Гипотеза лингвистической относительности

Связь между языком и сознанием проявляется также в пределах осознания субъектом явлений в процессе их восприятия. Суть феномена заключается в том, что человек может осознанно воспринимать окружающий мир только в тех категориях, которые образованы с помощью языка той культуры, к которой он принадлежит.

Впервые связь между особенностями восприятия окружающего мира и языком народа высказал Вильгельм Гумбольдт. Он утверждал, что различные языки — это не различные обозначения одного и того же предмета, а разные видения его. В дальнейшем зависимость доступной осознанию картины мира от структур языка данного человеческого сообщества получила наименование «гипотезы лингвистической относительности» Сэпира—Уорфа. Выдающийся американский лингвист

Эдвард Сэпир в 1912 г. опубликовал данные сравнительного исследования языковых описаний одних и тех же явлений индейцами разных племен — кватиутл, чиппева, нутка — и показал, как восприятие этого явления зависит от структур языка. В частности, при описании падающего камня европеец, наблюдающий это явление, непроизвольно расчленяет его на два конкретных понятия — понятие камня и понятие падения, а затем связывает их в высказывании «камень падает». Индеец чиппева не сможет построить такого выражения, не указав при этом, что камень является неодушевленным предметом. Индеец кватиутл обязательно отразит факт видимости или

С определенными усилиями можно выразить все что угодно средствами любого языка, мы стремимся использовать в речи то, что закодировано привычным, конвенциональным способом, и часто уподобляем свои впечатления категориям языкового кода. Д. Слобин, Дж. Грин

невидимости камня для говорящего в момент говорения. В языке нутка про камень отдельно говорить вообще не обязательно, а все явление можно описать одним словом глагольной формы типа «камнить».

Б. Уорф в 1956 г., переработав большой эмпирический материал, сформулировал ряд методологических положений, получивших название «гипотезы лингвистической относительности». По мнению Уорфа, мы расчленяем природу в направлении, подсказанном нашим языком. Мы выделяем в мире те или иные категории и типы совсем не потому, что они (категории и типы) самоочевидны; напротив, мир предстает перед нами как калейдоскопический поток впечатлений, который должен быть организован нашим сознанием, а это значит — в основном языковой системой, хранящейся в нашем сознании.

Отсутствие в языке каких-то понятий вовсе не означает, что их содержание невозможно выразить через другие понятия. Однако при том, что с определенными усилиями можно выразить все что угодно средствами любого языка, мы стремимся использовать в речи то, что закодировано привычным, конвенциональным способом, и часто уподобляем свои впечатления категориям языкового кода (Д. Слобин, Дж. Грин). В то же время сам по себе язык также не является творцом картины мира людей данного сообщества, он сам произволен от условий и образа жизни, специфики общения и деятельности этих людей. Легко представить себе, что в языке людей, многими поколениями живущих на равнине, может не быть такого понятия, как «гора», а также таких связанных с ней понятий (значений), как, например, «склон» или «подножие горы». Следовательно, в содержании их сознания будут отсутствовать и метафоры, и аллюзии, и сравнения, смысловое содержание которых опирается на родственные с «горой» смысловые структуры. Именно образ жизни и общие для всех потребности побуждают данных людей категоризировать и обозначать выделенные категории условным знаком (словом) так, а не иначе. Например, на севере выживание людей во многом зависит от способности различать состояния снега и это привело к тому, что они образовали около 70 категорий снега и названий для них.

Акцент, сделанный в данном разделе на категориальной структуре сознания, ни в коем случае не означает, что содержание сознания состоит только из таких идеальных форм, как понятие. В человеческом сознании идеальные формы существуют в неразрывном единстве с чувственными формами отражения — образами восприятия, ощущения, представления, воображения. Чувственные образы, или «чувственная ткань сознания» (А.Н. Леонтьев), придают осознаваемым переживаниям качество живого, реального, существующего вне нас мира. Ослепшие вследствие ранения и одновременно с этим потерявшие руки люди, лишенные таким образом источников важнейшей информации, спустя некоторое время после ранения утрачивают ощущение реального существования других предметов и людей, несмотря на то, что они при этом сохраняют способность общаться посредством речи. Понимая смысл произносимых другим человеком слов, они в то же время переживают странное ощущение отсутствия этого человека, «как будто человека нет» (Леонтьев А.Н., 1975). Это происходит вследствие того, что человек при таких ранениях утрачивает возможность воспринимать мир с помощью наиболее важных органов восприятия — зрения и тактильно-кинестетической чувствительности рук.

Таким образом, сознание человека — это не некая надстройка, образовавшаяся хотя бы и с помощью языка, а качественно новая форма существования психики, включающая в себя все предыдущие ее формы.