Раздражительное, чувственное начало души

 

Посредством чувств душа соединяется с естеством веще­ства. Органы чувств составляют сенситивный элемент души. Внешние чувства есть внешний ум души — дискурсивный ум.

Ум и чувство взаимосвязаны; «Ни ум без чувства не прояв­ляет своей деятельности, ни чувство без ума» [157].

Единое внутреннее чувство души — тимос — является ос­новой чувствительности и реактивности, это энергетический аспект — сила, энергия души.

«Тимос» — значит горю, страстно стремлюсь, пламенею. Тимос — напряженность душевной энергии [141]. Сила души, по св. Исааку Сирину, проявляется в природной ревности и усердии. Главные проявления противоестества тимоса и эпи-тимии — гнев и похоть.

Эмоции, чувства — это незаменимый «помощник», «союз­ник» разума в деле осуществления человеком его богоподоб­ного предназначения. Они сообщают душе ту напряженность энергии, тот неослабный подъем духовной силы, которые обеспечивают ей непрерывность возрастания в добродетели, стойкость в борьбе со злом.

С.М. Зарин пишет, что в таком подходе к эмоциям святоо-теческая психология примыкает к платоновской. По учению Платона, «желательная» сторона души по природе подчинена разумной, но также ей и противоположна. Вследствие этого, господство разумной способности над желательной возможно только при посредстве силы ти|АО<; (сердечный жар, пламя, горение), которая служит посредницей между ними, по натуре Своей стоя на стороне разума. Разум только благодаря ей ут­верждает свое господство над чувственностью [65, с. 279]. Та­ким образом, разум, чувство, соединяемые с волей, желанием, действительно представляют собой целостный акт.

По своей природе душа бесстрастна. Страсти есть нечто придаточное, в них виновна сама душа. Страсти происходят от желаний.  

Немезий, преп. И. Дамаскин: «страсть — есть возбуждаю­щее чувство, движения желательной способности, вследствие представления блага или зла».

«На основании данных святоотеческой аскетической пси­хологии, — пишет С.М. Зарин, — всякую страсть вообще мож­но определить как сильное и длительное желание, а желание в свою очередь, — как осознанную потребность, выяснившуюся и определившуюся, благодаря прежним опытам ея удовлетво­рения» [65, с. 238].

Страстная сила души может иметь разные направления.

Ненависть ко злу и любовь к ближнему и Богу — это энер­гии страстной части души — так считает св. Григорий Палама. «Этой силой души мы любим и отвращаемся, породняемся и отчуждаемся, и жаждущие блага, преустрояют, а не умерщвля­ют эту способность» [133, с. 342]. Страстная сила и есть в душе то, что способно любить.

Бесстрастие — это не умерщвление страстной силы души, а ее направленность от худшего к лучшему.

Бесчувствие есть зло. Для обожения и спасения души надо умертвить злую страсть, а не божественные и благодатные страсти и служащие им силы души.

Бессловесные страсти в человеке возбуждаются, по мне­нию св. Григ. Нисского, сродством с бессловесной природой.

Чем бессловесная природа пользуется для своего сохране­ния (гнев, наглость, трусость, ненависть служат у животных для выживания) — то, привнесенное в человеческую жизнь, стало страстями [126].

Страсти, сродные влечению бессловесных, возрастают в союзе с помыслами. Отсюда и ненависть, зависть, ложь, ко­варство, лицемерие — считает св. Григ. Нисский. «Все это от злого земледелия ума... и наоборот, если помысел возьмет об­ратно власть над такими движениями, каждое из них вновь станет видом добродетели. Тогда гнев создает мужество, тру­сость — осторожность, страх — послушание, ненависть — от­вращение к злу, способность, (сила) любить — желание истин­но прекрасного. А гордость права возвышает над страстями и сохраняет мысль не порабощенной злом» [126, с. 61].

Катастатическое изменение чувств выразилось в их нера­зумной деятельности, проявляющейся: 1) в гедонизме — чув­ства стали давать наслаждения; 2) чувства стали давать неточ­ную картину внешнего мира; 3) в плотскости — огрублении.

Душевные чувства оказались наиболее уязвимыми в гре­хопадении и испытали наибольшие изменения. Единое внут­реннее чувство распалось на две части: на чувство удоволь­ствия, наслаждения и чувство страдания. Первое чувство ста­ло субстратом всех человеческих страстей, увлекши в своем падении и другую силу души — эпитимию; а второе — чувство страдания, стало субстратом гнева, печали, тоски, страха, от­чаяния [141].

В той или иной степени борьба со страстями имеет место почти у всех людей. Эта борьба обычному самосознанию чело­века, пишет С.М. Зарин, представляется борьбой между раз­личными естественными, природными стремлениями. В таких случая^ борьба со страстями не может быть полной, решитель­ной, потому что сама воля человека как бы колеблется, раздва­ивается, частично склоняясь в пользу удовлетворения страсти, частично сопротивляясь ей. Полная борьба открывается тогда, когда у человека образуется решительное отвращение к «стра­стям» как состояниям, враждебным идеальной природе чело­века {65].

Третье начало, или сила души — желательная, или вожде-левательиая, волитивный элемент души, или эпитимия.

Волитивность — это низший аспект воли, отражение нуж­ды или потребности, влечения нашего естества к веществен­ной жизни. Грехопадение извратило и исказило свободную волю человека, присущую «логосу природы».

После грехопадения у человека вместо «жизни в духе» воз­никает «жизнь по плоти» и все поведение человека обуславли­вается делами плоти, страстями. Плотское желание мирского становится главным проявлением греха и грешить — значит желать, вожделевать.

Центр тяжести «плотских» страстей лежит в психической области и именно есть акт волевой по преимуществу.

Св. Иоанн Златоуст учит, что должное, нормальное состо­яние тела бывает тогда, когда оно повинуется душе, господ­ство его над душой — зло. Не пища — зло, но чревоугодие; не деньги — но сребролюбие; не слава — а тщеславие. Таким об-

187

 

разомкнет в природе зла, а только злоупотребление. Грех есть неправильное употребление.

В. Зеньковский пишет, что нельзя отождествлять трех в человеке с полом. Пол и психофизичен, и духовен, одну сто­рону нельзя оторвать от другой. Это огневая сила в человеке;

по силе и страстности, напряженности она занимает исключи­тельное место. Но пол больше всего раздирает целостность че­ловека — в этом его «темная стихия».

Следует различать, по его мнению, энергию пола и поло­вую энергию. Половая энергия связана с психофизическими проявлениями половой жизни, а энергия пола может сублими­роваться и переходить в новые формы творческой силы. Все проявления пола имеют самое непосредственное отношение к духовной жизни. Через пол больше всего человек приближает­ся к греху, поэтому правильное устроение жизни пола имеет фундаментальное значение для духовной жизни [71];

Св. Антоний Великий говорил, что воля, которая действу­ет в сердце человеческом, бывает трояка: первая — от диавола, вторая — от человека, третья — от Бога.

Самый главный дар человеку от Бога — разум и свобода воли; по мнению многих св. отцов, в этом состоит Образ Бога.

И этот «царственный» дар делает человека царем;

Об устроении человека св. Григорий Нисский писал так:

«Наилучший Мастер сотворил нашу природу как бы сосудом, нужным для царственной деятельности (энергии), устроив, чтобы и по душевным преимуществам, и даже по телесному виду она была такая, как требуется для царствования. Ибо душа обнаруживает собой царственность, совсем далекую от тупой приниженности, потому что, не имея владыки над собой и бу­дучи самовластной, она самодержавно располагает своими хо­тениями. А у кого это может быть, кроме царя?» [126, с. 15].

Воля как способность свободного самоопределения — это первейшая способность, человека. Так говорит С. М. Зарин, на­писавший труд, обобщающий аскетическое учение святых от­цов [65].

Совершение дела спасения лежит в области человеческой воли. По православному учению, человек ни в каком случае не оказывается страдательным залогом при действии сверхъесте­ственной силы — благодати; он должен сам решиться, сделать свой выбор и сам участвовать в своем спасении. Нравственное

188

 

добро всегда и совершенно свободно — в этом его неотъемле­мая сущность, оно никогда не может быть осуществлено путем насилия, навязано человеку извне [65].

Свобода воли человека выражается в способности деятель­но относиться к Богу. После крещения человека в его воле со­стоит или пребывать «самоохотно в заповедях Того, в Кого крестились... и ходить путем повелений Его», или уклоняться от правого пути [136]. По словам преп. Симеона Нового Бого­слова, Крещение не отбирает у человека самовластия и сво­бодной воли, но дарует свободу от тиранства дьявола, который не может больше против воли нашей властвовать над нами.

«Ведь добро воистину будет добром только по воле,

Без воли же добро не будет добром» [157].

Св. Гр. Палама называл волю и желание страстной силой души [133].

Воля как настойчивое упрямство и желание рассматрива­лись у христианских писателей как пара активных нерассуди­тельных сил души.

Феодорит Киррский писал, что порывы слишком упрямой воли сдерживаются силой желания, а растекающееся желание одергивается волей [I80].

Разум заставляет эту упряжку служить добродетели, В по­нятии «разума» как нравственного начала свобода человечес­кой воли мыслится как его существенная сторона.

Евагрий утверждал, что природная наклонность воли — бороться против всевозможных демонов, отстаивая пережива­емые человеком наслаждения; зная это, Божий ангелы пока­зывают человеку красоту духовных наслаждений, которую воля и начинает защищать против демонов. Неиспорченная воля — «копьеносец духа», на лей строится добродетель терпе­ния; извращенная воля — гневливость. Доброе желание — лю­бовь, извращенное — похоть [62].

Самоопределение — способность сознательного выбора из различных стремлений, способность принимать решение с точки зрения критерия добра и зла, противопоставляется свя­тыми отцами avay^', совершению чего-либо Xaiteiuap-pev-nv² и характеризуется эпитетами e^ovcnoe³, eXevOepot⁴.

¹ необходимости, неволе, року; ² по определению судьбой; ³ добро­вольной; ⁴ независимой.

189

 

Именно благодаря способности свободного выбора чело­век является auxe^oixJio^⁵. UpoiKpeof;⁶ называется i§ia⁷, как относящаяся к сознательно-свободной личности человека.

AvTiE(;oocnoTT|i⁸ определяет способ действования и прояв­ления человеческой воли в отличие от животных.

Человек отличается от животных тем, что ему присущи та­кие духовные свойства, которые делают его ' koyi ' x. w,⁹ и кото­рые объединяются в той высшей стороне его существа, кото­рая обозначается обычно как ' kogoc, ¹⁰ или ovovs; ^u [65].

Последовательность волевого движения описана у преп. И. Дамаскина.

Желание имеет цель. Желание слагается из 3-х элементов:

неудовлетворенного стремления, представления предмета, способного удовлетворить этому стремлению, чувства удо­вольствия, знакомого из прежних опытов удовлетворения воз­никшей склонности соответствующим предметом [65].

После акта желания наступает обсуждение и исследование. Если желаемое нам доступно, то возникает совет, совещание о том, нужно или нет его осуществлять. Выбор лучшего — реше­ние. Затем в пользу избранного человек настраивается и прояв­ляет к этому любовь [этот момент называется ууо>цг|¹²],

Если человек не почувствовал любви к тому, что избрано, то такое состояние не будет yvcouri¹².

Затем — добровольное решение или выбор.

Потом человек устремляется к действию — это называ­ется возбуждением (импульс). Затем пользуется достигнутой целью =* пользование.

После пользования он успокаивается от стремления.

В религиозно-нравственной жизни человека наиболее важ­ное значение имеет уусоцт]¹² — расположение, склонность в чувстве любви к предызбранному и окончательное избрание — соизволение. В этом — начало преданности-благодатному воз­действию или противлению ему.

По учению св. отцов, Христос пришел исправить человека именно в этой его способности [65].

«Страстное состояние любви в душе поднимает над землей и устремляет к Богу и другие душевные силы; придя в такое

⁵ самоопределяющийся; ⁶ выбор, добровольное решение; ⁷ частным делом, собственным мнением;⁸ самоопределение;⁹ разумным;¹⁰ ум; " дух;

¹² расположение к предызбранному.

190

 

состояние, она придает молитве чистоту, очищает ум и помо­гает ему хранить память о Боге, дает силу пренебрегать плотью и переносить телесную скорбь» — так писал св. Григ. Палама [133, с.183].

С.Л. Франк: «Некая потенция любви образует само суще­ство человеческой жизни» [188].

Только любовь может преобразовать нашу свободную волю, которая через страстную любовь к себе (т.е. через себя­любие, самость) заключает нас в узкие рамки индивидуального существования, и возродить нас, обратив к нашему «ипостас-ному призванию».

Любовь «обновляет» нашу свободную волю, преобразуя ее в «славную свободу», способную «воипостазиронать» единую человеческую природу в живом общении личностей и избе­жать греховной абсолютизации своего «я» [172, с. 297].

По мнению В. Зеньковского, целостность заключается не в гармоничном развитии души, а в установлений условий внут­реннего равновесия [71]. Это внутреннее равновесие души че­ловека и нарушается после грехопадения.

По мере того, как дух у человека падшего, пррвавщи союз любви с Богом, стал отделяться от него, чувственность, осво­бождаясь от подчинения духу, от контроля и управления разу­ма, все более и более, пишет С.М. Зарин, вступала в антаго­низм с духовной сущностью человека [65]. Вся гармония ду­ховной жизни расстроилась —" в какой мере ослабевал ум, в такой же мере усиливалась чувственность.

Низшие^ душевные и физиологические потребности чело­века разбрелись в разные стороны, увеличились в своей чис­ленности и усилились в своей интенсивности. «Изведанный предмет становится предметом пожелания всякий раз, как возбудится потребность» — так объяснил св. Феофан Затвор­ник образование новых потребностей [182, с. 302]. Пользуясь благоприятными внешними обстоятельствами, человек прямо измышляет себе новые потребности, никак не успокаиваясь.

Человек, поставивший целью своей жизни удовольствие, в удовлетворении своих потребностей не знает меры — удовлет­ворение их раздражает.его еще более и он переходит границы естественной необходимости.

Во всем этом оказывается влияние духа, пишет С.М. За­рин, порабощенного чувственностью и душевностью и обра­щенного ими на служение себе [65].

191

 

Нарушились взаимоотношения и взаимопроникновения высших сил и способностей человека с низшими силами — в результате их разобщенности образовались односторонности, преобладание одних над другими.

Так, рассудок, пишет С.М. Зарин, редко уживается в мире с сердцем и должным образом управляется волей. Часто мы видим людей, живущих как бы одной умственной жизнью, хо­лодных формалистов, нечувствительных к окружающим. Сер­дечная мягкость, «чувствительность», служит часто синони­мом бесхарактерности. Бывают люди упорные с сильно разви­той волей, но не управляемой ни сердцем, ни рассудком.

Может быть разлад самых искренних убеждений с образом жизни и деятельности [65]. Расстройство и однонаправлен­ность сил человека находит свое наиболее полное выражение в страстях, которые становятся второй природой человека.

По учению Немезия, до грехопадения человек владел сво­ими страстями, а после грехопадения страсти и неразумная природа овладели им.

Единичный интерес, чрезмерно разросшись в ущерб дру­гих, подчиняет своему деспотическому господству волю чело­века, поэтому страсть является болезнью, по преимуществу, воли, хотя и другие силы человека извращаются.

Приходя в страстное движение, душа оказывается «вне своего естества, поскольку приводится в движение чем-то чуждым, внешним, а не своим собственным. Следовательно, страсти — недуг, а не «естественны и природны» [65].

Обобщая православное Святоотеческое учение об аскети­ческом делании, С.М. Зарин пишет, что в способности Про-aipeoig, размышлять, принимать решение — самой высшей человеческой способности — прежде всего полагается богопо-

добие.

Свобода выбора может иметь у человека и хорошее и худое направление. Благо человек приобретает свободным подвигом постоянного напряжения сил. Аскетизм предполагает свободу человеческой воли. В аскетизме приобретаются навыки, суще­ственно изменяющие природные свойства человека.

Навык к добру — добродетель.

Навык ко злу — страсть, порок.

Добро и зло — это добрые или худые навыки, привычки — наученность — это не природа, а выбор.

192

 

Таким образом, благодаря присущей ему свободе, человек может коренным образом перерабатывать свою природу, как бы создавая новую, существенно изменяя ее жизнеопределе-ние и свойства.

Очень тонко и точно эту мысль выразил С.Л. Франк: «На­зывая внутреннее бытие "душой", мы должны сказать, что душа не замкнута изнутри, не обособлена от всего иного; в на­правлении внутрь, в глубину, душа не только не встречает ниг­де своего конца, какой-либо преграды, ее ограничивающей, но, напротив, расширяется, незаметно переходя в то, что уже не есть "она сама", и сливаясь с ним. Хотя она при этом и со­храняет сознание различия между собой и тем, что есть уже нечто иное, чем она... Однако в глубине это различие стано­вится не более явственным и резким, а, наоборот, все менее отчетливым. Так... в мистическом опыте душа ощущает Бога, как реальность, в которую она сама вливается...» [189, с. 60], оставаясь сама иной, тварной реальностью.