Баллада Расходящихся Тропок

Он больше прекрасных стихов не писал.

Он стал властелином Вселенной.

(Дьячков Сергей.)

1.

Рубите канаты! Поднять паруса!

Швырните ненужное за борт!

Подземным огнем сожжены небеса

И звезды упали на запад.

Четыре скитальца взошли на корабль.

Пригнулись подводные скалы.

И море, шершавое, словно кора,

На время штормить перестало.

Им ведомы были законы стихий,

Понятны людские секреты.

Они о прекрасном писали стихи –

Прекраснее, чем самоцветы.

Не видя, что крысы на берег бегут,

Не веря в плохие приметы,

На запад они направленье берут

За тайнами Нового Света.

2.

Но шторм раскидал их на клочьях снастей

И бросил на берег, играя.

Напрасно они дожидались вестей:

Им выпала участь иная.

Один себе новую жизнь сочинил,

Предстал в ореоле геройском.

Чужому закону себя подчинил

И вскоре командовал войском.

Он выстроил крепость на черной скале

В краю вековечных морозов.

Не смели при нем подниматься с колен

Вожди сопредельных народов.

Он в зеркале видел звериный оскал,

Но только смеялся надменно.

Он больше прекрасных стихов не писал.

Он стал властелином Вселенной.

3.

Другой, презирая пути большинства,

Искал в неизвестность дорогу.

Бестрепетно встретил он взгляд божества

И сам уподобился богу.

Невидящий взор устремив к небесам,

Застыл он фигурой нетленной.

Он больше прекрасных стихов не писал –

Он стал властелином Вселенной.

4.

Любовь, как известно, творит чудеса.

И чтобы не видели люди,

Отправился третий в густые леса

В обнимку с девчонкой и лютней.

Ходил на охоту и бревна тесал,

И падал пред ней на колена...

Он больше прекрасных стихов не писал –

Он стал властелином Вселенной.

5.

Четвертый успел разобраться во лжи.

О нем говорили в селеньям:

«Он жил как безумец. Он умер, как жил.»

Он стал властелином Вселенной.

 

* * *

Лукавый лунный луч скользит по витражам,

Струистым серебром изгибы стен политы.

И сходит с алтаря на мраморные плиты

Мадонна белая, дитя к груди прижав.

Сжимая под плащом рапиру и кинжал,

А на груди – портрет любимой, незабытой,

Клянусь – всю силу рук и молодости жар

Отдать Тебе одной – лишь только повели Ты.

Пришла иная жизнь – мне ничего не жаль.

Дорога на восток, сражения за веру

И слава впереди заслуженная. Но –

В тени колоколов, карниз когтями сжав,

Касаясь клювом звезд, гранитная химера

С немым отчаяньем глядит в глухую ночь.

* * *

Как кусочек стекла –

Голубое море у Линдона.

Облака добела

Отстирались летними ливнями.

Отправленье трубит

Рог старинный с фигуркой орлиною.

Легкий ветер дробит

Отражений чистые линии.

 

И тогда под водой

Паруса превращаются в лилии,

Что казалось бедой –

В затрудненья вполне одолимые.

Вспоминается дом

Вдалеке, за речными долинами,

И своим чередом

Потечет путешествие длинное.

 

Но с тобой навсегда –

Голубое море у Линдона.

Рассекают года

Корабля горделивые линии.

В небе птицы парят –

Крылья чаек, как белые лилии.

Час за часом, подряд,

Эту землю все больше любили мы.

 

А эпоха текла

Где-то рядом, едва одолимая...

Тень всемирного зла

Пронеслась над речными долинами.

И на битву звала

Песня рога с фигуркой орлиною...

Как кусочек стекла –

Голубое море у Линдона.

 

Терпеть не могу этот текст, написанный эксперимента ради (все эти аллитерации и прочие звуковые финтифлюшки). Просто картинка, с привкусом глянцевого курортного путеводителя...

Страшная сказка

Маг остался не у дел,

Бросил книжки в угол,

Растолстел и одряхлел,

А друзей, каких имел,

Заменил на кукол.

 

Стала кровь не горяча,

Засыпать спокойно

Научился по ночам.

И нисколько не скучал

По пирам и войнам.

Замок мага в землю врос –

Он и не услышал.

Предназначен был под снос.

Лепестки собачьих роз

Засыпали крышу.

Сунув трубку в угол рта,

Он сидел без дела

У окна, и пустота

Взглядом черного кота

На него глядела.

Что в напевах над рекой

Слишком много фальши,

Он уверился легко.

А до смерти далеко!

А до жизни дальше!

 

...Но случилось в этот век

Истинное чудо:

Въехал в замок человек,

Неожиданный, как снег,

Гость из ниоткуда.

Встретил гостя старый маг

Вежливо, но сухо:

Вспомнить он не мог никак,

Друг пришелец или враг,

Добрых двое суток.

Понял он в конце концов:

Вражьим быть не может

Это ясное лицо.

Снял волшебное кольцо,

Гостю дал – и ожил:

Значит, было все не зря –

Мужество и вера,

Шорох листьев октября,

Свет ночного фонаря

В сумрачных пещерах,

Свет апрельского луча,

Колдовские травы,

И отчаянья печать,

И мозоли от меча

На ладони правой!

Нужно столько рассказать,

Времени немного.

Посмотреть ему в глаза.

И, конечно, указать

Лучшую дорогу...

 

...Так легенда говорит.

В жизни было хуже.

Оказалось – маг-старик

Никому не нужен.

 

* * *

От приятелей слышал я

Сказки добрых веков:

Про полеты над крышами,

Про беззлобных волков.

Там фантазии дерзкие

Здравый смысл подтвердит,

Там бесстрашие детское

Детский страх победит.

Сказки самые лучшие –

Без налета беды,

Там прогулки по лучику

Отдаленной звезды,

Там цветы говорящие...

Но с рождения мне

Снятся замки горящие,

Звон клинков на стене.

Снова мрак надвигается,

Мы прощаемся вновь,

Кровью корни питаются,

Зерна падают в кровь.

Колыбельную мамину

Незаметно сожгла

Мрачноватая магия

Истребителей зла.

 

Злая шуточка памяти –

Только веки сомкну,

Вижу отсветы пламени,

Попадаю в войну.

 

* * *

Пускай навсегда сохранится

Закатная свежесть и тишь.

И все-таки, знаешь – граница...

Ты краткие встречи простишь.

Поведала черная птица,

Беззвучно кружась на водой:

Нам скоро придется сразиться

С бездушной железной ордой.

 

Ты взгляд поднимаешь несмело,

Ты истину знаешь сама:

На западе зреет измена,

С Востока крадется чума.

Смотри, зеленеют посевы

В тени зачарованных рощ.

Но, чувствую, солнечный Север

Теряет старинную мощь.

 

Пускай сохранится навечно

Закатная свежесть и тишь.

Я выйду всем бедам навстречу.

Ты краткие встречи простишь.

* * *

Пять загнанных надежд остались на дороге.

Гонец опередил попутную стрелу.

И белая рука принцессы-недотроги

Приклеила листок к оконному стеклу.

И дождь чернила смыл. Остались тени строчек.

А ветер сентября листку отгрыз края.

Так обнажился смысл. Он холоден и точен:

«Я от любви бежал в чужие нам края.

О славе не мечтал. Hо я молил о Слове.

Hадеялся узнать, зачем я был рожден.

Тоска, тоска, тоска... И что в ее основе?

Я бешено устал и вымок под дождем.»

 

Она взяла перо. Весь день она писала –

Она бы ничего не высказала вслух.

А ночью на балу отчаянно плясала

И плакала о нем, удрав от верных слуг.

Все не могла понять причин своей тревоги.

А просто запоздал на час ее ответ:

Пять загнанных надежд остались на дороге.

Гонец погиб в пути. И принца больше нет.

 

Нищий

Рос я, как полынь в поле маленьком,

Ни отца не помню, ни маменьки.

Помню только улицу города

Да рябую курицу гордую:

Я-то был мальцом, травкой дикою,

А она под крыльцом – владыкою.

А потом пришли тати черные,

Порубили крылечки точеные,

Да в чужую степь повели меня,

Стали звать меня новым именем,

Только не смогли вражьи воины

Удержать в плену сердце вольное.

...А пришел в свой город – не верится:

Пусто все, ни дома, ни деревца,

Лишь на фресках серые полосы

Да бурьян-трава выше пояса.

Вот пою я песни печальные,

Люди добрые отвечали мне,

Если я дорогу выспрашивал

Ради Господа Бога нашего.

Вот иду я по миру с посохом.

Похожу и по морю, как посуху.

 

Жалоба Hесмеяны

У реки – туманы пологом,

И заря такая алая...

А я по лугу, а я по лугу,

Я по лугу не гуляла.

Все за прялкой да за спицами,

Взаперти в отцовском тереме,

С чернецами да черницами...

Годы лучшие потеряны!

Лбы боярские в испарине,

Веселиться мать велит:

Пожелал король Испании

Увезти меня в Мадрид.

Турок путь клянется вымостить

Изумрудами-рубинами.

Мне бы слушать – Боже, смилуйся! –

Дудку Леля под рябинами...

Сват приехал рано-раненько

От персидского царя.

Только я просила: «Маменька,

Дай мне, мати, косаря!»

Мне бы лапы комариные

Оттоптать в кадрили бешеной,

А потом – хоть в лоб дубиною,

Хоть венчайте – или вешайте!

... Пролетело лето девичье.

Золотой петух-корона,

Что ж ты медлишь, клюнь-ка в темечко,

Hасмерть, как царя Додона!

* * *

Верность, как у волка – до первого леса.

(Дик Весельчак)

Волчья верность – до первого леса,

Иначе бы стал он собакой.

Потому-то в его интересах

Друзей не искать, а чураться.

Чтоб изменником в мире считаться,

Немногое нужно; однако

Есть возможность собою остаться

И верным остаться.

 

Ты посадишь на серую спину

Красавца-героя,

Через горы, пустыни, трясины

Домчишь его к верной победе,

Но исчезнешь в чащобе, как только

Царевич забудет о горе:

Пусть обнимется с девушкой тонкой,

Со славой в столицу приедет.

 

Волчья верность – до первого леса:

Там прячутся дети от змея.

Там, в глуши, умирает принцесса,

Обвиненная ложно в измене...

 

Если сможешь, разбитые лапы

В глухом подземелье залижешь,

В полнолуние вволю поплакать

Позволено волку.

И тогда назовет тебя автор

Всезнающих книжек

Славным словом «помощник». А завтра

Погибнешь в облаве без толку.

 

* * *

Впереди – еще две трети

Жизни, схваток и дорог.

Я ловлю восточный ветер,

Выйдя ночью на порог.

В дальний путь готовят судно

На другом краю земли...

Победили. Неподсудны.

Совершили, что смогли.

Что смогли... Но отчего же

Снова смотрим на восток?

Крики чаек нас тревожат,

Сеют муку и восторг.

Звезды, тени. А под ними

Город мечется в бреду.

...Белый флаг рассвет поднимет,

Я тогда домой пойду,

Соберу багаж свой скудный.

... Не вернуться, не моли:

В дальний путь готовят судно

На другом краю земли.

 

* * *

Мир уже не будет прежним.

Идеалы не согреют.

Бледный свет сквозь тучи брезжит –

Солнце вздернули на рею.

Твой кораблик серебристый

Оторвался от причала,

И пристыженная пристань

На минуту замолчала:

На земле хватает мельниц,

Дон Кихотов – не осталось...

Забрюзжит осенний месяц

И навалится усталость.

Мир уже не будет прежним,

Возродившись из развалин:

Кто-то вены перережет,

Кто-то скажет: «Нас не звали».

У пустого побережья

Волны скрутятся узлами.

Мир уже не будет прежним.

... Но об этом не узнает.

***

В ту ночь над городом гроза

Разбушевалась не на шутку.

И было весело и жутко

Смотреть отчаянью в глаза.

 

И ливень мусор к морю влек,

Все водостоки переполнив.

Как в паутине белых молний

Метался город-мотылек!

 

Со стен бетонного дворца

Стекают ржавые потоки.

Мы, чьи-то поздние потомки,

Все ждем убитого гонца.

 

В ту ночь над городом гроза

Зазря блистала и гремела;

От стирки стала грязно-белой

Воды и неба бирюза.

 

Промок? Озяб? Домой беги,

Да выше нос, избранник музы!

Водичка унесет, как мусор,

Твой щит и латы из фольги.

 

...Когда под шляпой нет лица,

Hе грех паниковать при встрече...

Побеждены? Еще не вечер –

Я жду убитого гонца.

 

Самозванец*

Я не стоял под оком Госпожи,

Я не входил в опальские аллеи.

Я спрятал взгляд и усики наклеил.

А после обвинял себя во лжи.

Тайком от всех я приручал ножи.

Учил латынь под видом теллекурре.

Бросал курить – ведь там никто не курит...

А после обвинял себя во лжи.

Чужая жизнь мне голову кружит,

Хоть собственная смерть не за горою.

Я воскресил убитого героя.

А после обвинял себя во лжи.

Но мир, где я родился, рос и жил,

Не слишком любит чужаков без визы;

Я принял факт, как принимают вызов.

А после обвинял себя во лжи.

 

...Я лгал – когда смеялся над собой:

«стоял под током» да «лежал под боком».

 

Я наклонялся ивой над потоком

И грыз гранит, как утренний прибой.

Сумел себя из кубиков сложить.

Мне довелось рубеж веков отметить.

Мне было что скрывать, и что – ответить,

Когда я встал под оком Госпожи.

 

* Опал – название города. Теллекурре – мертвый язык. Остальное –в «Хрониках Черной Гвардии» Глена Кука, кто что вычитает;)

 

Колыбельная

Бродит за стенами вьюга лихая,

Дверь не скрипнёт, половица не взвизгнет.

Баюшки-баю, Алонсо Кихано,

Рыцарь Печального Образа Жизни.

Полночь – не время для сборов в Ламанчу.

Просто спросонья ты все перепутал:

Остров, где был губернатором Санчо,

Остров Сокровищ и остров Лапуту.

 

Баюшки-баю, метель завывает.

Спи до утра, ведь оно мудренее.

Добрые феи пускай навевают

Светлые сны о твоей Дульсинее.

Дремлют забытые книги на полках;

Завтра охотно расскажет любая

Сказку о верности Серого Волка –

Верности в бедствиях. Баюшки-баю.

Не опасайся изменников с тыла.

Дай со спины одеялом прикрою.

Баюшки-баю, печурка остыла,

Насморк не вяжется с видом героя.

Нашу избушку снега заметают.

Долго еще этой вьюге яриться.

Меч наточу я и плащ залатаю.

Баюшки-баю, спите, мой рыцарь.

 

* * *

Я греюсь у костра из книг

(тема Кости Орлова)

Дым от костра горьковатый, как желчь.

Мы исполняем распоряженье:

Книги спецхрана положено жечь,

Как побежденных на поле сраженья.

 

Еле ползет огонек по томам

Бывших богов и опальных ученых.

Кончить скорей и уйти по домам.

Стыдно касаться книг обреченных.

Это непросто – убить без ножа.

Я безуспешно воюю с бечевкой.

Руки озябшие гнусно дрожат,

И неохота думать о чем-то.

 

Что же, погреюсь у гибнущих книг...

Hет, не могу... Hи при чем здесь погода:

Пепельно-сер мой немецкий двойник

Из октября тридцать третьего года.

Парень со следа сбивает патруль.

Пачка листовок в нагрудном кармане.

Вот он поближе подходит к костру,

Словно озяб в предрассветном тумане...

 

Что это было? Подсказка? Укор?

Просто случайно совпавшие жесты?

Дождь барабанит по кровельной жести.

ЗОЛОТОЙ ПОЛДЕНЬ

Написано задолго до фильма Тима Бартона. С благодарностью за тему – Яну Ингварсу, художнику, поэту и кошатнику.

Белый – Рыжему

Мой черный город, черный ящик...

От плеч к локтям

Скользит холодный и блестящий

Удав-октябрь.

Я не факир, не укротитель,

Лишь форма ци...

Билет бесплатный не хотите ль

В осенний цирк?

Вот леденцовая лошадка.

А хочешь, друг,

Живого кролика – из шапки?

Огонь из рук?

 

Ледком по лужам слово "Вечность"

Скорей пиши!

Не потревожит мой бубенчик

Пугливых Ши.

«Осенний сон», забытый вальсик

Для белых сов...

Ни очернить, ни приукрасить

Осенний сон.

Не всколыхнет походка лисья

Хрустальный лес...

Алисе снится Закулисье –

Страна чудес.

 

Манеж посыпан свежим снегом

И дивно пуст.

Клади билет на встречу с небом

Под каждый куст.

Пусть опустеют все конторы,

Как рабский трюм.

Апрель из ящика Пандоры –

Отменный трюк!

* * *

Вялый стебель крапивы кусается злей –

Как злословье.

Под колоду сползается выводок змей

Hа зимовье.

Тишина. Тишина... Лишь галдит воронье

Hа заборе.

Все не может добраться посланье твое

До Заморья;

Лишь последней ромашкой надежда жива

Да рябиной,

Что к весне доберутся простые слова

До любимой.

Стаю диких гусей пронесла синева –

Мимо, мимо!

Возвращается к солнцу сухая ботва

Струйкой дыма.

Осень – время возврата для тех, кто ушел –

«На минуту»;

Осень – время возврата для тех, кто душой

Был кому-то.

Не вернется уже только тот, кто забыт

Или предал.

Но крутые зигзаги житейских орбит

Кто бы ведал...

* * *

Ветер унес кому-то мою улыбку.

Что за кот чеширский, да без улыбки!

Может, и не об этом грустит волынка;

Вы спросите сами у той волынки.

Ветер унес кому-то сухой листочек.

Что это за дерево, да без тени!

Может, и не об этом двенадцать строчек;

Вы решайте сами, какая тема.

Ветер унес кому-то надежды лета.

Ну а без надежды – какое лето?

Может, песня вереска не об этом...

Может, песня вереска и не об этом.

* * *

Не приносите осень в дом

С рябиной, горькой и багряной,

С букетом трепетной и пряной

Листвы осин, таежных вдов.

Пусть ветром выстудит поляны –

Не приносите осень в дом!

 

Но лист влетел в мое окно

Без приглашения и стука.

Дождю протягиваю руку.

Леса красивы, как в кино...

Смертельный, как стрела из лука,

Листок влетел в мое окно.

 

Как старость осень, как беда.

Простите бледность небосводу.

Простите сумрачную воду

И птиц, летящих в никуда –

Движенью времени в угоду

Приходит осень, как беда.

 

Не приносите осень в дом.

 

* * *

Одна седая прядь – еще не седина.

Былые грезы никуда не делись.

Еще не далека волшебная страна,

Где управляет королева Элис.

 

И карточный дворец, и карточный валет

Хранят свою игрушечную прелесть.

Лишь дни да вечера, здесь нет веков и лет –

В стране, где правит королева Элис.

 

Копеечка-судьба упала на ребро.

Но, как и прежде, расцветает вереск,

На старых зеркалах – все то же серебро

В стране, где правит королева Элис.

 

Но мы уже не те – прозреньям несть числа.

Едва шагнули в дверь и огляделись –

Печаль, как наша тень, незванною вошла

В страну, где правит королева Элис.

 

Озерная вода покроется стеклом;

Умолкнут песни, что всегда здесь пелись,

Как будто навсегда прощается с теплом

Страна, где правит королева Элис.

 

А кто-то будет ждать и будет верить сну,

Лишь этим жить – подумать, что за ересь!

Как вымпел на копье, нести свою весну

Стране, где правит королева Элис.

 

* * *

Есть клочок земли на Земле огромной,

Где высокие сосны возносят кроны

К небосводу, покрашенному очень скромно –

Голубому с изжелта-белой кромкой.

Там свое же дыханье кажется громом.

Человека встретив, невольно вздрогнешь.

 

Я иду в осеннее бездорожье,

Чтобы не чувствовать себя бездомным.

 

Сирые рябины грустят безмолвно,

Ни о чем прохожих уже не молят:

Не сковал за лето грозовой молот.

Им венца из платины белых молний.

Ветер попытается – не поможет,

Золото берез осквернив задаром.

 

Я иду в осеннее бездорожье,

Чтобы почувствовать себя бездарным.

 

У стволов – оттенок старинной меди,

Четок, как гравюра, цветочный зонтик.

И кажутся мелкими любые бредни

Hа фоне распахнутого горизонта.

 

Чешир

Был он рыж, как лист осины,

Как подфарник у машины.

Драный, жилистый и сильный,

Страшный сон братвы мышиной.

Пятый год брюхатил кошек.

На балконах жрал горошек.

Не хватало только рожек,

Чтобы вышел чистый чёрт.

Даже в детстве не плутал он

В джунглях камня и металла:

В погребах восьми кварталов

Дыры знал наперечёт.

Он удар встречал – ударом,

Но для всех мурлыкал даром,

Он ловил в усы-радары

Ледяную песню звезд.

Но последние известья

Перепутали созвездья –

И в прокуренном подъезде

Он под лестницей замёрз.

 

С девяти карнизов ада

Он сухим листочком падал,

Словно так и было надо:

Лапы вниз и хвост трубой.

Обшипев чужих кумиров,

Победителем турнира

Он ступил на крышу мира –

Прямо в полдень голубой.

 

Если хочется забыться,

В норку кроличью забиться,

Перепутаны границы,

Сломан ключ в руке твоей,

Перец в воздухе витает –

Кот-хранитель прилетает,

И его улыбка тает

В кружевной тени ветвей…

 

Золотой полдень

Алисе снится, что ей не спится,

Что прорицает ее звезда –

Вот-вот появится Белый рыцарь,

Она покинет уют гнезда.

Что сердце бьется, что будут биться,

Что не придется ей наяву

Вязать носки на эмэйских спицах,

Варить овсянку ручному Льву.

 

Бескрылый полдень в пруду ныряет,

Но белый лебедь в его яйце.

Алиса дремлет и повторяет

Во сне: «Отныне – я вижу цель!»

Кинжал на пояс, цветок в петлицу.

Звучит неплохо: «Алиса Гуд...»

Ведь розы – красят, ведь тают лица,

Грифоны сдохли, а карты лгут!

 

Река времен обогнет поместье,

Шторма тревог не влетят в окно.

И можно грезить о кровной мести,

У Парок вырвать веретено.

Она готова блюсти законы,

Когда корона сожмет виски.

Она готова принять оковы,

Не по девчоночьи – по-людски.

 

Алисе снится, как чайка стонет.

Неужто вправду ей класть с утра

В даосский чайник Садовой Сони –

По ложке «dilmah» на полведра?!

Алисе снится, что снам – не сбыться,

Для юной леди – другая жизнь...

 

Так разбуди же ее, сестрица!

Прочти страницу – и спать ложись!

 

Квинтэссенция

Песенка сильфиды

Пыль смету с твоих книжных полок,

Всколыхну сигаретный дым;

А лазурный небесный полог

Защитит от любой беды.

Я незваной ворвусь, как ветер

И тебя научу дышать;

А захочешь ли ты ответить –

Урагану за нас решать!

Если ради другой кого-то

Тихо дудочка запоет –

Я растаю высокой нотой

С благодарностью за полет.

Hу а станешь моим героем –

Hезатейливый наш роман

От завистливых глаз укроет

Синеватый ночной туман.

 

Болеро саламандры

Твоя любовь – огонь во льду,

А я – как льдинка в пламени.

На свечку дунь – и я уйду,

Останусь только в памяти.

Твоя любовь – огонь в огне,

Судьба на угли брошена;

А я горю, как свет в окне,

Нежданный и непрошеный.

Твоя любовь – не для меня,

Но только так и правильно:

Ты – кровь и плоть, я – дух огня,

Я дочь теней и пламени.

Твоя любовь оставит след

Лучом на лике вечности.

Мою же каждый, кто не слеп,

Заметит этим вечером.

 

Романс ундины

Поперек реки, над водой рябой

Тропка лунная пробежит...

Умоли меня быть твоей рабой,

Королевой стать прикажи!

Hаучила ночь не смотреть назад,

Hаучил рассвет не бояться снов.

Hе могу тебя дорогим назвать,

Чтобы не устать от дешевых слов.

По дорожке лунной пройдем с тобой –

И опять твой путь в стороне лежит...

Умоли меня быть твоей рабой,

Королевой стать прикажи!

 

Молчание кобольдов

В подгорной тьме слышней музЫка сфер.

Чем петь одно и то же раз за разом –

Прочти руками скрытое от глаза,

Сердечный ритм с теченьем лавы сверь.

 

Для тайн и зла смертелен яркий свет.

Зажги фонарь. Не жалко даже тайны –

Но пусть вода останется кристальной,

А воздух будет синеват и свеж.

 

Ты смертен – прах земной и соль земли.

Но камнем с камнем выстроятся прочно,

Когда соленый пот впитает почва,

А дух звездой засветится вдали.

 

Пятый элемент

Звездные братья, чем мы оплатим

Наших красавиц планы и платья?

Плачем ли, плахой ли, ржавыми латами?

Плавятся в пламени злато и платина.

Воды смывают краску и дамбы,

Время на ветре летит над лугами.

Чем мы заплатим, сэры и дамы,

Раз уж внезапно стали богами?

 

* * *

... А Враг хохотал, палантир на ладони держа.

«От внутренних дрязг не спасает эльфийский кинжал!

Вы волей-неволей исполните волю мою,

И будет счастливее тот, кто погибнет в бою!»

...Ржавели мечи,

А мальчишки дощечки строгали,

И в летней ночи

Повторялась былая война.

Эльфийки в плену

Понарошку, но сильно страдали;

Ругали Луну:

Черной магии служит Луна.

 

... А Враг хохотал, палантир на ладони держал.

«Вы собственным страхом убьете себя без ножа!

Нагреются страсти чуть-чуть –

И чужими вы станете, ведь

Призыв к милосердию – чушь

При охоте на ведьм.»

 

... А книжный жучок по стране развозил переводы

И пил за любовь – За чужую любовь к чудесам.

Иван-дурачок с арбалетом – залогом свободы

За всяким вождем соглашался бродить по лесам.

 

... А Враг хохотал, палантир на ладони держал.

«Мальчишка опять от извечных вопросов сбежал!

И разве поймет он,

Что истина, что – ерунда,

Когда с пулеметом

Пошлют его власти сюда!»

 

... А кто-то твердил об утрате исходного смысла,

Все звал – сохранить на земле неземной идеал.

И слово порой порождало дымок коромыслом.

А мрак наползал –

Мы играли, а Враг не играл.

«Вы волей-неволей исполните волю мою,

И будет счастливее тот, кто погибнет в бою!»

 

* * *

Чем же так пугают нити повилики?

Ну, задушат овощ...

Чудится в них Разум, злобный и великий,

Впору звать на помощь.

Что бормочет ветер, ночью непогожей

С тополями ссорясь?

И зачем у кошек голоса похожи

На больную совесть?

Что за тайны Город в водостоках прячет,

Тут, под мостовою?

Отчего так жуток хоровод собачий?

Даже ведь не воют...

Что-то неживое тянется наружу...

Может, потому-то

Тянет любоваться радугой на лужах –

Пленочкой мазута?

 

* * *

В никуда улетают минуты

С каждым годом скорей и скорей.

Время скачет на помощь кому-то

Сквозь тенета ночных фонарей.

Ты родился не зря, как и каждый.

Но, прозревший от чьей-то слезы,

В разговоре с друзьями однажды

Перешел на забытый язык.

И стремительней стала походка,

И весомей – раздумья и речь,

Стал суровей изгиб подбородка,

Пальцы сжали невидимый меч.

И зажглось над судьбой, как эпиграф:

«Обещаниям счастья не верь.

Позабудь беззаботные игры,

Ты за все отвечаешь теперь.

Потому что несутся минуты

С каждым годом скорей и скорей.»

Время скачет на помощь кому-то

Сквозь тенета ночных фонарей.

 

Для спектакля «Затворник и Шестипалый»

Как всегда, «хочешь рассмешить Господа – расскажи ему о своих планах». Повесть Пелевина инсценировали без меня; остались эти наброски... мюзикла-не-мюзикла, но чего-то песенного на хорошо всем знакомые мелодии позднего СССР.

Романс Затворника

Отвали! Заслоняешь светила!

Я грущу о закате времен.

Суеты мне по горло хватило...

Ты ведь вряд ли особо умен?..

Ваши драки, молитвы, парады,

Круглый год мне мозолят глаза.

Снова ты?.. Ну чего тебе надо?!

Отвали! Отвали, я сказал!

 

Приход темноты

Когда вокруг темнеет и не видать ни зги.

От страха каменеют куриные мозги.

Крадущиеся тени, шуршанье по углам,

И лупит прямо в темя Неведомое нам.

 

Ты не дурак, приятель, хотя не эрудит.

Чуть-чуть простых понятий тебе не повредит.

Нельзя башку шальную зарыть в бетонный пол.

Припомни: ночь минует. Так было до сих пор.

 

Кладет на землю вечер широкие мазки,

И думают о вечном куриные мозги.

Пусть даже не мгновенно – сумеем я и ты

Постичь закон вселенной и тайну темноты.

 

Социум (Марш на фарш)

Мы не рвемся в Великие Кормчие,

Нам уютнее в средних рядах.

Нас Кормило и поит, и потчует,

Куд-кудах, куд-кудах, куд-кудах!

Рефрен: Не выиграл драк, жратвы ты не добыл?

Ты трус и слабак, ты неудачник и дебил!

 

Для достойных достойные почести,

Им с вершины Кормила видней.

Наша раса сильна, не испопорчена,

Мы в преддверьи решающих дней.

 

Нежить (Песня Одноглазки)

Рвётся сердце – или глотки рвём.

Боль и жизнь сплелись в порочный круг.

Наши души продаёт земля,

Избавляя от душевных мук.

Заполняет пустоту непрошеный гость,

Неприметный пассажир в толкучке метро…

Всмотрись: нежить!

 

Нежить крутит маховик Судьбы,

Рекламирует бесплатный сыр.

Непробудным сном живых сковав,

Нежить молится своим богам.

Так зажмурь свой третий глаз, на лбу напиши:

Тела без души – как яйца с душком...

Внутри – нежить!

 

Солнце льёт свои лучи – для всех,

И созвездия – для всех горят.

Непривычная к дарам небес,

Наши души продаёт земля.

Мать-земля не предаёт детей декабря,

И есть глубина из глубин, где сильна

Лишь одна

Нежность.

 

Кто в подполье уходил хоть раз,

Кто летал хотя бы в детских снах,

Возвращается сюда звездой,

Возмещать неоплатимый долг.

 

(проигрыш, прозаический диалог)

Опустеет без тебя земля.

Если можешь, прилетай скорей…

 

Цех № 1(ария Затворника)

Прощай!

Я простакам спасенье обещал –

И буду с ними при любом исходе.

Прощай.

Ты знаешь правду обо всех вещах –

О мире, о полете, о свободе.

 

Прощай.

Ступай, ищи себе ученика.

Надежда есть, и ты ее хранитель.

Прощай.

Дай руку. Браво: крепкая рука!

Я верю, вы однажды улетите...

 

Цыплята учатся летать (финал)

Цыплята учатся летать.

Твердят нам «курица не птица,

Зачем башкой о крышу биться?

Так можно крылья обломать...»

 

Цыплята учатся летать.

«Рожденный жрать – летать не может.»

Нас так учили – ну и что же?

Ну сколько ж глупость повторять!

 

Цыплята учатся летать.

«Да вам слабо – цыплячьи души!
И что вам делать там, снаружи?»

А здесь что делать? Смерти ждать?!

Цыплята учатся летать.

 

Всмотритесь в небо голубое...

Они ведь вовсе не герои –

Им просто нечего терять...

 

Цыплята учатся летать.

ПРОСТО ФАНТАСТИКА

Ненормативная работа

Прошу не судить... Не толкуйте по Фрейду.

Клянусь, не приснилось! Сам верю с трудом:

Свершая по стриту челночные рейды,

Прохожих пугает гигантский кондом!

Шагает направо – шарманку заводит

Про хвори, от коих не хочется жить.

Пять лет он с катушек съезжал на заводе,

А быть коммерсантом – душа не лежит.

 

Налево ступает в спокойствии чинном

Полтинник за час – декламирует стих.

Он чином не вышел – ну, чем не причина

Заняться работой из самых простых?

Он даже полезен, он вовсе не порно,

Он массам доносит советы врача!

Он – зайчик на елке, он – мальчик для порки

(Все тот же тариф – по полтиннику в час).

 

А рядом слоняются снежные бабы

(Доход без интима, по семьдесят рэ).

Он с каждой из них перечел Кобо Абэ,

И пили всей труппой в соседнем дворе.

Вот кончат училище – вздрогните, гады!

Вот выйдут на сцену – тогда поглядим!

Он – Гамлет!..

Какой он, без черепа, Гамлет…

(А также – не Сид, не Тартюф, не Эдип).

 

Толкуйте по Фрейду, толкуйте по Марксу,

Примите сто грамм кабачковой икры.

Во сне – он споткнулся и сверзился с Марса.

Нелепый костюмчик Чужого прикрыл.

Он служит друзьям позитивным примером:

Погибче мышленье, покрепче хребЁт.

Он стал Телефоном! Он сделал карьеру!

Он в час ДЕВЯНОСТО рублей загребет!

Встреча выпускников

Noblesse oblige, и в глазах – смола,

Взгляд прилипает, как в школе – прозвища.

Нет, я не вижу дыру ствола:

Я вижу прошлое – наше, общее!

Надел погоны – ну, на хрена?!

Ведь начинали так честно и здорово...

Суть баррикады – лишь в том, что нам

На ней оказаться по разные стороны.

 

Узнал? Спасибо за комплимент.

Я угостил бы тебя мороженым,

Но ты сегодня – «поганый мент»,

А я не вышел кавказской рожею.

Тобой гордится моя страна.

В чем долг и честь – не решают спорами...

Суть баррикады – лишь в том, что нам

На ней оказаться по разные стороны.

 

Да вот, попался на ерунде;

У нас опять за слова преследуют?

Про «экстремизм» – докажи в суде!

Курю. Не жалко. И что ж – последняя?

Прости, но это – моя война.

Стрелок ты скверный. Пока, до скорого!

А суть баррикады – лишь в том, что нам

На ней оказаться по разные стороны.

 

* * *

Две формы у суда – укутыванье в вату

И страшный приговор: «Господь тебе судья».

Две формы у стыда, и мы не виноваты,

Что первою была – газетная статья.

Две формы у стиха – свободный и продажный.

Две формы забытья – попойка и кино.

Две формы у креста, у виселицы даже.

 

А мы твердим – одно:

«Не все ли здесь равно?»

Суперсемейка

Всё. В семейных скандалах дошло до ножей –

Поделили набор пополам. Серебро, между прочим.

И признанье в любви ничего не изменит уже.

И прощения нет. Мезальянс изначально порочен.

 

Лебедь, щука… и рак, ваш упрямец семнадцати лет.

Билась рыба об лед круглый год и в любую погоду.

Ты бы взял ее в небо 0 но в тумбочке рыбный скелет.

А спускаться – не в кайф, «голым задом – в холодную воду?»

Лебединую песню твою не подхватит никто.

Может, Щука и пела бы, если б не выросли зубы.

Будто нет ничего интересней дыры на пальто!

Под жестокий романс хоть одну уронила слезу бы!

 

Ты мечтал – по морям, по волнам, за зеленым лучом.

Ведь другим не слабо – наплевать на рутину земную!..

Сын ушел по-английски – недаром в спецшколе учен;

Так ушел, что менты не покажут, где раки зимуют.

 

А теперь изложи – ну, на кой тебе эти ножи?

Вырезать буратину? Отрезать свою пуповину?

Кто кому терапевт, если ты с головой не дружил?

А твоя половина виновна лишь в том,

что она – половина.

 

* * *

Мы прощаемся с Прошлым, смеясь

Hад поручиком Ржевским с Hаташей.

А в Историю, – слезы и грязь, –

Мы не сунемся: дело не наше!

Так пускай не болит голова

От дискуссий в прокуренной кухне:

Хороши о культуре слова,

Hо полезней – «Дубинушка, ухнем!»

«Темнота и невежество масс

Были выгодны высшему слою...» –

Так однажды напишут про нас.

И столетья позора не смоют.

* * *

Научусь глотать обиду,

Словно щука – карасей;

Неудачно замуж выйду,

Королевой буду с виду,

Буду нищенкой, как все.

И ничем тоски не выдам

По блистающим мирам,

Буду звать соседку «выдра»,

Жизнь исследовать in vitro,

Буду бегать по утрам.

Не скажу чужому мужу,

Как видны его рога;

И уже не сяду в лужу,

Чтоб обляпало врага.

Поселюсь в холодном доме,

Научусь прощать людей...

Ничего не будет, кроме

Первобытной жажды крови,

Если рядом крикнут: «Бей!»

 

* * *

Ах, всадники черкесские, пятнистые олени,

Ах, лебеди у башенок, пастушки с пастухами!

Есть что-то странно нежное, как мамины колени,

В безвкусных этих ковриках... О них – нельзя стихами.

Пожалуй, только песнями – жестокими романсами;

Цветною фотокарточкой, чтоб краски не слезали;

Сентиментальной повестью, бульварными романами.

А лучше – доброй памятью и тайными слезами.

 

Ах, гипсовые кошечки с раскраской анилиновой!

Вы – верные хранители мечты и медяков.

Осмеянные, пыльные, невинные, безвинные,

Безвременно погибшие под сталью молотков!

И как же удивительно сверкало Мироздание

На никелевых шариках – детальках от кровати!

...Малы вы для Истории. Но вам – в любви признание

Улыбка снисхождения. И память об утрате.

Гусарская рулетка

Один – до гроба и другой – до гроба.

На курсе – семь девчат на сто парней.

В Нагорный Карабах просились оба:

Кто выживет – тот женится на Ней...

Им не досталось славы и позора,

Не тронули ни пуля, ни обвал.

Один копал с обеда до забора,

Другой два года плац полировал.

Дворянский правнук, правнук комиссара

Порастеряли гордость и кураж.

Стал первый криминальным коммерсантом,

Другой теперь – философ и алкаш.

А их богиня... с бабы спросу нету.

Имела варианты про запас.

По дури залетела тем же летом,

Сходила замуж, вяжет на заказ.

Один утонет, как Чапай, в Урале,

Другой – петлю на люстру, и – привет.

«Мораль сей басни?» Можно без морали?

Молчать, гусары! Проигравших нет.

Среднестатистический

Ненавижу китайцев, за то, что плодятся.

Ненавижу евреев за то, что гордятся.

Ненавижу всем сердцем назойливых нищих.

Ненавижу торговцев добавками к пище.

Ненавижу гаишников, в папу и в маму.

Ненавижу рекламу, рекламу, рекламу.

Ненавижу собачье дерьмо на газоне.

Ненавижу певцов, голосящих о зоне.

Ненавижу всех гуру с экстазом и трансом.

Ненавижу старух, заполняющих транспорт.

Ненавижу детей за проказы и шум,

Перегар в коридоре, которым дышу.

Ненавижу хиппов за рванье и траву.

И себя ненавижу, за то, что живу

Без любви.

* * *

Дочка так серьезно морщит носик,

Дочь неумолимо ждет ответа:

«Недоносок – тот, кто не доносит?»

Вот вам – детский каверзный вопросик!

Пусть бы лучше клянчила конфеты...

Капитан Зазеркалье

Поздравляю, Алиса. Ты стала печальней и старше,

Добровольно вступила в ансамбль тугоухих тетерь.

Твой английский тебя наделил незавидной судьбой секретарши.

А цыганка гадала… Да где ж та цыганка теперь?!

Вновь тасуешь колоду, сверкая фальшивым алмазом.

То не карты Таро и не карты Волшебной Земли.

За четыре часа Солитер не сошелся ни разу.

Перерыв на обед – и все те же тузы, короли…

 

Виртуальный бой-френд надоел, как виндовская скрепка.

Новый день вдохновляет не больше, чем босс во плоти.

От фантазий остались лишь «Курочка-Ряба» да «Репка» –

Для чужих малышей. И никто не прикажет: «Лети!»

Даже кактусы здесь засыхает в пластмассовых ведрах.

В море мышкиных слез твой оптический мыш потонул.

Пирожок – ты растешь. В основном, к сожалению, в бедрах.

Пузырек валерьянки – ты вновь обращаешься в нуль…

 

Четверть века назад мы глядели в грядущее зорко,

Лет пятнадцать спустя – принимали святые дары.

Обманула не раз и не два «Пионерская зорька»,

Обещая нам утро в окрестностях черной дыры.

Здесь стучит домино по гробам Дульсиней и Констанций.

Здесь меняют кресты на объятья зеленой змеи.

Здесь уходят из жизни – в обыденность, чтобы остаться

Восковой инженю, милой дочкой приличной семьи.

Кот – кастрат толсторожий – не водит ни ухом, ни усом.

Ты листаешь романчик, глазам и бюджету во вред.

 

Ночью взрывы сверхновых сметают кармический мусор.

Восстановлена связь.

Звездолет отправляется в рейд.

Твоя моя не понимай

«какое-то крайнее, потрясающе последовательное злоупотребление теорией информации...» (С. Лем)

С карамелькой цианида за щекой,

В колыбельках из вороньего пера

Подрастало поколение щенков –

Паладинов бескорыстного добра.

Кто лелеял свой магический кристалл,

Кто планировал космический полёт…

А с макушки золочёного креста

Созерцал их межпространственный пилот.

 

Вымирали наши деды и отцы –

Кто от пьянки, кто от жадности, кто сам.

Рассосались у младенцев леденцы

И тоска по разноцветным парусам.

Волколаки привыкали к овощам.

Лисий домик было нечем протопить.

А зелёный человечек сообщал,

Что заходит эволюция в тупик.

 

Восемь дырочек в оскаленных зубах

Помогают своевременно смолчать.

Но зверел от человеческих забав

Новый выводок романтиков-волчат.

Резиденты некоммерческих идей

Зашивают цианид в воротники...

А тарелочка пусть чешет в свой Эдем

С херувимами летать вперегонки.

 

* * *

Парашют, белоснежный шелковый купол,

Приспособили к черному, злому делу.

Люди небу подарили забавных кукол,

Чтобы небо преступлений не разглядело.

Ну а ты – смотри, как ползут по земле зеленой

Не игрушечные танковые колонны.

И не важно, что там на их знаменах –

Звезда Соломона или глаз Саурона.

Готичненько...

Некромант неверно расставлял ударения,

И в остальном хорош – некуда ставить пробы.

Я прикупил кремацию и стал удобрением,

Гляжу фиалками на служащих после гроба.

 

Зомби с вампирами – братья навек и далее,

Собственники двух метров на общем кладбище.

Перемывают кости, стучат по клавишам.

Разве не это ж – с детства! – в гробу видали мы?..

Ждали перерожденья – но время замерло.

Все обещанья неба – немного стоили.

Рай на земле вампиры давно б устроили –

Если б еще друг друга не жрали замертво.

 

Некромант, наверное, не в ладах с логикой:

Не стоит перед соседями хвалиться силою.

Явится бравый парень с крестом и ломиком;

Вон, за границей кладбища – лесок осиновый!

 

Кем вы при жизни не были – здесь не станете.

Нет, упыри – не вы, нежить поизмельчала.

Вот тебе, зомби, мантия из мочала,

Вот тебе ежедневник для вечной памяти.

И зомби пустые взгляды втыкают в ящики.

Зомби играют в ящиках в интрижки тухлые.

Их кроха в живой воде промочила туфельки

И унеслась на волю за пестрой ящеркой.

 

Некромант намеренно грешит – не кается,

Сливки снимает с жадных, с трусливых – стружки...

Скорей бы в ад, а то по ночам икается:

Помрет – коллеги заставят ходить по струнке.

С протянутой рукой

У перекрестка есть примета:

В дожди и сушь, зимой и летом

Старушка раздает буклеты,

Девчонка аскает монеты.

И бьется мысль ехидным эхом:

Переодеть их, ради смеха –

Хиппушке куртку с рыбьим мехом,

Старушке юбку, всю в прорехах?

В глазах и жестах столько сходства!..

Чтоб заплатить за чье-то скотство,

Старушка молит о монетах,

Девчонка раздает буклеты...

 

Я не любитель эпатажа,

Но в мире купли и продажи

Мне не встречалось рифмы гаже –

ДВУХ нищих. «Дорогих сограждан».

Полный П

Денег не клюют мои фазаны.

Мой садовник не берет на чай.

Эх, податься, что ли, в партизаны?..

Да, боюсь, пристрелят невзначай.

Не хотят других мои путаны.

Я здоров, как выставочный бык.

Может, мне возглавить орден тайный?

Правда, я к шумихе не привык.

 

В караоке – диск любимых песен,

Славящих терпение и труд.

То ли учредить две сотни пенсий?

Нет, старушки с радости помрут.

Чемпион по кеглям и пэйнтболу.

Два диплома, скоро – кандидат.

Пол сменить на женский, по приколу?

Но сынок мой, чем он виноват?!

 

То сафари, то бассейн с кальяном,

В юрте ел сушеную змею.

По грибы ходить, ловить гальянов?

Непрестижно как-то... Засмеют.

Ездил на вальпургиевы ночи,

Ватикан и Мекку посетил.

Ни господь, ни черт забрать не хочут...

Ну, короче, полный… ПОЗИТИВ.