Сознание и бессознательное

В юнгианской системе и в буддизме фундаментальные концепты сознания и бессознательного имеют очень разнообразные коннотации и, следовательно, являются предметом большого количества неправильных истолкований и искажений. Проблема усугубляется тем, что часто юнгианские концепты смешиваются с фрейдистскими, а ведь последние сильно отличаются от первых. Я постараюсь здесь еще раз определить некоторые из этих концептов, не забывая о неавторитетности моего собственного — весьма общего — анализа. И в самом деле, целая жизнь — или, как сказали бы буддисты, несколько жизней — изучения и практики не могут быть достаточны для кого бы то ни было, чтобы получить полное понимание этих концептов в обеих системах мысли.

Юнг придает равное значение сознанию и бессознательному. Однако сознание является «поздним потомком бессознательной психики», что означает, что первое вышло из второго. Поэтому он выдвигает идею, что сознание равнозначно эго, и утверждает:

Сознание нуждается в центре, эго, для которого что-то сознательно. Мы не знаем никакого другого вида сознания, равно как мы не можем вообразить сознание без эго. Не может быть сознания, когда нет никого, чтобы сказать: «Я сознателен».

По Юнгу, сознание — «самое замечательное из всех достопримечательностей природы» — существует и естественно стремится к саморасширению по той простой причине, что без него «дела идут менее хорошо». С другой стороны, он говорит о «более высоком сознании», более глубоком и более восприимчивом сознании, соединенном с трансличностной сферой.

И, перефразируя утверждение Игнатия де Лойолы, переложив его в психологическую терминологию, Юнг пишет:

Сознание человека было создано для того, чтобы оно могло 1) распознать... что его первоистоки находятся в более высоком единстве...; 2) уделять этому источнику необходимое внимание и уважение...; 3) выполнять его распоряжения с пониманием и ответственностью... 4) предложить, таким образом, психике во всей ее совокупности оптимальную степень жизни и развития...

По Юнгу, символы полноты, решающие и трансцендирующие противоположности, могут в равной мере быть обозначены терминами «сознание», «самость», «более высокое эго», или же любым другим наименованием. И в самом деле, он утверждает, что «все эти термины являются всего лишь простыми наименованиями для реальностей, которые только одни и имеют вес»

Развитие и расширение сферы сознания представляют собой то, что Юнг именует индивидуацией. Но он устанавливает, что сознательный разум занимает только относительно ограниченное центральное место, тогда как бессознательная психика окружает его.

Бессознательное составляет психическую площадку неограниченного размаха. Это «матрица всех потенциальностей», которую нужно воображать как текучее состояние, обладающее своей собственной жизнью и автономной и независимой деятельностью. «Бессознательное воспринимает, оно оживляется целями и интуицией, оно ощущает и думает точно так же, как сознательный разум». Юнг определяет содержание бессознательного следующим образом:

...Это все, что я знаю, но о чем я не думаю в данный момент; все, что я осознавал в прошлом, но что теперь забыл; все, что мои чувства воспринимают, а мой сознательный разум не замечает; все, что — непроизвольно и не обращая на это внимание — я переживаю, думаю, вспоминаю, хочу и делаю; и все будущие вещи, которые в данный момент принимают во мне форму и позднее придут к сознанию...

Таким образом, бессознательное включает в себя следующее содержание сознательной психики, и оно предвосхищает грядущие сознательные процессы. Но бессознательное также содержит прародительские отложения, то, что осталось от предков, накопленное с незапамятных времен. Соответственно, оно имеет для Юнга лицо двуликого Януса: одна из его сторон повернута к доистории, к первичным инстинктам, а другая сторона обращена к будущей судьбе человека. Это, конечно, парадокс, ибо бессознательное рассматривается в качестве созидательного фактора, даже как дерзкого новатора, и в то лее самое время оно представляет собой бастион анцестрального консерватизма. По образу Меркурия — самой персонификации бессознательного — оно двойственно и содержит в себе все аспекты человеческой природы: темный и светлый, добрый и злой, животный и сверхчеловеческий, демонический и божественный. Бессознательное можно представить себе как рудник сокровищ, источник всякого вдохновения, всякого созидания и всякой мудрости. В качестве автономной психической системы, говорящей на языке символов, одна из его ролей заключается в исправлении склонностей и наклонений сознательного разума и компенсации его пристрастного и однонаправленного взгляда более широким, образным, нерациональным восприятием, которое восстанавливает равновесие и выявляет более понятный и более полный смысл. Бессознательные мотивы часто бывают более мудрыми и более объективными, чем сознательная мысль. Вот почему бессознательное может ныть полезным путеводителем, направляющим нас к нашему истинному назначению, отвечающему именно тому, чем мы являемся на самом деле, а не тому, что искажено предрассудками сознательного разума.

На основе отдельного индивидуального сознания и бессознательного, идущего вслед за первым, строится коллективное бессознательное, составляющее общее наследие человечества в его целокупности, а также универсальный источник всякой сознательной жизни.

В глубинах коллективного бессознательного нет индивидуальных или культурных различий, нет разделений. Это царство исконного единства, недвоякости, через которое каждый из нас соединен с остальной частью человечества.

Согласно тибетским буддистам, сознательный разум, когда он ясен и освобожден от всякого мрака, свободен от всякой проекции — чистое сознание — представляет собой корень счастья и освобождения, и он переживается, как состояние блаженства. Это самое возвышенное состояние сознания, называемое ясным светом. Однако имеются разнообразные виды и разнообразные степени сознания, которым дается различное описание. Точно так же в структуре психики, концептуализированной Юнгом, имеются разнообразные уровни сознания и бессознательного.

Согласно одной из школ буддийского учения, имеется шесть видов сознания: зрение, слух, обоняние, вкус, осязание и ментальное сознание. Затем идет страдающее сознание или иллюзорное сознание, ответственное за невежество эго. И в основе всего лежит «донное сознание» (алая-виджняна), источник всякого сознания, Универсальный Разум, где складируются первостепенные формы и все опыты, начиная с самой ночи времен. Их латентное содержание появляется перед другими видами сознания, когда они пробуждаются в адекватных условиях и стимулируются соответствующими ассоциациями.

Понятие донного сознания соответствует, по всей очевидности, юнгианскому концепту бессознательного. По аналогии с юнговским описанием бессознательного, лама Говинда говорит, что алая-виджняна...

...включает в себя как качества демонические, так и божественные, как жестокость, так и сострадание, эгоизм и альтруизм, иллюзию и знание, слепую страсть и самые темные мотивы, равно как глубинное стремление к свету и освобождению.

И, рассматривая тантрический опыт, лама Говинда утверждает:

Недостаточно идентифицировать нас с единством общего происхождения или с природой потенциального Будды, поскольку еще нужно сделать решающий шаг к преобразованию и вбиранию в себя расходящихся тенденций или элементов нашей психики.

Когда мы пытаемся сопоставить, как это сделал Юнг, буддийский концепт просветленного разума и понятие коллективного бессознательного или более высокого сознания, мы сталкиваемся с огромными препятствиями, вызванными тем, что эти концепты имеют большое количество различных аспектов, а потому двусмысленны и противоречивы. Кроме того, тут речь идет о двух различных категориях: с одной стороны, философская и метафизическая сфера, с другой стороны, психологическая сфера, вследствие чего нет никакой возможности произвести сопоставление. Однако в каждой из этих систем — буддийской и юнгианской — данные категории представляют собой лишь абстрактное знание: они нисколько не выражают — да и не могут выражать — глубинного опыта, составляющего цель каждой из них, а именно индивидуальное преобразование, которое совершается путем трансценденции земного существования, чтобы таким образом достигнуть освобождения или реализации. В это мгновение трансценденции знание перестает быть философским или психологическим: это прямое, непосредственное, неописуемое знание, за пределами слов и мыслей, опыт пустоты (сунъята), священное, Самость, единство человека с Богом.

Юнг дал различные описания этого опыта в целом ряде своих текстов, но наиболее красноречиво и ярко он его передал в «Сэптэм Сэрмонэс ад Мортуос», «Семи проповедях мертвым»,— произведении, созданном в период его личного противостояния с бессознательным. Это сжатое, но необычайное произведение, насыщенное парадоксами, поразительно напоминает буддийскую мысль. И в самом деле, его слова отзываются эхом на Сутру Сердца, «форма есть пустота, пустота есть форма», или еще на Ланкаватара Сутру, где утверждается: «Пространство есть форма, и... поскольку пространство проникает в форму, форма есть пространство». А теперь вот что пишет Юнг:

Небытие есть то же самое, что полнота. В бесконечном полное не лучше пустого... Небытие одновременно пусто и полно... Бесконечная и вечная вещь не имеет никакого качества, ибо она имеет все качества.

Юнг называет это небытие, или полноту, «плеромой», которую он отличает от «креатуры», принципа характеризации. В плероме «одновременно прекращаются мысль и бытие, поскольку вечное и бесконечное не обладают никаким качеством... В плероме не имеется ничего, и имеется все». И, чуть далее, Юнг продолжает:

Каждая вещь, распознаваемая в плероме, представляет собой пару противоположностей. Следовательно, богу всегда принадлежит демон.

Эта неразделяемость так же глубока и — как ваша собственная жизнь и данное ею вам зрение — так же нерасторжима, как сама плерома. Они обе теснейшим образом связаны с плеромой, в которой все противоположности уничтожены и объединены.

В плероме мы узнаем буддийский концепт пустоты, а также самый важный из тантрических концептов, полярность и ее интеграцию, лежащие в самой сердцевине всякой медитативной практики Ваджраяны. В то же время юнгианский концепт «трансцендентной функции» представляет собой практическое развитие и применение принципа плеромы. Здесь необходимо уточнить, что в тот период времени, когда Юнг написал «Сэптэм Сэрмонэс ад Мортуос», он еще не открыл для себя восточные традиции.

Духовное преобразование

Конечная цель юнгианской психологии и тибетского буддизма состоит в духовном преобразовании. Юнг определяет его как самореализацию, полноту, тогда как для тибетских буддистов речь идет о Будде, просветлении на благо всех существ. Согласно им, всякий индивид обладает потенциалом, чтобы стать Буддой, совершить высшее преобразование. Для буддистов, как и для Юнга, стремление к свету, к более высокому сознанию, составляет нечто, что всегда присутствовало во все времена и во всех местностях. Юнг говорит об этом так:

...В лоне души, начиная с ее первостепенных истоков, всегда были желание света и непреодолимая но потребность выйти из первоначального мрака... Исконная ночь души... сегодня такая же, какой она была в течение миллионов и миллионов лет. Стремление к свету есть стремление к сознанию.

Для буддистов существует тяга к состоянию Будды, которая является квинтэссенцией природы человека, в то время как для Юнга речь идет о стремлении к пол ноте. В обоих случаях подразумевается длительное путешествие — по Юнгу, путешествие без конца,— всегда уникальное, свойственное каждому индивиду, но оно может быть совершено только в разуме. В частности, в тантрическом буддизме разум — это король, мощь которого безгранична. Подобно алхимику, способному превратить металл в золото, разум способен преобразовать всякое событие в трансцендентальную мудрость, используя его как средство для достижения просветления. И эта величественная мощь находится в нас самих и ни в каком ином месте: она от нас не отделена; но чтобы ее распознать, нам требуется ключ к сознанию.

Согласно учению тантрического буддизма, просветление, освобождение может быть достигнуто в этой настоящей жизни. Оно заключается в принципиальном изменении нашего восприятия реальности, «в развороте к самому глубокому вместилищу сознания», когда «я» или самосознание обращает свое внимание к универсальному сознанию. Речь идет об «интуитивном опыте бесконечного и о глобальном единстве всего сущего». Опыт также можно описать как открытие мира, расположенного за гранью обычного мира внешних форм, в котором исчезли все противоположности. В этом открытом пространстве отказываются от всякого ограничения; исключительности не существует, нет ни этого, ни того, но и это, и то — все туда включено, ничто не отвергнуто. Это мир недвоякости, плерома, где каждая вещь находит свою первоначальность, и где всякая вещь исчезает. Буддисты называют его суньята, пустота, вакуум, открытое пространство, содержащее в себе одновременно принцип причинности и синхронности.

В своем самом глубинном метафизическом смысле она [сунъята] обозначает исконную почву, всегда присутствующую отправную точку всякого созидания. Это принцип неограниченной потенциальности... В интеллектуальном плане суньята есть относительность всех вещей и всех состояний в той мере, в какой ничто не существует независимо, но в какой всякая вещь существует лишь через посредство отношений, которые она имеет с другими, и конечным образом — со вселенной в ее целокупности. Это отношение представляет собой больше, чем простое причинное отношение пространства-времени; это отношение общего основания и одновременного присутствия всех факторов существования...

Согласно тантрической точке зрения, каждое существо содержит в себе всю вселенную. Нет разделения между индивидуальным разумом и универсальным разумом, поскольку разум не подвержен пространственно-временному ограничению. В наши дни открытия современной физики предоставляют такое фундаментальное видение мира, выявляя мир единства, взаимоотношений и взаимопроникновения всех вещей и всех событий. И, согласно Аватамсака Сутре,

Все страны Будды и все Будды сами проявлены в моем собственном бытии...

Можно сравнить это наставление с убеждением Юнга, что макрокосм сам проявляется в микрокосме человеческой психики. Он говорит об...

...этой реальности, неизвестной в человеке, такой же универсальной и обширной, как сам мир, находящейся в нем в силу природы и не подлежащей новопри-обретению. Она психологически соответствует коллективному бессознательному...

Коллективное бессознательное является областью психики, где превалирует недвойственность, но которая, как суньята, содержит в себе принцип неограниченной потенциальности. Таким образом, для Юнга принципы вселенной находят свое отражение в психике.

Союз противоположностей

Фундаментальный концепт Тантры заключается в признании полярности, и ее интеграция составляет сердцевину тантрической практики: союз мужской и женской энергий, материи и разума, активного и пассивного начал, мудрости, принципа распознавания (персонифицированного Манджушри, Буддой мудрости) и сострадания, объединительного принципа (персонифицированного Авалокитешварой, Буддой сострадания).

Принцип противоположностей также имеет первостепенное значение в юнгианской психологии. Для Юнга противоположение внутренне присуще структуре психики, равно как в космосе космологическая плоскость отражается в психологической. В рамках системы юнгианской психологии фундаментальная пара противоположностей образуется сознанием и бессознательным. Можно сказать, что в космологическом плане сознание представляет креатуру, индивидуальность, а бессознательное — плерому, недвойственность.

В психологическом плане знаменательность принципа противоположностей зиждется на том факте, что психика представляет собой динамическое единство, саморегулирующуюся систему, где сознание и бессознательное взаимно дополняют друг друга. Если мы будем отрицать первое или второе, это приведет к пристрастности, к дисбалансу и, фактически, к утрате полноты. «Всегда должны быть верх и низ, жара и холод, и т. д.»,— говорит Юнг. Однако «вопрос не в том, чтобы превратить что-то в свою противоположность, а в том, чтобы сохранить вместе ценности в том виде, в каком они существуют, признавая их противоположную природу». Ничто не отбрасывается, и ничто не рассматривается как абсолютное. Согласно точке зрения Юнга,

принципиальной ошибкой было бы воображать, что когда мы видим не-ценность в ценности, или не-истину в истине, ценность или истина перестают существовать. Они только стали относительными. Все, что человеческое, является относительным, потому что всякая вещь располагается во внутренней полярности...

Для Юнга «союз противоположностей через Срединный Путь» является одной из «самых фундаментальных характеристик внутреннего опыта» Разрешение противоположностей кладет конец конфликту и приносит с собой полноту. Но полнота не может быть достигнута посредством устранения или отрицания, которые всегда пристрастны, а только возвышением своей точки зрения на более высокий уровень сознания. В этом и заключается базовый постулат психологического метода Юнга. «Индивидуация, или задача стать целостным,— говорит он,— не является ни суммум бонум, ни суммум дезидератум ъъ\ но болезненным опытом союза противоположностей». Я хотела бы высказать идею, что осуществление союза противоположностей, тем не менее, представляет собой суммум бонум, ибо оно приносит с собой духовную свободу, переживаемую в интегрированной и объединенной личности.

Во время своего путешествия к Просветлению Будда оставил аскетизм, ибо он, вероятно, понял, что, практикуя аскетизм, мы отбрасываем часть самих себя и что таким способом невозможно достичь полноты. Вот почему он, напротив, избрал Срединный Путь, который затем и стал проповедовать.