Подводные лодки Вольфганга Люта 12 страница

На следующий день U-181 встретила U-196, поэтому Лют смог передать полученные коды ещё одному капитану. В 15.35, вскоре после того как они расстались, сигнал бедствия нарушил идиллию солнечного дня. Его послала U-197, которая попала под атаку в нескольких сотнях миль отсюда. «Самолёт атаковал нас бомбами. Временно не могу погружаться. KQ87», – радировал Бартелс. Почти сразу пришла вторая радиограмма: «Самолёт атаковал нас бомбами. Не могу погружаться. KQ52». Бартелс попал в отчаянное положение, однако указывал слишком разные координаты.[114]

«Эти точки отстоят друг от друга на 250 миль. Более вероятным выглядит квадрат KQ52. От нас до него 250 миль», – записал Лют. Атакованная лодка отправила ещё 3 радиограммы с тем же самым текстом. Потом в 18.30 радио замолчало. Слушатели могли предположить самое худшее.

Штаб подводного флота не получил эти сигналы. Их перехватила U-198, находящаяся в Южной Атлантике, и ретранслировала в Германию. В 22.40 Дениц ответил. Несмотря на критическую ситуацию с топливом на U-181, она вместе с U-196 получила приказ повернуть назад и отыскать U-197.

Лют не мог знать, что именно он косвенно повинен в гибели U-197. Бомбардировщик «Каталина» с аэродрома Сент-Лючия в Южной Африке (259-я эскадрилья Королевских ВВС) был отправлен на поиск, после того, как служба пеленгации засекла радиограмму Люта, отправленную Бартелсу прошлой ночью. Противнику удалось определить пеленг на место отправки радиограммы.

Бартелс совершил роковую ошибку, решив оставаться в районе встречи. «Каталина», искавшая U-181, в 15.10 обнаружила U-197 и немедленно атаковала её глубинными бомбами, что послужило причиной первых двух радиограмм. С того же аэродрома сразу взлетела ещё одна «Каталина». Первый бомбардировщик кружил над лодкой всю вторую половину дня и ждал. Бартелс в это время отправлял один сигнал бедствия за другим, отчаянно пытаясь отогнать самолёт огнём 37-мм зенитки. В 19.00 прибыла вторая «Каталина». Два самолёта одновременно атаковали U-197 бомбами. «В 19.30 во время третьего захода, судя по всему, Бартелс неправильно определил курс самолёта и повернул параллельно ему. Лодку накрыли 6 глубинных бомб, сброшенных с высоты 75 футов. В воздух взлетели обломки, и лодка пропала, оставив на поверхности большое пятно солярки. Самолёт С.259 подождал результатов атаки и радировал, что «на поверхность поднялось большое количество нефти, которая широко растеклась по морю». Оба самолёта ещё покружили с полчаса, но ничего нового не увидели. Судьба Бартелса была самой обычной для того периода. Штаб подводных сил постоянно получал похожие радиограммы: «Атакован самолётом» или «Атакован, тону». Метокс не давал никаких предупреждений и никак не мог защитить лодку. Неспособность Деница понять причину, или сознательное неверие, лишь усугубили тяжесть ситуации. Если даже немцы и заподозрили, что союзники используют радиопеленгацию, Дениц упрямо требовал от лодок длинных подробных радиограмм.[115]

Лют в течение 2 дней искал Бартелса и, разумеется, не нашёл ничего. 24 августа он снова повернул к мысу Доброй Надежды. Почти одновременно с ним – кто-то чуть раньше, кто-то чуть позже – взяли курс домой и остальные лодки четвёртой волны. Дениц отзывал их всех.

Обратный переход прошёл спокойно. Несмотря на опасения Люта, U-181 хватило топлива, чтобы добраться до Бордо, хотя несколько раз ему пришлось выжидать, пропуская встреченные корабли противника. 2 сентября U-181 обогнула мыс Доброй Надежды, а через 3 недели всё-таки состоялся отменённый было праздник пересечения экватора.

1 октября истёк срок действия кодов «Беллатрикс», которые передал Люту Бартелс. С этого момента U-181 уже не могла расшифровывать принятые радиограммы и зашифровать свои передачи. Лют не мог сообщить о своих координатах, что заставило штаб подводного флота сделать неправильное предположение – U-181 погибла. В бортжурнале Лют записал: «Я предполагаю, что важные передачи для меня будут посланы открытым текстом». Однако ни одна радиограмма не была получена. Лишь когда он оказался в 36 часах хода от Бордо, Лют рискнул отправить открытым текстом просьбу выслать сопровождение для прохода Жиронды. Эта радиограмм вызвала переполох в штабе Деница. Второй раз за время войны Люта уже считали мёртвым.

U-181 прибыла в Бордо 14 октября 1943 года, за день до тридцатого дня рождения Люта. Обычно лодка, вернувшаяся из успешного похода, вывешивает на перископе столько белых вымпелов, сколько было потоплено судов во время похода. U-181 в тот день подняла 48 вымпелов, по одному за каждое потопленное Лютом судно: с января 1940 года («Фландрия») по август 1943 года («Клан Макартур»). Это было сделано потому, что весь экипаж, а в том числе и сам Лют понимал – это его последний боевой поход.

Лют управлял лодкой, стоя на мостике, и широко улыбался. Над ним трепетали на ветру вымпелы, а экипаж был построен на палубе. Развороченный ствол 37-мм орудия возвышался над «Зимним садом», как мрачный чёрный цветок. Это было единственным указанием, что не всё шло гладко. Но со дня смерти Виллингера прошло столько времени, что горе утихло, и в сиянии недавних успехов бесполезное орудие превратилось в обычный предмет обстановки.

Почти никто до последней минуты не подозревал о прибытии U-181. Лотар Энгель был явно разочарован встречей, оказанной им на пирсе. Ведь только что U-181 завершила самый длительный боевой поход за всю войну, а её командир получил высшую награду германских вооружённых сил. Но всё-таки оркестр играл, пока моряки U-181 один за другим сходили на причал. Заросшие, бледные, вонючие – они, наконец, ступили на твёрдую землю. «Мы так долго находились в море, что не могли пройти больше 200 метров. Нам приходилось останавливаться и массировать ноги. Все обросли бородами, лично у меня она имела длину 18 сантиметров», – вспоминал Вальтер Шмидт. Лют стоял перед выстроенным экипажем, пока его приветствовали Ганс Резинг, командующий подводной группой «Запад», и командир 12-й подводной флотилии Клаус Шольц. Оба тепло поздравили его с высокой наградой и завершением успешного похода. Был проведён смотр экипажа, который завершился торжественной раздачей Железных Крестов и нагрудных знаков подводника. Карл-Август Ландферманн стал вторым инженер-механиком подводной лодки, получившим Рыцарский Крест.

В этот вечер экипаж устроил весёлый праздник. Лют сидел на почётном месте между Резингом и Шольцом. У каждого была сигара, все пили и курили, пока произносились обязательные в подобных случаях речи и огромными стопками раскладывались пришедшие из дома письма. Немного позднее кинооператор запечатлел торжественную стрижку и бритье экипажа. Тысячи людей по всей Германии видели, как Герберт Кручковски в последний раз поглаживает бороду, а потом ощупывает голый подбородок.

Так, вместе с бакенбардами Кручковски, и вошёл в историю долгий поход U-181.

 

Глава 12

Вечерняя песня

 

«Фюрер принимает корветтен-капитана Люта». Газета «Бремер Нахрихтен» была лишь одной из нескольких десятков подобных изданий, в которых после 25 октября 1943 года имя Вольфганга Люта было напечатано самым крупным шрифтом на первой полосе. Ниже помещалась небольшая колонка, рассказывающая о нём самом, о его матросах, его семье, службе, германском солдате вообще. Всё это сопровождалось фотографиями Люта и его лодки. Дело в том, что 25 октября Адольф Гитлер в своей ставке вручил Вольфгангу Люту Рыцарский Крест с Дубовыми Листьями, Мечами и Бриллиантами.

Разумеется, церемония была заснята на плёнку оператором министерства пропаганды: улыбающийся Лют направляется к зданию ставки с шинели и перчатках; Гитлер держит орден в футляре и вручает его; быстрое рукопожатие; деревянный поклон Люта. Вам начинает казаться, что вы слышите сдавленный шёпот суфлёров: «Вы должны остановиться здесь. В этот момент протяните левую руку, чтобы взять футляр, одновременно правой пожмите руку фюреру. Поклонитесь после того, как фюрер вручит вам награду. Ни при каких обстоятельствах не начинайте разговор с фюрером, если только он сам с вами не заговорит».

Вальтер Шмидт вспоминает, что Гитлер заговорил с Лютом. Он долго расписывал тяготы положения на Восточном фронте, говорил о военной ситуации в целом. Лют тоже кое-что сказал Гитлеру. Однако ни на одном снимке Лют не запечатлён с пустой пивной бутылкой на макушке – он показывал фюреру, как подводная лодка уходит на перископную глубину. Это кажется невозможным и неправдоподобным, но несколько человек подтверждают, что именно так и было.

Первый официальный портрет Люта с новой наградой сделал, разумеется, личный фотограф Гитлера Генрих Гофман. Теперь этот портрет висит в Морской школе. Этот снимок напоминает портреты остальных великих асов: синий мундир, Рыцарский Крест, фуражка чуть-чуть набекрень, свирепый взгляд. Однако имеется и одно серьёзное отличие. Протокольная свирепость Люта не убеждает. Она ничуть не похожа на чёрное пламя в глазах Отто Кречмера или холодный змеиный взгляд Эриха Топпа. Вместо того чтобы казаться зловещим, Лют кажется немного загадочным и даже растерянным.

А что можно сказать о награде, Рыцарском Кресте с Бриллиантами, высшей награде в германских вооружённых силах?[116]Действительно ли Вольфганг Лют заслужил её? Или его вручили только, чтобы восстановить равновесие? Ведь первые 6 обладателей Бриллиантов были либо офицерами Люфтваффе, либо армейскими командирами высокого ранга.

Ответ может быть лишь один: да, Лют заслужил свои Бриллианты. Но в таком случае их следовало вручить ещё нескольким подводникам. Прежде всего в памяти всплывает фамилия Кречмера. Затем идёт Эрих Топп, который вместе с Карлом-Фридрихом Мертеном буквально наступал Люту на пятки в гонке потопленного тоннажа.[117]Оба этих офицера большую часть времени действовали в Северной Атлантике. Лют потопил половину своих судов в Южной Атлантике и Индийском океане, где ПЛО была гораздо слабее, а погода лучше. И всё-таки Лют обязательно должен входить даже в самый короткий список лучших. Совершенно невероятным выглядит тот факт, что он провёл в море 4 года и всё-таки остался жив. Все остальные претенденты на первенство к этому времени либо оказались на берегу, либо сидели в плену, либо погибли. Именно это и склонило чашу весов в его пользу.

Вероятно, Лют всё-таки получил свою награду как представитель подводного флота в целом, но это не умаляет его личных заслуг. Подводный флот отчаянно нуждался в моральной поддержке. Наступили тяжёлые времена, и хотя общий моральный дух подводников оставался твёрдым, Бриллианты Люта дали ему новый толчок. Военный корреспондент Эдгар Шрёдер сказал об этом в статье 2 ноября 1943 года: «В лице Вольфганга Люта фюрер наградил весь подводный флот и все Крисгмарине».

Вопрос заслуженности награды возникает ещё по одной причине. В 1944 году капитан-лейтенант Альбрехт Бранди тоже получил Рыцарский Крест с Бриллиантами. Бранди не был Лютом. Если даже он не фальсифицировал свои достижения намеренно, то раздувал их с потрясающей лёгкостью. В разное время Бранди заявил, что потопил 1 линкор, 2 крейсера, несколько эсминцев и огромное число торговых судов. В действительности его достижения следует признать, мягко говоря, скромными. Награда Бранди бросает тень и на Люта. Совершенно ясно, что эта награда была вручена из каких-то высших соображений, а отнюдь не за заслуги офицера. Этот пример всегда приводят те, кто утверждает, что германские военные награды не стоят металла, из которого сделаны.[Ричард Комптон-Хэлл писал: «Единственный командир подводной лодки, который систематически обманывал Верховное Командование и получил наивысшую награду за это». Но Юрген Ровер отмечает: «Я полагаю, что очень трудно установить достоверность рапорта командира лодки о своих успехах. Бранди был молодым офицером и вошёл в число подводных асов только в 1943 году. В это время вообще стало трудно проследить результаты атаки. О большей части попаданий сообщали по данным акустики, которые не отличаются достоверностью. Особенно участились ложные донесения, когда лодки начали использовать акустические самонаводящиеся торпеды. Вероятно, Бранди истолковывал сообщения своего акустика слишком оптимистически, но его случай не является исключительным. Кроме того, он совершил много смелых атак кораблей союзников. Прим. авт.

Не будем касаться действительного счета Альбрехта Бранди, это предмет особого разговора. Упомянем, что 1 февраля 1943 он потопил быстроходный минный заградитель «Уэлшмен», который в борьбе за Средиземное море имел больше значения, чем иной линкор, а 6 сентября 1943 года – эскортный миноносец «Пукеридж». Прим. пер.]

В любом случае, германские средства массовой информации долго превозносили Люта и его команду. Флоту требовались герои, впрочем, стране они тоже были нужны. Молодые матросы U-181 в какой-то степени эту потребность могли удовлетворить. Как рассказывалось в одном репортаже: «В течение 6, 8, 10 недель, которые лодка находилась в море, экипаж не терял духовной связи с землёй. Однако Лют и его матросы, охотившиеся за судами противника на просторах Атлантического и Индийского океанов, в последний период своего похода напоминали людей на острове, почти что людей на далёкой звезде, отрезанных от остального человечества бесконечными просторами космоса. Пару раз они подходили к земле и, как пишет Лют, чувствовали странные запахи из краалей, где танцевали негры. Но каждый раз море уносило их обратно, и начиналась новая неделя, новый месяц в бескрайнем океане». Крайне сомнительно, чтобы Лют или кто-то из его матросов хоть раз понюхали коровник в краале, но это было не важно. Лют был обречён стать героем, и героя из него сделали. Вот одна из статей, описывающих нового кумира: «Мой рост от 177 до 179 сантиметров, в зависимости от рулетки», – отвечал Лют с характерным суховатым юмором. Тонкие черты лица, серо-голубые глаза, которые сохранили остроту зрения, несмотря на постоянные перегрузки, не слишком выделяли Люта среди остальных молодых офицеров. Но его голова была чем-то неповторимым. И здесь поражает даже не длинная борода подводника, а необычайно высокий лоб. Тёмный ободок волос покрывает только виски и создаёт впечатление тщательно выбритой тонзуры. Он был лысоват, что служило источником постоянных шуток на флоте».

Несколько членов экипажа также удостоились внимания прессы. В такой же трескучей статье корреспондент Герберт Шпранг подробно описал каждого из членов команды (по соображениям секретности имена были заменены инициалами). Он посвятил абзац Францу Першу и его странной коллекции, абзац Йозефу Дику и акуле, которая его едва не слопала. В общем, абзаца был удостоен каждый член команды. А почему бы и нет? Бумага дешева, а эти люди тоже были героями. Статья была напечатана на трёх больших полосах и завершалась патетической фразой: «Колоритная группа людей, которая наглядно демонстрирует все самое лучшее, что заключено в германском мужчине. Невероятное стремление к подвигу таится в каждом. Небольшая группа унтер-офицеров Люта является олицетворением всей лодки и всего нашего подводного флота. Они – настоящие солдаты, умелые и опытные, прошедшие все опасности войны, но сумевшие при этом сохранить нежность и доброту подлинно немецкого сердца. Это элита наших войск».

Репортёры последовали за Лютом в Нойштадт. Одна из газет сообщала: «Корветтен-капитан Лют сейчас находится дома. Зал ратуши маленького голштинского городка празднично украшен, на улицах висят яркие флаги, а жители собрались на центральной площади. Командира подводной лодки, которого 9 августа фюрер наградил Бриллиантами, приветствует бургомистр. Потом его окружают дети. Он внимательно слушает маленькую девочку, и его лицо остаётся совершенно серьёзным. Потом он идёт вдоль выстроенного почётного караула под звуки торжественного марша. Внезапно в дверях дома он видит жену с двумя маленькими дочками на руках…»

Лют вернулся в Бордо на первой неделе ноября. Его большая семья распалась. Кто-то получил новое звание, кого-то перевели на новую должность, кто-то перешёл на другую лодку, кого-то направили на учёбу. Прибыли новые моряки, в том числе новый второй вахтенный офицер U-181 Отто Гизэ. 11 ноября Лют в последний раз встречается со своим бывшим экипажем. Гизэ детально описал эту встречу в своём дневнике.

«11/11/43. Лют прибывает в Бордо, вернувшись из отпуска. Экипаж приветствует его с неподдельной радостью. Решение о том, останусь ли я на борту в качестве второго вахтенного офицера, должен принять Лют. Он хочет передать новому командиру (капитану 1 ранга Курту Фрайвальду) лодку, готовую на все сто, но меня он не знает.

12/11/43. Товарищеская вечеринка. Команда U-181 прощается с Лютом. Лют раскалывает о встрече с фюрером в штабе ВМФ.

13/11/43. Очень изысканная церемония прощания (только для офицеров) с Лютом и Гизэ в офицерском клубе. Обед: фаршированные яйца, бульон, омлет, телятина со спаржей под майонезом, грибы, свежие овощи, картофель фри, крем-пудинг. Напитки: вермут, красное вино, шампанское. После обеда до трёх ночи – гулянка в баре».

Кое-какие дополнительные подробности можно найти в письмах Гизэ. «Я отчётливо помню восхищение и любовь, с которыми матросы смотрели на Люта. Они с восхищением слушали о том, как он рассказывал фюреру о своих атаках, и его смехе, вызванном описанием тревог и аварийных погружений, во время которых лодка должна через считанные секунды уже находиться на перископной глубине. Очевидно, фюрер любит посмеяться, и Лют произвёл на него глубокое впечатление. Разумеется, в течение вечера этот манёвр повторялся по команде Люта несколько раз».

Лют остался служить в штабе 12-й подводной флотилии в Бордо. В декабре в Веймаре он читал свой доклад «Проблемы руководства». Эта лекция, как мы видели, оказалась очень полезной. Командные круги Кригсмарине приняли её с огромным энтузиазмом и сразу начали использовать как руководство при подготовке молодых офицеров. Она стала почти классическим руководством при обучении искусству командира.

Вскоре после этого появилась книга Люта «Boot Wieder Greift An». Он жаловался Петерсену: «Ни за что больше не возьмусь за такую работу». Чтобы написать книгу, ему пришлось заполнить бесчисленное количество анкет, заявление о вступлении в Reichsschrifttumskammer (Гильдию писателей Рейха) – псевдопрофессиональную организацию, куда должны были входить все писатели Германии, представить полную историю семьи и, что самое главное, доказательства своего арийского происхождения. Его соавтор Клаус Корт (офицер, не имевший таких заслуг, как Лют) разозлил Люта, потребовав у министра пропаганды Йозефа Геббельса удвоить тираж книги. (Несмотря на это, книга никогда не была особенно популярна. Сегодня же найти хоть один экземпляр довольно сложно.)

Что же теперь ожидало Люта, кавалера Бриллиантов и любимца Деница, признанного лектора, автора опубликованной книги и героя Рейха? Он больше не мог выйти в море. Его гибель могла сказаться на духе подводников гораздо сильнее, чем смерть Прина и Кречмера. Другие офицеры, добившиеся подобного положения, – Топп, Резинг, Мертен – стали командирами боевых флотилий. В январе 1944 года Лют тоже был назначен командиром 22-й подводной флотилии. Но это было учебное соединение, базирующееся в Мемеле. Раньше такой пост означал конец карьеры. Именно так и случилось с предшественником Люта Вильгельмом Амброзиусом. Это была совсем не та работа, которой ждал Лют. Он даже мог подумать, что его попросту предали.

Но Дениц знал, что делал, и выбор адмирала оказался просто прекрасным. 22-я флотилия готовила будущих командиров подводных лодок. Средняя продолжительность жизни подводника сейчас не превышала 4 месяцев, и все курсанты в Мемеле об этом знали. Этим молодым людям требовался кто-то, кто сможет воодушевить их, сможет укрепить их веру в то, что самопожертвование и преданность не пропадут даром. Вольфганг Лют, лучший офицер подводного флота, был именно таким человеком.

Одним из офицеров, учившихся в Мемеле под командой Люта, был лейтенант Герберт Вернер. В своей автобиографии «Железные гробы» Вернер рассказал об обеде на лайнере, который стоял в Мемеле в качестве штабного корабля флотилии. Его класс закончил обучение, и Лют после прощальной речи и поздравлений начал раздавать письменные предписания из штаба подводного флота. Вернер был назначен командиром U-415. Он принял бумагу с вымученной улыбкой. «Это сильно смахивало на смертный приговор, так как устаревшая U-415 уже совершила множество походов. Выпавшая мне честь, первый порученный мне корабль оказался просто экспрессом, который сразу должен был доставить меня на морское дно». Лют за радостным гомоном поздравлений и пожеланий угадывал внутренние колебания таких людей, как Вернер. К счастью для Вернера, он выжил, хотя судьба была против него.

Лют прекрасно сознавал опасности, грозящие подводникам, хотя никогда в этом не признавался. Но именно поэтому он порекомендовал перевести своего бывшего первого вахтенного офицера Готтфрида Кёнига в преподаватели. Кениг вспоминает: «Благодаря Люту, я был назначен на учебную лодку в Данциге. В то время это не слишком отвечало моим желаниям, но в действительности Лют спас мне жизнь, так как почти все лодки, находившиеся в строю, после 1944 года погибли в море».

Лют прослужил в Мемеле с января по июль 1944 года. 15 июля он был назначен командиром дивизиона в Военно-морской школе Мюрвик,[118]которую сам кончил 10 лет назад. В течение 2 месяцев службы на этой должности он был дважды повышен в звании. Сначала 1 августа он стал фрегаттен-капитаном, а 1 сентября – капитаном цур зее (капитаном 1 ранга). Именно второе производство сделало Люта самым молодым капитаном 1 ранга в Кригсмарине. Ему исполнилось всего 30 лет. Он должен был получить это звание, чтобы Карл Дениц имел возможность назначить его на должность начальника Морской школы, хотя этот пост обычно занимал адмирал.

Однако такая стремительная карьера не могла остаться незамеченной. Офицеры-подводники ревниво следили за продвижением товарищей, и всегда находился тот, кто считал себя обойдённым и обиженным. В отношении Люта в этой роли выступил Ганс Иббелькен, командир U-179, который в 1938 годы даже был командиром флотилии, где служил Лют. По мнению Петерсена, дело заключалось не в том, что Иббелькен был старше Люта или сам метил на эту должность. Иббелькен давно имел зуб на Люта. В 1942 году они оба патрулировали в Южной Атлантике. Когда Иббелькен радировал о потоплении британского парохода «Эдвайзер» у побережья Южной Африки, Лют сообщил, что видел, как англичане ведут это судно на буксире.

Однако Дениц сказал Люту: «Не обращай внимания. Если кому-то это не нравится, я могу сделать тебя адмиралом». И он всё-таки назначил Люта начальником школы. «В те дни это было очень просто», – грустно заметил Петерсен, пересказывая эту историю.

Новая должность Люта ни в коей мере не была синекурой. Морская школа являлась старым и уважаемым заведением, война ничего в этом плане не изменила. Однако война и военный опыт сделали некоторые перемены неизбежными. Учебные программы были изменены так, чтобы в них остались самые необходимые предметы. Верховая езда и фехтование в 1944 году были просто неуместны. Отделения школы были открыты в соседних местечках Мейервик, Хусум, Шлезвиг, Гелингехафен, так как потребность в офицерах-подводниках выросла. В качестве начальника Лют отвечал за подготовку сотен кандидатов на офицерское звание. В большинстве своём они не прошли бы строгого довоенного отбора. Никто из них не ожидал от службы ничего, кроме плена или смерти. Трудно было поверить, что 10 лет назад Лют сам был одним из таких юношей, но с тех пор всё полностью изменилось.

17 сентября Лют сменил на посту начальника школы контр-адмирала Вальдемара Винтёра. Одним из первых офицеров, с которым Лют встретился после своего назначения, был молодой лейтенант Карл Петер, которому нужно было помочь подыскать жилище. «Я был командиром дивизиона в Морской школе, и только что женился. Мы с женой жили во Фленсбурге. Хозяйка квартиры потребовала, чтобы мы съезжали, когда заметила, что моя жена ждёт ребёнка. Мы оказались в очень трудном положении. Я пошёл к Люту и попросил его помочь нам найти новую квартиру. Так мы с ним встретились в первый раз. Он помог нам и вскоре стал первым гостем в нашем маленьком гнёздышке». Лют прекрасно понимал положение Петера. 7 ноября у них с Ильзе родился ещё один ребёнок. Это был сын, которого назвали Ян.

Война шла к своему неизбежному концу. Германия была обречена, хотя и продолжала сражаться. На западе Европы высадились союзники. Кто-то попытался убить Гитлера. Франция была освобождена. Русские вторглись в Германию с востока. И всё-таки немцы сражались. Война на море фактически закончилась в тот день 1943 года, когда Дениц отозвал свои лодки из Северной Атлантики. Однако подводные лодки продолжали действовать до самого последнего дня, они топили суда и гибли сами. Чудо-оружие, о котором молили подводники, так и осталось миражом. Подводные лодки, способные оставаться под водой неделями, способные развивать под водой 20 узлов, невидимые для радара, – они так и остались на чертёжных досках.

В марте 1945 года в море погибли 33 подводные лодки. Авангарды американской Первой армии захватили плацдармы на Рейне, и к концу месяца дивизии американских Первой, Третьей и Девятой, а также британской Второй и канадской Первой армий вторглись на территорию Германии. В апреле погибли 53 лодки, а несколько дивизий Красной Армии ворвались на окраины Берлина, загнав правительство в бетонные бункера. На запад хлынули беженцы, многие из которых были этническими немцами. Родители Вольфганга Люта, Август и Эльфрида, и его сестра Вера сумели покинуть Позен 20 января, за несколько дней до появления русских. Они поодиночке добрались до Франкфурта-на-Одере. Эльфрида ехала на автомобиле, Вера на автобусе, а Август на грузовике. Потом они все вместе добрались на поезде через Берлин до Нойштадта, где им разрешили устроиться в жилом комплексе ВМФ.

Total verloren. Полный крах. Ни один здравомыслящий военный не мог думать иначе, даже Лют. Но, вероятно, он продолжал во что-то верить наперекор очевидному. Карл Петер в своей автобиографии описывает случай, имевший место в конце 1944 года во время наступления в Арденнах. «В декабре, незадолго до Рождества, последний луч надежды внезапно осветил сумрачные дни. После первых успехов нашего наступления Вольфганг Лют собрал кадетов Морской школы под деревьями на берегу. И там, в снегу, под свет сигнальных ракет, он произнёс зажигательную речь, которая вдохновила все слушателей. В нас снова зародилась надежда. Я сейчас спрашиваю себя: а верил ли сам Лют в то, что говорил нам так искренне? Я думаю – да».

Снова церемония, хорошо отрежиссированная, вызвавшая потрясающий эффект. Драматическая обстановка невольно напоминала ритуальные собрания первых дней Рейха. Здесь был Лют, способный воодушевить людей, дать им надежду, когда реальность внушала лишь отчаяние и горе. Лют в эту ночь превзошёл сам себя. Но реальность быстро гасит воспламенённые надеждой сердца, и в конце концов улетучился последний призрак надежды. В феврале 1945 года наступление захлебнулось, и германские войска были отброшены дальше в пределы Фатерланда. «Часть кадетов была отправлена в армию, остальные остались в школе, чтобы готовиться к последней битве. Несколько юношей даже погибли в последние недели войны».

К весне линия фронта проходила уже недалеко от Фленсбурга, поэтому главный корпус Морской школы был превращён в госпиталь. Рейх рассыпался, немецкие города лежали в руинах, границы были прорваны, последние ошмётки чести потеряны, таяли остатки гордости. В своём бетонном бункере Адольф Гитлер вёл воображаемые бои, командуя призрачными армиями, тогда как его реальная армия была разгромлена и отступала на всех фронтах. В один из последних моментов просветления он собрал в кулак свою волю и назначил преемника. Сменить Гитлера в этом клокочущем водовороте должен был Карл Дениц.

30 апреля Гитлер застрелился в своём бункере. Дениц в это время находился в воздухе. 20 апреля он эвакуировал ставку Верховного Командования. Когда Дениц стал фюрером, он находился в Плене. 2 мая он прибыл во Фленсбург, разместив своё правительство в здании Sporthalle (спортивной гимназии) Морской школы. Сам Дениц поселился в особняке коменданта вместе с Лютом, его женой, четырьмя детьми и братом Иоахимом.

Именно из Sporthalle Дениц отдал свой знаменитый последний приказ подводным лодкам. «Мои подводники, вы сражались, как львы». Война на море потеряла всякий смысл, она превратилась в бесполезную бойню, объяснил адмирал. Все подводники могут гордиться своими делами. Они сражались отлично, не жалуясь ни на что. Они могут сложить оружие с честью. Все подводные лодки, находящиеся в море, должны следовать в ближайший порт союзников и сдаться.

Большая часть подводных лодок так и поступила, но далеко не все. Часть капитанов желала сражаться дальше. Многие затопили свои лодки в бухтах и заливах северной Германии. Две лодки направились в Аргентину. При этом мгновенно распространились слухи, что на борту второй из них – U-977 – туда прибыл Гитлер.

Один из офицеров, Герман Раш, 6 мая привёл в гавань Фленсбурга целую флотилию сверхмалых подводных лодок. Он сообщил Люту, самому старшему офицеру, которого ему удалось отыскать, что его подразделение готово сражаться до последней капли крови. Как пишет Жан Ноли в книге «Адмирал волчьих стай», Лют назвал Раша пиратом и приказал ему «убираться к чёрту». Это был нервный срыв человека, который всегда считал грубость качеством, недостойным офицера. Но в тот день, когда появился Раш, Лют с утра был вынужден слушать грохот бомб, сброшенных самолётами союзников. У них с Деницем был очень тяжёлый день, а вдобавок Раш жевал огромную сигару – как раз того сорта, который любил Лют, но больше не мог достать.