Россия в первой мировой войне

Катализатором новых, гораздо более мощных революционных потрясений в России явилась первая мировая война. В свою оче­редь, эта война была порождена сложным сочетанием глубинных факторов: материальных (географических, демографических, эко­номических) и субъективных (национальные чувства и националь­ное самосознание, общественно-политические теории). Вторая половина XIX в. в Европе была ознаменована появлением новых национальных государств — Германской империи, Италии; борь­бой за национальное самоопределение и независимость народов Австро-Венгрии и Балкан. Национальные движения разрушили старую политическую систему Европы, породили национализм, который пронизывал все стороны жизни государств на рубеже ве­ков, политическая жизнь в государствах теперь организовывалась вокруг национальных, а не региональных центров.

В этот же период появились новые качественные явления в экономике и политике великих держав, вступивших в особую по­лосу своего развития, которая получила название империалисти­ческой стадии. Эта стадия в развитии капиталистических стран характеризуется ростом монополий, концентрацией капитала, ак­тивизацией колониальной экспансии великих держав, стремлени­ем к окончательному разделу и подчинению слаборазвитых стран, глобализацией их внешней политики.

Важную роль в возникновении мировой войны играли традици­онные межгосударственные и межрегиональные конфликты. Преж­де всего это многовековое соперничество между Францией и Гер­манией за Эльзас и Лотарингию; между Австро-Венгрией и Россией на Балканах за турецкое наследство; между Россией и Германией из-за Польши; между Германией и Великобританией за господство на морях и в колониях.

Из субъективных причин следует выделить победу «партий войны» в Германии, Великобритании, Австро-Венгрии, Франции, где верх одержали наиболее экстремистские круги. Субъективные при­чины явились отражением в национальном сознании и подсозна­нии населения великих держав всей совокупности объективных условий. Это выразилось как в рациональной форме — в виде разработки военно-политических доктрин и планов подготовки, раз­вертывания и ведения широкомасштабной наступательной, кратковременной победоносной общеевропейской войны всеми ведущими континентальными державами, в принятии политичес­ких решений и вводе в действие военно-мобилизационных меха­низмов, которые превратили локальный австро-сербский, конфликт в мировую войну; так и в иррациональной форме — в виде массо­вого всплеска великодержавных националистических настроений от Парижа до Петербурга и от Вены до Берлина.

Огромная роль национализма, националистических теорий и настроений в разжигании мировой войны, когда они сыграли роль спускового крючка, говорит об их опасности для любого общества любой страны, в том числе особенно для современной России, где и сегодняшние политики, от патриотов-державников до коммунистов-националистов, играют с огнем, используя национал-патриотическую риторику в борьбе за власть и разжигая националистиче­ские страсти.

Главной целью России, как и ее союзников — Англии и Фран­ции, с самого начала было сокрушение военно-политической мощи Германии и устранение опасности установления ею своего господ­ства в Европе. Другой целью, связанной с первой, было создание единой Польши, что нашло отражение в царском Манифесте. Важ­ное значение придавалось также захвату Константинополя и чер­номорских проливов или, по крайней мере, установлению над ними прочного контроля.

Ход войны сложился неудачно для России. Уже сразу оказались нарушенными стратегические планы, которые предусматривали в первую очередь нанесение ударов по Австро-Венгрии с целью вы­ведения ее из войны. И это было реально из-за военной слабости Австро-Венгрии и отвлечения германских сил на западный фронт. Но по просьбе союзников, которым угрожало поражение в битве на реке Марне, Россия начала войну еще до окончания мобилиза­ции и не там, где собиралась, — в Восточной Пруссии. Бои в Вос­точной Пруссии начались удачно для России, но из-за несогласо­ванности действий армий А.В. Самсонова и П.К. Ренненкампфа, медлительности, ошибок, неразберихи и т.д. русские войска позво­лили немцам перехватить инициативу и одержать общую победу.

До весны 1915 г. русской армии удавалось еще удерживать фронт, а в Галиции даже продвинуться вперед. Но в мае 1915 г. Германия с союзниками перешла в наступление. В результате жестокого по­ражения Россия потеряла 150 тыс. убитыми, около 700 тыс. ране­ными, 900 тыс. пленными, были захвачены Литва, Галиция и Поль­ша. После этого поражения крупных наступательных операций на Восточном фронте почти не было, и война приняла позиционный затяжной характер, что неизбежно отразилось на экономике и по­ложении населения России.

Хотя в первой мировой войне победа досталась странам Антан­ты, в которую входила и Россия, сама она, по существу, потерпела поражение. Одной из основных причин поражения России была индустриальная отсталость, что выразилось в крайне низком уров­не военно-технического обеспечения в качественном и количест­венном отношениях. Особенно сильным отставание было по но­вейшим в то время видам вооружения: пулеметам, скорострельной артиллерии, аэропланам, автомобилям и т.д., где качественное превосходство противника в расчете на 1 тыс. солдат ми 10 км фронта составляло величину от 2 до 50 раз. Мобилизационные запасы были исчерпаны уже к концу 1914 г., и армия постоянно испытывала нехватку вооружения, боеприпасов и снаряжения.

Сказалось и географическое положение России — вступление в войну Турции на стороне Германии закрыло для России черномор­ские проливы и крайне затруднило импорт из стран-союзников.

К числу субъективных причин поражения следует отнести не­способность царского правительства добиться сплочения всех со­циальных слоев и национальных групп для ведения войны, прово­дить политику тотальной мобилизации. Крайне отрицательную роль сыграли разложение правящей верхушки, потеря авторитета императором в результате неумелой политики, министерской чехарды, деятельности Распутина и т.д.

ЛЕКЦИЯ XV III

1917 ГОД В КОНТЕКСТЕ РОССИЙСКОЙ ИСТОРИИ: ФЕВРАЛЬ

Экономика России и материальное положение населения в годы войны и революций 1917 г. Февральская революция. Классы и партии после Февраля

«1917... Нет, даже в Октябре, определившем «наш социалисти­ческий выбор», мы отнюдь не впервые сбились на своем извечном «пути к человечеству». Да, Великий Октябрь тысячекратно усугубил наши трудности. Но, явившись причиной многих трагических явлений нашего бытия, он, в свою очередь, тоже был лишь следствием — следствием патриархальщины и тоталитаризма, этих арха­ичных российских структур, по которому так тоскуют и нынешние новоявленные патриоты. То есть: я хочу сказать, что большевизму ленинскому предшествовал большевизм народный. Именно этот последний стал основой невиданного массового насилия. Именно он же продолжает оставаться и сегодня основой для сохранения у нас авторитарных властных структур»'. Характер этого высказывания Ю. Афанасьева о Великой Октябрьской революции довольно типичен для настоящего времени, когда Россия в 1917 г. представ­ляется то в образе витязя на распутье, то в образе заплутавшего путника. Это заметно даже по названиям статей: «Была ли альтернатива Октябрю?», «Октябрь: мифы и реальность», «Нужно ли было идти от Февраля к Октябрю», «Октябрьская революция: главное событие XX в. или трагическая ошибка» и т.д. Но очень часто анализ ограничивается рамками событий 1917 г., а дальнейшая история рассматривается или только как результат преступной деятельности большевиков, или как продвижение от победы к победе. Если же обращаются к дооктябрьскому периоду российской истории, то подбор и характеристика фактов определяются исходными идеологическими установками авторов. Если автор положительно относится к Великой Октябрьской революции — значит, в дореволюционной России все было плохо, если для него Октябрь — всего лишь трагедия народа и преступление большевиков, то вся преды­дущая история приобретает розовый оттенок, а последующая — исключительно черный.

' Афанасьев Ю. Иного не дано//Демократическая Россия. 1990. № 5.

Но объективный научный подход требует отношения к событи­ям до, в течение и после 1917 г. как к естественно-историческому процессу, действительно естественному и действительно историче­скому, не зависящему от воли и желаний отдельных личностей и даже партий. Необходимо отказаться от прокурорского тона, от функций правосудия, совершенно несвойственных исторической науке, которая должна отвечать на вопросы что произошло, когда, каким образом и почему, а не кто и в чем виноват.

1917 год явился одним из ключевых, поворотных моментов в истории нашей страны и надо стремиться к пониманию того, что же произошло в этом году, в чем смысл поворота в российской истории, каково объективное содержание задач, стоявших перед страной. То есть не только и не столько то, что провозглашали политические партии в своих программах и говорили государст­венные и политические деятели, а каковы были коренные потреб­ности очередного этапа в развитии России.

Например, деятели Великой французской революции полагали, что борются за установление справедливого порядка под лозунгом свободы, равенства и братства, а в результате их борьбы получи­лось раннекапиталистическое общество с жесточайшей эксплуата­цией, неравенством и бедностью большинства. Но из этого обще­ства «дикого капитализма», имевшего тем не менее огромный потенциал развития, выросло вполне процветающее общество со­временной Франции.

Необходимо постоянно помнить, что исторический процесс многослоен и многомерен. Обычная жизнь обычных людей, их интересы, настроения, желания, привычки, их образ жизни в це­лом составляют глубинный пласт исторического потока, который в конечном итоге определяет характер любой эпохи и о котором в отношении 1917 г. мы еще очень мало знаем. Это надо учитывать и не сводить историю только к сфере политической жизни, к полю деятельности государства, политических партий и деятелей. Разно­образные слои исторического потока тесно связаны между собой, оказывают влияние друг на друга, но в то же время и достаточно независимы.

После десятилетий господства единственной официальной точ­ки зрения на события 1917 г. в российской историографии воца­рился разнобой. Имеются сторонники старой коммунистической концепции, которая определяла Великую Октябрьскую революцию как именно социалистическую, межформационную революцию, открывшую путь всему миру к социализму и коммунизму. Все со­бытия 1917 г. рассматриваются при этом через призму деятельности большевиков, прежде всего В.И. Ленина. Эта концепция не выдержала проверки жизнью, во многом противоречит конкрет­ным фактам, характерно, что именно настроения, интересы, пси­хология народных масс изучались слабо, более того, искаженной оказалась и история самой партии большевиков в 1917 г.

Некоторые историки (П. Волобуев, А. Бутенко) занимают более умеренные позиции. Они исходят из того, что в октябре 1917 г. произошла все же рабоче-крестьянская, демократическая револю­ция, конечной целью которой был переход от капиталистической формации к социалистической. Социализм не был непосредствен­ной, немедленной задачей революции, а отдаленной, чего не поня­ли большевики.

Сразу же после Октября появилась точка зрения противников большевиков на октябрьские события как на военный переворот большевиков в союзе и при опоре на матросов и солдат. Сейчас эта концепция вновь получила популярность в антикоммунистической среде. Однако взять власть силой штыков еще можно, удержать ее только силой нельзя: для этого нужны намного более солидные факторы, чего не учитывают сторонники такого подхода к событиям Октября.

Давно появилась на Западе (3. Бжезинский), а теперь проникла и в Россию точка зрения на Октябрь как на заговор, захват власти кучкой большевистских лидеров. Надо сказать, и этот подход стра­дает упрощенностью в объяснении глубинного поворота российской истории. Довольно распространенным стал подход к Октябрю как к анар­хическому бунту, революции люмпенов, которая отбросила страну назад, сбила с истинного пути к цивилизации.

Всегда во всех революциях люмпенизированные элементы при­нимают участие, и Октябрь не исключение. Но люмпены не в со­стоянии совершить те гигантские сдвиги в историческом развитии, какие произошли в России. Необходимы более глубокие объясне­ния.

В последние годы появилась и укрепляется цивилизационный и социокультурный подходы к российской истории в целом и к Ок­тябрю в частности (Л. Семенникова, В. Булдаков). В рамках этих подходов делаются попытки анализа особенностей российской Цивилизации, Октябрь рассматривается как столкновение разных укладов или типов цивилизаций, существовавших в России, а программы и тактика политических партий анализируются через призму отражения борьбы социально-экономических, культурных укладов.