Сталинизм как политическая система

Сталинизм — одна из разновидностей тоталитаризма. Тоталита­ризм может быть рассмотрен как высшая точка органического са­моразвития массового общества. Основными для тоталитарного режима представляются такие свойства массовой ментальности, как коллективизм, аксиома «как все», связанные с агрессивной ксено-фобией, преклонение перед харизматическим лидером, власть пар­тии «нового типа», черно-белое восприятие мира, а главное — политизация, охватывавшая все стороны социального существова­ния личности, и основанный на такой политизации энтузиазм масс. Сметающий прежние формы жизни, системы ценностей и пред­ставлений поток масс приводит к власти партию «нового типа» во главе с харизматическим вождем. Получив власть от массы, партия и вождь стремятся эту власть удержать, опираясь на массу. Физи­ческий террор, партократия, диктатура и отсутствие нормальной законности — все эти синдромные признаки тоталитаризма явля­ются лишь следствием основной характеристики.

К концу «великого перелома» (первая половина 30-х годов) в СССР окончательно сложилась подобная политическая система.

Самой драматической схваткой, в которой потерпел поражение последний из конкурентов Сталина в большевистском руководст­ве, была борьба со сторонниками Н.И. Бухарина. Сталинско-бухаринская коалиция существовала в течение трех лет. Окончательное поражение левых лишило всякого политического смысла союз

смысла противостояние между Сталиным и правыми в Политбюро, а резкое уменьшение хлебозаготовок в конце 1927 г. уничтожило остатки единодушия во внутренней политике.

Поворотным событием явилось принятое в начале января 1928 г. решение прибегнуть к «чрезвычайным» мерам. 15 января Сталин отправился в поездку по Сибири и Уралу. 6 февраля он вернулся, и в Политбюро произошло резкое столкновение. По всей видимости, Н.И. Бухарин, А.И. Рыков, М.П. Томский подтвердили свою поддержку первоначального решения, однако выступили против «эксцессов», с которыми Сталин проводил его в жизнь. По их мнению, непосредственной причиной кризиса была не структура сельского хозяйства, а ошибочная государственная политика цен и неверная оценка рыночной конъюнктуры. Впервые после провоз­глашения нэпа государство оспорило право крестьян распоряжать­ся хлебными излишками.

Хотя дискуссия о хлебозаготовках имела огромное значение, она являлась лишь частью широкой полемики, развернувшейся в нача­ле 1928 г. 10 марта было объявлено, что в городе Шахты органами ГПУ был раскрыт контрреволюционный заговор. Сталин раздувал это очевидно сфабрикованное дело в общесоюзный политический скандал. Посредством этого он пытался дискредитировать бухаринскую политику сотрудничества и гражданского мира.

В мае-июне 1928 г. раскол между бухаринцами и сталинистами оформился окончательно. Первые были встревожены все возрас­тавшим экстремизмом сталинской группы. Сталин и его окруже­ние изображали возникновение трудностей как следствие пороч­ности самой природы нэпа. По мнению Сталина, зерновой кризис и шахтинское дело свидетельствовали о неизбежном обострении классовой борьбы, и эту борьбу следовало довести до конца.

Накануне июльского Пленума ЦК обе фракции вступили в же­стокую схватку. Преимущество Сталина заключалось в том, что именно он манипулировал партийным секретариатом: практичес­ки все поначалу колебавшиеся руководители перешли на его сто­рону, за ним шло подавляющее большинство руководителей второ­го ранга. В конце лета и осенью 1928 г. Сталин, заручившись санкцией большинства в Политбюро, перешел в наступление и двинулся на устранение политической базы правых. Все это подо­рвало позиции Бухарина. Возможно, решающим эпизодом борьбы за власть было устранение из московской партийной организации в ноябре 1928 г. сторонников Бухарина во главе с Н.А. Углановым. В ноябре-декабре 1928 г. Бухарин, Рыков и Томский перестали быть ведущими членами руководства и стали оппозиционным меньшинством сталинского Политбюро. Еще до XVI съезда (1930 г.) Буха­рин был выведен из Политбюро, в 1930 г. Рыков оставил пост пред­седателя Совнаркома.

В отличие от разгрома левых поражение Бухарина имело огром­ные социальные последствия. Это была прелюдия сталинизма. Сталин утверждал, что по мере приближения к социализму сопро­тивление внутреннего противника и, следовательно, классовая борьба будут обостряться. Бухарин придерживался противополож­ной точки зрения: продвижение к социализму требует ослабления классовых противоречий. Из этого разногласия вытекали абсолют­но разные точки зрения на природу и пути развития советского общества. Сталинская теория обострения классовой борьбы яви­лась, пожалуй, его единственным вкладом в большевистскую мысль; она стала лейтмотивом его правления. Полемика между Сталиным и Бухариным отражала противоборство гражданской войны с гражданским миром.

Отличительным признаком тоталитаризма является диктатура. Диктатура как форма правления не только свойственна тоталитар­ным режимам, она прямо декларируется ими. В СССР — это дик­татура пролетариата, в Германии при Гитлере — диктатура арийцев. Иными словами, декларируется диктатура одной части населения (большинства) над другой (меньшинством). Если обычно в исто­рии государства провозглашалось достижение социального мира, то тоталитаризм откровенно требовал дискриминации, подавления и даже уничтожения части населения (буржуазии, евреев, врагов). Это связано с необходимостью иметь врага, на которого направлен деструктивный энтузиазм массы. После разгрома правых и высыл­ки Троцкого в 1929 г. с организованной оппозицией было поконче­но. Сталин победил, и чтобы отметить эту победу, 21 декабря 1929 г. были проведены официальные торжества по поводу его 50-летия. Сталинская фракция приветствовала его как преемника Ленина.

Однако Сталин не удовлетворился политической победой над своими противниками. Для безраздельного и безопасного влады­чества надо было физически уничтожить все старые кадры и заме­нить их новыми, сталинскими. Сталин избрал метод чисток. Чист­ки партии направлялись одновременно и против оппозиционных верхов партии, и против потенциальной оппозиции в низовой пар­тийной массе. Массовые чистки сопровождались массовыми при­емами новых членов партии. Сталинцы прибегают к массовой вер­бовке, чтобы радикально изменить состав партии. Это был искусственный рост. Ставка делалась не на партию мыслящих людей, а на растворение партии в массе. Все это вызвало сопротивление в верхушке партии. Особенно неожиданным для Сталина был бунт «младобольшевиков» во главе с С.И. Сырцовым. В их лице взбунтовались как раз те кадры, на которые Сталин опирался в борьбе со старой гвардией. Сырцов, бывший секретарь Сибирского крайкома ВКП(б), был назначен председателем Совнаркома РСФСР и готовился в преемники Ры­кову. Перед Сырцовым встал выбор: либо служить в аппарате Ста­лина с наилучшими шансами на карьеру, либо выступить против него с такими же шансами на гибель. Надо было иметь большое личное мужество и запас идеализма былого революционера, чтобы выбрать второй путь. Этими качествами Сырцов обладал. Он ре­шил, что то, что не удалось бухаринцам, удастся ему. Чтобы выпра­вить политику партии, решил он, надо выправить организацию, аппарат, систему управления. В чем сила Сталина? В том, что он был одновременно и генсеком в исполнительном органе ЦК — Секретариате, и председателем в законодательном органе — Политбюро. Сталин руководил также Оргбюро. Разделение этого бес­прецедентного сосредоточения власти в руках одного человека — таков был замысел Сырцова. Группа Сырцова собиралась высту­пить со своим организационным планом на Пленуме в октябре 1930г. Однако вся группа была исключена из партии, а Пленум созвали только в декабре. Это явно запоздалое намерение сместить Сталина не удалось довести до конца ни одной из оппозиционных группировок. Сорвались подобные попытки у М.Н. Рютина и А.П. Смирнова.

Старая партия умирала. Нужна была радикальная чистка пар­тии, и она будет назначена решением Политбюро 10 декабря 1932 г. Изгнанию из партии подлежали «классово чуждые и враждебные элементы». В этих условиях происходил XVII съезд партии (ян­варь-февраль 1934 г.) — «съезд победителей». В определенном смысле это было правильно: сопротивление крестьян сломлено, оппозиция разгромлена. Это был съезд полного политического триумфа Сталина. Такова была обстановка в партии, когда 1 дека­бря 1934 г. коммунист Леонид Николаев убил С.М. Кирова. Убий­ство Кирова было для Сталина поводом к началу большого терро­ра. Эта великая чистка была завершающим этапом по физическому уничтожению не только бывших, но и возможных в будущем оппо­зиционеров. Убийство Кирова открыло эпоху политических про­цессов. Дело Кирова было таким же решающим для Сталина, как поджог Рейхстага для Гитлера. На закрытом судебном процессе, состоявшемся 15 января 1935 г., не удалось выдвинуть никаких доказательств соучастия Л.Б. Каменева и Г.Е. Зиновьева в этом преступлении. Тем не менее под давлением военного трибунала Зиновьев и Каменев согласились признать, что они несут «полити­ческую и моральную ответственность» за убийство. Этот процесс был первым в серии громких судебных процессов. Отныне убийст­во Кирова фигурировало на каждом крупном политическом процессе, и каждый раз вменялось в вину все новым группам обвиняемых.

13 мая 1935 г. ЦК ВКП(б) принял важное для жизни миллионов людей решение: создавалась Особая комиссия безопасности По­литбюро для руководства ликвидацией «врагов народа». В нее во­шли Сталин, Молотов, Ворошилов, Каганович и Орджоникидзе. В результате работы комиссии появился чудовищный план «ежовщины». Все население было подвергнуто негласной политической проверке через органы НКВД. Сотрудники НКВД в течение 1935 и 1936 гг. вели законспирированную работу по учету бывших и уста­новлению возможных врагов. Так как речь шла о миллионах человек и не было никакой возможности пропустить их через какие-нибудь юридические инстанции, то было решено создать при центральном НКВД «Особое совещание», а на местах — чрезвычайные республиканские, областные «тройки» и «двойки» для заоч­ного суда над арестованными. Доносы приняли массовый характер.

19 августа 1936 г. начался первый из трех показательных процес­сов. 16 обвиняемых, в том числе Каменев и Зиновьев, предстали перед судом. Примерно через месяц после окончания процесса по требованию Сталина и Жданова комиссаром внутренних дел вме­сто Г. Ягоды был назначен Н. Ежов. Большой'террор набирал обо­роты. В январе 1937 г. состоялся второй московский процесс, на котором оказалось 17 обвиняемых. Главными фигурами среди об­виняемых были ГЛ. Пятаков, Л.Н. Серебряков, К.Б. Радек и Г.Я. Сокольников. 30 января 1937 г. военное ведомство Верховного Суда приговорило 13 из 17 подсудимых к смертной казни.

Вскоре после второго процесса начались репрессии против вер­хушки НКВД. Среди арестованных и уничтоженных были извест­ные чекисты Г.Д. Гай, А.Х. Артузов, Г.И. Бокий и др. К этому вре­мени был арестован и Ягода.

После расстрела старых большевиков и массовой расправы над сотрудниками НКВД террор, казалось, пошел на убыль. Однако летом 1937 г. была репрессирована группа военных, в том числе и маршал М.Н. Тухачевский. Террор при Ежове приобрел громадные' размеры. Только в 1937—1938 гг. были арестованы 6—7 млн. чело­век. По мнению В.А. Антонова-Овсеенко, в 1938 г. в тюрьмах и лагерях сидело 16 млн. человек. Для сравнения: самое большое число заключенных в царское время в 1912 г. составляло 183 349 че­ловек. По мнению Р.Конквеста, число жертв сталинского террора в 1930—1950 гг. составило 30 млн. человек, из них на 1937—1938 гг. приходится около 9 млн. Возникает вопрос о целях государствен­ного террора в тоталитарном строе. Их несколько. Изначально тер­рор был средством подавления оппозиции. Когда ее не осталось, он стал средством подавления возможной оппозиции. «Ночь длин­ных ножей» в Германии, процессы против «троцкистско-зиновьевских ублюдков» в СССР — уже не борьба с оппозицией.

Экономическая и политическая стабилизация может вести к демассовизации. А это реальная угроза тоталитарной власти. Вы­ход заключается в том, чтобы, фиксируя массовое состояние обще­ства, политизируя его через «приводные ремни» (системы организаций — общественных, культурных, экономических), стараться не допускать стабилизации. Террор, массовые репрессии одной из целей имеют создание такого перманентного кризиса, в котором население не должно чувствовать себя спокойно. Масса постоянно получает образ врага.

Еще одна важная цель террора — держать в постоянном напря­жении аппарат. Поэтому сила бюрократического аппарата в тота­литарном обществе ни в коем случае не может стать самостоятель­ной и создать угрозу власти вождя.

Наконец, самой прагматической целью террора была экономи­ческая. С помощью системы лагерей государство получало огром­ное количество бесплатной рабочей силы. Политическая победа Сталина была связана с кровавыми репрессиями против собствен­ного народа. Сталинизм войдет в историю как интернациональ­ный способ модернизации страны, крайне жестокий, варварский способ первоначального накопления и индустриализации, прикры­ваемый марксистской фразеологией. Самой страшной ценой ста­линской модернизации стал сам сталинизм как особый вид казарменного социализма, нуждающийся в невиданных жертвах для своего утверждения.

 

ЛЕКЦИЯ XXIII

СССР ВО ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЕ

Накануне войны. Вступление СССР во вторую мировую войну. Первый период Великой Отечественной войны. Коренной перелом в ходе войны. Истоки Победы

Историография войны до середины 1980-х годов носила чрез­вычайно идеологизированный, догматический и конъюнктурный характер. Из книги в книгу кочевали стандартные формулировки и оценки событий. Иногда они менялись в угоду правящим лицам. При Сталине много писали о полководческом гении генералисси­муса, при Брежневе едва ли не центральное место в войне заняли события под Новороссийском. Фальсифицировались и замалчива­лись документы, имена государственных и военных деятелей. Хотя был накоплен значительный фактический материал по военной истории, были серьезные труды по истории войны, работе тыла, многие проблемы оставались за рамками научных исследований. В то время как в других странах — участницах второй мировой вой­ны были созданы обобщающие труды в десятки томов, подсчитаны потери до одного солдата, написана история едва ли не каждой роты.

Начиная со второй половины 80-х годов ситуация с изучением Великой Отечественной войны стала улучшаться. Опубликованы новые источники, работы зарубежных авторов, без искажений из­даны некоторые мемуары советских военачальников и руководите­лей экономики, появились новые и разные подходы к важнейшим проблемам этого периода: советско-германские отношения пред­военного времени, причины поражений Красной Армии на пер­вом этапе, роль союзников и их поставок, источники Победы и др. Происходит отказ от однозначных оценок. Историки обратили внимание на новые проблемы — коллаборационизм, массовое со­знание в годы войны и т.п.

Накануне войны

Причины и истоки Великой Отечественной войны безусловно следует искать в сложном клубке международных отношений пред­военных лет, особенно в событиях 1939 г., кульминацией которых разделе Польши и присоединение Западной Украины и Западной Белоруссии (сентябрь 1939 г.), война с Финляндией (ноябрь 1939 г. --март 1940 г.), включение в состав СССР Прибалтики, Северной Буковины и Бессарабии (лето 1940 г.). Все эти действия явно под­тверждают имперские устремления Сталина в этот период.

В числе аргументов в пользу сближения с Германией, по всей видимости, был и расчет использовать противоречия в лагере им­периализма. Сталин надеялся, что война двух империалистических группировок приведет к ослаблению как Германии, так и Англии с Францией, чем сможет воспользоваться Советский Союз.

Таким образом, оценивая действия сторон в 1939 г., следует сказать: ответственность за то, что была упущена возможность со­здания системы коллективной безопасности в Европе и тем самым предотвращения развязывания второй мировой войны, ложится как на Англию и Францию, так и на руководство Советского Союза. Взаимоотношения сторон складывались в атмосфере недоверия и тайных замыслов. Каждая из сторон пыталась решить свои пробле­мы за счет другой. В итоге в выигрыше оказался фашистский рейх, избежавший войны на два фронта и приступивший к реализации своих планов по территориальным захватам в Европе.

Безусловно, советское руководство понимало неизбежность вой­ны с Германией и готовило страну к этой войне. Период фактиче­ского сотрудничества с фашистским рейхом был довольно коро­ток. Уже с ноября 1940 г. намечается постепенное охлаждение советско-германских отношений. СССР предпринимает диплома­тические демарши (хотя и очень осторожные) на вторжение Герма­нии в Грецию и Югославию, ввод немецких войск в Румынию и Финляндию и другие подобные действия.

О подготовке к войне свидетельствует и внутренняя политика советского руководства: ужесточение законодательства в сфере трудовых отношений, введение уголовной ответственности за на­рушения в этой области. Предпринимались усилия по оснащению армии современной техникой; укреплению офицерского корпуса (в 1940 г. создано 42 новых военных училища, почти удвоено число слушателей военных академий, образованы многочисленные кур­сы по подготовке младших лейтенантов).

Весной 1941 г. к советскому руководству широким потоком по­текла информация о подготовке Германии к нападению на СССР. Об этом сообщали советские разведчики из разных стран, деятели международного коммунистического движения, сведения об этом шли по дипломатическим каналам. Ближе к лету даже стала изве­стна точная дата нападения Германии на СССР — 22 июня 1941 г. Но в то же время ряд шагов Сталина и его окружения в послед­ние предвоенные месяцы могут вызвать недоумение. Уже имея представления о намерениях Гитлера, Сталин заключает 10 января 1941 г. торговый договор с Германией, согласно которому постав­ляет ей продовольствие, стратегическое сырье. Из Москвы выдво­ряются дипломатические представители Бельгии, Норвегии, Юго­славии. Тем самым Советский Союз как бы соглашается с включением этих стран в германский рейх. И самый одиозный шаг:

сообщение ТАСС от 14 июня 1941 г., в котором говорилось о неиз­менно дружеских отношениях СССР с Германией. Сообщение, опубликованное в печати, явно дезориентировало население и было, казалось бы, нелогичным в преддверии неизбежной войны с Германией. Сюда же стоит отнести разрешение немцам на «розыск могил» немецких солдат, погибших в первую мировую войну и за­хороненных на нашей территории. В результате перед самой вой­ной по тылам наших войск ходили группы германских разведчиков под видом «розыска могил». Войскам ПВО было запрещено сби­вать немецкие самолеты, неоднократно нарушавшие наше воздуш­ное пространство и свободно ведшие разведку.

Наиболее распространенная точка зрения, объясняющая все эти «странности», состоит в следующем. Сталин прекрасно понимал неготовность страны к войне и хотел оттянуть ее, выиграть еще какое-то время для повышения обороноспособности. А для этого было решено демонстрировать дружелюбие в отношении Германии, чтобы не дать ей повода для развязывания войны. Причем в конеч­ном итоге страх перед провокациями и желание избежать войны в 1941 г. переросли у Сталина в маниакальную уверенность в испол­нимости этого желания, в «ослепленное упрямство», которое всту­пает в конфликт с аргументами ума. В результате Сталин, несмотря на все сведения, поступавшие к нему в последние дни и часы перед нападением Германии и свидетельствовавшие о скором начале вой­ны, так и не решился на единственно верный шаг — привести ар­мию в полную боевую готовность, объявить мобилизацию.

В последнее время получила широкое хождение и вызвала боль­шие споры теория превентивной войны Германии против Совет­ского Союза, изложенная в ряде книг В. Суворова. Согласно этой теории, Сталин действительно хотел оттянуть время вступления СССР в войну и готов был платить за это самую высокую цену. Но это время нужно было ему не для подготовки страны к обороне. Сталин рассчитывал сам нанести удар по Германии. Это желание вообще-то является логичным завершением действий советского Руководства в 1939—1940 гг. Заключая пакт о ненападении в 1939 г., Сталин надеялся, что Германия и Англия с Францией в затяжной войне истощат друг друга. А Советский Союз включится в войну на заключительном этапе, разгромив обе ослабленные капиталистические группировки и осуществив давнюю большевистскую меч­ту о мировой революции в сталинском понимании.

И весной 1941 г. советское руководство (а вернее, лично Сталин), предположительно, приняло решение о начале подготовки нападения СССР на ослабленную войной Европу. В принятии столь важного решения свою роль якобы сыграли представления Стали­на и его окружения о характере войны и о перспективах ее разви­тия. Она оценивалась как империалистическая, при этом прогно­зировалось ее неизбежное перерастание в революционную, т.е. Сталин надеялся, что трудящиеся европейских стран, недовольные тяготами военного времени, выступят против своих правительств и поддержат наступление Красной Армии. Недаром на рубеже 1940— 1941 гг. отмечается активизация деятельности Коминтерна в окку­пированных Германией странах.

О подготовке СССР к наступлению свидетельствует, казалось бы, ряд фактов: назначение в 1941 г. начальником Генштаба Г.К. Жукова, побе­дителя на Халхин-Голе, хорошо проявившего себя во время январ­ской штабной игры, на которой отрабатывались варианты насту­пательных действий; нарастающее пополнение, но еще не в мобилизационном порядке, частей в западных округах; передвижение пяти армий из глубины страны на запад; создание на Украине сильного оперативного кулака из 60 диви­зий, формирование там воздушно-десантного корпуса, реоргани­зация четырех стрелковых дивизий Украинского округа в горные (в равнинной в основном Украине); строительство аэродромов вблизи западной границы, передви­жение к границе военных складов, что имеет смысл при подготовке именно к наступлению; разоружение укрепленных районов на старой границе и прене­брежение к строительству их на новой; речь Сталина 5 мая 1941 г. перед выпускниками военных акаде­мий, в которой советский лидер так сформулировал основную задачу: настало время «от обороны перейти к военной политике наступательных действий». После этой речи в мае-июне 1941 г. предпринимаются шаги по изменению партийной и политической пропаганды среди населения и в Красной Армии. Суть этих изме­нений в том, что наиболее серьезным противником СССР является Германия, военное столкновение с ней не за горами, причем необходимо готовиться к наступательным действиям. Диссонансом в этом ряду звучит только упомянутое сообщение ТАСС от 14 июня 1941 г.; в Генштабе в мае 1941 г. после речи Сталина 5 мая был разрабо­тан план «упреждающего удара» Красной Армии, согласно которо­му предполагалось основной удар нанести с территории Украины через Чехословакию, отсекая Германию от ее южных союзников и румынской нефти.

И вроде бы этот план начал реализовываться на деле. Но для окончания подготовки армии, завершения концентрации войск для наступления в июне 1941 г. требовалось еще некоторое время, воз­можно, несколько месяцев. Именно это время и хотел выиграть Сталин, демонстрируя дружелюбие в отношении Германии. Но все эти факты имеют и другое объяснение. Сталин не собирался напа­дать на Германию первым, но в случае ее агрессии против СССР планировал отразить первый удар на границе и с помощью мощ­ных наступательных действий разгромить врага на его территории.

В любом случае, летом 1941 г. столкнулись два крупномасштабных замысла, каждый из которых нес в себе огромные опасности для всего человечества. Гитлер лишь опередил Сталина в начале осуществления своего замысла. Наши же войска оказались неготовыми ни к наступательным, ни к оборонительным действиям.