Ритмы человеческой деятельности

В силу космобиосоциопсихологической природы человека его деятельность имеет двойственный характер — она циклична и содержательна. Циклическая сторона деятельности связана с ее локализацией в цикле или ритме, периодическим отрезком временной деятельности, ее прерывностью и непрерывностью и т. д. Содержательная сторона фиксирует цель деятельности, способы ее совершения, достигнутые результаты и пр. Парадоксальный характер человеческой деятельности, интегрирующей в себе цикличность и содержательность, следует из того, что человек есть результат эволюции Вселенной, биосферы Земли и ноосферы. Действительно, с циклическими (периодическими) процессами мы встречаемся на различных уровнях развития материи, начиная космическими и кончая социальными процессами. Данные науки свидетельствуют о том, что ритм и периодичность управляют Вселенной, живыми организмами, социальными явлениями. Ритм как бы «запрограммирован» сущностью движения, без которого бесконечный мир просто не может существовать, он выступает в качестве основного закона природы и общества. Само собой понятно, что ритмы крайне разнообразны и их нельзя сводить друг к другу, ибо на каждом уровне иерархической Вселенной мы встречаемся с качественно различными ритмическими процессами и структурами. На основании исторического материала крупный русский ученый В. М. Бехтерев сделал вывод, что «везде и всюду проявление коллективной деятельности, как и проявление индивидуальной жизни, подчиняется закону ритма, имеющего, таким образом, всеобщее значение» (10, 291). Человек как биосоциальное существо фокусирует в себе многообразие ритмов, порожденных биологической и социокультурной эволюцией.

Человек ежедневно совершает определенную деятельность без перерыва — он спит, трудится, играет, поет, пишет стихи и пр. В основе этой деятельности лежит биологическая ритмичность функционирования человеческого организма, а в основе биологической ритмичности — земное происхождение жизни и чередование дня и ночи. Ритм «день — ночь» человеческой деятельности имеет глубокие, астрономические корни: миллиарды лет тому назад под влиянием ритмов солнечной активности начала функционировать первая живая клетка, мыслящий же человек выбрал в качестве естественной меры времени своего <труда и отдыха солнечный ритм «день — ночь». Человеческая деятельность подчинена и другому ритму, связанному с таким астрономическим явлением, как солнечный год. Еще в начале истории человеческого общества деятельность наших предков — охота и сбор плодов и ягод, пробуждающееся человеческое сознание зафиксировали смену сезонов: зима — весна — лето — осень, обусловленную движением Земли вокруг Солнца, а также цикл повторения фаз лунного месяца, вызванного вращением Луны вокруг Земли. Так как эти ритмы природы имели существенное значение для жизнедеятельности первобытных общин, то они были весьма точно измерены. И понятен результат психологии, согласно которому именно осознание ритмических структур времени послужило изначальной объективной основой для осознания любых ритмических структур. Ведь ритмика космического времени является формой бытия закономерно развивающегося мира.

Сотни тысяч лет подряд ритм солнечного года был законом деятельности земледельца и пастуха; введение земледелия послужило началом довольно быстрого развития цивилизации. Вместе с появлением земледелия резко изменилось отношение человека к его окружающей среде — не случайно миф о «падении человека» относится к этой эпохе отделения человеческого рода от остальной природы. В земледельческих обществах и у пастушеских народов год становится мерой времени трудовой деятельности, и в силу важности труда для общества годовым ритмом как мерой времени занимается каста жрецов. Известно, что древнеегипетские и майяские пирамиды, вавилонские зиккураты, храмы других народов древнего мира выполняли не только сакральные функции, но и служили астрономическими обсерваториями. Наблюдения за движением небесных тел, особенно Солнца и Луны, проводящиеся на протяжении тысячелетий, записывались и хранились в тайне корпорациями жрецов; они использовались для регулирования сельскохозяйственных работ в том же Египте, Двуречье, Месоамерике и других местах.

Наряду с упомянутыми циклами деятельности (год, сезоны, лунный месяц, сутки) человек пользовался созданным им социокультурным циклом — неделей, в чем проявилась социальная сторона его природы. Вначале существовала «малая» неделя — пятидневка, возникшая из счета пальцев одной руки, затем появилась «большая» неделя на основе счета пальцев обеих рук (далеким отголоском этого является декада календаря Великой французской революции 1789 года). Семидневная неделя по своему происхождению является вавилонской. Через древних евреев и греков она воспринимается всем цивилизованным миром и сейчас она кажется нам чем-то данным от природы. Циклический характер недели рельефно выражается в том, что она состоит из неравнозначных дней: уже древние присвоили каждому дню недели имя одной из видимых планет — Меркурий, Венера, Марс, Юпитер, Сатурн, а также Луна и Солнце. Таким образом, различные дни носят различные имена, соответствующие различным вещам и событиям. Отсюда и обычай «счастливых» и «несчастливых» дней, когда одни дни считались неблагоприятными, а другие — благоприятными для свершения тех или иных действий или церемоний.

Три ритма деятельности — сутки, неделя и год — характеризуют не только поведение человека, но и социальной группы. При этом следует отличать суточный ритм деятельности от суток как астрономического явления, ибо человек может (и обычно так оно и делается) осуществлять суточный ритм деятельности независимо от смены дня и ночи. Почти ежедневная сменная работа миллионов людей показывает, что суточный ритм человеческой деятельности реализуется практически независимо от солнечных суток и что это нечто отличающееся друг от друга. В общем можно сказать, что календарные единицы времени (сутки, неделя и год) и ритмы человеческой деятельности функционируют и воплощаются в соответствующих календарных единицах времени. Необходимо подчеркнуть, что ритмы человеческой деятельности несут в себе ритмы (понятно, связанные с нарушением их, с аритмией) физического, биологического, психического и социокультурного плана, ибо сам человек есть итог космобиопсихосоциальной эволюции.

Вся человеческая деятельность — от организма до истории — пронизана самыми разнообразными ритмами. Так, специальный анализ выявил строгие закономерности в ритмических процессах центральной нервной системы животных и человека. Эти закономерности отражают чувствительность нервных процессов к скорости и ускорениям внешних ритмических воздействий. На основе этого выдвигается предположение о возможности возникновения более высоких, а именно психических, форм отражения на основе филогенетически древних собственных ритмических образований мозга (106). В науке мозг человека описывают как обширную систему электрических элементов, число которых того же порядка, что и звезд в Галактике, причем эти электрические элементы возбуждаются в соответствии с определенными ритмами. Наиболее известными из этих ритмов являются альфа-ритм, дельта-ритм, тэта-ритм и многие другие ритмы, закономерно связанные с восприятием мира, с защитными функциями человека, с болезнями, дегенерацией и смертью и пр. Постоянно меняющаяся панорама ритмов мозга воскрешает в памяти шеррингтоновский «чудесный ткацкий станок, на котором миллионы сверкающих челноков ткут мимолетный узор, непрестанно меняющийся, но всегда полный значения» (127,69). Такого рода узоры называются паттернами, именно поиск и создание паттернов лежит в основе возникновения наук и искусств, причем паттерны связаны с ритмами пространства и времени, и в этом плане нейробиология ориентируется на формулу «человек не терпит хаоса».

В общем же человека можно рассматривать как закодированное представление его среды (такое определение, хотя и кажется дивным на первый взгляд, является гораздо более глубоким, нежели аналогия с машиной), тогда становится понятным влияние света на биологические или циркадианные часы человека. Сейчас имеются основания полагать, что эти часы находятся в мозге и непосредственно связаны с глазами и эпифизом (шишковидной железой). Американский ученый А. Леви с сотрудниками обнаружил, что свет подавляет секрецию мелатонина в эпифизе человека, как у других млекопитающих, и тем самым регулирует функционирование сна и синхронизацию биологических часов (126, Гл. III). Оказывается, дневной свет ежедневно синхронизирует бесчисленные внутренние ритмы человеческого организма, в противном случае наступает сонливость днем и бессонница ночью. Значимость световой синхронизации особенно ярко проявляется для тех, кто работает в ночную смену или совершает трансмеридианные перелеты, она осуществляет подстройку циркадианных часов. В нашем плане существенно то, что биологические часы, нарушаемые при трансмеридианных перелетах, приводят к психическим заболеваниям, депрессиям и сейчас разрабатываются лекарства для лечения возникшего десинхроза, стресса. Таким образом, биологические ритмы человека имеют прямое отношение к его социальной деятельности (мы не говорим об аритмии, связанной с хаосом в организме человека, который может играть и позитивную роль, о чем упоминалось выше).

Согласно ритмам разворачивается и история человечества (выше отмечался сформулированный В.М. Бехтеревым закон цикличности, действующий в коллективной и индивидуальной деятельности человека). Однако до сих пор не создано этой универсальной истории — истории всех народов мира. В настоящее время ученых привлекает проблема построения модели всемирной истории, выявляющей ее «общечеловеческую сущность» и обнаруживающей структурное и ритмическое единство ноосферы; здесь ими используется теория выдающегося итальянского мыслителя XIX века Дж. Феррари, наиболее близкая к этой модели (13). В своих книгах «История государственных интересов» (1860 г.) и «Китай и Европа» (1867 г.) он интуитивно пришел к идее синхронности мировых исторических процессов. В XX веке эта идея Дж. Феррари просматривается в трудах философов, историков искусств, востоковедов, специалистов по всеобщей истории. Признание реальности мировых ритмов служит необходимой предпосылкой для создания подлинной всемирной истории, пока же бесчисленные попытки построить ее учеными XX века не дали успехов и «модель Феррари» оказалась преждевременной.

Время человеческой деятельности зависит от общественного бытия и его структуры, вместе с тем оно само оказывает воздействие на характер самой деятельности, оно незримо присутствует в каждом акте действия человека и социальных групп. Это время включает в себя циклическую и линейную компоненты (для краткости говорят о циклическом и линейном времени). На ранних ступенях развития общества как целого преобладало циклическое время и только с возникновением европейской цивилизации на первый план выдвинулось линейное, направленное время. Дециклизация времени, начало которой положено было возникновением в античной Греции универсально-понятийного способа социального кодирования, завершилась с появлением буржуазного общества (101, Гл. I). С этого момента началось динамичное и ускоренное развитие технологической цивилизации, вклад в ее бурный рост внесла и вносит современная научно-техническая революция, ей соответствует модель времени как становления, синтезирующая в себе модели циклического и линейного, а также модель исторического ветвящегося времени, выражающего факт многовариантности и неоднозначности истории в локальных масштабах. Такая модель времени наиболее адекватна альтернативной природе человека, дает ему возможность развернуть свои внутренние потенции, эффективно осуществлять свою деятельность.

Действительно, отвечая на вопрос о причинах эффективности человеческой деятельности, философы и ученые сконструировали две противоположные модели — прометеевская и сизифовская функциональные модели, описывающие деятельность, выходящую за границы достигнутых успехов и достижений (175, Ч. 2). Прометеевская модель исходит из непоколебимой веры в способности человека и коллектива осуществлять такие цели, как господство над природой, создание совершенного общества и формирование идеального человека. Эта модель напоминает конкистадора, идущего от победы к победе, правда, в ходе этого он страдает, несет жертвы, однако такая цена не очень велика в сравнении с достигнутыми результатами. Прометеизм считает человека идеальным деятелем, который достигает своих целей при помощи рациональных и строгих методов; причем якобы не существует расхождений между замыслом и результатом, между обещанием и делом. Вопрос о невыполнении теряет свой эмпирический смысл. Такой оптимистический взгляд относится также к весьма сложной деятельности.

Различные варианты прометеевской модели были восприняты некоторыми мыслителями, учеными и политиками, ее придерживались многие революционеры. Последние без колебаний считали, что благодаря революционной деятельности и собственному творчеству человек построит общество, удовлетворяющее его потребности и расширяющее границы его свободы; поэтому все будущее человечества находится в руках коллективного Прометея. Однако такое понимание природы человека, когда методами социальной инженерии из человека можно «вылепить» как из воска любое существо, не учитывая множество альтернатив, заложенных в нем, на практике приводит к страшным последствиям. В свое время (XV век) великий инквизитор Испании Торквемада пытался создать «нового» человека на основе чистой крови как принципа функционирования нового же общества. В итоге истребление множества людей, изгнание из Испании около миллиона евреев, сопровождавшееся неслыханными зверствами. Один из крупнейших деятелей эпохи Реформации Кальвин, чтобы противостоять деятельности ордена иезуитов, создал специальную академию, где готовили рыцарей протестантизма, еще более закаленных, нежели иезуиты. Такой социальный эксперимент удался частично, не все смогли стать такими закаленными воинами с католицизмом, к тому же протестантский фанатизм со временем трансформировался в либерализм. Итоги экспериментов Гитлера и Сталина дорого обошлись человечеству: были уничтожены десятки и десятки миллионов людей, не говоря уже о погубленном экономическом потенциале, в конечном же счете и они не удались.

Прометеевская модель не подтверждается полностью эмпирическими данными, ибо за некоторыми исключениями человек не достигает полностью своих целей. Невозможность полного контроля над экономическими и политическими процессами, риск, ограниченные возможности оперирования информацией, иррациональная сторона природы человека, ее нелинейный характер, недомыслие и пр. являются источниками разнообразных неисполненных замыслов. Творческая деятельность также часто приводит к результатам, противоречащим надеждам и ожиданиям. История свидетельствует о том, что прометеевская модель описывает только одну из сторон человеческой деятельности, связанной с линейным аспектом времени.

Противоположной прометеевским идеалам является сизифовская модель, так как она исходит из того, что человеческая деятельность неэффективна и дисфункциональна, что имеется разрыв между замыслами деятельности и ее последствиями, приобретающими ценностную окраску. Человек предпринимает инновационные действия, которые вопреки ожиданиям индивида не позволяют выйти за рамки существующего порядка вещей и вводят его в обман. При таком подходе социальные революции, попытки самосовершенствования или борьба со страданиями — все это напрасно, ибо ничто не ново под луной (вот оно циклическое время!). Успех оказывается преждевременно провозглашенным поражением, усилия людей — абсурдными и иррациональными, они повторяют работу мифического Сизифа.

Эта модель деятельности человека фиксирует то уникальное свойство, которое присуще только человеку — абсурдность. Именно человек способен производить абсурд и существовать в его условиях; не случайно в литературе XX века тщательно анализируются перипетии мира абсурда и жестокости, мира, предназначенного «для самой кровавой судьбы», по выражению французского писателя и культуролога А. Мальро, мира патологических чувств и поступков. Однако дело обстоит не совсем так — если бы человек не функционировал действенно, если бы связи между актами деятельности и их результатами оказались разорванными, если бы инновации не давали эффектов, то он не смог бы выжить и приспособиться к изменяющейся среде. Нужно было пройти через множество поражений, чтобы удостовериться в способности человека достигать успеха, выигрывать. Поэтому сизифовская модель человеческой деятельности, как и прометеевская, отражает в противоположность последней иную сторону человеческого существования.

Исходя из этого, польский психолог И. Козелецкий предлагает наиболее адекватную, по его мнению, модель человека, осуществляющего инновации в практической жизни, а именно: «модель Колумба» (175, 42). Здесь за основу модели взята история жизни Колумба, который предпринял одно из самых честолюбивых и дерзких действий: решил открыть новый морской путь в Индию на западном направлении и сумел это сделать. Его замысел был весьма рискованным и опасным — ни тогдашние корабли, ни навигационные приборы, ни подготовка экипажа не позволяли с высокой степенью достоверности достичь цели. В итоге Колумб получил непредвиденные результаты — он открыл Индию, только другую Индию, известную под именем Америка. В данном случае неожиданность находится только на один шаг от поражения.

Модель Колумба достаточно полно описывает деятельность человека, особенно инновационную деятельность, и состоит из четырех пунктов: 1. Успех крупный — при счастливом стечении обстоятельств человек получает результат высокой значимости, расширяет знание или сферу власти. 2. Малая вероятность успеха — значимость достижения цели мала. 3. Крупное поражение — несчастливое стечение обстоятельств приводит к большой неудаче, которая может угрожать не только человеку, но и обществу. 4. Большая вероятность неудачи — нежелаемые результаты весьма вероятны и поэтому потенциальная опасность может стать реальной. В модели Колумба фактически используется в качестве неявного фундамента модель времени становления, фиксирующая вероятностный и открытый характер человеческой деятельности. Вместе с тем следует отметить, что ритмы человеческой деятельности, как это следует из модели Колумба (понятно, что ее нельзя абсолютизировать, возможны и другие модели), могут носить и деструктивный, разрушительный характер, чему жизнь дает множество примеров.

Тени экзистенции человека

В науке установлен так называемый эффект Поланьи, согласно которому для памяти, мышления и действия человека (хотя и не каждого и не всегда) характерна оптимистическая тенденция усматривать положительные стороны (или добрые) в действительности. Однако в XX веке эта оптимистическая тенденция стала менее распространенной, ибо все рельефнее выявляется деструктивная, разрушительная сторона человеческой природы, все бурнее проявляется зло в качестве имманентной характеристики человеческого бытия.

С позиций развиваемого в нашей книге подхода следует учитывать при объяснении теней человеческой экзистенции (деструктивность, жестокость, страх, агрессивность, связанные с этим страдания и т. д.) космический аспект природы человека, который состоит в единстве порядка и хаоса. Выше уже было показано, что с момента Большого взрыва во Вселенной происходит развитие двух типов: осуществление изначальных возможностей и приобретение принципиально новых свойств, что ^человек возник в ходе необратимой эволюции биосферы, связанной с трансформацией хаоса в порядок, что человек является микрокосмом, который содержит в себе все потенции космоса и общества, что человек есть универсальный вихрь (единство хаоса и порядка всех порядков жизни. В свое время гуманист эпохи Возрождения М. Фичино подчеркивал, что человек «...составляет истинную связь Вселенной,— когда переходит в одно, не покидает и другого, но, обращаясь в отдельное, всегда сберегает целое, так что он заслуженно может быть наречен центром природы, средоточием Вселенной, всемирным родом, всеобщим ликом, и узами, и скрепой мира» (160, 63). Иными словами, в человеке сталкиваются силы Вселенной (хаос и порядок), он представляет собой конечное бытие, несущее в себе бесконечный спектр космического бытия, он есть синтез вселенского диалога. Ведь человек — это микрокосмы или своеобразная монада, говоря языком великого немецкого философа и ученого Г. Лейбница, сложная «копия» породившей его Вселенной.

В этом плане существенно то, что мозг человека концентрирует все регулятивно-познавательные функции, до его возникновения рассеянные в живой природе (и во всем Космосе, ибо жизнь является космическим феноменом). Мозг реального, живого человека, действующего в мире природы и социальной истории, представляет собой продукт длительной эволюции Вселенной и поэтому он сам является отражением мира. Современная молекулярная биология и генетика свидетельствуют о том, что мозг конкретного человеческого индивида не является «чистой доской», на которой можно вывести любой социальный «узор» (вылепить из человека любую личность), ибо он наследует записанные в генетическом коде способности к мыслительным операциям. Последние формировались на протяжении десятков тысяч лет развития «человека разумного». Более того, с появлением неокортекса, особенно лобных долей мозга, человек не только получает сознание как субъективную реальность, но и многие характеристики, передаваемые по наследству, на их формирование оказывают влияние «климат, питание, образование и сфера деятельности, а также наше понимание своей природы и природы окружающих, наше умение быть творцом своей жизни и наши отношения с другими людьми» (5, 3). Благодаря этому ребенок в возрасте полутора лет достаточно быстро обучается языку, а позже — основам арифметики. Кроме того, наличие сознания позволяет человеку «переключаться» с эмоционально-вегетативного переживания мира природы и общества на интеллектуальный подход к миру. В самом человеке космическое переплетение хаоса и порядка оказывается интериоризованным (перенесенным во внутренний мир индивида) и проявляется в виде непрестанно ведущейся борьбы между страстью и рассудком, между дионисийским экстремистом и разумным существом. Его сердце зовет к утопическим мечтам и революционным исканиям, его интеллект (основная функция которого, как известно, состоит в том, чтобы отсрочить реакцию человека, создать дистанцию между ним и миром) учит осторожности, осмотрительности в поведении. В зависимости от социокультурных условий в противоречии между такими формами проявления хаоса и порядка может доминировать либо позитивный (добро), либо негативный, деструктивный (зло) подход к миру. Выше мы уже видели, что различного рода системы табу и ритуалов, которые потом перешли в различные сферы культуры, сдерживали проявление разрушительной стороны человеческой природы. В целом можно сказать, что [религиозные установки, моральные кодексы, юридические акты вместе с соответствующими социальными институтами являются своего рода социальными скрепами, удерживающими в определенных границах разрушительные силы индивида. Когда происходит ослабление этих скреп, тогда наружу выходят эти разрушительные силы человека и осуществляются в самых различных формах — погромах, этнических столкновениях, разрушении зданий, памятников, убийствах и пр. Человек — не доброе и не злое существо, он находится между этими полярными состояниями Доминирование одного из них зависит от соотношения космических, биологических, психических и социальных вместе с культурными компонентов человеческой природы. Человек несет в себе множество миров, и в игре с жизнью он может осуществить ту или иную комбинацию ходов и таким образом осуществить или не осуществить себя!

В жизни человек всегда встречается с альтернативами, в том числе и с выбором между добром и злом, причем первое несет положительный заряд, а второе — отрицательный эмоциональный заряд. Понятно, что человек позитивно реагирует на слово «добро», за которым «тянется» шлейф понятий «истина», «справедливость», «красота», «доброжелательность» и пр., и негативно — на слово «зло», относящееся к понятиям «ненависть», «зависть», «несправедливость», «насилие» и т. д. В жизни добро и зло часто тесно переплетены и не всегда можно провести между ними четкую грань, тем более, что в каждом человеке на уровне подсознания может существовать несколько различных желаний и стремлений, не все они бывают в согласии друг с другом, и только на поверхности сознания происходит либо их рационализация (когда подбираются аргументы для оправдания именно этих стремлений и подавления других), либо отбрасывание. В большинстве же случаев между противоречивыми желаниями и стремлениями происходит «внутренний поединок»: и не сам человек ведет этот поединок, а это происходит в нем. Победившее желание (а надо сказать, что человек в силу своей темпоральной природы является «сосудом» желаний) осознается и овладевает сознанием, в другой момент побеждает иное, противоположное желание. Не случайно в философии и психологии индуизма и буддизма поставлен фундаментальный вопрос: кто выбирает? {Выбирает наиболее сильное желание, и рационализированное при помощи подходящих аргументов, направляет поведение человека или господствующий над своими страстями и желаниями свободный человек? В последнем случае человек существует как бы вне своих желаний, управляя «ми, но так бывает весьма редко. Это необходимо иметь в виду при рассмотрении теней экзистенции человека, самой распространенной из которых является страдание, имеющее широкий спектр своих разновидностей.

Как правило, человеческая деятельность мотивирована и направлена на осуществление той или иной системы ценностей, позитивная значимость которых позволяет индивиду адаптироваться к миру и даже преобразовывать его, т. е. в принципе человек нацелен на совершение добра. Однако внешние и внутренние препятствия, биологические и социальные ограничения, тяжелые времена и невозможность самореализовать себя приводят к тому, что человек весьма редко достигает поставленных целей, что его жизненный путь зачастую является дорогой неудач, поражений, а это в свою очередь, вызывает различного рода страдания. Страдание в его различных модификациях — одно из негативных эмоциональных переживаний человека, которые разрушают жизнь и определяют судьбу его.

Другим таким эмоциональным переживанием является страх; многие писатели, социологи, философы, юристы, медики считают страх характерной чертой нашей эпохи (55, Гл. 14; 180). Феномен страха имеет несколько измерений — биологическое, психологическое, культурное, социальное и историческое. Значимость страха в жизнедеятельности человека XX века двойственна: она и положительна, и отрицательна, ибо страх, с одной стороны, подавляет личность, приводит к оскудению ее внутреннего мира, парализует деятельность, вызывает различного рода неврозы, тревогу, беспокойство и пр., с другой стороны — страх, выступая в виде «тени интеллекта» и неотъемлемой черты человеческой реальности, стимулирует творческую деятельность индивида. Действительно, источником страха являются страх перед смертью, перед небытием, страх бессмысленно прожить жизнь, страх потерять шанс в конкуренции за процветание, страх перед различного рода болезнями и опасностями.

Страх носит как деструктивный, как и конструктивный характер, это зависит не только от социокультурных условий, но и от самого человека, его ориентации на ту или иную систему ценностей, его воли и целеустремленности и пр. Страх может выступать своеобразной средой, в которой разворачивается творческая деятельность человека, так как творчески развитый индивид в опасных ситуациях мобилизует весь свой потенциал (физический и духовный), чтобы найти выход из этих ситуаций и тем самым реализовать свою сущность. Многие достижения в искусстве, науке, технике, социальной технологии обусловлены именно разрешением проблем, возникших в страхосозидающих ситуациях (достаточно вспомнить подготовку и деятельность знаменитых ниндзя — средневековых японских лазутчиков).

Страх имеет природу, подобную физической боли, которая сигнализирует о неполадках в организме, только страх в отличие от боли на уровне психики отражает внешние угрозы и опасности, склоняет человека к поиску причин и противодействие ему. Человек без страха подобен калеке, не чувствующему боли: он теряет способность замечать опасности и становится тем самым бессильным против них, т. е. страх выполняет защитную функцию. Исследователи страха (Р. Мэй, К. Изард, А. Кемпинский, К. Брози и др.) отмечают, что страх является постоянной частицей человеческого существования, ибо человек есть деятельное, активное существо, путешествующее по лабиринтам жизни со всеми его опасностями. Необходимо отметить, что в мире отчуждения страх связан с погоней человека за идеалами, когда он вынужден выходить за границы своей экзистенции, и с беспомощностью перед собственной сущностью, опредмеченной в различного рода социальных институтах — государстве, капитале и пр. Человек испытывает страх перед пустотой своего существования, стагнацией общественного бытия, утратой идеалов и надежды на лучшее будущее, одиночеством как различными ипостасями зла.

Человек как космобиопсихосоциальное существо имеет комплекс потребностей – одной из первых является потребность в общении. И хотя человек стремится к независимости и автономии, не менее глубоко желание иметь постоянные контакты с другими индивидами, вести диалог с миром. Вот почему Э. Фромм в своей книге «Искусство любви» пишет: «Именно глубочайшая потребность человека состоит в преодолении своего одиночества, в освобождении из тюрьмы одиночества. Человек всех времен и культур стоит перед лицом одного и того же вопроса: как преодолеть одиночество, как достичь чувства единства, как перешагнуть границы собственной индивидуальной жизни и найти удовлетворение? Такой вопрос ставит пещерный человек, кочевник, пасущий свои стада, египетский земледелец, купец-финикиянин, римский легионер, средневековый монах, японский самурай, современный чиновник и фабричный рабочий» (168, 22).

Чувство одиночества может возникнуть в разных обстоятельствах — когда человек полностью изолирован, у него нет семьи, дома, приятелей, когда не с кем поговорить, пообщаться, и когда человек имеет множество контактов, выполняет несколько социальных ролей, когда стремится к власти и связан многими нитями с миром (именно безличные, холодные контакты и рождают чувство одиночества). Так как одиночество угрожает фундаментальным ценностям, одинокий человек теряет чувство безопасности, неуверен в будущем, в итоге жизнь утрачивает свой колорит и соблазны. Даже свои эгоистические потребности человеку трудно удовлетворить вне общения с другими индивидами, поэтому одиночество является источником множества несчастий, тревоги и печали.

Не менее зловещими тенями человеческой экзистенции, а возможно и еще более разрушительными, чем страдания, страх и одиночество, являются такие социальные чувства, как зависть и ненависть. Они — весьма мощные социальные чувства, они часто являются движущей силой поведения человека; это особенно ярко проявляется в наше смутное время, о чем свидетельствуют публицистические, материалы.

Если истинен тезис, что «бытие определяет сознание», то не менее истинно положение о решающей роли сознания в переломные эпохи, когда сознание определяет формирование нового бытия народов и обществ. Индивиды и социальные группы, отличающиеся достижениями и успехами в деятельности, вызывают у других индивидов чувство зависти и ненависти. Завистливые индивиды зачастую объединяются в группы, у них возникает чувство единства, они стремятся сформировать доброе мнение о себе и попадают в самообман: им кажется, что зависть и ненависть чужды им, что они в поведении ориентируются на иерархию позитивных ценностей. Понятно, что проблемой этих социальных чувств, разрушительных по своей природе, занимаются культурологи, философы, психологи, правоведы, этнографы, сексологи, педагоги, лингвисты и др. (133; 157). Изложим кратко полученные результаты в междисциплинарных исследованиях нашего времени.

Прежде всего следует отметить, что ненависть (зависть же является определенной модификацией ненависти и в отличие от обычных разновидностей ненависти не направлена на самого носителя) вместе со своей противоположностью — любовью, неразрывно связана с человеком с начала истории человечества. Существует представление о том, что природа человека включает в себя гамму чувств, расположенных между ненавистью и любовью; иногда говорят, что в человеке содержится столько же ненависти, сколько и любви, хотя обыденная жизнь показывает больше ненависти, нежели любви. История человечества, как уже отмечалось выше, есть история непрерывных войн и санкционированных юридически убийств, одним из истоков которых служит ненависть.

Уже подчеркивалось значение гипотезы о подавлении сексуальности в происхождении человека современного типа, в ее свете особенно становится понятным, что эротические и сексуальные отношения между людьми корнями уходят в глубины сознания, подсознания и чувственности. Взаимосвязи между сексуальностью, эротизмом и любовью весьма сложны — в одном случае они образуют неразрывное единство, в другом — доминирует один из них. Эротизм, понимаемый как восхищение противоположной сексуальностью, как взаимное притяжение, связан с определенными чувствами по отношению к эротическому объекту. Если эти чувства упорядочить в виде континуума, то на одном полюсе оказалась бы любовь, а на другом — ненависть. Между ними располагаются симпатия, дружелюбие, амбивалентность, страх, равнодушие. В эротических описаниях встречается вся гамма чувств, вызываемых эротическим объектом, переход от одного полюса к другому или их совместное сосуществование. Эта тенденция вытекает из природы межчеловеческих отношений, событий обыденной жизни. Имеются и крайние формы данной тенденции — от обожествления, идеализация и ангелизация до ненависти и агрессии; чаще же имеем дело с чувством, располагающимся где-то посередине. Это дает основание утверждать, что ненависть является тенью любви, ее противоположным полюсом, о чем свидетельствует история множества связей, в которых любовь переродилась в ненависть.

Во всяком случае такие агрессивные тенденции, как ненависть и зависть, встречаются не реже стремлений человека быть доброжелательным, дружеским и любящим. В драме «Танец смерти» А. Стриндберг показывает силу ненависти, связывающей индивидов также крепко, как и любовь. Проявлений ненависти или зависти в отношениях между индивидами, а также между массами было бы гораздо больше, если бы не действовали моральные кодексы с их ориентацией на добро. Переживание таких негативных чувств в силу неодобрения вызывает у многих чувство стыда. Поэтому эти чувства скрываются, даже сам человек не всегда признается себе, что он переживает чувство ненависти или зависти. Исследования в области психологии показывают, что ненависть и зависть нередко приводят к порогу трагедии, что они и представляют угрозу и для психики другого человека, и для собственной психики. И не случайно, история дает множество примеров проявлений такого рода жестокости, связанной с ненавистью и завистью. Хотя в некоторых регионах древнего мира ненависть была санкционирована правом, например, в кодексе Хаммурапи (Вавилон XVII—XVI вв. до н. э.) имелась система наказания в виде талиона — «око за око, зуб за зуб», ненависть бывает направлена против зла. В наше время ненависть и зависть осуждаются, ибо они часто несут разрушение и зло.

И наконец, нельзя обойти вниманием такое социальное учреждение, которое представляет собой перевернутый мир и в котором наиболее ярко раскрывается природа человека как сплав добра и зла,— это концлагерь. Описание условий человеческого существования в фашистском (Г. Адлер) и сталинском (Л. Самойлов, А. Солженицын) концлагере показывает, что он является микрокосмом сильно спрессованной истории общества, где наиболее четко проявляется трещина между добром и злом (118; 119; 132). Ведь концлагерь — это бездна человеческого существования, в ней господствует свирепый «беспредел» и содержится в сгущенном виде вся сила зла и страданий, существующих в обычной жизни распыленно и незримо. Концлагерь представляет собой то место, где обнажается вся природа человека и социальных институтов общества: «Ведь особенность лагеря состоит в том, что все ложное, опасное, глупое и низкое, что произрастает в человеке и человеческих институтах, смело выступает здесь в своей зловещей и неумолимой обнаженности. Здесь мы видим перед собой дьявольскую карикатуру на в принципе возможную, может быть, даже реально существующую систему управления, недостойное человека существование в псевдоколлективном омассовлении, в кабале или рабстве» (132, 155). Условия человеческого существования позволяют сделать следующий вывод о природе человека: это альтернативное существо изобрело концлагерь с газовыми камерами, и оно же с достоинством входило в эти камеры. Только в обществе, где нет кастовых перегородок, монополии на материальные и духовные блага и власть, где не порождается чувство бессилия и бесперспективности человека, могут быть сведены к минимуму различного рода социальные патологии — преступность, наркомания, алкоголизм, проституция, национализм, фанатизм и прочие ипостаси зла.