Данный перевод выполнен специально для сайта www.jrward.ru. 6 страница

Подняв взгляд на небо, Пэрадайз пожалела, что не умеет ориентироваться по звездам. Она не представляла, сколько времени прошло с момента их приезда в спортзал и сколько они уже бродят в лесу. Казалось, вечность прошла с тех пор, как она зарегистрировалась и позволила себя сфотографировать. Еще больше – с ее ссоры с Пэйтоном в автобусе. Но это же было не так.

Три часа? Нет, слишком мало. Пять или шесть, прикинула она.

Хорошие новости в том, что рассвет положит всему конец. С солнце не могли договориться даже Братья… и, очевидно, никто не стремился в могилу. Да, пистолеты пугали, но те из них, в которых стреляли настоящими пулями, все еще стояли на ногах, их раны оказались очевидно поверхностными… и то же верно в отношении тех, кто ел и пил отравленную еду.

Столько человек отсеялось. В начале их было шестьдесят. Сейчас осталось семь.

И она была поражена тому, что еще держалась. На самом деле, если бы она знала, что эта прогулка в лесу станет последним испытанием? Все было бы намного проще.

Учитывая, насколько плохо могло все быть? Это детский сад.

 

Глава 11

 

Один за одним все оказались на земле.

Первым упал мужчина, которого она встречала на празднествах Глимеры, ее очень дальний кузен, Энслэм. Спустя какое-то время он начал отставать, подкошенный хромотой, которая постепенно стала настолько выраженной, что влияла на все тело. А потом он просто остановился.

Кто-то в группе пытался ободрить его, но он просто покачал головой и, сев, ослабил шнурки на левом кроссовке.

– Я выжат. Пусть хоть пристрелят, но с меня хватит.

Даже в темноте она видела кровь на его белом носке.

– Пэрадайз, пошли, – сказал Пэйтон, подталкивая ее. – Нам нужно идти дальше.

Вглядываясь в глухой лес, она гадала, где скрывались Братья. Что произойдет с ним.

Когда группа возобновила путь, она последовала за всеми, потому что не хотела сдаваться, а еще… даже если было стыдно признаться… потому что ей никогда не нравился этот парень. Он славился дурной репутацией среди женщин.

Вскоре еще один свалился на обочине. А потом все они шли, один за другим. Дело в ногах. Или в бедре. Плече. Один за другим… все оказались на земле, на тропе, которую они вытоптали бесчисленным количеством шагов. И Пэрадайз хотелось помочь каждому, особенно когда Пэйтон, шедший рядом с ней, зашатался… а потом покачнулся, словно уже не был уверен в том, что видел впереди себя.

Его сломили последствия рвоты. Выпитая им вода отказывалась задерживаться в желудке, а от обезвоживания он начал бредить.

Она должна была попытаться помочь ему, потянула его за руку, побуждая подняться с колен, когда он, наконец, рухнул.

– …домой, – бормотал он. – Сейчас я пойду домой. Кровать, мне нужно… поесть… смотри, я возле дома.

Было жутко наблюдать, как он указывал на лес впереди, а в глазах плескался восторг, словно он действительно видел свой особняк.

И тогда она поняла, что не станет заставлять его.

– Пошли, – позвала другая женщина. – Если ты способна стоять на ногах, значит, должна идти.

Пэрадайз посмотрела в лазурные глаза.

– Ненавижу все это.

– С ним ничего не случится. Вспомни, не было выстрелов … в тех, кто уже сдался.

– Иди, – сказал Пэйтон, внезапно сфокусировавшись. – Со мной все будет в порядке.

В итоге, она не могла понять, почему снова начала переставлять ноги. Может, неспособность к самоанализу была симптомом ее собственного истощения. Может, она по-своему бредила, следуя за тем, что осталось от отряда, потому что мозг принимал их за своего рода «дом».

Может, ее тело просто включило режим автопилота.

Потом осталось двое.

Другая женщина, с ярко голубыми глазами, скоро попала под уже знакомую Пэрадайз закономерность. Сначала, она начала замедляться и запинаться, потом вообще остановилась. Она не рухнула наземь, и Пэрадайз вернулась в надежде, что не все потеряно.

– Нет, – сказала она, обрывая возможные уговоры. – Я останусь здесь. Ты идешь дальше.

Пэрадайз посмотрела на последнего мужчину – Крэйг все еще был впереди. Всегда лидировал.

Он не остановился ни ради кого.

Никого не подбадривал.

Он просто шел вперед в своем темпе, не сбиваясь и не отвлекаясь.

– Не трать на меня силы, – сказала женщина. – Я приняла решение. Я не чувствую ног, и, кажется, плечо сломано. Если ты можешь идти вперед, то должна продолжить. Ты слишком устала, чтобы нести меня, но даже будь оно иначе, я не сяду никому на шею.

Глаза Пэрадайз защипало от слез.

– Что ж… черт.

Женщина слегка улыбнулась.

– Ты победишь.

– Что?

– Просто иди вперед. Девочка, ты всем утрешь нос.

Тааак, очевидно, у кого-то начались галлюцинации.

Толкнув ее, женщина кивнула.

– Докажи парням, что мы не просто равны, что мы лучше их. Не подведи меня.

Пэрадайз покачала головой. Если кто-то и мог выиграть войну полов, то скорее женщина перед ней.

– Иди. Ты справишься.

Ругаясь себе под нос, Пэрадайз отвернулась и продолжила путь.

Сумасшествие. Полное.

Пока ее ноги плелись по утоптанной земле, она снова посмотрела на небо. Звезды сияли невероятно ярко, сообщая ей, что до рассвета еще далеко.

Как долго они уже идут? – задумалась она. И сколько еще осталось?

К этому моменту Крэйг шел уже на расстоянии. Время от времени она улавливала его запах на ветру, легкий намек. К слову о победителях: именно он займет первое место. Он был сильнее и выносливее… и она верила, даже если это противоречило всем ее убеждениям, что его прямолинейная, решительная преданность себе поможет ему пережить это намного больше, чем ей – сострадание к окружающим.

Груз – физический, ментальный, эмоциональный – замедляет.

И, продолжая идти вперед, на холодном ветру, который она перестала замечать, Пэрадайз чувствовала каждую потерю в их небольшом отряде… и всех остальных, кто страдал раньше, в спортзале и бассейне…

Нет, этот мужчина впереди нее будет последним, кто останется стоять на ногах.

Завернув за угол по дороге, она заметила впереди преграду. Далеко от нее, это определенно было препятствие в центре дороги.

Не просто препятствие.

А… Крэйг.

Ее мозг мгновенно включил высокую передачу, приказывая бежать к нему… но тело, однако, не отреагировало на всплеск адреналина. Хотя мозг бил на всевозможные тревожные кнопки, ее темп не изменился, паника не повлияла на шаркающие ноги и накренившийся торс.

Подойдя к нему, она обнаружила, что Крэйг рухнул лицом наземь, его руки были раскинуты по сторонам, словно ему не хватило силы и сознания, чтобы приготовиться к падению. Его ноги обмякли, найки были направлены внутрь стоп.

– Крэйг?

Она хотела наклониться, но сама упала, колени отказывались сгибаться… а потом, она попыталась перевернуть его, но руки соскальзывали с его одежды, плеч, рук.

Хотя, может, причина в том, что он весил в два раза больше Пэйтона.

Пэрадайз смогла повернуть его только отчасти на бок, и, Боже, он был таким бледным, лицом напоминая призрака. По крайней мере, он дышал, и спустя мгновение Крэйг кое-как открыл глаза.

Странно, но ей сразу захотелось предложить ему свою вену… такого никогда раньше не было, даже когда Пэйтон рухнул наземь.

Желание было столь сильным, что она поднесла запястье к своему рту…

Он остановил ее, шлепнув по руке.

– Нет… – прохрипел он.

– Ты истекаешь кровью. – Она кивнула на большое красное пятно на его джинсах. – Тебе нужны силы.

Он сцепился с ней взглядом, и странное туннельное зрение обрезало весь мир вокруг, остались только они: лес, строение, ад, которым они бродили, их испытание… все растворилось вместе с болью в теле и голове.

Его взгляд освежил ее. Обновил. Придал сил.

– Брось меня здесь, – пробормотал Крэйг, качая головой на земле. – Иди дальше. Ты последняя…

– Ты можешь встать. Ты можешь продолжить…

– Прекрати тратить время. Иди…

– Ты должен подняться.

Он закрыл глаза и отвернул от нее голову, будто заканчивая разговор. Но потом он сказал:

– Речь о твоем выживании. Выживание означает способность идти вперед, чего бы это ни стоило, несмотря на все жертвы. Поэтому перестань тратить силы, поднимайся на ноги и двигайся вперед.

– Я не хочу оставлять тебя здесь. – Также она не хотела выяснять, почему оставив Пэйтона, ей казалось невыносимым бросить абсолютного незнакомца. – Я тебя не оставлю.

Его взгляд устремился к ней, и он был зол.

– Как тебе такое: я не нуждаюсь в помощи от тебе подобных… не хочу, чтобы меня спасала какая-то бестолковая женщина… бестолковая, слабая, мямлящая женщина, которую изначально нельзя было допускать к программе.

Пэрадайз рухнула на лесной настил, в груде резануло от острой боли. Но потом она покачала головой.

– На самом деле, ты в это не веришь. В вечер нашей первой встречи ты сказал совсем другое. Ты сказал, чтобы я приходила, даже если отец запретит мне.

– Я солгал.

– Ты лжешь сейчас.

Он снова закрыл глаза.

– Ты меня не знаешь.

Когда он замолк, ее накрыла волна истощения.

– Нет. Не знаю.

Посмотрев на дорогу за ним, она попыталась представить, как встает на ноги и снова идет… и не смогла. Непонятным образом, между тем моментом, когда она была на своих двоих, и текущим положением на заднице, она умудрилась набрать семь тысяч фунтов… и это еще не все. Кто-то отбил ей обе ноги молотками. И приложил по голове. И плечу.

Пэрадайз посмотрела назад, туда, откуда они пришли. Она реально решила, что небольшая прогулка – не так уж плохо?

– Тебе здесь не место, – услышала она слова Крэйга.

Пэрадайз закатила глаза.

– Мне надоело это выслушивать. Если бы ты на самом деле в это верил, то не дал бы мне тот совет в самом начале вечера.

– Мне стало жаль тебя. Я тебя пожалел.

– Значит, у тебя все же есть сердце.

– Нет.

– Тогда как ты можешь чувствовать к кому-то жалость? – Когда он просто стиснул зубы, Пэрадайз осознала, что они оба были доведены до грани, поэтому мало что соображали. – Окей, тогда проясни кое-что. У тебя нет сердца, тогда зачем проверять для всех бутылки? Энергетические батончики. Ты сделал это не ради меня одной.

– Ради тебя.

Пэрадайз застыла. Его лицо было отвернуто в другую сторону, но у нее возникло странное ощущение, что он говорил правду.

– Но я для тебя чужая, – выдохнула она.

– Сказал же. Я тебя пожалел. Остальные могли сами позаботиться о себе, да и один в поле не воин.

– Подскажи, кто же ты все-таки… женоненавистник с чувством совести или напарник-несмотря-на-то-что-я-девчонка? Ты мечешься из лагеря в лагерь, как заправский политикан.

Застонав, Крэйг поднял руку.

– У меня голова трещит от твоей болтовни.

– Думаю, дело в испытании на выносливость. Не во мне.

– Можешь просто меня оставить? Продолжим разговор, и меня стошнит, как твоего дружка.

– Моего др… Пэйтон? Ты говоришь о Пэйтоне?

Так, они что, правда сидят здесь и разговаривают, как ни в чем не бывало?

Ну, скорее спорят.

– Сделай мне одолжение? – сказал мужчина. – Видишь вон тот камень?

Она посмотрела налево.

– Этот? Размером с мини-холодильник?

– Да. Можешь поднять его и уронить мне на голову? Было бы чудесно. Спасибо.

Пэрадайз потерла глаза, а потом опустила обе руки, когда стало слишком тяжело держать их на коленях.

– Как твое полное имя? Если я собираюсь убить тебя по твоей же просьбе, мне нужно знать, что выбить на могильной плите.

Он снова обратил на нее свой взгляд. Небесно-голубой. Его глаза были невероятно яркого, голубого цвета.

– Как насчет компромисса? – пробормотал он. – Ты просто оставишь меня здесь, а я сам сдохну, и тебе не придется беспокоиться о крови на твоих руках… или моем имени.

Пэрадайз отвела взгляд.

– Тройка – несчастливое число.

– Что?

Она ждала, когда он назовет ей свой род. Когда он не ответил, Пэрадайз списала все на истощение… и его простое происхождение.

– Ну а сейчас, ты можешь уйти? Пожалуйста? – прошептал Крэйг. – Как бы я не наслаждался нашей милой беседой, я отключусь… прямо сейчас. Мне нужен сон.

– Ты можешь это сделать… ты в состоянии продолжить.

Он не прокомментировал и никак не отреагировал на ее слова… и она почувствовала, что он отвергнул ее щедрый дар. До какой степени надо быть заносчивым?

– Значит, все? – сказала она… обращаясь, в основном, к себе.

Крэйг снова ничего не ответил, но она не думала, что он потерял сознание.

И потом, как и раньше, он заговорил, когда она уже не ожидала этого:

– Пришло время. Ты должна решить, кто ты. Это происходит в такие моменты. Ты все бросишь… или пойдешь вперед?

Я всегда остановлюсь, чтобы помочь тебе, подумала она. А помогать другому не значит сдаваться.

– Ты не хочешь выяснить кто ты… ты не просто менеджер.

Она нахмурилась.

– Всякая работа важна.

– И может, тебя ждет величие… только если ты встанешь и продолжишь путь.

Боже, она не знала… вообще ничего в настоящий момент.

Жар ее гнева рассеивался, осталось только истощение, от которого скелет грозился рассыпаться на части.

Кто я, – задумалась Пэрадайз.

Хороший вопрос.

И она не представляла, каков будет ответ. Что она знала наверняка? Пэрадайз, урожденная дочь Абалона, Первого советника Рофа, Слепого короля, не станет сидеть подле незнакомца, который не желал ее компании и не просил спасти его, в то время как была возможность пройти еще один фут, ярд, милю в этом соревновании.

Она опустила взгляд на Крэйга. Как и ее одежда, его была запачкана кровью, потом и грязью, его волосы высохли торчком, тело обмякло, напоминая мешок.

– Береги себя, – сказала она, пытаясь подняться на ноги.

Крэйг не ответил. Может, он, наконец, отключился? Или, наверное, просто радовался тому, что она уходила. Так или иначе… это не ее забота.

Когда она попыталась сделать шаг правой ногой, то обнаружила, что всё в ее телесной форме… от шеи и до спины, икр, суставов… представляло сплошной комок боли. Но она поставила ногу перед собой. Снова. И снова. И…

Пэрадайз не представляла, что заставляло ее двигаться вперед. Ее не волновала победа. Она делала это не для того, чтобы доказать чью-то неправоту или что с женщинами нужно считаться. В голове не было ни одной сознательной мысли.

Пэрадайз просто шла вперед… просто шла.

Жжение.

Спустя какое-то время жжение стало всем, что она чувствовала: в ногах и ступнях… в животе и легких… в горле… Боже, ее горло горело… в черепе… на лице.

Ее охватил огонь, словно в ее венах горел бензин, и мускулы обугливались изнутри и снаружи.

И перед глазами был яркий свет.

Ослепительной яркий.

Слишком яркий.

Но это был не рассвет. Небо оставалось темным… по крайней мере, она так думала…

Смутная мысль пробилась сквозь агонию.

Это Забвение? – задумалась она. Это свечение, эта боль? Жар?

Она умерла?

Она не помнила, чтобы умирала… такое же нельзя пропустить? Но как еще можно объяснить обжигающую агонию?

Шла… она все еще шла. А, может, это мир двигался под ее ногами, а она стояла на месте? Сложно сказать. В глазах двоилось, деревья подбирались ближе к ограде с обеих сторон, тропа, которой она шла, двоилась перед глазами, ей казалось, что нужно было выбирать лево или право… но когда она опускала взгляд, тот видела всего одну дорогу.

Огонь… Забвение.

Нет! – взметнулась мысль.

Боже, ее отец! О, это было ужасно… Абалон останется совсем один в том огромном Тюдоровском особняке, потеряв шеллан и дочь…

Пэрадайз остановилась.

Дорога больше не была пуста.

Когда она сосредоточилась на высокой, непроницаемой преграде впереди себя, ее двойное зрение слилось в более точное представление реальности... и она увидела выстроившихся мужчин.

Дюжина, может и больше.

Все в черном, в капюшонах, обвешанные оружием.

Братство приветствовало ее на входе в Забвение?

Чепуха какая-то.

Когда она покачнулась на ногах, то осознала, что группа невероятно огромных тел надвигалась на нее.

Беги! – приказал внутренний голос. Беги! Это очередное испытание!

Но у нее совсем не было сил. Не осталось сил даже на панику.

Качаясь на воздухе, охваченная огнем изнутри и снаружи, она подумала… пошло все нахрен. Она нарушит все временные рамки, не выполнит задание… это был конец игры. Не будет перезагрузки, и не осталось мотивации, ни внутренней, ни внешней. Если они пристрелят ее, нарежут на кусочки, задавят? У нее нет сил, чтобы сопротивляться.

Значит, это ее конец, да? Блин, папа будет в бешенстве, когда они убьют ее.

Мужчины скоординировано остановились, словно ведомые единым мозгом, Братья замерли перед ней и подняли руки. Приготовившись к очередной боли, она…

Они начали хлопать.

Один за другим, они хлопали ей, не сводя глаз. Когда аплодисменты все продолжались, мужчины сняли маски, открывая ей свои лица.

– Что? – пробормотала она. – Я не понимаю.

Точнее, это она хотела сказать. У нее не осталось голоса, ничего, что могло выразить ее мысли.

Бутч, Брат с бостонским акцентом, вышел вперед.

– Поздравляем, – сказал он мрачно. – Ты – Примус [33].

Пэрадайз понятия не имела, что это такое. И не могла спросить у них.

Словно кто-то выключил провод из сети… свет погас для нее в одно мгновение.

 

Глава 12

 

Ожидая снаружи смотровой Дока Джейн, Бутч прижал задницу к бетонной стене коридора учебного центра и свесил голову. Время от времени он потирал глаза.

Что не особо помогало.

Точнее, не помогало вовсе: каждый раз опуская веки, он видел, как Пэрадайз плелась, пошатываясь, по той тропе, которую они сделали для новичков; она выглядела так, будто побывала на войне: пыльные волосы, грязь на лице, одежда в беспорядке, кровь на руках. А когда она, наконец, сфокусировала взгляд на Братьях, ее глаза были пустыми, как черепная коробка, тело представляло кучу болтающихся, немощных конечностей, ее дух был сломлен.

Черт подери, он не мог не представить ее такой, какой видел прошлым вечером, когда она сдавала все дела в доме Рофа для аудиенций. Одетая с иголочки. В сознании, проворная, счастливая, немного нервничавшая, боявшаяся, что отец, Братство или Король завернут ее заявление.

Гребаный ад. Наверное, им стоило отказать ей.

Но это было бы несправедливо.

Хорошие новости в том, что программа, разработанная совместно с Ви, работала. Их цель – сократить класс с шестидесяти претендентов до десяти, максимум.

Они будут работать с семерыми.

Все, кто добрался до трассы, были приняты.

Но он едва ли был рад этому. Может, если бы победителем стал один из тех здоровых парней. Например, Крэйг, прирожденный лидер. Этот парень идеально подходил для жизни солдата… если бы он пережил всех остальных, Бутч был уверен, что сейчас его бы не грызла совесть.

Дело не в том, что он не верил, в способность женщин справляться с трудностями. Он просто…

Открылась дверь в клинику и оттуда вышел Ви. Когда брат сразу же закурил, Бутч задумался, а не парит ли их одно и то же. Хотя суровый парень никогда не признается.

– Ну, это было весело, – мрачно сказал брат. – Повторим завтра вечером?

– Она в порядке?

– В полном. – Выпустив струю дыма, Ви убрал зажигалку. – Обезвожена. Ноги изранены. Местами ссадины. Элена поместила ее на каталке в комнату для сна.

– Она еще без сознания?

Блин, это плохо. Очень, очень плохо.

– Периодически приходит в себя. Мы же не хотим, чтобы она свалилась где-нибудь на ходу?

– Да.

Повисла пауза.

– Что с тобой происходит? Слушай, с ней все будет нормально.

Бутч покачал головой. Без сомнений, учитывая опыт Ви с садо-мазо, он был привычен к женщинам… и мужчинам… которые будучи вывернутыми на изнанку, вполне нормально уходяли с сессий. Но как бывший детектив убойного отдела, Бутч смотрел на это несколько иначе: он видел жертв.

В памяти вспыли места преступлений с женскими телами, изувеченными, напоминавшими смятые тачки… и нет, они не уходили, они не были «в порядке».

Ради всего святого, он помнил, как выглядела его сестра, когда она смотрела из заднего окна машины своего убийцы. Больше ее никто не видел.

Так что да, ассоциации были совсем другими.

– Хочешь выпить? – спросил Ви.

Понимай как: ты выглядишь как сбитая собака.

Бутч достал телефон. Он написал Мариссе сразу же, как они занесли Пэрадайз внутрь, но нет, она не ответила. Очевидно, у его супруги выдалась тяжелая ночь.

– Не возражаешь, если я свалю? – спросил он у напарника.

– Снова собрался в церковь?

Блин, сукин сын знал его чересчур хорошо.

– У меня еще два часа до рассвета. – Он хлопнул друга по плечу. – Увидимся на Последней Трапезе.

Он был на полпути к офису, где располагался выход в туннель, когда Ви окликнул его.

– Ты не сделал ничего плохого этой ночью.

Бутч кивнул. Потом оглянулся через плечо.

– Это не значит, что я счастлив, познакомив кучку детишек с реалиями войны.

– Либо это покажем мы, либо война сама найдет их, уже на своих условиях.

– Да, наверное, так было нужно… может, это даже пойдет им на пользу. Но мне это не по нраву.

Чувствуя бриллиантовый взгляд на своей спине, он радовался тому, что уходит от парня, а не двигается навстречу. Вишес видел его насквозь. А ему хотелось оставить при себе все, что выбивало его из колеи.

И да, поэтому он направлялся в церковь. Так поступают хорошие, богобоязненные католики, когда в душе творится сущий ад.

 

***

 

Пэрадайз проснулась как от рывка, не плавно вернувшись на поверхность сознания, ее туда катапультировали, руки заметались по тому, на чем она лежала, торс устремился вверх, глаза широко распахнулись.

Она была готова ко всему…

Кроме чистой, хорошо освещенной комнаты, заставленной двухъярусными кроватями, где никто не мог причинить ей вреда.

– Что… за..?

Она собралась осмотреться по сторонам, и ее шея хрустнула, открывая дорогу всевозможным неприятностям: ее ступни пульсировали, бедра болели до жути, ноги горели, одну икру свело судорогой, а живот ныл так, словно кто-то дал ей под дых.

Сбросив ноги на пол, она обнаружила, что ее переодели в больничную сорочку и мягкий халат.

– Не волнуйся, и доктор, и медсестра – женщины.

Она резко повернула голову к двери.

– Пэйтон?

Ее друг стоял в проеме лишь на половину, его испорченная одежда исчезла, сменившись свободным халатом с поясом. Он, очевидно, принял душ и поел… парень выглядел почти как обычно, приятная внешность, саркастичная улыбка, глаза с тяжелыми веками снова казались живыми.

– Можешь звать меня Сантой, – друг подошел и протянул ей кружку. – В конце концов, я к тебе с подарком.

– Стой… где мы? Что…

– Вот, выпей. – Пэйтон уселся на койку рядом с ее. – И прежде чем ты спросишь, в нем ничего нет, кроме двойной порции сливок и сахара. Все, как ты любишь.

– Который час? – она взяла кофе из простого приличия. – О, Боже… мой отец…

– Я сам позвонил ему. Мы в учебном центре Братства Черного Кинжала. Мы семеро приняты… особенно ты. Поздравляю, Пэрри. Ты это сделала.

Нахмурившись, она сделала глоток… и застонала.

– О, че… ничего лучше в жизни не пробовала.

Он снова встал и подошел к прикроватной тумбочке.

– Последняя Трапеза, миледи.

Когда он взял поднос с накрытыми блюдами, она чуть не выронила кофе.

– Где остальные?

– В комнате отдыха, месте для перекусов прямо за этой спальней. Почти все спят. Я заставил медсестру положить тебя здесь, по очевидным причинам.

– Очевидным…

А, ну да.

– Спасибо.

– Да, никаких компаньонок. Но я проверял тебя каждые пятнадцать минут.

После всего, через что она прошла этой ночью, ее добродетель, казалось, последнее, о чем ей следовало беспокоиться. Но по щелчку пальцев не избавишься от многолетнего воспитания.

– Поешь, – сказал Пэйтон. – Станет лучше, когда наполнишь желудок.

Перед тем, как наброситься на еду, она не могла не спросить:

– Все семь прошли? Ну, все… с кем мы шли? Все мы?

– Акс, Бун, Ново, Энслэм и Крэйг.

На последнем имени она опустила взгляд.

– Значит, это наш класс?

– Ага.

Взяв вилку с ножом, она повернула тарелку и застонала, ребра издали громогласное «ТЫЧТОТВОРИШЬ?!».

– Дерьмо, я не могу пошевелиться…

– Адвил[34]. Я попрошу принести тебе еще. – Пэйтон направился на выход, но у дверей помедлил. – Я задолжал извинение.

– За что?

– За то, что думал, что ты не справишься с этим. – Он посмотрел на нее. – Ты была права, когда разнесла меня в пух и прах в автобусе. Ты доказала, что я был неправ. Прости меня.

Пэрадайз выдохнула.

– Спасибо. Это много для меня значит.

Он кивнул.

– Выходи, как будешь готова. Мы там просто болтаем о том и сем.

– Эй, Пэйтон? – окликнула она, когда он потянулся к ручке.

– А?

– Можешь сделать одолжение?

– Говори.

– Не рассказывай им о… ну, кто я. Я не хочу, чтобы ко мне относились иначе. Я хочу быть как все остальные.

– Энслэм знает. Но я скажу, чтобы он держал рот на замке.

– Спасибо.

После его ухода, Пэрадайз съела так много, как смогла… вышло так, что она уничтожила все, что лежало на тарелке, включая свежую булочку и горох. Она также допила кофе и опустошила обе бутылки воды, которые шли вместе с подносом. Потом прохромала к ванной, расположенной в углу комнаты.

Она приняла душ, такой горячий, что удивительно, как она не расплавила краску на стенах, но, ох, как ее тело расслабилось под струями воды. Волдыри на ступнях щипало, как и некоторые другие места, например, кожа на правом локте и левом колене была содрана, и почему-то плечи. Ей было все равно. Это рай.

Свесив голову, она позволила воде стекать по затылку.

Она была рада, что Пэйтон позвонил ее отцу. Уже почти наступил рассвет, она не хотела, чтобы мужчина беспокоился, но была не готова обсуждать с ним произошедшее. Ей нужно время… подумать, переоценить, переварить.

Здесь был шампунь. Она воспользовалась им, не глядя на этикетку. Та же песня с кондиционером. И мылом.

Когда она вышла из душа, то почти чувствовала себя прежней… но все изменилось, когда она посмотрела на свое отражение в зеркале над раковиной.

Наклоняясь вперед, Пэрадайз оценила черты лица, словно оно принадлежало кому-то другому… казалось, она похудела, и даже без макияжа ее большие глаза выделялись на лице, словно приеадлежали ребенку.

– Кто я? – прошептала она отражению.

Глава 13

 

Собор Святого Патрика в Колдвелле напоминал почтенную старую леди, вырастая из асфальта как доказательство Божьей благодати и способности людей склеивать камни между собой. Припарковав свой новый «Лексус» параллельно дороге, Бутч подумал, насколько это забавно, что среди всех человеческих черт, что пережили его превращение в вампира, вера оказалась самой прочной.

Сейчас католик из него лучше, чем в человеческие дни.

Низко натянув на лоб кепку «Рэд Сокс», он прошел через главный вход, который был больше его родного дома в Саути.

Собор был открыт круглые сутки, словно духовный аналог «Старбакса», готовый услужить потерянным и споткнувшимся душам.

Монсеньёр, мне, пожалуйста, большую чашку прощения, спасибо. И булочку, которая волшебным образом подскажет мне, что, черт возьми, творится с моей женой.

Охранник, сидевший в кресле, оторвался от «Спортс Иллюстрейтед» и кивнул ему. Он часто бывал здесь, поэтому парень знал его.

– Добрый вечер, – сказал охранник.

– Как жизнь, в порядке?

– Да. Как сам?

– В норме.

Всегда один и тот же разговор, обмен двусложными фразами стал частью ритуала.

Шагнув на красный ковер, Бутч сделал глубокий вдох и мгновенно расслабился, ощутив знакомый запах ладана, пчелиного воска, лимонного средства для мытья полов и свежих цветов. И толкая резные двери в величественный храм, ему не нравилось, что приходилось заходить с кепкой на голове, но инкогнито никто не отменял.

Мать бы удар хватил… если, конечно, ее деменция отступила бы в сторону на какое-то время.

Она лишилась рассудка, и от этого ему было легче покинуть человеческий мир… к тому же они с Мариссой периодически бывали у нее, дематериализуясь в ее комнате в доме престарелых в Массачусетсе. Они навещали ее, зная наверняка, что она не вспомнит об этом…

Затормозив, Бутч сделал глубокий вдох, его кровь забурлила, по коже расползлись мурашки. Резко обернувшись, он нахмурился, увидев одинокую фигуру на задних рядах.

– Марисса?

Хотя голос не дошел до нее, его супруга подняла голову, почувствовав его присутствие.

Бросившись по каменному полу, он устремился между боковыми проходами к ее ряду, пытаясь не сшибить стулья для молитв.

– Что ты здесь делаешь? – спросил он, уловив запах ее слез.

Ее глаза были влажными, когда он подошел к ней, и Марисса попыталась выдавить улыбку, но не смогла.