Коллективное бессознательное

 

 

Наиболее значительным вкладом Юнга в психоло­гию была его теория коллективного бессознательного. 11о его мнению, этот концепт не является ни простой умозрительной гипотезой, ни философским постула­том, но оказывается подтвержденным эмпирическим доказательством. Он определяет коллективное бессознательное как часть психики, обусловленную только одной наследственностью, а не личностным опытом, который в определенный момент был сознательным, а затем исчез из сознания. Этот личный опыт он называет личным бессознательным, то есть областью психи­ки, содержащей в себе все материалы, которые человек просто забыл или зажал в себе умышленно или бессознательно. Таким образом, Юнг проводит четкое различие между личным бессознательным, субъективной психикой и объективной психикой, которую он называет неличным, трансличным, или коллективным бессознательным. Он открыл коллективное бессознатель­ное, исходя из своих собственных снов и своих собственных видений, а также через таковые своих пациентов, в том числе шизофренические фантазмы. Он делал наблюдение, что все эти материалы часто содержат в себе мифологические мотивы и религиоз­ные символы, и, соответственно, пришел к следующему выводу:

«Помимо нашего непосредственного сознания, которое имеет совершенно личностную природу и которое мы считаем нашей единственной эмпирической психикой (даже если мы к нему добавляем в качестве довеска личностное бессознательное), существует вторая психическая система коллективного универсально­го и неличностного характера, тождественная для к людей. Это коллективное бессознательное не раз­вивается индивидом: речь идет о наследии. Оно состоит из предсуществующих форм — архетипов,— кото­рые могут стать сознательными только вторично — и которые дают определенную форму некоторым пси­хическим содержаниям».

Архетипы

 

 

Согласно Юнгу, архетипы — составные элементы коллективного бессознательного — можно сравнить с инстинктами. И те, и другие являются фундаментальны­ми динамическими силами, преследующими в организме внутренне присущие им цели на соответствующем им уровне — психическом или физиологическом. Юнг также характеризует архетипы как первостепенные об разы, «самые древние и самые универсальные формы мышления человечества, которые в одинаковой степе ни суть и ощущения, и мысли». Необходимо уточ­нить, что архетипы не являются врожденными идеями, вписанными в наследственность. Просто речь идет о естественных тенденциях человеческой психики, которые при соответствующем стимулировании могут выражаться в конкретных формах и принимать конкрет­ные значения.

«Существует столько же архетипов, сколько частных ситуаций в жизни. Бесконечное повторение запечатле­ло эти бесконечные опыты в нашей психической кон­ституции не в форме готовых образов с определен­ным содержанием, но прежде всего исключительно как формы без содержания, представляющие собой только лишь возможность некоторого типа восприя­тия и действия. Когда появляется ситуация, соответ­ствующая данному архетипу, последний активизирует­ся, и тогда возникает сила компульсии, действующая в качестве инстинктивной команды и достигающая сво­ей цели вопреки всякому разумному доводу и всякой воле...».

 

 

Развивая концепт архетипов и их динамики, Юнг приводит замечательный пример: зарождение в XIX иске идеи сохранения энергии благодаря Роберу Майеру. Майер не был физиком и не мог по роду своей деятельности прийти естественным образом к развитию такого концепта. Он был медиком, и эта идея пришла ему в голову совершенно нечаянно во время путешествия в тропиках. Вот что он написал о своем опыте и своем открытии:

«Эта теория вырабатывалась мною вовсе не за пись­менным столом. [Затем он приводит некоторые физиологи­ческие наблюдения, сделанные им в качестве морского врача.] В наши дни, если вы хотите иметь четкие идеи в области физиологии, принципиально важно обладать не­которыми познаниями психических процессов, если, конечно, вы не склонны заниматься только метафизи­кой, что лично я нахожу бесконечно неприятным за­нятием. Таким образом я очень скоро заинтересовался физикой и так пылко пристрастился к этой теме, что — вы можете сколь угодно потешаться надо мной — я уделял не слишком много внимания той местности земного шара, где мы находились. Я предпо­читал оставаться на борту, где мог работать без всяких отвлечений, и где провел долгие часы, находясь в сильнейшем вдохновении — какого я не припоминаю у себя ни раньше до этого, ни после по сегодняшний день. Некоторые всполохи мысли, вспыхнувшие во мне, когда я находился на дорогах Сурабайи, незамедлительно становились предметом прилежного изыскания, которое приводило меня к открытию новых тсм. Эти времена канули безвозвратно, но теперь на расстоянии, внимательно анализируя эти вспышки, я осознавал, что речь шла о действительной истине, которая не только не была плодом субъективного впечатления, но, напротив, могла быть доказана объективно. Нужно только понять, может ли эта задача быть выполнена таким человеком, как я, так мало смыслящим в физике».

 

 

Вопрос Юнга к самому себе заключается в следую­щем: откуда пришла эта новая идея, которая сама на­кладывалась на сознание, и какова та сила, которая не­сла ее и переполняла личность? Ответ на этот вопрос можно дать только при помощи его теории архетипов, где «идея энергии и ее сохранения должна быть пер­востепенным образом, дремлющим в коллективном бессознательном». Затем Юнг старается продемонст­рировать, что такой первостепенный образ уже сущест­вует с самых незапамятных времен, выражаясь в много­численных и разнообразных формах, таких, например, как идеи демонизма, магической мощи, бессмертие души, и многих-многих других. Понятие энергии, ее сохранения, или, скорее, трансмутации, также является фундаментальным концептом всех тантр.

Самость

 

 

Как мы уже упоминали, существуют бесчисленные архетипы, но тот, что вбирает в себя все остальные, квинтэссенция всех архетипов — это Самость, органи­зующее и объединяющее начало, придающее жизни че­ловека направление и смысл. Это одновременно перво­начальность, источник человека и его конечная цель кульминационная точка его роста, то есть его реализация, его осуществление. Самость является хомо тотусол вечным человеком, и не только выражает уникальный характер его индивидуальности, его единства, но также символизирует божественную природу человека, такую природу, где он встречается с космосом, поскольку макрокосм отражается в его микрокосме.

«В интеллектуальном отношении Самость является не чем иным, как психологическим концептом, ментальной конструкцией, предназначенной для выраже­ния непознаваемой сущности, которую мы не можем осмыслить как таковую, поскольку по определению она превосходит наши способности понимания. Ее вполне можно было бы также назвать «Бог в нас». Первоначала всей нашей психической жизни, кажется, неотрывно укореняются в этой точке, и все наши наи­более возвышенные и наиболее решающие акты, ка­жется, направляются к ней».

 

 

Юнг также определяет Самость, как нечто, что одновременно является единовременным и уникальным, универсальным и вечным, что, с одной стороны, выражает сущность человека, а с другой — образ бога, архетипальный символ.

Индивидуация

 

 

Между стадией Самости как источника и начала, и стадией цели и конечного назначения разворачивается процесс непрерывного развития, названный Юнгом процессом индивидуации. Это — процесс интеграции личности. Он является процессом архетипальным и универсальным, и в то же время самостоятельным и сознательным, и он следует своим курсом с незапамтных времен. Он отражает усилие психики по гармонизации своего сознательного и бессознательного содержания и представляет собой естественный и спонтанный порыв к полному самоосуществлению, к единению и поиску чувств. Коллективно он проявился во множестве мифов и символов, посредством кото­рых человечество придавало форму своему внутренне­му опыту. На индивидуальном уровне, хотя он был в вечном развитии, поскольку психика никогда не отдыхает этот процесс может либо оставаться совершенно бессознательным, либо стать сознательной задачей. Направление, к которому он ведет, особо зависит от вмешательства сознания. Индивиду открываются две доро­ги, причем разница между ними огромна, а выходы из них находятся на противоположных концах. В первое случае, когда сознание не вовлечено в процесс, «конец остается таким же темным, как и начало». Во второе случае «личность лучится от света», и потому сознание оказывается расширенным и возросшим.

 

 

При помощи алхимии и ее символики Юнг осознал, что преобразование личности осуществляется во взаи­модействии эго и бессознательного, и из этого взаимодействия порождается новое объединенное существо. Оно в действительности не является совершенно новым, потому что существовало всегда, но только латентно, как бы в дремоте, скрытое в хаосе бессознатель­ного. Этот процесс требует открытой коммуникация между сознательным разумом и его бессознательным эквивалентом, а также чувствительности к сигналам бессознательного, использующего язык символов Нужно открыть постоянный диалог между внешним внутренним, земной жизнью и ее символическими измерениями — снами, фантазмами, видениями.

 

 

Эта трудная задача конфронтации сознание-бессоз­нательное имеет своим следствием расширение сознания, уменьшение суверенных прав бессознательного приводит к восстановлению и преобразованию чело­века. Это изменение — центральная задача юнговской психотерапии, как и алхимии,— происходит благодаря принципу, названному Юнгом трансцендентной функцией.

 

 

Естественно, эта задача не просто очень трудна, зачастую она оказывается тягостной, как это показал в сво­их экспериментах сам Юнг. Речь идет тут о борьбе между двумя противоположными силами, где каждая защищает свои собственные права. В этой борьбе рассу­док и рациональность сталкиваются с хаосом и ирраци­ональным. В то же время она предполагает сотрудничество между сознательной и бессознательной установками психики. Сознание должно уделить внимание поему бессознательному «партнеру», заставить себя вслушиваться во внутренние голоса так, чтобы они могли сотрудничать с сознанием вместо того, чтобы его расстраивать.

«Противостояние двух позиций порождает напряжение, заряженное энергией, которое создает третью силу, живую вещь — а не мертворожденную логику... движение, возникающее из напряжения между противоположностями — живое рождение, ведущее к ново­му уровню существования...»

 

 

Поскольку процесс направлен на тотальное преобразование человека, нельзя исключать ничего из того, что ему принадлежит, никакой из его аспектов. И потребление этого союза противоположностей с целью создания новой жизни — а не мертворожденной логики — должно касаться не только Логоса, рациональ­но начала, но также Эроса, принципа взаимоотношений.

 

 

Таким образом, индивидуация ведет от единства и пустоты, то есть состояния неотделимого от бессознательности, мистического соучастия, к непрерывно возрастающей дифференциации, к верховенству эго, потом снова к единению и пустоте, ставшей полнотой, к Самости, к мандале. Конец соединился с началом, а ко­пия цель — с первоначальным источником.

Алхимия

 

 

Эволюция человека, то, что Юнг называет процессом индивидуации, выразилась в различных терминах в символике алхимии. Если алхимики поставили себе задачей открыть тайны материи и ее химического преобразования, то их работа отвечала прежде всего параллельному психическому процессу, который вошел в сильный резонанс с мыслью Юнга и наложил на его работу громадный отпечаток.

 

 

В глазах Юнга химические эксперименты алхимиков, весь алхимический опус, имели прежде всего психическую природу, а не просто заключались в поиске тайны изготовления золота. Ведь разве сами алхимики не утверждали: «Аурум нострум нон эст аурум вульги, В своей лаборатории алхимик производил некоторые психические опыты, приписывая их свойствам материи. Согласно Юнгу, в действительности он производил опыт над своим собственным бессознательным. «Стре­мясь исследовать ее [материю], он проецировал бессоз­нательное во мрак материи, чтобы высветить ее»

 

 

В общепринятом мнении целью алхимии было про­изводство чудодейственной субстанции, золота, пана­цеи, эликсира жизни. На самом деле по ту и по сю сто­рону этого материального плана сама сущность всякой алхимической работы состоит в духовном упражнении, направленном не на что иное, как на духовное пре­образование, освобождение бога от темных пределов материи. Поразительное богатство и сложность ал­химической символики, часто гротескной, является ме­тафорической иллюстрацией процесса преобразования от психического сна к пробуждению с описанием раз­личных этапов этого посвященческого путешествия. Юнг обнаружил в этой символике иллюстрацию того, что он называл процессом индивидуации: постепенное развитие бессознательного состояния в направлении к сознательному состоянию и процесс выздоровления как фундамент этого развития.

 

 

В европейской средневековой алхимии, открывшей­ся ему вслед за китайской алхимией, Юнг обнаружил духовные корни западной традиции, занимавшейся именно теми вопросами, которые беспокоили его на протяжении всей жизни. Таким образом, алхимия предоставила ему историческое обоснование, а также аргумент для утверждения и оправдания своих соб­ственных открытий.

 

 

Как и в психологии Юнга, противоположности и их единство играют первостепенную роль в алхимической процедуре. Это единство является одновременно дви­жущей силой и целью процесса. Но вначале противо­положности образуют двойственность, которая выра­жается в бесчисленных терминах противоположных пар: верх и низ, холод и тепло, дух (душа) и тело, небо и земля, светлый и темный, активный и пассивный, до­рогой и дешевый, добро и зло, очевидный и скрытый, внутренний и внешний, восток и запад, бог и богиня, мужской и женский.

 

 

Первостепенная пара противоположностей — это со­знание и бессознательное, символами которого явля­ются Sol и Luna, солнце и луна; солнце представляет дневной аспект, а луна - ночной аспект сознания, муж­ской и женский принципы. Соответствующими алхи­мическими субстанциями будут сера и соль. Поскольку сера ассоциируется с солнцем, она представляет муж­ское начало и выражает сознание. В алхимических тек­стах она определяется как «универсальное мужское семя», «дух порождающей мощи», «источник про­светления и всякого знания». Она имеет двойную при­роду: в своей сырой, начальной форме она обжигает и вызывает коррозию, и имеет отталкивающий запах; но подвергшись трансмутации, «очищенная от всяких при­месей, это вещество нашего камня». Соль, по причи­не своей ассоциации с луной, представляет женское на­чало и выражает различные аспекты бессознательного. Равно как свое взаимодополнение — сера, соль имеет двойную природу: в своей грубой форме, выйдя из моря, она горькая и резкая, как слезы и горе, тогда как после трансмутации, преобразования она становится матерью мудрости. В качестве принципа Эроса она со-<-линяет все вещи. Соль также привязана к земле, и в этом своем качестве она представляет великую мать и архетип женского божества.

 

 

Исходя из первоначальной субстанции, ртггпа materia, которая содержит в себе противоположности, задача алхимика заключается в их гармонизации с тем, чтобы достичь единения, высшей точкой которого будет «хи­мическая свадьба», конечное исполнение его труда. Юнг постулирует, что на психологическом уровне союз противоположностей не может быть осуществлен од­ним только сознательным эго — разумным доводом, анализом,— который отделяет и разделяет, так же как и лишь одним бессознательным, которое соединяет. Здесь нужно, согласно его мысли, вмешательство тре­тьего элемента — трансцендентной функции. Равным образом, для того чтобы произошло сопряжение, алхи­мик должен задействовать третий фактор — посред­ника меркурия, то есть ртуть. Итак, мы здесь имеем серу _ мужское начало, ее взаимодополнение, соль — женское начало, и ртуть, вещество одновременно жид­кое и твердое. Меркурий является андрогином по сво­ей природе и происходит от обеих сущностей, муж­ской и женской; он объединяет в себе духовное и физическое, верх и низ.

 

 

Алхимия напичкана парадоксами — точно так же, как работа Юнга — в той мере, в какой парадоксы явля­ются единственным способом для того, чтобы выра­зить, поелику возможно, невыразимые явления психи­ки, которые можно познать только путем непосред­ственного прямого опыта. Таинственный меркурий является превосходным парадоксом. Благодаря своему богатому воображению, алхимики придумали для мер­курия бесчисленные синонимы и дали самые фантасти­ческие описания его свойств. Вот один из примеров, где алхимик просит природу рассказать ему о своем сыне меркурий. Природа отвечает:

«Знай, что у меня только один такой сын; первый из моих семерых сыновей; и хотя он сейчас является вся­кими вещами, вначале он был только одной вещью. В нем находятся все четыре стихии, хотя он не стихия. Он есть дух, хотя у него есть тело; мужчина, хотя он имеет женские части; мальчик, несмотря на то, что но­сит оружие мужчины; зверь, хотя у него имеются кры­лья птицы. Он есть яд, хотя излечивает от проказы; жизнь, хотя он и убивает всякие вещи; король, несмот­ря на то, что его трон занят другим; он убегает от огня, несмотря на то, что огонь был извлечен из него; он вода, хотя он и не смачивает ладоней; он земля, хотя и не засеян; он воздух, но живет водою»

 

 

Юнг признал в многочисленных и парадоксальных аспектах меркурия отражение природы Самости, кото­рая является комплексно оппозиторум, и которая непременно должна быть таковой, чтобы быть способной символизировать всю целокупность человека. Для Юнга меркурий не только представляет собой Са­мость, но также процесс индивидуации в себе самом, и в силу своих бесчисленных наименований он также символизирует коллективное бессознательное.

 

 

Первая фаза алхимического процесса была работой в черном, нигредо, характеризуемой смятением, фрустрацией, депрессией, «темной ночью души» святого Иоанна Креста, которая, тем не менее, заключает в себе потенциалы и ростки будущего развития. Затем, по меpc того как огонь алхимической реторты, огонь пси­хический, устраняет стихии, наступает второй этап, работа в белом, альбедо. Это — этап прояснения и интенсификации жизни и сознания. Финальный этап — это работа в красном, когда драма достигает своей развязки химический процесс конъюнкцио, появление философского камня и, в то же самое время, осуществление психического синтеза, явление Самости.

 

 

Что такое философский камень, ляпис? Было сказано, что он лечит и передает бессмертие. Для Юнга «ля­пис — это баснословная сущность космических разме­ров, которая превосходит человеческое разумение. Так же, как тотальность человека, Самость, он по опреде­лению находится за пределами знания».

 

 

Однако для алхимика Герхарда Дорна ляпис не пред­ставляет собой конечного исполнения алхимического искусства; окончательное или конечное сопряжение было союзом целого человеческого существа с унус мундус, единым миром. Это происходит, когда индивиду­альная психика встречается с вечностью там, где осуще­ствляется тождество личного с трансличным. Речь идет о ноуминальном событии, тайне унио мистика, или го­воря иначе в терминах восточных традиций, об опытах дао, самадхи или сатори.

 

 

Юнг приходит к выводу, что этапы алхимических процедур, примирение противоположностей в одном единстве, имеют свои параллели в стадиях процесса индивидуации. В своих собственных снах, как и в снах своих пациентов, в определенные моменты ему удавалось распознать воспроизведение мандалы, симво­лизирующей множественность феноменального мира внутри подлежащего единства. Символика мандалы представляет собой психологический эквивалент унус мундус, тогда как его парапсихологическим эквивален­том является юнговский концепт синхронности.

Синхронистичность

 

 

Все открытия Юнга сопровождались снами или собы­тиями, проявляющимися синхронно и указывавшими ему путь, по которому он должен был идти, или же подтверждавшими, что он движется в правильном на­правлении. В тот самый момент, когда он сознательно рисовал мандалы, он написал картину, воспроизво­дящую замок из золота. Эта картина была особенно удивительной, интригующей своей китайской экзотич­ностью, и Юнг остался этим очень озадачен. Немного времени спустя он получил от синолога Ричарда Виль­гельма копию книги «Тайна золотого цветка», древний китайский алхимический текст, который и положил на­чало его увлечению алхимией. Получение от Ричарда Вильгельма китайской рукописи было проявлением синхронистичности, и это проявление было тем более зна­чительным, что данное событие совпало по времени с мандалой, созданной Юнгом. Это потрясающее совпа­дение, это особенное событие заключало в себе как та­ковом одновременно символизм мандалы и принцип синхронности, то есть двойное выражение унус мундус, психологическое и парапсихологическое. В связи с ним Юнг испытал то мощное ощущение, которое человек переживает при встрече с унус мундус. Этот эпизод произошел в тот момент, когда приближался к концу переживаемый им цикл отчуждения. В автобиографии Юнг вспоминает это ощущение: «Это было первое со­бытие, которое пробило брешь в моем одиночестве. И осознал свою причастность: я мог устанавливать связи с чем-то и с кем-то». Может быть, это не было простым совпадением, поскольку Юнг впервые упомянул

 

 

Новое открытие концепта синхронистичности в выражении признательности своему другу Ричарду Вильгельму, котоорый сыграл такую знаменательную роль в решающий период жизни ученого.

 

 

Синхронистичность является наиболее абстрактным и самым неуловимым из юнгианских концептов. Юнг описывает синхронистичность как «знаменательное совпадение двух или нескольких событий, подразумевающее нечто иное, чем простая вероятность случая». Соответствие и жду событиями не вытекает из причинно-следственного принципа, но из того, что Юнг называет прин­ятом непричинного отношения. Критический фактор заключается в знаменательности феномена, субъективном опыте, переживаемом человеком. События зна­менательно связаны между собой, они устанавливают соответствие между внутренним и внешним мирами, невидимым и ощутимым, разума и физической вселен­ной. Это совпадение, эта одновременность в конкрет­ный момент может произойти только в отсутствие со­знательного вмешательства эго. И наоборот, именно бессознательность психики подготавливает ее, делает ее возможной, и все происходит таким образом, как будто бы психика имела свой собственный план в тай­не безотносительно желаний эго. Такие события син­хронности в большем или меньшем масштабе случа­ются с большинством людей в повседневной жизни, но, как и в отношении снов, если мы не обращаем на них внимания и не осознаем связи, они остаются для нас незначащими.

 

 

Юнг приводит примеры из своей практики, когда па­циенты во время лечения сталкиваются со странными совпадениями, которые позволяют им войти в контакт с более глубоким уровнем опыта и предметно и без­оговорочно убеждают их в реальности бессознательно­го и в его неограниченном характере. В частности, он приводит особенно интересный случай с одной жен­щиной хорошего воспитания, которая в силу своего очень рационального ума упорно демонстрировала свою глухоту (нечувствительность) к усилиям Юнга преодолеть ее рациональность. Однажды, когда она рассказывала ему свой сон накануне, в котором ей по дарили золотого жука, за окном летало насекомое и настойчиво билось в окно его кабинета, явно пытаясь влететь в комнату. Юнг открыл окно, оказалось, что это был зелено-золотой жук, который был очень по­хож на жука из сна пациентки.

 

 

«Я протянул жука и сказал ей: „Вот он, ваш жук". Этот опыт пробил необходимую брешь в ее рационализме и расколол лед ее интеллектуального сопротив­ления. Таким образом, лечение пошло своим ходом и дало удовлетворительные результаты».

 

 

Развивая свой концепт синхронистичности, Юнг увязывал его с недавними открытиями современной теоретической физики, в соответствии с которыми причинность и предсказуемость больше не переставали действовать и мире микрофизики. Из этого он заключает, что существует общий фундамент между микрофизикой и её глубинной психологией. В течение того же пери­ода Юнг вернулся к философии древнего Китая и выявил соответствие между синхронностью и невырази­мой идеей дао. В действительности это была и-цзинъ, книга преобразований древнего Китая, которую Юнг пережил на своем собственном опыте, практикуя свой и год, который принес ему решающее вдохновение, позволяя развивать концепт синхронистичности. Два поля стройности, внешне противоположные, рациональной науки и интуитивной философии, не являются совершенно противоречивыми. В своей книге «Дао физики» Фритьоф Капра рассматривает именно эту тему и доказывает, что существуют тесные параллели между фундаментальными концептами современной физики и "неточными мистическими учениями. В соответствии с открытиями теоретической физики, Вселенная оказывается гармоничным и объединенным процессом, динамической тканью взаимосвязанных элементов и стихий. Именно в этом заключается фундаментальная идея буддийских философов и даоистов. Таким образом, по Юнгу, события синхронности свидетельствуют «о глубокой гармонии между всеми формами существования». Будучи воспринимаемыми иным образом, они становятся событиями исключительной мощи, дающими индивиду ощущение трансцендентного времени и пространства.