего определенную уголовную политику.

Другой разновидностью результата является так называемый уголовно-правовой результат, представляющий собой последствие конкретного преступного деяния, предусмотренное или подразумеваемое в уголовно-правовой норме.

Подвидом уголовно-правового результата считается материальный. Материальный результат - это определенные изменения во внешнем мире, которые непосредственно следуют из запрещенного уголовным законом материального акта поведения. В качестве примера

>>> 287 >>>

во французской юридической литературе приводится следующий. При совершении кражи материальное (т.е. объективное, выраженное вовне - Н.К.) действие, связанное с изъятием вещи, своим непосредственным последствием имеет перемещение и присвоение похищенного предмета.

Конт и Мэстр дю Шамбон приходят к следующему выводу: любые преступные деяния, поскольку они предполагают какой-либо материальный акт, имеют и определенный материальный результат.

Таким образом, как представляется, в данном случае категория материального результата не дает ничего нового, конструктивного для уголовно-правовой характеристики преступного деяния. Фактически авторы отождествляют само поведение, нашедшее свое выражение вовне, и его последствие.

Что касается юридического результата, он, по мнению названных авторов, существует в тех преступных деяниях, совершение которых ведет к реальному, действительному причинению вреда правоохраняе-мым ценностям. Этот результат более удален от самого поведения, по сравнению с материальным. Нередко юридический результат, как отмечают французские профессора, сближается с социологическим, практически соответствуя ему.

Соотношение всех рассмотренных видов последствий можно рассмотреть на примере такого преступления, как насильственные действия, причинившие вред телесной неприкосновенности. Вот эта цепочка: 1) насильственные действия - материальный акт; 2) нанесенные ранения, удары, побои - материальный результат; 3) вред телесной целостности - юридический результат и одновременно социологический результат, связанный со стремлением законодателя защитить физическую целостность организма человека. Как мы видим, здесь юридический и социологический результаты совпадают.

Однако в некоторых случаях юридический результат отдаляется от социологического результата, приближаясь к материальному. В литературе в качестве примера приводится ст. 432-15 УК, в которой установлена ответственность за хищение денежных средств государственным бухгалтером. Юридическим результатом, который в данном случае отличен от социологического, признается причинение вреда финансовым интересам государства. Социологический же состоит в причинении вреда отношениям доверия, которые сложились между населением и административным органом.

Юридический результат приближается то к материальному, то к социологическому, либо отсутствует вовсе в зависимости от установления легального, или законодательного, результата, описанного в

>>> 288 >>>

уголовно-правовой норме. Таким образом, легальный результат - это тот, что определен в самой диспозиции законодателем. Во французской специальной литературе также отмечается, что для наиболее опасных видов поведения законодатель устанавливает наказуемость более ранних стадий проявления преступного поведения при наличии лишь угрозы причинения вреда. В таких случаях преступное деяние не имеет юридического результата, для него существуют лишь социологический, материальный и легальный результаты. Вот пример. Смерть, будучи легальным результатом убийства, не является необходимым последствием для такого преступления, как отравление (ст. 221-5). Следовательно, в последнем отсутствует юридический результат. Другим примером может служить такое преступное деяние, как организация злоумышленников (ст. 450-1), когда создание организации лишь создает угрозу совершения каких-либо преступлений или проступков, подлежащих наказанию в виде 10 лет лишения свободы.

Во французском уголовном праве, как уже отмечалось, проводится деление преступных деяний на материальные и формальные. При этом указание в диспозиции уголовно-правовой нормы на определенные последствия свидетельствует о «материальности» правонарушения. Деяние не считается «завершенным» до тех пор, пока не наступил легальный результат[595].

Интересно то обстоятельство, что материальным считается и такое преступное деяние, как оставление несовершеннолетнего лица в возрасте до 15 лет в каком бы то ни было месте[596]. Несмотря на то, что УК Франции предусматривает наказание за само оставление несовершеннолетнего лица, независимо от того, наступили или нет какие-либо реальные последствия, данное деяние рассматривается в качестве материального, поскольку требуется, чтобы оставление создало угрозу причинения вреда личности несовершеннолетнего. Таким образом, создание угрозы - это и есть то реальное последствие, с которым связывается уголовная ответственность виновного лица.

Для формальных преступных деяний не требуется наступления юридического результата. Примером такого правонарушения является уже упоминавшееся ранее отравление (ст. 221-5 УКФ), предполагающее дачу ядовитого вещества потерпевшему. Для констатации завершенности преступного деяния наступления смерти не обязательно. По словам французских исследователей Копта и Мэстра дю Шамбона, существование во французском уголовном праве формальных преступ-

>>> 289 >>>

ных деяний связано со стремлением законодателя усилить уголовную репрессию[597].

Причинность - это третья из возможных составляющих материального элемента. Ее значимость зависит от содержания уголовно-правовой нормы. Так, наличие причинной связи между деянием и результатом обязательно только для тех преступных деяний, в которых реальное достижение определенного результата служит условием наступления уголовной ответственности. Причинность не имеет значения для формальных преступных деяний, когда уголовная ответственность наступает лишь в связи с созданием опасной ситуации, а также для преступных деяний, совершаемых путем простого бездействия, о понятии которого говорилось выше, некоторых других[598].

Итак, в уголовно-правовой доктрине Франции определение материального элемента достаточно сложно и не отличается единообразием в подходах к рассмотрению данной проблемы. Одни авторы отождествляют материальный элемент с самим поведением (активным или пассивным), другие раскладывают его на составляющие - поведение, результат, причинность. Правда, единодушие проявляется в том, что все авторы материальным элементом преступного деяния признают некую объективную, внешнюю характеристику поведения субъекта правонарушения, в отличие от внутренней, психологической, выраженной в моральном элементе преступного деяния.

Моральный элемент преступного деяния. Моральный, или психологический, элемент преступного деяния признается образующим деяние признаком не всеми авторами. Так, например, Мерль и Витю, делая акцент на легальном признаке, полагают, что преступное деяние включает лишь два основных признака: названный и материальный[599].

Вместе с тем, характеристика субъективной стороны преступного деяния, как представляется, имеет весьма важное значение для понимания сущности преступного деяния и оснований уголовной ответственности.

Моральный элемент преступного деяния характеризуется различными французскими авторами по-разному. Так, некоторые из них отождествляют его с виновностью (Левассер, Шаван, Монтрей, Расса). Другие полагают, что он распадается на две составляющие: вменяемость и виновность (Конт, Мэстр дю Шамбон). Первые, не считая вменяемость частью морального элемента, вопросы невменяемости рассматривают в связи с анализом причин, по которым лицо действует невиновно.

>>> 290 >>>

Авторы, признающие вменяемость одной из составляющих морального элемента, определяют ее как такое состояние, при котором лицо действует добровольно, не под принуждением, свободно распоряжаясь своей волей. Вменяемость может отсутствовать в силу ряда причин: малолетнего возраста, физического принуждения, психического расстройства, алкогольного опьянения, наркотического или иного одурманивания и т.д.

Действующий УК Франции не содержит общего определения вины. Во французской специальной литературе можно встретить самые разные определения вины и виновности. Так, профессора Конт и Мэстр дю Шамбон пишут, что виновность в широком смысле слова представляет собой равнодействующую всех элементов преступного деяния[600]. Расса определяет вину как некий психологический фактор преступного деяния[601]. Можно встретить немало и других определений. В целом же, в доктринальных источниках по уголовному праву конструкция вины строится на основе понятия общей (или минимальной) вины, которая характеризует любое преступное деяние.

Общая вина (dol general) - это тот психологический «минимум», без которого, вообще, не может быть преступного деяния. Она состоит в простом волевом моменте: поскольку любое деяние вменяемого лица при отсутствии форс-мажорных обстоятельств (непреодолимой силы) является волевым актом, постольку в самом деянии, как таковом, содержится не только материальный, но уже и моральный элемент. В специальном постановлении Кассационного Суда Франции от 13 декабря 1956 г. содержалось положение о том, что «любое преступное деяние, даже неумышленное, предполагает, что его исполнитель действовал с сознанием и волей»[602].

По вопросу о формах вины во французской уголовно-правовой доктрине сложилось немало направлений и концепций. В результате возникла определенная путаница в терминологии. Обобщив изложенное в трудах различных французских юристов, можно выделить следующие формы вины по уголовному праву Франции: а) умышленная вина, или преступный умысел (la faute intentionnelle ou intention crim-inelle); б) неумышленная вина, или неосторожная вина (la faute non intentionnelle ou faute d'imprudence); в) презюмируемая вина, или вина при нарушениях (la faute presumee ou faute conraventionnelle). Помимо этих основных форм нередко в качестве самостоятельных выделяют

>>> 291 >>>

так называемые промежуточные формы: неопределенный умысел и эвентуальный умысел, содержание которых мы рассмотрим ниже.

Перейдем к анализу умышленной формы вины. В ее характеристике нет существенных разногласий. В целом, она определяется как форма вины, при которой лицо не только осознает незаконный характер своего поведения (общая вина), но и желает осуществить такое поведение и достичь его вредных последствий.

Наиболее полное определение умышленной формы вины дано в труде профессоров Конта и Мэстра дю Шамбона, по мнению которых она имеет место тогда, когда исполнитель в момент совершения преступного деяния действует добровольно (т.е. не под принуждением, что является предпосылкой вменяемости - Н.К.), сознает тот факт, что его поведение с необходимостью повлечет незаконный легальный результат, описанный в уголовно-правовой норме, и стремится достичь этого результата. По образному выражению авторов, все содержание преступного умысла можно свести к следующему: «таким же способом, каким лучник натягивает свой лук, чтобы поразить мишень, преступник направляет свою волю на то, чтобы вызвать незаконный результат»[603]. При этом авторы критикуют тех ученых-юристов, которые определяют умысел через желание достичь вредных последствий. Они полагают, что правильнее говорить не о желании, а о волевом стремлении к их причинению. В подтверждение своих слов профессора приводят следующий пример. Лицо, желая отвести от себя подозрения в совершении какого-либо преступления, несправедливо обвиняет в нем другого человека, зная при этом, что последний не совершал данного правонарушения, и тем самым осуществляет ложный донос. В описанном случае, как полагают авторы, доносчик, возможно, и не желает причинить вред другому лицу, во всяком случае прямо в этом не заинтересован, поскольку для него главное не обвинить конкретное лицо в совершении преступления, а самому избежать уголовной ответственности. Однако он, прекрасно понимая, что его ложные заявления с необходимостью повлекут причинение вреда невиновному лицу, все же, поступает именно таким образом. Следовательно, заключают ученые, есть все основания утверждать, что такое лицо действовало умышленно, поскольку, несмотря на отсутствие «активного» желания, оно направляло свою волю на достижение запрещенного в уголовно-правовой норме результата[604].

По действующему УК Франции, все преступления - это только умышленные деяния. Проступки могут быть как умышленными, так

>>> 292 >>>

и неосторожными. При характеристике умышленных преступных деяний законодатель употребляет термины: «добровольно» (volon-tairement), «умышленно» (intentionnellement), либо указывает на определенную цель совершения правонарушения.

В теории французского уголовного права говорится о различных «степенях» умышленной вины, в частности о предумышленности и специальном умысле.

Французский кодекс определяет предумышленность (premeditation) как такой умысел, который сформировался до действий по совершению определенного преступления или проступка (ст. 132-72). Таким образом, преступное деяние является не просто умышленным, умысел в данном случае формируется в течение более или менее длительного периода времени. Предумысел является конструктивным признаком убийства (assassinat) (ст. 221-3 УК), квалифицирующим признаком применения пыток (п. 9 ст. 222-3), совершения насильственных действий, повлекших причинение смерти по неосторожности (п. 9 ст. 222-8) и др.

В некоторых случаях в диспозиции уголовно-правовой нормы указывается на совершение преступного деяния с определенной целью. При этом цель является обязательным признаком деяния и подлежит доказыванию. Ее отсутствие либо полностью исключает преступность деяния, либо исключает уголовную ответственность за преступление, предусмотренное данной уголовно-правовой нормой. Такая разновидность умысла именуется во французской юридической литературе специальным умыслом (dol special).

В качестве примера специального умысла можно привести следующий. В ст. 227-12 УК предусмотрена ответственность за склонение родителей к отказу от своего ребенка, совершенное с корыстной целью либо определенным в диспозиции способом. Французский законодатель указывает на специальную цель и в других случаях. Например, в ст. 322-14, где установлена уголовная ответственность за ложное сообщение о стихийном бедствии, сделанное с целью вызвать ненужное вмешательство спасателей; в ст. 411-4, где говорится об ответственности за поддержание связей с иностранным государством или его представителями с целью вызвать военные действия или агрессию против Франции. Вот какой пример приводится в труде Конта и Мэстра дю Шамбона. В ст. 437 Закона об экономических обществах 1966 г. установлена уголовная ответственность за проступок в виде злоупотребления с имуществом экономического общества. Деликт состоит в том, что руководитель организации совершает какой-либо акт злоупотребления вопреки интересам сообщества, «в личных целях либо в пользу другого экономического общества или предприятия, в которых он

>>> 293 >>>

прямо или косвенно заинтересован». Анализируя этот пример, авторы отмечают, что здесь волевое стремление совершить действие, направленное против интересов общества, образует «общую вину» (dol general), а особые мотивы, о которых идет речь в диспозиции уголовно-правовой нормы, - и составляют содержание специального умысла. Следовательно, если руководитель, осознавая, что своим поведением причинит вред интересам сообщества, действует, однако, из других соображений, преступное деяние в его действиях отсутствует в силу отсутствия специального умысла. В данном случае отсутствие последнего равносильно отсутствию морального элемента преступного деяния[605].

Вместе с тем, названные авторы отмечают, что не следует преувеличивать различия между общей виной и специальным умыслом. В реальности, тот, кто желает причинить вред по мотивам иным, нежели те, что указаны в диспозиции, не желает совершить преступное деяние, признаки которого включают мотивы, предусмотренные законодателем. Следовательно, отсутствует не только специальный умысел, но и общая вина[606].

При неумышленной вине поведение исполнителя является сознательным и волевым, но он не стремится ни к какому вредному последствию.

Нередко неумышленная форма вины, или неосторожность, определяется французскими авторами как некая противоположность умышленной вине. Так, например, Конт и Мэстр дю Шамбон в своем труде пишут: «Если умысел - это направление воли, неосторожность - это воля ненаправленная; если умысел - это воля, направленная к незаконному результату, который исполнитель осознает, то неосторожность -это непредвидение результата, когда исполнитель не обдумывает риск его неожиданного появления. Следовательно, неосторожность состоит в ослаблении бдительности; реализуя непрерывно материальный элемент преступного деяния, исполнитель чаще всего поступает так, как не поступил бы осмотрительный человек».

Авторы также отмечают, что неосторожность, как и умысел, сама по себе не является преступной. Неосторожность как форма вины существует только в связи с наступившим вредным результатом. Однако при умысле направленность воли на результат уже свидетельствует о преступности намерения, чем, кстати, объясняется наказуемость покушения на умышленное преступление. В случае неосторожности принципиальное значение имеет фактическое наступление

>>> 294 >>>

результата и причинная связь между поведением и последствиями. Покушение на неосторожное преступление не наказывается (и в принципе не существует - Н.К.). Таким образом, заключают авторы, если результат наступает, значит осмотрительность была недостаточной и имела место неосторожность[607].

Анализируя неумышленную форму вины, Расса отмечает, что она определяется законодателем с максимальными уточнениями. Действительно, в УК Франции существует, например, норма об уголовной ответственности за неумышленное убийство, в которой исчерпывающе названы различные варианты поведения виновного лица, действующего «по оплошности, неосторожности, невниманию, небрежности или не соблюдающего какую-либо обязанность по безопасности или предосторожности, возложенной законом или регламентами» (абз. 1 ст. 221-6).

Французская исследовательница полагает, что все эти формы проявления неумышленной вины могли бы быть объединены одним термином, предложенным Мерлем и Витю: «вина по непредусмотрительности» (faute d'imprevoyance)[608].

Расса уточняет, что в данном случае исполнитель не предвидел, какие последствия может повлечь его поведение (оплошность), либо предвидел их, но не сделал того, что позволило бы их избежать (неосторожность, невнимательность, небрежность, несоблюдение регламентов)[609].

Анализ преступных деяний, предполагающих неосторожную форму вины, показывает, что уголовная ответственность наступает только тогда, когда неосторожность повлекла тяжкие последствия (смерть, телесные повреждения, пожар и т.п.), либо когда преступное деяние совершено специальным субъектом, которому вменено в обязанность быть «особо бдительным», например, лицом, хранящим секреты национальной обороны (абз. 3 ст. 41310 УК). Неосторожные преступные деяния, какой бы вред они ни причинили, являются, согласно УК Франции, проступками.

В специальной литературе Франции выделяется также и третья форма вины, получившая название презюмируемой, или вины при нарушениях.

Согласно УПК Франции, любое полицейское нарушение, даже совершенное в состоянии рецидива, может стать предметом упрощенного производства (ст. 524). Прокуратура, избирающая процедуру упрощенного производства, передает судье полицейского трибунала уголовное досье. Судья принимает решение по делу без судебного

>>> 295 >>>

разбирательства путем вынесения уголовного приказа, в котором выражается либо оправдание, либо осуждение с назначением штрафа.

По французскому праву судья полицейского трибунала, рассматривающий дело о нарушении, не только не обязан доказывать определенную форму вины лица (умысел или неосторожность), но и не должен даже мотивировать свое решение (см. ст. 526 УПК Франции). Для привлечения к ответственности за полицейское нарушение достаточно общей вины. Лицо считается виновным в силу самого факта совершения нарушения, т.е. при наличии материального элемента преступного деяния, и может быть освобождено от ответственности только в случае, если докажет, что действовало под воздействием непреодолимой силы, либо если существовали такие обстоятельства, как невменяемость или недостижение возраста уголовной ответственности.

В силу указанных процессуальных особенностей рассмотрения подобных случаев и принято говорить о презюмируемой вине. По мнению французских юристов, само деяние дает основание предполагать вину лица. Презюмируемая вина часто называется «виной при нарушениях» (или «нарушительиой»), поскольку она представляет собой психологический признак, характерный для большинства нарушений. Однако не стоит забывать, что, с одной стороны, существует достаточное количество нарушений, для которых свойствен более «развитый» моральный элемент (неосторожность или даже умысел), а с другой стороны, немалое количество проступков характеризуется именно этим «минимумом» психологического признака.

Вопрос о презюмируемой вине является дискуссионным во французской юридической литературе. Так, например, Конт и Мэстр дю Шамбон отмечают, что такая форма вины, не сводимая ни к умыслу, ни к неосторожности, фактически, в ее традиционном понимании, означает отсутствие всякой вины, поскольку предполагает лишь вменяемость лица, т.е. наличие совокупности таких признаков, как достижение установленного возраста уголовной ответственности, отсутствие психического расстройства и физического принуждения со стороны других лиц, отсутствие форс-мажорных обстоятельств и др. Профессора полагают, что сама категория презюмируемой вины малополезна, поскольку если преступное деяние совершено и нет доказательств причинения вреда при форс-мажорных обстоятельствах, то, при отсутствии умысла, т.е. направленности действий на определенный результат, следует говорить о неосторожности и доказывать ее, а не презюмировать.

Говоря о проблеме «нарушительной» вины, Расса отмечает, что по своей сущности эта форма вины весьма сходна с чвиной по непредусмотрительности» (т.е. неумышленной виной - Н.К.), поскольку

>>> 296 >>>

состоит либо в неосторожности, либо в несоблюдении правил. Однако в регламентации двух названных форм есть различие. Оно касается доказывания. «Вина при нарушениях» всегда презюмируется. Моральный элемент в подобных случаях выводится из материального. Расса иллюстрирует сказанное примером: лицо, которое движется на автомобиле с нарушением правил, не может быть освобождено от ответственности, если докажет, что не видело знака (отсутствие вины); оно будет освобождено только, если будет установлено, что знак был сорван (непреодолимая сила). Автор не соглашается с теми учеными-юристами, которые полагают, что в подобных преступных деяниях (преимущественно нарушениях) отсутствует моральный элемент, а существует лишь материальный. Она считает это ошибкой. Если бы такие деяния не имели морального элемента, полагает Расса, было бы невозможно освобождение от ответственности малолетних, психически больных, лиц, действующих под воздействием физического или иного принуждения.

Левассер, Шаван и Монтрей также не согласны с мнением некоторых авторов о том, что в этих случаях можно говорить о «чисто материальных» правонарушениях и о том, что основаниями уголовной ответственности являются лишь легальный и связанный с ним материальный элементы. Названные ученые полагают, что рассматриваемые деяния включают в себя моральный элемент, хотя крайне ограниченно, только в виде общей вины[610].

Во французской юридической литературе нередко говорят и о промежуточных формах вины. «Промежуточный» характер таких форм связан с тем, что их нельзя с точностью отнести ни к умыслу, ни к неосторожности, они совмещают в себе признаки как первого, так и второй. Следует отметить, что характеристика таких промежуточных форм в доктринальных источниках по уголовному праву Франции различна, поскольку во многом зависит от позиции автора, исследующего данную проблему.

Одной из промежуточных форм нередко называется неопределенный умысел (le dol indetermine), при котором поведение исполнителя, действующего добровольно (т.е. не под принуждением) и совершающего какой-либо запрещенный уголовным законом акт, приводит к наступлению более значительного вреда, чем тот, что предвидился исполнителем, хотя последний в абстрактной форме его, все же, представлял.

Французские юристы полагают, что в этом случае об умысле можно говорить только применительно к тем последствиям, которые четко предвидились исполнителем. В отношении более тяжких послед-

>>> 297 >>>

ствий, по их мнению, следует говорить о неосторожности, поскольку причинить такой вред виновный не желал и к наступлению такого вреда не стремился.

В УК Франции существуют такие виды преступных деяний, ответственность за которые наступает и тогда, когда исполнитель не желал причинения более значительного вреда. В подтверждение сказанному можно привести норму, закрепленную в ст. 222-9 УК Франции, где установлена ответственность за насильственные действия, повлекшие хроническое заболевание или увечье. В литературе подчеркивается, что в подобных случаях (см. также ст. 222-11, 222-13) человек, использующий насилие, не может «дозировать» силу своих ударов, поэтому ему трудно предвидеть с точностью, какой будет величина утраты трудоспособности или каким будет в конечном счете расстройство здоровья потерпевшего. Однако виновный отвечает за любые последствия, которые стали результатом его незаконных действий, при условии, что этот результат, пусть абстрактно, предвидился исполнителем.

Уголовное право Франции допускает уголовную ответственность и в тех случаях, когда более значительный вред, вообще, не мог быть предвидим исполнителем. Например, в принципе неопасный удар повлек очень значительное телесное повреждение в силу особой уязвимости потерпевшего, о которой виновный даже не подозревал. Такие деликты получили во французском праве название «претеринтенционных» (le delit praeterintentionnel). Левассер, Шаван и Монтрей в своем труде по уголовному праву пишут, что «претеринтенционными называют правонарушения, образуемые посредством совершения умышленного акта, последствия которого абсолютно превысили преследуемую исполнителем цель»[611].

Вместе с тем, такое расширительное понимание морального элемента преступного деяния не касается преступления, ответственность за которое предусмотрена в ст. 222-7 УК Франции. Эта норма запрещает рассматривать в качестве убийцы того, кто путем нанесения умышленных насильственных телесных повреждений ненамеренно причинил потерпевшему смерть. До проведения уголовно-правовой реформы 1832 г. такие действия считались убийством и наказывались аналогично. В настоящее время причинение телесных повреждений, повлекшее смерть по неосторожности, отграничено от убийства и наказывается мягче.

Французские юристы признают за законодателем право устанавливать уголовную ответственность за правонарушения, совершаемые с неопределенным умыслом, уподобляя последний умыслу в собственном

>>> 298 >>>

смысле слова. Однако, по их мнению, судьи, в силу действия принципа законности, не должны были бы присваивать себе право отождествлять неопределенный умысел с определенным. Тем не менее это происходит на практике. Так, соучастник, например, отвечает за действия главного исполнителя, даже если они были сопряжены с какими-либо отягчающими обстоятельствами, которые соучастник не предвидел.

Еще одна промежуточная форма представлена эвентуальным умыслом (le dol eventuel). Pacca называет эвентуальный умысел «неосторожностью исключительной тяжести», которую можно было бы иначе назвать «принятием риска». Примером такого правонарушения она считает следующий. Водитель автомобиля обгоняет другой транспорт, двигаясь по встречной полосе в полном тумане на вершине подъема дороги. Автомобилист сознательно идет на риск причинения вреда людям, технике и др. Исследовательница высказывает свое несогласие с предложением некоторых авторов об отождествлении такой «тяжкой неосторожности» умышленной форме вины. Она полагает, что такое решение, понятное с нравственной точки зрения, было бы не совместимо с принципом законности[612].

Профессора Конт и Мэстр дю Шамбон, анализируя проблему эвентуального умысла, задаются вопросом: можно ли наказывать его строже, чем обычную неосторожность. Они полагают, что законодатель имеет полное право устанавливать для подобных преступных деяний специальный правовой режим, что, кстати, он и делает применительно к неумышленному убийству и неумышленному причинению вреда здоровью человека (ст. 221-6 и 222-19 УК Франции). Если аналогичные действия были совершены водителем, управляющим транспортным средством в состоянии алкогольного опьянения, наказание увеличивается (абз. 3 ст. L. 1 Дорожного кодекса).

Применительно к неумышленному убийству эвентуальный умысел французские юристы определяют следующим образом: лицо, осознавая риск причинения смерти другому человеку, сознательно игнорирует этот риск, умышленно нарушая при этом какую-либо обязанность по безопасности или предосторожности. По мнению французских авторов, доказательство «эвентуального» умысла будет следовать из самих обстоятельств совершения преступного деяния. Так, если водитель в шутку или по нетерпеливости выезжает на полосу встречного движения или следует в автомобиле на красный свет, он виновен в умышленном нарушении обязанности по безопасности. Если же в результате указанных действий водителя причиняется смерть другому человеку, то

>>> 299 >>>

отягчающее обстоятельство, предусмотренное в абз. 2 ст. 221-6 УК, должно быть ему вменено в вину.

Согласно названной статье, обязанность соблюдения правил безопасности может следовать либо из закона, либо из регламентов. Термин «регламенты», как отмечают французские комментаторы УК, понимается здесь «не в конституционном значении, а в более широком». Отягчающее обстоятельство, по их мнению, будет иметь место и в том случае, когда лицо умышленно нарушило какую-либо обязанность по безопасности, установленную, например, внутренним уставом предприятия.

Конкретный мотив или побудительная причина (mobil ou raison) совершения преступного деяния с точки зрения квалификации преступного деяния не имеют значения. Кража может быть совершена в силу необходимости, из зависти, но преступное деяние, полагают французские юристы, остается кражей, «по закону равной самой себе» и всегда наказываемой одинаково (имеется в виду предусмотренное наказание). Принцип «безразличия» мотива объясняется тем, что последний не является элементом преступного деяния. Лицо, которое осознает незаконный характер своего поведения, подлежит наказанию даже в том случае, если его мотив был благороден или обоснован. Судебная практика применяет этот принцип, например, в случаях, когда кредитор, исчерпавший все законные возможности заставить должника заплатить долг, обманным способом захватывает имущество должника.

Вместе с тем, «недействительность» мотива не является абсолютной. В реальности, он оказывает большое влияние де-факто на выбор того или иного решения со стороны правоохранительных органов, в особенности на стадиях полицейского расследования и рассмотрения дела в суде. Названные органы, обязанные аргументировать принимаемые решения, нередко ссылаются на мотивы совершения преступного деяния, если их можно рассматривать в качестве смягчающих обстоятельств.