Г. Взаимодействие с характеристиками популяции

Эта статья написана в контексте изучения «истин­ных экспериментов», а не «квазиэкспериментов» (Campbell, Stanley [26]), и, следовательно, отличитель­ные признаки популяций выступают здесь не как побоч-

206

ные источники основных эффектов, то есть не как раз­личия между экспериментальной и контрольной группами, а, напротив, как потенциальные ограничения степени общности законов, действие которых наблюда­лось при исследовании какой-нибудь конкретной попу­ляции. Мы, социальные психологи, рискуем унаследо­вать от социологии ложный идеал super-ego, предписы­вающий искать решение проблемы в нахождении репрезентативной выборки из некоей генеральной сово­купности, взятой в соответствии с теоретическими, соображениями, может быть из всего человечества., (Наше требование рандомизации как средства дости­жения эквивалентности между экспериментальной и контрольной группами, выбранными в сугубо ограни­ченных частных условиях, не следует смешивать с тем значением, которое придает рандомизации социолог, видя в ней средство достижения репрезентативности какой-то конкретной популяции [26].)

Это, конечно, идеал, не достигнутый на практике. Но он настолько несовместим с нашим представлением о науке, что от него следует отказаться даже в нашей философии науки. Одно соображение по поводу вре­менного параметра поможет показать крайнюю несо­стоятельность этого идеала. В физических науках была доказана разумность презумпции, согласно которой не происходит взаимодействия с временем (не считая суточных, лунных, сезонных и прочих циклов). Что же касается социальных наук, то рассмотрение потен­циально релевантных характеристик популяций пока­зывает, что изменения во времени (например, при сравнительном изучении студентов колледжа на протя­жении 30 лет) ведут к различиям столь же значитель­ным, что и синхронные различия между социальными классами и субкультурами. Для репрезентативности выборки из генеральной совокупности, на которую мы намерены распространить полученные данные, необ­ходимо было бы произвести репрезентативный отбор во времени, а это, очевидно, вещь невозможная.

Для науки более типична история, которая про­изошла с Николсоном и Карлайслом. Взяв в мае 1800 г. образец воды в районе Сохо (образец очень частный, характерный для местных условий и данного периода) и опустив в него весьма специфичный кусок медной

207

проволоки, по которой пропускался электрический ток (локализованный именно в этом куске), они получили водород на одном электроде, кислород — на другом, и, недолго думая, распространили этот результат на всю воду в мире на веки веков. Это было, разумеется, гипотетическое обобщение, а не доказанный факт. К настоящему времени проведено немало исследова­ний, выясняющих влияние «примесей» на гидролиз, но и они проводились на крайне специфичных образцах. Идея репрезентативного отбора всех вод мира или хотя бы Англии никогда не фигурировала даже в ка­честве идеала. Само понятие «примесей», разделения состава воды на «чистое» вещество и чужеродные ком­поненты никогда не появилось бы на свет, если бы в случае с водой имел место репрезентативный отбор. В успешно развивающихся науках обобщения никогда еще не были «индуктивными» в смысле суммирования фактов, наблюдавшихся в пределах, в которых прово­дятся обобщения, напротив, они всегда были гипоте­тическими, даже если и руководствовались ранее открытыми законами. Ограничения в отношении обоб­щения возникают из-за проверки первоначального дерз­кого обобщения, осуществляемой нерепрезентативными способами. Ученые считали, что гидролиз осуществля­ется поистине повсюду и всегда, пока не было показано, что бывает и иначе.

При таком подходе раз уж что-то было установлено, то не было бы нужды обосновывать правомерность успешно разрабатываемой «психологии второкурсников» американских колледжей, или студенток Северо-Запад­ного университета, или белых мышей. В этом случае предполагалось бы, что для всех людей или для всех позвоночных во все времена действуют одни и те же мо­гущественные законы, пока конкретные приложения этого предположения не окажутся ошибочными. Мы уже сейчас находимся на этой последней стадии, но даже здесь ответ заключается не в репрезентативной выборке особей или популяций школьников. Типичный путь нау­ки — это путь исследований, руководствующихся теорией и опирающихся на количественные измерения, как это имеет место при сравнительном изучении приматов, значительно различающихся в эволюционном плане.

208

Таким образом, было бы прекрасным достижением, если бы мы располагали законосообразной психологией испытуемых-добровольцев (см., например, Rosenthal, Rosnow [83]), даже если бы она и не стала еще наукой, универсальность которой доказана. Однако и в этом случае, как только была бы разработана какая-нибудь конкретная правдоподобная гипотеза, устанавли­вающая ограничения для обобщений, которые нам очень хотелось бы сделать в отношении популяций, состоя­щих не из добровольцев, мы попытались бы установить над ней контроль. Нам хотелось бы не только распро­странить наши выводы на нелабораторные популяции ради прикладной науки, но, работая в области экспери­ментальной социальной психологии, мы надеемся на чисто научных основаниях перенести обобщения в сферу неэкспериментальных социальных наук. В связи с проб­лемой испытуемого-добровольца следует отметить еще и тот факт, что правдоподобная гипотеза о взаимодей­ствии затрагивает не просто какую-то одну перемен­ную воздействия, но очень большой класс переменных, так как испытуемые-добровольцы в любом экспери­менте будут показывать результаты, которые, как они полагают, хочет получить экспериментатор. Подобная гипотеза действительно довольно опасна, так что, полу­чив эмпирическое подтверждение, она может вызвать у нас желание сменить популяцию при проведении основных исследований.