Группы: невероятные учителя

Арнольд Минделл – Сидя в огне

Преобразование больших групп через конфликт и разнообразие

Arnold Mindell

Sitting in the Fire: Large Group Transformation through Diversity and Conflict

Portland, Oreg.: Lao Tse Press. 1995.

За самыми трудными мировыми проблемами стоят люди - группы людей, которые не в состоянии ужиться друг с другом. Можно обвинять преступность, войну, наркотики, жадность, бедность, капитализм или коллективное бессознательное. Но в конечном счете проблемы создаются людьми.

Огонь, бушующий в общественных, психологических и духовных измерениях человечества, способен разрушить мир. Но тот же огонь в силах преобразить раздоры в сообщество. Это зависит от нас самих. Мы можем либо избегать борьбы, либо бесстрашно вступать в пламя, вмешиваясь в события и предотвращая повторение самых тягостных ошибок человеческой истории. Процессуальная работа, описанная в книге, касается творческого использования конфликта в качестве "работы с миром".

Перевод с английского Марка Драчинского

Научная редакция к.филос.н. Владимира Майкова

Содержание

От автора 6

Предисловие 8

Часть первая. Мировая история наизнанку

I. Огонь: практика свободы 13

II. Группы: невероятные учителя 33

III. Ранг: двойной сигнал 55

IV. Власть и предрассудок во взаимоотношениях 71

V. Мщение и культурная трансформация 89

VI. Включить в себя террориста 108

VII. Проблемы насилия, переживаемые

фасилитатором 128

VIII. Общественный гнет и обнаружение

собственного голоса 150

IX. Как хорошие общества развязывают войну 166

X. Кто является расистом? 186

Часть вторая. Революция: старейшины в огне

XI. Песня о бурлящей воде 203

XII. У кого деньги? 215

XIII. Метанавыки старейшин 236

XIV. Насилие и самообладание 255

XV. Техника и Дао войны 276

XVI. Революция осознавания 291

Библиография 316

От автора

Несмотря на то что мне доводилось заниматься групповой работой по всему миру, в своих идеях я все еще обусловлен собственным гражданством, полом, возрастом и личным опытом. Написание этой книги требовало более объемной перспективы. Расширить ракурс, обычный для белого американца средних лет, помогли мне коллеги и друзья.

Я особенно хочу поблагодарить специалистов процессуальной работы в Портленде, штат Орегон, за тестирование в самом широком спектре условий моего материала о политике, насилии, расизме и привилегиях. Я также благодарен за финансирование семинаров по всему миру Институту глобального процесса.

В понимании расизма я многим обязан Арлен и Жан-Клоду Одергонам, Руби Бруксу, Джин Гилберт, Джону Джонсону, Дэвиду Джонсу, Диане Вонг и Рите Шиммин; в новых прозрениях в понимании сексизма и проблем взаимоотношений между лесбиянками и гомосексуалистами — Джули Даймонд, Саре Хэлприн, Дж. М. Эметчи, Рие и Маркусу Марти. В литературе о насилии мне помогли сориентироваться Ниша Зенофф, Филлис Татум и Пола Лилли, за что я им весьма благодарен.

Я признателен людям по всему миру, которые помогли мне приложить свои идеи к обширному спектру культур: в Афинах — Анне-Марии и Константину Ангелопулосам, в Бомбее — Анурадхе Дебе и Дж. М. Реваре, в Берлине — Габриэле Эспенлауб, в Токио — Юкио Фидзими и профессору Огаве, в Парагвае — Бенно Глаузеру, в Портленде — Джо Гудбреду, Кейт Джоуб и Дону Менкену, в Москве — Андрею Гостеву и Славе Цапкину, в Братиславе — Антону Геретику, в Лондоне — Роджеру Хаусдону, в Найроби — Мозесу Икиугу, в Вашингтоне — Джону Джонсону, Бобу и Хелен Пеликанам, Чарлзу и Энн Симпкинсонам, в Белфасте — отцу Майлзу О’Рейли, в Канаде — Дэвиду Руми, в Варшаве — Богне Шимкевич и Томашу Теодорчицу, а также центрам процессуальной работы в Австралии, Берлине и Варшаве.

Спасибо и тем, кто принимал участие в редактировании этой книги на предмет стиля и точности, — Насире Алме, Лейн Арье, Тому Этли, Питеру Блоку, Джули Даймонд, Лесли Хейзер, Урсуле Холер, Максу Шупбаху и Джиму Спикарду. Я в долгу у Кейт Джоуб и Лесли Хейзер за их работу над первым изданием книги в издательстве «Lao Tse Press». Спасибо Дэвиду Джонсу за название книги.

Во всех событиях, на которых базируется настоящая книга, участвовала и мой партнер Эми Минделл. Именно ей принадлежит кардинально важная для представленного здесь материала идея метанавыков. Эми оказывала мне поддержку на протяжении всей работы над книгой, оказывая мне самую разнообразную помощь — от поддержки перед лицом чудовищной сложности поставленной задачи до содействия в прояснении отдельных идей.

Предисловие

За самыми трудными мировыми проблемами стоят люди — группы людей, которые не в состоянии ужиться друг с другом. Можно обвинять преступность, войну, наркотики, жадность, бедность, капитализм или коллективное бессознательное. Но в конечном счете проблемы создаются людьми.

Учителя советовали мне избегать больших групп, поскольку они неуправляемы и опасны. По их словам, эффективную работу можно проделать только в небольших коллективах, где превалируют закон и порядок. Однако мир не состоит из покорных маленьких групп. Упрочение правопорядка и законности не может быть нашей единственной стратегией разрешения проблем.

У многих насилие вызывает содрогание. Нам хотелось бы добиться от других миролюбивого поведения: стройтесь в ряд по одному, придерживайтесь «Правил порядка Роберта», разговаривайте по очереди, заканчивайте одну тему перед тем, как переходить к другой.

Тем не менее установление правопорядка не в состоянии остановить погром, предотвратить войну и смягчить мировые проблемы. Оно может даже еще больше разжечь пламя группового хаоса. Если мы не даем враждебным чувствам законной отдушины, они непременно найдут себе незаконный выход.

Эта книга демонстрирует, что непосредственное обращение к яростному конфликту, а не побег от него является одним из лучших способов разрешения раскола, превалирующего на всех уровнях жизни общества — в личных взаимоотношениях, в бизнесе и в мире.

Последующие страницы ознакомят вас с внутренней работой как со способом преодоления страха перед конфликтом. Вы приобретете понимание культурных, личностных и исторических проблем, лежащих в основе поликультурного насилия. Овладеете некоторыми навыками, необходимыми для работы с большими группами людей.

Огонь, бушующий в общественных, психологических и духовных измерениях человечества, способен разрушить мир. Но тот же огонь в силах преобразить раздоры в сообщество. Это зависит от нас самих. Мы можем либо избегать борьбы, либо бесстрашно вступать в пламя, вмешиваясь в события и предотвращая повторение самых тягостных ошибок человеческой истории. Процессуальная работа, описанная в первой главе, касается творческого использования конфликта в качестве «работы с миром» (worldwork).

Когда я закончил первый черновик этой книги, мне приснился сон, действие которого происходило на стыке двух тысячелетий. Руководители многих городов мира разговаривали друг с другом в конференц-зале. Люди во Владивостоке, Энкоредже, Сиэттле, Чикаго, Монреале, Нью-Йорке, Лондоне, Берлине, Хельсинки, Стокгольме, Варшаве и Москве говорили: «Мы уже перепробовали все остальное. Ничего не принесло успеха. Давайте испытаем эту работу с миром. Давайте откроемся навстречу тому, что происходит в человеческих сообществах. Может быть, мы сумеем дать начало новому миропорядку». В этом сне люди действительно научились работать друг с другом.

В реальном нынешнем мире, несмотря на развитые народами Севера передовые системы телекоммуникации, соединяющие друг с другом все части земного шара, люди все еще не умеют эффективно общаться, когда возникают раздоры. На Юге фоновый шум подспудного угнетения усложняет человеческое взаимодействие и порождает революции. Это глухое мстительное рычание тех, чьими голосами все еще пренебрегают культуры мейнстрима* в так называемом Первом Мире. Когда энергия этих людей выплескивается наружу, это называется «беспорядками» или «преступностью среди представителей меньшинств». Власти предержащие часто предостерегают тех, кто поддерживает права меньшинств, требуя, чтобы они сменили свою ориентацию, словно конфликт и латентное насилие исчезнут только оттого, что их игнорируют. В действительности же их вытеснение из сферы внимания ведет лишь к усилению мятежности и к еще большим несчастьям.

Сущность старой поликультурной парадигмы сводится к формуле: отрицай проблемы, и они уйдут. Избегай или наказывай тех, кто раскачивает лодку.

Мой сон предвидел жизненно необходимую новую парадигму, которая уже сегодня пытается достучаться до сознания мейнстрима. Надеюсь, настоящая книга вдохновит вас на участие в осуществлении этого сна.

Часть первая

Мировая история наизнанку

Огонь: практика свободы

За созидание свободы, сообщества и жизнеспособных взаимоотношений приходится платить. Платить временем и мужеством, необходимыми для того, чтобы научиться сидеть в пламени человеческого разнообразия. Это означает способность оставаться уравновешенным в пылу раздоров и требует от нас знакомства с малыми и крупными организациями, открытыми городскими форумами и возбужденными уличными сценами. Если вы попытаетесь выступить в качестве лидера или фасилитатора, не пройдя такой школы, вы, скорее всего, потратите свое время на тиражирование грубейших промахов истории.

Новая парадигма работы с миром предлагает нам целый ряд иных перспектив:

Хаос: в работе с миром высоко ценятся моменты хаоса и конфликта в групповом процессе, поскольку они способны быстро приводить к возникновению чувства общности и жизнеспособной организации.

Обучение: в работе с миром ожидается, что конфликты окажутся самыми захватывающими учителями.

Открытое сердце: работа с миром полагается на сердечность, необходимую для того, чтобы не сгореть, сидя в огне конфликта. Она использует жар пламени для создания сообщества.

Самопознание: в работе с миром особенно важно признание того, что мы сами являемся частью любого разворачивающегося вокруг нас конфликта. Навыки самопознания используются в ней для того, чтобы мы стали и частью разрешения.

Неизвестное: работа с миром признает, что прочная общность всегда основывалась на уважении к неизвестному.

Если вы хотите, чтобы ваши сообщества и организации были жизнеспособны, я советую вам начать со смирения. Снова пойдите в школу. Учитесь осознаванию. Разбирайтесь в категории ранга. Таким образом вы избавите и себя, и свое сообщество от бесчисленных страданий.

Томас Джефферсон, один из президентов Соединенных Штатов, согласился бы с этим. Он сказал бы, что за свободу надо платить бдительностью. Только бдительность в его понимании не предусматривала защиты разнообразия. Я определяю бдительность как осознавание разнородных идей и чувств в вас самих и в окружающем вас мире. Такое осознавание входит в плату за демократию и мир. Все остальное — овладение навыками, необходимыми для того, чтобы работать с личными, этническими и международными разногласиями.

Когда приходится сидеть в огне, демократия означает нечто большее, чем только осознавание и мужество. Но даже эту минимальную цену готовы платить лишь очень немногие из нас. Кому нравится иметь дело с гневом и угрозами? Тем не менее, если мы хотим выжить во все ускоряющихся переменах, человеческие организации должны научиться обращению с хаосом и повышенной сложностью. Тогда необходимость в войнах и беспорядках станет меньше.

Многим из нас хотелось бы, чтобы мир изменился, но мы не желаем мириться с сопряженными с этим хлопотами. Намного легче помечтать о более даровитых руководителях, выступающих с зажигательными речами о сообществе и гражданских правах, о смягчении или, напротив, усилении мер военной и полицейской защиты, об усовершенствовании экономики и улучшении человечества. Коммунизм мечтает о преодолении классовых различий и экономической эксплуатации. Демократия мечтает о равенстве и правах человека. Духовные традиции призывают нас любить друг друга. Некоторые из нас надеются, что общество перерастет властные и классовые структуры. Другие считают, что люди должны быть добрыми, а не злыми, щедрыми, а не жадными.

В целом наши мечтания свидетельствуют о том, что мы не доверяем людям и желаем, чтобы они были другими. Как деловые учреждения, так и индивиды следуют формуле: «наши интересы — в первую очередь, интересы других — во вторую, да и то лишь, если они поддерживают наши цели». Организации и народы действуют так, будто они состоят из частей, подобно часовому механизму, — крупные боссы, менеджеры, рядовые работники и т.д.

То, с чем имеет дело работа с миром, больше, чем механическая сумма частей или участников. Подобный подход не может быть предписанием того, как люди «должны» вести себя. Рецепты подобного рода всегда игнорируют мнения меньшинств и людей, не имеющих власти. В разрешении конфликтов и в организационном развитии новая парадигма ведет к быстрым политическим и психологическим переменам в подлинном отношении людей друг к другу.

Новая парадигма допускает, что люди в группах не обязательно опасные или скверные. Они способны на большую мудрость и на осознанность. Вместо того чтобы пытаться контролировать группы, работа с миром помогает людям открываться друг другу и атмосфере.

Обращение к полю

Работа с миром имеет дело непосредственно с атмосферой группы — с ее влажностью, сухостью, напряжениями и бурями. Эта атмосфера, или «поле», пронизывает нас как индивидов и охватывает целые группы, города, организации и окружающую среду. Поле можно почувствовать; оно бывает враждебным или любящим, сдерживаемым или переменчивым. Оно состоит не только из таких явных, видимых, осязаемых структур, как повестка дня, партийная платформа и рациональные дебаты, но и из скрытых, невидимых, неосязаемых эмоциональных процессов, как зависть, предрассудки, обида и гнев.

В любой группе бывают проблемы, которые необходимо разрешать в структурированной, линейной и рациональной манере. Тем не менее такое разрешение будет устойчивым лишь в том случае, если предварительно было принято во внимание ощущение атмосферы.

Например, специалистов по работе с миром иногда приглашают для разрешения муниципальных проблем, этнических конфликтов, финансовых кризисов и для спасения распадающихся корпоративных структур. Поле часто пронизано чувствами отчаяния и безнадежности. Если работающий с миром (worldworker) намерен исправить ситуацию, прибегая лишь к юридическим мерам или к общепринятым финансовым процедурам, то он уподобляется тому, кто предлагает здоровую пищу людям, которые так глубоко впали в депрессию, что им хочется только умереть. До тех пор пока не исцелены чувства, структурная работа будет не более чем повязкой на ранах.

Порой в атмосфере настолько преобладают чувства напряжения и удрученности, что люди просто не способны работать над проблемами. Специалист по работе с миром, приглашенный для оказания помощи тонущему предприятию, может собрать там всех вместе и опросить людей об атмосфере. Какой она ощущается? Кто может выразить это ощущение? Есть ли среди присутствующих люди, способные описать свои чувства? Может оказаться, что рядовые работники переживают чувство безнадежности и гнев на начальников, лишающих их власти, а начальники напуганы. Когда кто-нибудь выражает этот гнев, чувства боссов меняются, и они расслабляются. В результате все начинают смотреть на ситуацию более оптимистично. Стороны начинают работать совместно, как одна команда. Может быть, работающий с миром даже не коснулся чисто структурных вопросов, но, как только было предпринято обращение к чувствам, рядовые работники и начальство оказываются способны в считанные часы совместно возродить свою организацию.

Выносить на поверхность скрытые сообщения

Чувство безнадежности у служащих — весьма распространенное явление на предприятиях, терпящих крах, — представляет собой пример скрытого сообщения в поле. Сами служащие о нем не говорят. Они могут даже не осознавать его. Тем не менее оно пронизывает поле и препятствует возникновению чего-либо конструктивного.

Скрытые сообщения являются сильнодействующими факторами развала групповой динамики. Эти неуловимые и не находящие выражения отношения, ожидания и предрасположенности могут касаться борьбы за руководство, иерархических привилегий, расовых взаимоотношений, разногласий между мужчинами и женщинами или пожилыми и молодыми, истощения ресурсов, духовных вопросов, предложений по повестке дня, идущих вразрез с декларированными целями группы. Проявления разнообразия сказываются на любой организации, занимается она продажей стирального порошка или ставит целью оказание помощи голодающим во всем мире.

Зачастую декларированные точки зрения и модели организации гораздо менее важны, чем ее способность инкорпорировать различные мнения и стили общения. Если группа достигает успеха в многообразии, то она является успешным и работоспособным сообществом. В противном случае она терпит неудачу на самом глубоком уровне общности, становясь нежизнеспособным и принося не слишком много пользы окружающему миру.

Демократия: примитивная ее форма или работа с миром

В спокойные времена работа с миром протекает легко, но в разгар кризиса она превращается в бурную демократическую процедуру. Фасилитаторы должны выявлять и оценивать взгляды власть имущих и представителей мейнстрима, имея дело с предрассудками и скрытыми психологическими и историческими факторами, которые порождают несправедливость.

В сущности, демократия представляет собой весьма фундаментальную, но неразвитую форму работы с миром. По сравнению с работой с миром демократия подобна гребной шлюпке по сравнению с парусной. Гребная шлюпка требует использования физической силы человека, в то время как парусная движется ветром. Греческое слово «демократия» означает буквально «власть народа».

Демократия функционирует посредством распределения или равновесия власти. Но власть не является чем-то, что можно уравновесить правилами. Демократия требует осознанности. Без осознавания скрытых сигналов невозможно заметить, как много индивидов и подгрупп оказываются маргинализированы или лишены прав. Законы предназначены для защиты прав отдельных людей и групп, но они почти бессильны перед лицом неявных форм предрассудков и методов, которыми власти предержащие угнетают остальных.

Работа с миром не только наказывает за злоупотребления властью. Она также выявляет власть и проясняет ее, что позволяет людям осознавать собственную власть и создавать изменчивое равновесие при взаимодействии друг с другом. Хотя власть в социуме обычно представлена принадлежностью к определенному экономическому классу, расе, религии, полу и возрасту, существуют и многие другие виды власти. Будучи выявлены, они способствуют достижению равновесия. Я часто размышляю о личной силе сказочников, мудрецов, психологически уравновешенных и сострадательных людей, чье присутствие меняет историю. И я думаю также о власти, доступной повстанцам, революционерам и террористам.

Любая власть, хорошая или плохая, не будучи признанной, способна стать деспотической и пагубной. Например, неявная власть «мейнстрима» скрывается за обычно не высказанным исходным представлением, согласно которому угнетенные люди обязаны, если они хотят разрешить свои проблемы, высказывать их в вежливой форме, хотя тот, кто чувствует себя угнетенным, обычно не склонен к умеренности в высказываниях. Такая мейнстримовская власть часто бывает неявной и бессознательной. Ее действие в группах носит всеобъемлющий характер и бывает настолько угнетающим, что со временем ее пытаются уравновесить другой силой, как, например, сила бунта.

Гайки и болты работы с миром

Работа с миром была разработана в течение последних двадцати лет из процессуально-ориентированной психологии, применяясь в группах, которые насчитывали от трех человек до тысячи. Первоначально я был аналитиком юнгианского толка, и корни «процессуальной работы», как называют ее сами практикующие, уходят в аналитическую психологию Юнга, в физику и даосизм. Даосский взгляд на жизнь подразумевает, что в том, как именно разворачиваются явления, уже содержатся фундаментальные элементы, необходимые для разрешения человеческих проблем.

Процессуальная работа началась с работы со сновидением и телом и в конце концов распространилась на семьи и крупные группы. Методы мировой работы применялись в муниципальных дискуссиях вокруг политических проблем*, в международных конфликтах**, в бизнесах, борющихся за экономическое выживание***, и в образовательных и духовных организациях****. Они тестировались, видоизменялись и преподавались в более чем тридцати странах в самых различных сообществах, включая вовлеченные в вооруженные конфликты этнические группы, они использовались в международных, политических и туземных группах. Эти методы оказались удивительно успешными в работе с самыми разными людьми, от детей младше пяти лет до людей в психотических и коматозных состояниях.

Я начал разрабатывать техники мировой работы в конце 1970-х годов, работая в Швейцарии, ЮАР и Соединенных Штатах. Меня угнетали слишком медленные темпы изменений как в небольших группах, так и международных перемен. Довольно быстро оформились многонациональные и международные группы, обучающиеся процессуально-ориентированной работе. Некоторые стали в этих группах фасилитаторами. Сначала к нам обращались только небольшие европейские и американские организации. Позже, когда мы набрались опыта, нам уже приходилось работать с крупными, разнообразными, зачастую международными сообществами на открытых форумах, посвященных вопросам экономики и расизма.

На сегодняшний день тренинги по работе с миром проводятся во многих крупных городах по всему миру. Иногда в учебной группе в течение нескольких недель одновременно участвуют до 500 человек, представляющих все общественные категории. Эти группы и сами являются сообществами, предоставляющие обширный материал для исследования. Будущие фасилитаторы овладевают навыками и занимаются личным развитием, необходимым для того, чтобы сидеть в огне международной напряженности. Часто она доходит до такого же накала, как ситуации, предшествующие беспорядкам и войнам. Проводить эти тренинги трудно, но они бывают и крайне увлекательными, а результаты их предсказуемо позитивны, чего не скажешь о действиях людей в зонах вооруженных конфликтов, где они не могут прибегать к помощи фасилитаторов.

До сих пор психология, физика, общественные отношения и политика были отдельными областями. По мере своего развития работа с миром переводит психологию из контекста работы над собой в сферу социального осознавания и революции. Более того, она выводит политику за пределы обычных мирских проблем, ведя ее к становлению сообщества, что является самой вечной и священной заботой человечества. Работа с миром сочетает интерес экологии к окружающей среде, сосредоточенность психологии на личности и устремленность социальных теорий к историческим переменам.

Мировая работа и сновидение

Сфера работы с миром включает в себя бессознательные, сноподобные процессы, происходящие в корпоративных учреждениях. Процессуальная работа рассматривает телесные сигналы индивида и групповые движения как сноподобными, поскольку они проявляются в сновидениях. Например, вы можете не осознавать свою осанку, но чувства, стоящие за тем, как вы держитесь, подобны сценам в ваших сновидениях. Образно говоря, ваше тело сновидит.

Группы тоже сновидят. Неявные сигналы, невыраженные намерения, движения и направления являются тем, что туземцы могли бы назвать духами. Именно идея духов стоит за французским выражением «корпоративный дух» — esprit de corps, что буквально означает «дух тела», то есть групповое сознание.

В наши дни не только шаманы должны работать с духами. Способствовать укреплению связей между этими фантомами времени, чтобы противостояния на рыночной площади, на улицах и, конечно, у нас дома становились полезными событиями, является задачей каждого. Мы должны обращать внимание на то, что говорят люди, но если это единственное, что мы замечаем, если мы не обращаемся к групповому духу — духу любви, зависти, враждебности или надежды, — то ситуация в конечном счете заходит в тупик и мировая история повторяется. Для достижения жизнеспособного мира нам необходимо прорваться на новый уровень общения.

Истоки мировой работы обнаруживаются везде, где люди пытаются улучшить сообщества и где их им небезразличны права других людей. Они находятся везде, где людям все еще удается отстоять свое право встречаться друг с другом, размышлять и спорить в самых разных ситуациях — от племенных сходок и муниципальных совещаний до собраний жителей квартала, споров в местной забегаловке, дискуссионных кружков, салонов и лицеев. Все эти форумы собирают людей для того, чтобы они поговорили, поучились и пообщались друг с другом.

Все проблемы мира разом

Одна из наиболее распространенных причин провалов человеческих переговоров состоит в том, что многие люди боятся гнева. Мы не можем или не желаем иметь дело с сообщениями и темами, способными вызвать агрессию. В результате чувства уходят на дно.

Подавленные чувства, неосуществленные потребности, поиск смысла жизни — все подобные человеческие проблемы играют центральную роль в любой организации, независимо от ее целей или воззрения.

Я уже назвал некоторые из числа острых социальных моментов, порождаемых разнообразием: использование иерархических привилегий во благо или во зло, соперничество из-за власти, расовые взаимоотношения, отношения между мужчинами и женщинами или между пожилыми и молодыми людьми, истощение окружающей среды и духовные проблемы. Не признавая многообразия, мы еще больше разжигаем страсти.

Различные уровни проблем и разногласий переплетены между собой, поэтому решение одних без одновременного обращения к другим редко бывает долговечным.

Ваши внутренние переживания, взаимоотношения и судьба связаны с экономикой, преступностью, наркоманией, расизмом и сексизом не только в вашей собственной этнической группе и в вашей части города, но и во взаимодействии с другими этническими группами, и в других частях города. В конечном счете всякий раз, когда мы работаем над одной проблемой, мы, по сути, работаем над всей историей человеческого рода. Поскольку работа с миром имеет дело с атмосферой и полем городского квартала в той же мере, как с индивидами и их ролями в различных организациях, она не обращается к проблемам линейно, то есть к каждой по очереди. Она берется за все мировые проблемы разом.

Решения старых проблем прокладывают дорогу новым

Я мог бы привести примеры из Белфаста или Москвы, Тель-Авива или Кейптауна, Токио или Одессы. Но прямо сейчас у меня стоит перед глазами возбужденная конференция в Комптоне, неблагополучном районе Лос-Анджелеса, раздираемом конфликтами между негритянскими и латиноамериканскими бандами. Это один из тех районов, на проблемах которых средства информации стряпают свои сенсации, а жители в которых не рискуют выходить на улицу после наступления темноты.

Конференция, организованная специалистами процессуальной работы из Лос-Анджелеса*, была посвящена вопросам многообразия, расизма и сообщества. В ней участвовало 150 человек из самых разных слоев общества — от высшего звена среднего класса до бездомных. Там присутствовали жители Комптона и люди из других мест, пожилые люди и члены банд, официальные представители муниципалитета, духовные лица и бывшие осужденные. Зал, где мы работали, был частью местного торгового центра, расположенного около автовокзала.

В конференц-зале царила напряженная атмосфера. Люди, приехавшие в Комптон из других мест, боялись находиться в этом районе. В начале конференции гнев, разлитый в воздухе, практически можно было осязать. Обмен репликами и дискуссии о расизме велись в весьма резком тоне. На второй день один из белых участников, мужчина лет под пятьдесят, высказался на эту тему. Мягко, но уверенно он говорил о своем опыте контактов с поликультурными группами, отмечая, как ему не нравится гнев. В течение всего времени своего выступления он улыбался.

Негр лет двадцати с лишним спокойно заявил с места, что докладчик не знает, о чем говорит. Белый проигнорировал его высказывание. Тогда черный встал и, обратившись к белому, с горячностью заговорил о том, что это уже не первый случай, когда его голос игнорируют. Белый отказался разговаривать со «столь разгневанной личностью». Чем громче говорил афроамериканец, тем больше белый докладчик поворачивал голову и туловище в противоположном ему направлении. При этом он не переставал повторять, что открыт по отношению к любому человеку.

Это противостояние пришло к внезапному разрешению, когда один из членов поликультурной группы фасилитаторов (состоящей из двоих афроамериканцев и двоих белых) указал на то, что отчужденная позиция белого докладчика, выражающаяся в его отворачивании от черного оппонента, основана на постулате, согласно которому люди, если они хотят что-то обсудить, обязаны сохранять спокойствие. Разгорелась новая дискуссия о том, что это на первый взгляд тривиальное допущение свойственно именно мейнстриму и что порождено оно наличием особых привилегий, в то время как спокойствие возможно лишь в том случае, если обсуждаемые вопросы не являются для вас волнующими и мучительными.

Несколько участников конференции из числа представителей мейнстрима не поняли последнего довода.

Тогда фасилитатор афроамериканец объяснил, что в требовании белого докладчика о сохранении спокойствия содержится скрытое сообщение: «Следуйте моему рецепту поведения и не выводите меня из душевного равновесия из-за проблем, которые не являются моими».

Как следовало далее из этого объяснения, такого рода скрытые сообщения приводят к маргинализации вопросов, не вызывающих у мейнстрима интереса. Спор, казалось, был разрешен. Работа продолжалась.

Но работать над одной спорной темой, независимо от остальных, невозможно, поэтому частичное разрешение первого разногласия освободило пространство для другого. Новая дискуссия вспыхнула, когда латиноамериканская группа высказала свое чувство дискомфорта в связи с тем, что в конфликте между черными и белыми латиноамериканцы занимают «второстепенное место».

«У нас есть спорные темы и с черными, и с белыми, — заметил один из них. — Но обсуждения обычно ведутся только об их взаимоотношениях друг с другом».

Фасилитаторы занялись затронутым вопросом, сумев добиться общего согласия остальных участников на то, чтобы обратиться к членам латиноамериканской группы и убедить их выйти на передний план и открыто высказаться о своих проблемах.

Появление лидера

В тот же день, после того как были обсуждены многие проблемы взаимоотношений между белыми, черными и латиноамериканцами, выступила черная женщина, которая пожаловалась на то, что ее никогда никто не слышит. Ей очень хотелось рассказать о трудностях, с которыми она сталкивается, работая с черными и латиноамериканскими детьми в Комптоне. Присутствующие слушали ее страстную речь затаив дыхание. Внезапно у нее словно перехватило горло, и она замолкла.

Ее просили рассказывать дальше, но она разрыдалась, не в силах произнести ни слова. Тут все заговорили одновременно о том, какие меры необходимо предпринять. Казалось, воцарился полный хаос. Кто-то из наших фасилитаторов напомнил, что мы должны услышать эту женщину, даже если она не может пока говорить, — иначе повторится именно то, на что она жаловалась: ее не услышат.

Все согласились с этим. Комната погрузилась в наэлектризованную тишину. Мы сидели и молчали. Продолжая всхлипывать, она медленно начала рассказывать о выполняемой ею великолепной работе. В атмосфере наступила заметная разрядка. Мы слушали, чувствуя, как всех нас объединяет ее рассказ. Она говорила о заброшенных, никому не нужных детях — черных, латиноамериканцах и белых, — о которых она заботилась. На какое-то время мы стали сообществом.

Почему группа внезапно почувствовала себя объединенной?

К тому моменту оставалось еще много спорных тем социального, исторического и психологического характера. Число интерпретаций случившегося было таким же, как и число присутствовавших людей. С одной стороны, эта женщина была по-настоящему талантливым лидером. С другой — она представила всех нас, поскольку все мы чувствовали себя заброшенными детьми, которым так важно, чтобы их поддерживали, чтобы люди видели и оценивали выполняемую ими работу.

Можно, однако, взглянуть на это и с другой точки зрения. В тот момент, когда женщина вскрикнула и замолчала, проявилась и снова исчезла из фокуса внимания так называемая горячая точка (то есть особенно острый момент). Фасилитаторы сумели заметить ее и сосредоточились на ней, зная, что, если упустить горячую точку, это может привести к обострению гнева и хаоса в зале. Они понимали, что на способность женщины завершить свой рассказ влияют самые различные факторы. Ведь только что выступали латиноамериканцы, а женщина — черная. Между латиноамериканцами и черными в Комптоне постоянно происходят яростные столкновения. Кроме того, ранее один афроамериканец уже успел воспользоваться вниманием группы.

В ее страстном рассказе сыграли свою роль болезненные вопросы расы, пола и возраста. Более того, фасилитаторы осознавали, что она пытается говорить о детях из всех конфликтующих групп. До ее выступления никто напрямую на этой конференции не представлял детей. Самыми юными участниками там были старшеклассники.

Частью обсуждаемой проблематики была земля, на которой располагался автовокзал. Сначала этот район был заселен индейцами, позже был колонизован европейцами, затем вошел в состав Соединенных Штатов. В шестидесятых годах это был относительно спокойный негритянский пригород Лос-Анджелеса, но с тех пор он успел превратиться в обедневший, управляемый бандами район, где черные и латиноамериканцы боролись за территорию и влияние.

Фасилитаторы правильно угадали, что жалованье этой женщины несоразмерно с ценностью и значимостью ее работы, поэтому в ее рассказе присутствовал и экономический аспект. Кроме того, ее свободной речи могло мешать и жестокое обращение — личное и социальное, — которое ей пришлось пережить в прошлом. Ее гнев мог оказаться и реакцией на прошлые и нынешние оскорбления. Все эти факторы были затронуты в последовавшем обсуждении о том, как можно содействовать разрешению ситуации. Именно поэтому я иногда называю работу с миром политикой осознанности.

Важной целью мировой работы является обнаружение в каждой группе таких людей, как эта женщина, имеющих силу и способности старейшины, необходимые для изменения мира. Успех конференции был результатом ее лидерской роли. Нет ничего необычного в том, что лидер, разрешающий конфликтные ситуации, приходит из «меньшинства» или маргинализированной группы. Я считаю, мы должны рассчитывать на то, что такие лидеры и такие группы помогут нам решать будущие проблемы.

Разногласия, возникающие в поликультурном контексте, связаны с рангом. Ранг — это сумма привилегий личности. Работающие с миром должны осознавать психологические и правовые привилегии, которые есть не у всех.

На встрече в Комптоне было принято решение разделиться на небольшие группы, которые будут заниматься отдельными вопросами, как, например, проблема детей. Приведенный ниже синопсис фасилитатора, работавшего с группой, которая обсуждала проблемы уличных банд, показывает, как признание различий и привилегий способно привести к разрешению*.

Работа подгруппы началась с того, что преподаватели средних школ стали расспрашивать старшеклассников о том, узнали ли они что-то новое для себя в ходе конференции. Из формулировки вопросов можно было понять, что, с точки зрения преподавателей, представленный материал средней школе не подходит. Студенты же, напротив, были настроены весьма позитивно. Происходящее им нравилось. По их словам, они многому научились, особенно тому, как важно видеть и признавать различия, вместо того чтобы исходить из исходного постулата об одинаковости всех.

Мой коллега и я говорили о том, как можно проводить такую работу в школах, рассказывали случаи из собственного опыта. Впрочем, мы чувствовали, что учителя нуждаются в похвале за свой труд, поскольку они намекали на то, что мы не понимаем специфики их работы, и пытались умалить нашу роль.

Один из преподавателей довольно резко обратился к своему ученику, члену латиноамериканской банды, предложив рассказать о происходящем в школе. Школьник немного помолчал, прежде чем ответить, а затем стал отчитываться в таком стиле, как будто отвечал на экзаменационный вопрос. Я сконцентрировался на сделанной им паузе, спросив его об этом. Школьник сказал, что чувствует, что учитель пытается поставить его на место. Учителя обвинили меня в том, что я фабрикую конфликт там, где его нет. Ученик возразил, что речь идет о проблеме власти. Последовал бурный спор между белым учителем и членом банды чиканос*. Он был разрешен, преподаватель обнял ученика, сказав, что любит его, и прослезился, не скрывая своих слез.

Молодой человек — по-настоящему жесткий парень — был глубоко растроган и тоже прослезился. Школьница, потрясенная тем, что такой «крутой» парень плачет, высказала свою любовь к нему. Он стал рассказывать о том, что означает быть членом банды. Как трудно нажать на спусковой крючок, когда приходится стрелять в члена враждующей группировки. Он говорил и о своих страхах. Его брат погиб за год до этого в войне между бандами.

Другая молодая чикана, возраста около 15 лет, выглядела сильно взволнованной. Сначала она отмалчивалась, но мы поощряли ее высказаться, настаивая на том, что она мудрая женщина, которой есть что сказать. Наконец, она заговорила. Она состояла в другой банде, в настоящий момент была беременна и хотела оставить бандитскую жизнь. Она буквально заклинала юношу отказаться от хулиганского стиля жизни, говоря об опасности и смерти. Их взаимодействие произвело на всех сильное впечатление. Плакали и преподаватели, и школьники. Это была прекрасная сцена, в которой любовь пришла на место враждебности.

Стиль и полемика

В этой истории поведение фасилитаторов базировалось на их ранговой позиции и на их осознавании разнообразия сил, задействованных во взаимодействиях между учеником и учителем, латиноамериканцем и белым, женщиной и мужчиной. Разновидность коммуникации, используемая на семинаре, имеет первостепенную значимость. Коммуникативный стиль работы с миром, которую проделывают фасилитаторы и группы, зависит от представленных культур. Во многих системах коммуникации, как и в правовых процедурах, ценится стиль дискуссии, предписывающий участникам говорить по очереди. Этого подхода придерживаются также политические и деловые круги. В то же время во многих афроамериканских и средиземноморских группах вполне приемлемыми являются одновременные высказывания нескольких ораторов. Многие азиатские коммуникативные стили обычно позволяют сначала говорить только старейшинам. Дипломаты по всему миру тяготеют скорее к лекционному стилю, чем к диалогу. Мой стиль тоже продиктован моим происхождением и образованием, а также эпохой, в которой я живу.

Не только стиль, но и то, как именно разворачивается конфликт, зависит от группового консенсуса. Есть стремление допускать конфликт лишь в безопасных границах, но что именно следует считать «безопасным» — вопрос спорный. Фасилитаторы должны быть открыты гневу и отчаянию, но они должны слушать и тех, кто боится гнева и чувствует, что не способен защититься от него. Иметь дело с гневом, насилием, страхом и конфликтом не всегда просто; некоторые считают все это хаосом, другие — своим домом.

Когда возникает угроза насилия, работа фасилитаторов требует дополнительных навыков. Поэтому легко понять, что работа с миром, будучи сплавом политологии, психологии и социологии, является, быть может, последней общественной наукой, которую следует систематически развивать.

Тем не менее приобретение навыков мировой работы является самой легкой ценой, которую можно заплатить за свободу. Лучшее место для того, чтобы начать обучение, — это ближайший к вам конфликт. Сядьте в огне групповых раздоров и возьмите на себя всю ответственность за их исход.

Людям, желающим научиться терпимости к конфликту, будет полезно обратиться к опыту встречи в Комптоне и к примерам предприятий, переживающих финансовый кризис. Как только служащие открыто высказывали свой гнев, чувства, переживаемые начальниками, приходили в движение, во всех присутствующих возрождалась надежда, в результате чего с молниеносной быстротой бывало достигнуто общее согласие в отношении необходимых организационных перемен. Сходным образом, когда воспитательница из Комптона прорвалась сквозь свое отчаяние и высказала собственную правду, у всей группы появилась надежда на то, что каждый отдельный человек может добиться того же.

Работа посредством конфликта способна реализовать новый, лучший мир, где почитаются различия. Такая работа заставляет нас поверить в возможность общественных перемен. Туземцы во всем мире давно знают, что сообщество и изменение священны. Способствовать этому грандиозному групповому процессу — задача и привилегия каждого из нас. Эта работа может оказаться пугающей, но она же способна приносить и глубочайшую радость.

Группы: невероятные учителя

Многие боятся сделать шаг вперед и начать работу фасилитатора в группах. Есть вполне веские причины для страха перед группами — их потенциальная сила чудовищна. Группа легко может вызвать в фасилитаторе ощущение, что его подавляют, судят, позорят.

Страх перед конфликтом — одна из причин того, что правительства все еще демонстрируют столь мало терпимости к инакомыслию, гневу и протесту. Люди вынуждены прибегать к бунту, гражданскому неповиновению и революциям, добиваясь, чтобы их выслушали, и стремясь к общественным переменам. Политические лидеры, боящиеся стать объектом нападения, бессознательно пресекают насилие и подавляют разгневанных людей.

До того как приступить к преображению конфликтного сообщества, мы должны сами уметь уцелеть в нем. Для превращения нас в старейшин, способных сидеть в огне, необходима особая внутренняя работа. Без такого превращения мы будем продолжать подавлять собственное осознавание групповых разногласий и увековечивать раздоры этого мира.

Недавно мы с моей подругой Эми работали фасилитаторами на встрече в США, где всплыли проблемы взаимоотношений между черными и белыми лесбиянками. Взаимодействие между женщинами было весьма бурным, однако женская гибкость привела к эмоциональному и трогательному разрешению. Почти все присутствующие испытали облегчение.

К моему удивлению, со своего места внезапно поднялся белый мужчина, который заявил, что он очень огорчен тем, что я позволил обсуждение разногласий между женщинами. По его словам, не следовало допускать столь бурного способа разрешения конфликта.

— Почему вообще нужна была такая явная конфронтация? — спросил он.

Он трясся всем телом, набираясь храбрости, чтобы заявить, что он и его жена вращались «в лучших кругах в США и Европе». Они учились у великих гуру и у известных международных лидеров, но ни в одной группе прежде не сталкивались с таким проявлением страстей.

Я понял, что открытое отношение женщин к напряженности между ними нанесло ущерб его миру. Он злился на нас с Эми, потому что мы не воссоздали из обломков его мир со всеми его культурными нормами. Его огорчало, что вообще была затронута тема гомосексуализма. То, что женщины говорили обо всем открытым текстом, лишь подливало масла в огонь. Его удручала необходимость обсуждать проблемы, которые он не считал своими.

Вместо того чтобы перебить его, сказать что-то в свою защиту или обрушиться на него с упреками за нечувствительность к предмету обсуждения, я внимательно выслушал его критические замечания, стараясь понять все, что он говорит. В конце-то концов, если я не могу понять его, то как я могу настаивать на том, чтобы он понял других?

Когда он закончил, я сказал, что не согласен с его взглядами, но благодарен ему за то, что он поделился ими. Я заверил его, что искренне рад тому, что он высказался. Нам нужна и его точка зрения. В будущем, сказал я, я постараюсь лучше осознавать те интересы, которые он представляет.

Ему было приятно такое проявление моего внимания. Он гордо заявил, что наконец-то услышан и его голос.

Некоторые участницы встречи выразили свое несогласие с ним, назвав его типичным белым мужчиной. Других заинтересовала продемонстрированная мною открытость к ценностям мейнстрима. Их обрадовала возможность свободного обмена различными мнениями. Все приняли участие в оживленном диалоге, и день завершился небывалой открытостью к бурным обсуждениям.

Но сам я пребывал далеко не в счастливом расположении духа. Домой я пришел удрученным и задетым, долго сидел в кресле, свесив голову. В прошлом мне приходилось не раз быть объектом подобной критики в группах, но в этот раз что-то меня особенно огорчило, и я не мог определить, что именно. Я попросил Эми помочь мне разобраться в своих переживаниях. Не подавил ли я в себе гнев на этого мужчину за его оскорбительное отношение к женщинам? Я, конечно, знал, что его взгляды действительно вызывают у меня досаду, но было еще что-то. Эми предложила следующую внутреннюю работу.

Упражнение по внутренней работе для выяснения настроений

Эми сказала:

— Вообрази трудную ситуацию. Это может быть любая сцена, вызывающая у тебя тягостные чувства. Попытайся разглядеть себя в этом состоянии как можно подробнее.

Я нарисовал в своем воображении ситуацию, в которой тот человек стал меня критиковать.

— Взгляни теперь на ту часть твоего тела, которая вызывает у тебя особый интерес, — предложила Эми.

Я увидел со стороны, как я сижу в удрученном состоянии, и заметил, что голова моя свисает слишком низко. Я сконцентрировался на ней.

— Будь терпелив. Попытайся разглядеть что-то новое в этой области своего тела, что-то, чего раньше ты не замечал. Это может занять пару минут.

К своему удивлению, я увидел в воображении, что надо мной нависла гильотина, вроде тех, которыми отрубали головы людям в Европе несколько веков назад.

— Предоставь этому новому развернуть свою историю, — сказала Эми.

Я застыл на месте. Сначала мне не удавалось что-либо разглядеть, но затем я увидел опускающееся лезвие. В своем воображении я был обезглавлен за то, что был общественным активистом, выступавшим на стороне демократии против монархии.

Кто же, однако, отрубил мне голову? Это был не король, а великий дух. Мне показалось, что сценарий сюжета становится весьма причудливым. История продолжала разворачиваться. Я увидел себя переродившимся в новом теле. Теперь действие в моей фантазии происходило не в Европе несколько веков назад, а во время американской революции. У меня была новая личность. Я опять был общественным активистом, но намного старше, и теперь я больше не выступал на стороне угнетенных. Я видел всех — и угнетенных, и угнетателей — своими детьми.

Внезапно я понял свои чувства. Человек, который критиковал меня в этот день, связал меня с моей собственной досадой, вызванной своей односторонностью. Некая очень глубокая моя часть желала отрезать мне голову — иными словами, поменять мой ум. Я бессознательно злился на себя за то, что настолько отождествлялся с позицией угнетенных, что уже не мог сопереживать никому другому. Корни этой проблемы уходили далеко в прошлое, в мою личную историю, когда я сам находился в позиции социально угнетенного.

Поняв это, я почувствовал, что хочу стать настолько большим, чтобы у меня не было никакой необходимости сопротивляться представителям мейнстрима. Мне хотелось видеть всех людей, включая критиковавшего меня мужчину, своими собственными детьми.

Это прозрение заставило меня расплакаться от радости. Мы с Эми обнялись. Настроение мое мгновенно изменилось. Ведь в этой фантазии мне отрубил голову не старый король, что означало бы некое внутреннее доминирование над собственной личностью. Нет, это был дух, нечто гораздо более осмысленное, и оно хотело, чтобы я менялся.

Перспектива роста захватила мое воображение. Трудный групповой процесс преобразился в невероятный обучающий опыт. Я с нетерпением ждал возобновления работы с группой.

На следующее утро я был готов к чему угодно, но мужчина, критиковавший меня накануне, встал со своего места раньше, чем я успел заговорить, и рассказал о том, как ему хорошо и как многому он вчера научился. Это было совершенно неожиданно. От счастья я прослезился и рассказал всей группе о том, чему научился я сам.

Школа опыта

Если вам доводилось работать с напряженностью между разными культурами, то вы знаете, что пытаться выступить в качестве фасилитатора, не пройдя необходимой тренировки, это все равно что взбираться на крышу дома без приставной лестницы.

Мировым работникам необходима внутренняя работа и навыки общения, они должны понимать классовую, экономическую и международную политику. В любом групповом процессе переплетены внутренние проблемы, местные и международные спорные моменты.

В недалеком будущем наступят времена, когда на сцену выступят талантливые лидеры нового типа — не те, которых подготовило образование, высокий ранг или деньги, а те, что выжили в ситуации угнетения, в которой они родились. Люди, живущие одновременно в двух мирах, представители малой группы, отвергаемые культурой большинства, вынуждены либо становиться жертвами, либо выживать, становясь поликультурными лидерами. Нам необходима помощь тех, кто выжил благодаря удачливости, сообразительности, осознанности или любви. К кому еще можем мы обратиться в поисках старейшин, наделенных достаточной мотивацией и сознательностью для защиты прав человека?

Сегодня специалисты по разрешению конфликтов обычно занимаются социальными разногласиями в академической манере, стараясь не иметь дело с проявлениями ярости. Мейнстрим в каждой стране склонен не замечать гнева угнетенных классов. Политика и психология оказывают давление на аутсайдеров, склоняя их к ассимиляции и интеграции. Западная мысль пристрастна к миру и гармонии. Поэтому многие группы, не входящие в мейнстрим, считают идею «разрешение конфликтов» фабрикацией мейнстрима.

Как это ни иронично, но процедуры, неявно или явно запрещающие проявления гнева, в конечном счете провоцируют конфронтацию, потому что они отдают предпочтение людям, имеющим достаточно привилегий, чтобы жить в районах, где можно избегать социальной борьбы.

Между тем к людям, влачащим существование на периферии самой низкой ступени социальной шкалы, общество относится как к неприкасаемым. Их нужды вытесняются из общественного сознания требованием, чтобы они вели себя уравновешенно. Мы уже видели пример такого отношения в первой главе, в случае с белым мужчиной, который отказывался разговаривать с разозленным афро-американцем. Люди, не имеющие свобод и власти, которые есть у мейнстрима, стоят перед двумя возможностями — обратиться к либо беспорядкам и революции, либо к преступности и наркотикам.

Мы должны осознавать необъективность мейнстрима, проявляющуюся в работе систем по разрешению разногласий, когда они выступают на стороне правительственного курса или игнорируют эмоциональные аспекты бесправия. С другой стороны, как показывает моя фантазия о гильотине, те из нас, кто хочет работать фасилитаторами, не должны впадать и в одностороннюю поддержку позиций меньшинства. Такая позиция вызывает в представителях большинства чувство, что групповой процесс их маргинализирует.

Задача фасилитатора не в том, чтобы сводить на нет использование ранга и власти, а в том, чтобы замечать их и делать их динамику явной и видимой для всей группы.

Интериоризация* угнетения

Учреждая иерархии, культура создает великое множество субъективных и объективных проблем. Тем, кто обладает рангом, не приходится самостоятельно выталкивать на периферию сознания людей, имеющих меньшую власть. К примеру, для культур белых характерен «стеклянный потолок», препятствующий людям с более низким рангом, таким, как женщины или цветные, подниматься по корпоративной лестнице выше определенной отметки.

Мы все интериоризируем систему культурного ранжирования, в результате чего внешнее подавление начинает вести себя как субъективная сила в личной жизни. Многие представители меньшинств терзаются сомнениями в себе, ненавистью к себе, ощущением беспомощности, считая, что эти чувства представляют собой лишь их личные проблемы. Они полагают себя «больными» или считают, что их делает ущербными непосредственное окружение. Такие люди могут и не осознавать, что в действительности их неприятности порождены мейнстримом.

Люди мейнстрима и сами могут быть задеты интериоризированным угнетением. Из интериоризации взглядов мейнстрима проистекают самые затяжные формы хронической самокритики. Люди сами себя принижают, если они не соответствуют стандартам местного правительства, своей религии или социального класса. В случае, когда самокритичные люди занимаются внутренней работой, они могут столкнуться с фигурой, которая начинает их унижать из-за того, что с некой культурно обусловленной точки зрения они лишены ценности: у них не та физическая внешность, не тот цвет кожи и волос, здоровье, раса, религия, возраст, пол, профессия, образование или экономический статус. Внешний мир с его системой ценностей доминирует над ними изнутри.

Хорошо это или плохо, но политика и психология, как мы часто говорим, состоят в браке. Любой политический шаг большинства сказывается на том, как мы взаимодействуем сами с собой. Например, бесправные чаще страдают депрессией, чем остальные, потому что сами оценивают себя ниже, чем других.

Всякий раз, работая над освобождением себя от внутреннего угнетения, вы начинаете с трансформации культуры, в которой вы живете. Я работал однажды с женщиной из некой восточноевропейской страны, где считалось, что женщины должны держаться тише воды, ниже травы и не мешать мужчинам разговаривать. Она мечтала о ситуации, в которой от нее будут ожидать, что она научится высказывать собственную точку зрения. Когда она поделилась этой мечтой с некоторыми друзьями и родственниками, те предостерегли ее от подобных взглядов — как ради ее собственного блага, так и для блага ее семьи. В ее фантазиях семья посадила ее за решетку, но она сумела вырваться. В какой-то момент она решила пойти на риск и высказаться вслух. Результат оказался весьма драматичным: она возглавила первый в этой стране массовый женский уличный марш против диктатуры.

Когда вы освобождаетесь от диктата ценностей мейнстрима, ваше новое поведение может привести вас к конфронтации с собственной семьей или иными группами, членами которых вы являетесь. Что-то из вашего поведения может «не вписываться» в представления той или иной группы. Вы восстаете против системы убеждений о том, как должны вести себя мужчины, женщины, цветные, люди разных возрастов, профессий, уровней образования, с разными религиозными и духовными склонностями.

Мировая напряженность такого рода интимно связана с личностным развитием. Она отсылает вас снова и снова к работе над собой. Но работа с миром поддерживает ваши изменения, уча вас осознавать то, как вы поощряете или, наоборот, угнетаете себя и других.

Коварный размах угнетения

Угнетение носит столь повальный характер, оно так привычно проявляется в вашем теле, в ваших друзьях, в вашем окружении, что вы и другие люди в вашей жизни можете считать вызванное им дискомфортное состояние сознания чем-то вполне нормальным. При этом, для того чтобы снять напряжение, вы, возможно, вынуждены принимать транквилизаторы или наркотики. Такое поведение неумышленно способствует поддерживать всемирный статус-кво угнетения.

Во всех культурах есть множество людей, истощенных угнетением. Если вы принадлежите к явным образом угнетаемой группе, то может оказаться, что страдание доведет вас до полного изнурения, потому что вам приходится противостоять не только мейнстриму, но и другим представителям вашей собственной группы, не очень ясно осознающим воздействие угнетения. Стараясь же игнорировать внешнее и внутреннее напряжение, вы можете начать переедать, превратиться в трудоголика, впасть в наркотическую зависимость от секса, схлопотать язву или обнаружить, что в результате стресса у вас опасным образом ослабла иммунная система.

Если вы не человек мейнстрима, на вас оказывается так много разнообразного давления со стороны как вашей собственной группы, так и мейнстрима, что вы решаете укрыться за внешним обликом тихого среднего гражданина.

Если же вы принадлежите к мейнстриму, то ваша культура подавляет в вас столь значительную часть личности, что вы, возможно, чувствуете себя почти невидимым, и у вас слишком мало энергии, чтобы еще и помогать другим.

Где мы обретаем свои уроки

Демократия — великое предвидение, порожденное социальными противоречиями. Но когда люди подавляют осознавание непосредственного, внутреннего и внешнего угнетения, они тем самым сводят демократию до уровня всего лишь юридических процедур. Демократия — мечта о равенстве, но эта мечта далека от воплощения.

Работа с миром ведет к более глубокой демократии, к осознаванию того, как власть может быть использована против отдельного человека и как эту власть можно преобразить. Мировая работа изучает внешнее и внутреннее воздействие юридической, военной, политической и террористической тактик, чтобы выявить степень их насилия над людьми, а также показать, каким образом эти тактики представляют собой части любого общественного процесса. Такая информация помогает тем, кто ведет мировую работу, изобретать новые фундаментальные техники преодоления конфликтов.

Нам необходимо нечто большее, чем только техники. Мы нуждаемся в превентивной дипломатии, способной взращивать осознанность.

Тот факт, что если мы не обращаемся к корням проблем, то личные и международные конфликты неизбежно повторяются, может показаться тривиальным. Возможно, вы даже спросите, почему автор вообще потрудился указать на это. И все же подумайте о себе, о своей семье, о своих друзьях, бывших друзьях и бывших партнерах. Сколько конфликтов вам так и не удалось разрешить в личной жизни? Почему же они не были разрешены? Брали ли вы на себя ответственность, принимали ли во внимание влияние ранга, власти и таких политических аспектов, как пол, образование, раса, возраст и экономический класс? Думали ли вы о различиях в степени власти, обусловленных чувством угнетенности? Как много проблем вы сумели разрешить в собственной семье?

А что вы скажете о вашей работе с миром? Когда вы в последний раз сумели прояснить конфликт в группе или организации? Как вы это сделали? Не стремились ли вы быстро залатать дыру, вместо того чтобы искать корни противостояния? О чем вы думали: о том, чтобы получить побольше денег, о том, чтобы продемонстрировать собственную квалифицированность, или о том, чтобы докопаться до глубоких корней разногласия?

Предлагали ли вы свои услуги фасилитатора для разрешения проблем в собственном доме, у себя на работе, в своем супермаркете или на своей улице? Как вы определяете свою социальную ответственность? Включает ли она вмешательство в напряженные общественные ситуации повсюду, включая кинотеатры и рестораны? Если вы хотите быть кем-то большим, а не только посредником между конфликтующими сторонами или специалистом по организационному развитию, вам придется ответить на эти вопросы и разобраться в своих глубочайших мотивах и задачах.

Любой конфликт потенциально является самым важным

Мировые работники повышают наше осознавание личных, групповых и социальных разногласий. Они блюстители демократии всегда и везде. Старейшина, даже если он молод, должен ощущать в себе свободу быть нарушителем спокойствия. Старейшина выступает на стороне всех и каждого. Когда возникает угроза мятежа против устоев мейнстрима, не выступайте либо против мейнстрима, либо против протестующих. В демократических странах важные перемены не раз бывали результатом гражданского неповиновения.

Любой конфликт является в каком-то смысле самым важным. Он может послужить началом всемирных перемен. Вот вам пример: в шестидесятых годах многие граждане США протестовали против войны во Вьетнаме. Они рисковали жизнью, выходя на демонстрации, оказывались в тюрьмах, но в конечном счете они изменили отношение американцев к приемлемости вооруженного конфликта.

Демократические страны, такие, как США, пока не имеют необходимой правовой инфраструктуры, подготавливающей страну на случай радикальных социальных перемен. Более того, одних только законов никогда не будет достаточно. Законы, хотя они и важны, не в состоянии искоренить расизм или сексизм. Они всего лишь вытесняют предрассудки в подполье, где те продолжают быть активными.

Мировые работники рассматривают социальные разногласия только как своего рода путь к будущей встрече. Занимаясь непосредственными проблемами, одновременно добиваясь взаимодействия и жизнеспособного диалога, мы автоматически выходим за пределы поликультуризма и политической корректности — этих двух первых реакций на проявления расизма, сексизма, гомофобии и слепого фанатизма.

Работа с миром — это политика осознавания. Ее цель не только и не столько разрешение проблем. В первую очередь это достижение осознанности в сообществе.

Вкратце о терминах работы с миром

Как правило, я стараюсь не использовать профессиональный жаргон. Он создает неоправданные различения между «своими» и «чужими». Тем не менее некоторые новые понятия важны, поскольку они напоминают нам, что работа с миром, в отличие от обычного подхода, рассматривающего группу всего лишь как сумму составляющих ее частей, представляет собой полевую парадигму.

Читатели, заинтересованные в более подробном ознакомлении приводимых ниже терминов, могут обратиться к моим более ранним работам: «Год I»*, «Лидер как мастер боевых искусств» и «Тело шамана»**.

Консенсус

Соглашение о необходимости обращаться к определенной теме или следовать конкретному направлению в течение ограниченного отрезка времени.

Край

Коммуникативный блок, препятствие, возникающее в случае, когда индивид или группа из страха подавляет нечто, пытающееся проявиться. Например, на встрече, о которой я рассказывал в начале настоящей главы, до середины дня вопросы расы и гомофобии не обсуждались. У группы был «край», препятствующий этим темам. Женщины, которые в конечном счете начали их обсуждать, чувствовали, что раньше не могли этого сделать из-за группового края и гнева, который неизбежно вызвало бы такое обсуждение. Точно так же мужчина, стоявший на позициях мейнстрима, не сразу почувствовал свободу, необходимую для того, чтобы выступить с критикой в мой адрес. Но после того как группа позволила дискуссию на темы расизма и гомосексуализма, у этого мужчины возник новый край, и связан он был не только в том, что ему трудно подвергнуть критике руководителей семинара, но и с тем, что он не решался признаться себе, что ему не нравятся как сами темы, так и люди, их обсуждающие.

Поле

Атмосфера или климат в любом сообществе, что включает также его физическое, природное и эмоциональное окружение.

Горячая точка

Момент атаки и обороны, борьбы и полета, экстаза, апатии или депрессии в групповой работе.

Метанавык

Чувства, сопровождающие применение теории, информаци