da: La boutique del mistero

(prima edizione Oscar Mondadori, Milano, 1968)

Sette piani

 

Дино Будзати

Семь этажей

Одним мартовским утром, проведя в поезде весь день, Джузеппе Корте приехал в город, известный своей частной клиникой. Несмотря на легкий жар, он предпочел пройтись пешком от вокзала до больницы, таща за собой небольшой чемодан.

И хотя его болезнь была на легкой начальной стадии, Джузеппе Корте рекомендовали обратиться в известную туберкулезную лечебницу, где специализировались именно на его болезни, что гарантировало исключительную компетентность врачей и самое рациональное и эффективное использование оборудования.

Увидев санаторий издалека – а узнал он его по фотографии из популярной рекламы – Джузеппе Корте был приятно впечатлен. Белое семиэтажное здание бороздили пропорциональные ниши, что придавало ему отдаленное сходство с гостиницей. Вокруг здания росла живая ограда из высоких деревьев.

После общего медицинского осмотра Джузеппе Корте разместили в светлую палату на последнем, седьмом этаже в ожидании основательного обследования. Светлая мебель, чистенькие обои под-цвет, деревянные кресла с пестрой обивкой. Из окна открывался вид на один из самых красивых кварталов города. Все было безмятежным, гостеприимным и ободряющим.

Джузеппе Корте лег в постель и, включив светильник над головой, принялся читать книгу, привезенную с собой. Чуть позже в палату зашла медсестра поинтересоваться, не нужно ли что-нибудь.

Джузеппе Корте ничего не хотел, но с удовольствием завел разговор с молоденькой медсестрой, расспрашивая ее о клинике. От нее он узнал о странной особенности больницы. Пациенты клиники размещались на этажах в соответствии со степенью их болезни. Седьмой, последний этаж был предназначен для больных с легчайшими формами. Шестой – для больных, которые нуждались в уходе. На пятом этаже лечили серьезных больных, и так этаж за этажом. На втором этаже размещались самые тяжелые пациенты, а на первом – те, кому уже не на что было надеяться.

Эта оригинальная система вдобавок предельно облегчала лечение, предотвращая возможность заражения больного на начальной стадии от тяжелобольного в агонии, и гарантировала однородную атмосферу на каждом этаже. Это позволяло как нельзя лучше проводить курс лечения.

Невольно больные были поделены на семь категорий. Каждый этаж был словно маленький мир со своими определенными правилами, со своими специальными традициями. И поскольку каждое отделение курировалось отдельным врачом, сформировались минимальные, но заметные различия в методах лечения, хотя главный врач направлял работу клиники в едином русле. Когда медсестра вышла, Джузеппе Корте, которому казалось что температура спала, подошел к окну. Он смотрел из окна не для того, чтобы оглядеть панораму нового города, а в надежде увидеть других больных сквозь окна нижних этажей. Строение здания с его огромными нишами позволяло рассмотреть все. Прежде всего, Джузеппе Корте сосредоточил свое внимание на окнах первого этажа, которые казались необычайно далекими, и увидеть которые можно было лишь искоса. Однако ничего интересного он не увидел, так как практически все окна были плотно закрыты серыми раздвижными ставнями.

Вдруг Корте заметил, что в соседнем окне сбоку появился человек. Оба смотрели друг на друга издалека с возрастающей симпатией, но никто из них не знал, как нарушить молчание. Наконец Джузеппе Корте набрался смелости и спросил:

- Вы тоже здесь недавно?

- Да нет, – ответил человек – я здесь уже 2 месяца…

Он замолчал на мгновение, а потом, не зная как продолжить разговор, добавил:

- Вот, высматривал внизу своего брата.

- Вашего брата?

- Ну да, - ответил человек. Мы легли в клинику вместе, действительно странный случай, а теперь ему стало хуже и вот он уже на четвертом.

- Что на четвертом?

- На четвертом этаже, - объяснил незнакомец, произнося слова с таким состраданием и ужасом, что Джузеппе Корте был почти напуган.

- А что они в очень тяжелом состоянии, там, на четвертом этаже? - спросил Джузеппе Корте с осторожностью.

- Ох, Боже! - воскликнул мужчина, медленно покачав головой, – ну они конечно не безнадежные, но там мало чему радоваться.

- Но тогда, - снова спросил Корте с шутливой непринужденностью человека, которого такие ужасные вещи не касались, – тогда если уже на четвертом лежат такие тяжелобольные, кто же тогда на первом?

- А на первом уже умирающие. Там внизу врачам уже делать нечего, там только священник работает. Ну и само собой…

- Но там, на первом, их немного, - перебил Джузеппе Корте, словно настаивая на подтверждении, – почти все палаты закрыты.

- Это сейчас их немного, а утром их было немало, - ответил незнакомец с ухмылкой. Там где приспущены ставни – кто-то недавно умер. Видите, ставни на остальных окнах других этажей открыты. Но извините меня, – добавил мужчина, медленно отходя от окна, - кажется, становится холодно. Вернусь в постель. Всего хорошего…

Мужчина пропал из виду и с силой закрыл окно; в комнате зажегся свет. Джузеппе Корте остался сидеть неподвижным на окне, пристально смотря на спущенные ставни первого этажа. Он напряженно всматривался в окна, пытаясь представить ритуальные секреты того ужасного первого этажа, куда ссылали умирать больных; его утешало то, что, зная об этом, он находился так далеко. Тем временем на город спускались вечерние тени. Одно за другим, тысячи окон больницы заливались светом так, что издалека можно было подумать будто в здании праздник. Лишь на первом этаже, там, внизу, в глубине той пропасти десятки окон оставались мрачными и темными.

 

Результат общего медицинского осмотра успокоил Джузеппе Корте. Как всегда склонный к ожиданию худшего, в глубине души он был готов к суровому приговору и не удивился бы, если врач сообщил о необходимости его перевода на этаж ниже. Как оказалось, жар и не собирался проходить, хотя его общее состояние оставалось неплохим. Врач Корте подбодрил его добрыми словами: начальные проявления болезни, конечно, есть, сказал он, но они незначительны; через две - три недели все пройдет.

- Значит, я остаюсь на седьмом этаже? - вдруг тревожно спросил Джузеппе Корте.

- Ну конечно же! - ответил врач, дружески похлопав его плечу, – а вы куда думали направиться? На четвертый что ли? – спросил он, смеясь и как бы намекая на нелепость предположения.

- Тем лучше, тем лучше, - заключил Корте. – А то знаете, когда болеешь, всегда ждешь чего-то ужасного…

Итак, Джузеппе Корте оставался в палате, которая была предоставлена ему первоначально. В те редкие дни, когда ему разрешалось вставать, он знакомился с другими пациентами больницы. Он старательно соблюдал назначенное лечение, прикладывал все усилия для скорого выздоровления, но, несмотря на все это, состояние его никак не изменялось.

 

Прошло около десяти дней, когда к Джузеппе Корте пришел старший фельдшер отделения. Он попросил его о чисто дружеском одолжении: через день в клинику должна была лечь одна синьора с двумя детьми; две палаты, как раз соседние с его, были свободны, но не хватало третьей; не смог бы синьор Корте переместиться в другую, столь же комфортную палату?

Джузеппе Корте естественно не стал препятствовать; одна или другая палата – разницы не было; и вообще возможно в новой палате у него будет другая, более хорошенькая медсестра.

- Я вам сердечно признателен, - сказал старший фельдшер с легким поклоном. – Признаюсь, меня не удивляет этот любезный и благородный поступок от такого человека как вы. Через час, если вы не возражаете, приступим к переезду, ведь вам придется спуститься на этаж ниже, - добавил он со спокойным голосом, как будто рассуждая о крайне незначительной детали. - К сожалению, на этом этаже нет свободных палат. Но это всего лишь временное размещение, - поспешил объяснить старший фельдшер, видя, что Корте, присев от неожиданности, намеревался открыть рот, дабы протестовать, - всего лишь временное размещение. Как только появится свободная палата, а думаю, она появиться через два - три дня, вы сможете вернуться сюда.

- Честно говоря, - улыбаясь, сказал Джузеппе Корте, намекая на то, что он отнюдь не ребенок, - честно говоря переезд такого рода мне абсолютно не нравится.

- Но в вашем перемещении нет никакого медицинского мотива; я прекрасно понимаю что вы хотите сказать, но дело заключается лишь в любезности, оказываемой этой синьоре, которая не хочет разлучаться с детьми… Ради Бога, - открыто смеясь добавил помощник врача, - даже и не думайте что существуют иные причины!

- Возможно, - сказал Джузеппе Корте, - но сдается мне, это плохой знак.

 

Так Корте перешел на шестой этаж и, хотя он был убежден, что это перемещение не связано с ухудшением его болезни, он чувствовал себя неловко при одной мысли, что между ним и остальным миром, миром здоровых людей, стоял такой очевидный барьер. На седьмом этаже, в порту прибытия, каким-то образом он принадлежал к человеческому обществу; там привычная жизнь, можно сказать, еще продолжалась. Но уже на шестом этаже он входил в подлинный мир больницы; поведение врачей, медсестер и самих пациентов уже немного отличалось. Здесь открыто говорили о том, что на этаже размещались уже действительно больные, хотя и не с тяжелыми формами. Из первых разговоров с соседями по палате и медперсоналом Джузеппе Корте заметил, что в этом отделении воспринимали седьмой этаж несерьезно, как место для псевдо-больных, слишком мнительных; и только с шестого начинались, так сказать, настоящие больные.

Однако Джузеппе Корте понимал, что для возвращения наверх, туда, где ему следовало находиться в соответствии с характером его болезни, придется встретиться с трудностями; чтобы вернуться на седьмой этаж он должен был привести в движение сложный механизм, приложить к этому хотя бы минимальное усилие; было очевидно, что если он будет молчать, никто и не подумает переместить его обратно на верхний этаж «почти здоровых».

Джузеппе Корте решил не поступаться правами и не идти на поводу у обстоятельств. Соседям он подолгу разъяснял, что с ними в отделении он всего лишь на несколько дней, что он по собственному желанию спустился на этаж ниже, дабы оказать любезность одной синьоре, и что как только наверху освободиться палата, он вернется. Пациенты безразлично слушали его и со слабым убеждением кивали в знак согласия.

Убеждение Джузеппе Корте нашло подтверждение и во мнении нового врача. Даже он признавал, что Джузеппе Корте без сомнения можно было перевести на седьмой этаж; стадия его болезни была аб-со-лют-но лег-кой – говорил по слогам врач, чтобы придать важность этого определения, а в конце добавлял, что на шестом этаже можно провести лечение даже лучше.

- Даже не начинайте об этом, - вмешивался больной заявляя, - мне сказали, что мое место на седьмом этаже, и я хочу вернуться.

- Никто и не возражает, - отвечал врач, - ведь это просто совет, совет не вра-ча а нас-то-я-ще-го дру-га! Повторяю вам, стадия болезни легчайшая, и не будет преувеличением сказать, что вы вовсе не больны. Думаю, что от аналогичных форм ваш случай отличается разве что более широким охватом. Я объясню: интенсивность болезни минимальна, но ее масштаб значителен; несомненно, процесс деструкции клеток находится в начальной стадии, - в первый раз Джузеппе Корте услышал эту фразу, – несомненно, процесс деструкции клеток находится в начальной стадии, и возможно он даже не начался, но существует тенденция, повторюсь тенденция, одновременного поражения значительной части организма. Именно поэтому, с моей точки зрения, здесь, на шестом, где терапевтические методы более интенсивны, ваше лечение будет более эффективным.

Однажды ему сообщили, что главный врач клиники, после долгих обсуждений с его сотрудниками, решил произвести изменение в разделении пациентов. Степень каждого из них, так сказать, понижалась на пол пункта. Учитывая, что на каждом этаже пациенты были разделены в соответствии с течением болезни на две категории (такое деление было создано самими врачами и лишь для внутреннего пользования), пациенты второй категории переводились на этаж ниже. К примеру, половина пациентов шестого этажа с легкими, но продвинутыми стадиями болезни перемещались на пятый, пациенты на менее легких стадиях седьмого этажа перемещались на шестой. Эта новость обрадовала Джузеппе Корте, так как с таким сложным планом перемещения его возвращение на седьмой этаж казалось более реальным.

Поделившись с медсестрой этой своей надеждой, он был неприятно удивлен. Оказалось, его собирались переводить, но не на седьмой, а на пятый этаж. По каким-то причинам, которые медсестра не могла объяснить, его включили в список пациентов второй категории шестого этажа, и таким образом он должен был переместиться на пятый.

Очнувшись от такого сюрприза Джузеппе Корте пришел в ярость. Он кричал, что его обманывали, что он и слышать не хотел о переездах ниже, что он возвращается домой, что права есть права и что администрация клиники не может так нагло пренебрегать диагнозами врачей.

Он все еще кричал, когда пришел врач чтобы успокоить его. Он посоветовал Корте успокоиться, а не то у него поднимется температура, и объяснил, что случилось несправедливое недоразумение. Он еще раз признал, что Джузеппе Корте следовало бы находиться на седьмом этаже, но тут же добавил, что имеет по данному случаю несколько иное мнение, хотя и сугубо личное. По-сути, его болезнь в какой-то мере могла быть причислена к шестой степени, учитывая обширность поражения. Хотя и сам врач не смог объяснить, как Корте был занесен в список пациентов второй степени шестого этажа. Возможно, секретарь дирекции, как раз звонивший ему этим утром, чтобы уточнить клинический диагноз Джузеппе Корте, ошибся в записи. Или возможно руководство клиники намеренно «ухудшило» диагноз врача, так как его считают опытным, но излишне снисходительным. В общем, врач посоветовал Корте не беспокоиться и без всяких протестов переехать; важным ведь было не место, где собирались разместить пациента, а его болезнь.

Что же касается лечения – добавил врач – Джузеппе Корте не следовало бы жаловаться; доктор нижнего этажа был, несомненно, более опытным; факт, что способности врачей росли по мере спуска вниз, считался почти догмой, по крайней мере, с точки зрения руководства. Палата была в той же степени комфортной и элегантной. Вид из окна был столь же обширным: лишь с третьего этажа панорама скрывалась за деревьями ограды.

Джузеппе Корте, под воздействием вечерней лихорадки слушал и слушал щепетильные объяснения с нарастающей усталостью. В итоге он заметил, что у него не было больше сил и, более того, желания реагировать на несправедливое перемещение. И без дальнейших протестов позволил перевести себя на этаж ниже.

Единственным убогим утешением Джузеппе Корте на пятом этаже было знание о том, что все врачи, медсестры и сами пациенты считают его самым легким больным всего отделения. Наконец, в пределах этого этажа он мог считать себя самым везучим. Но с другой стороны его мучила мысль о существовании теперь двух барьеров отделяющих его от мира нормальных людей.

Наступала весна, воздух становился более теплым, но Джузеппе Корте не любил больше смотреть из окна так, как в первые дни; несмотря на то, что подобный страх был сущим вздором, он чувствовал себя взволнованным от странной дрожи, глядя на как всегда закрытые, но уже более близкие окна первого этажа.

Его состояние казалось неизменным. После трех дней пребывания на пятом этаже на его правой ноге проявилась какая-то экзема, которая так и не проходила в последующие дни. Эта экзема, по словам доктора, абсолютно не связана с основной болезнью; всего лишь недуг, который мог произойти с любым, даже самым здоровым человеком в мире. Для того чтобы устранить экзему требуется интенсивное лечение гамма-излучением.

- А здесь это сделать нельзя? - спросил Джузеппе Корте

- Ну конечно можно, - довольно ответил врач – в нашей клинике есть все, правда существует одно неудобство…

- Какое же? спросил Корте со смутным предчувствием.

- Ну, это не то чтобы неудобство, - ответил врач – я хотел сказать, что лучевой аппарат находится на четвертом этаже, а я бы вам не рекомендовал три раза в день спускаться вниз.

- И как же быть?

- Вам было бы лучше переместиться вниз, на четвертый, до того как пройдет экзема.

- Довольно! – закричал разъяренный Джузеппе Корте – я уже достаточно наспускался! Пусть я сдохну, а на четвертый этаж не пойду!

- Как хотите, – уступчиво заметил врач, чтобы его не раздражать – но как лечащий врач, заметьте, я запрещаю вам спускаться вниз три раза в день.

Самым печальным было то, что экзема, вместо того чтобы пройти, стала медленно увеличиваться. Джузеппе Корте не мог найти покоя и продолжал ворочаться в постели. Его неистовство продолжалось три дня, после которых он сдался. Он добровольно попросил врача о назначении ему лечения лучами и о переводе его на четвертый этаж.

Там внизу, со скрытой радостью Корте заметил, что он был исключением. Состояние пациентов четвертого этажа было неоспоримо серьезным, пациенты даже ни на минуту не вставали со своих постелей. Он же мог позволить себе такую роскошь как самостоятельно дойти от своей палаты до процедурного кабинета, заслуживая тем самым комплименты и восхищение всех медсестер.

В разговоре с новым врачом он настоятельно подчеркивал свое особое положение. Пациент, законное место которого на седьмом этаже, спустился вниз на четвертый. Как только его недуг пройдет, он собирался вернуться наверх. И он не допустит никаких отговорок. Он имел законное право вернуться на седьмой.

- На седьмой! На седьмой! – смеясь, восклицал врач, который только что закончил осмотр Корте. Вы, больные, все время преувеличиваете! Это я говорю вам, можете вы радоваться своему здоровью или нет; насколько я вижу в больничной сводке, значительных ухудшений не было. Но чтобы говорить о седьмом этаже – извините за грубую откровенность – уж это совершенно разные вещи! Соглашусь, вы представляете собой наименее тяжелый случай, но вы все равно остаетесь больным!

- Но тогда, тогда, - запылав, спросил Джузеппе Корте – на какой этаж меня отправили бы вы?

- Ну, знаете ли, не так легко сказать, я ведь лишь предварительно осмотрел вас, а чтобы что-то утверждать я должен наблюдать вас не менее недели.

- Ладно, но ведь примерно-то вы знаете - настаивал Корте.

Чтобы успокоить Корте, врач притворился, будто замер и сконцентрировался на момент, а затем, кивая самому себе, медленно сказал:

- О, боже! Только чтобы угодить вам скажу, что можно было бы переместить вас на шестой! Да, да, – добавил он, как бы убеждая самого себя – шестой будет в самый раз.

Врач думал, что таким образом он угодит пациенту. Однако по лицу Джузеппе Корте растеклось выражение ошеломления: больной заметил, что врачи нижних этажей вводили его в заблуждение; и вот этот новый доктор, несомненно, более опытный и честный, в сердце своем – а это было очевидным – приписывал его не к седьмому, а к пятому этажу, и скорее всего к пятому второй степени! Неожиданное разочарование повергло Корте. В тот вечер его температура заметно повысилась.

 

Время, проведенное на четвертом этаже, было самым спокойным периодом с тех пор, как Джузеппе Корте поступил в клинику. Врач был очень милым, заботливым и сердечным человеком; он даже часами задерживался в клинике, чтобы поболтать с Корте на самые различные темы. Джузеппе Корте тоже с удовольствием поддерживал беседы, рассуждая на темы, касающиеся его ординарной жизни адвоката и светского человека. Он пытался убедить себя в том, что до сих пор принадлежит к обществу здоровых людей, что до сих пор связан с деловым миром, что по-настоящему проявляет интерес к общественным событиям. Пытался, но безуспешно. Неизменно все разговоры заканчивались на его болезни.

Мечта об улучшении превратилась в навязчивую идею Джузеппе Корте. К несчастью, лечение гамма лучами, которые помогли приостановить распространение кожной болезни, было не достаточным, чтобы вылечить экзему. Каждый день Джузеппе Корте подолгу беседовал об этом с врачом, но он безуспешно старался выглядеть сильным и даже ироничным во время этих бесед.

- Расскажите мне доктор, как протекает деструктивный процесс моих клеток, - спросил он однажды.

- Боже, ну какие ужасные слова вы говорите! – шутя, упрекнул его врач. – И где только вы их услышали? Очень, очень не хорошо, особенно для больного! Чтобы подобных разговоров я больше не слышал.

- Ладно, ладно, - подчинился Корте – но вы мне так и не ответили.

- Ох, что ж, я отвечу, - вежливо сказал врач – говоря вашими же ужасными словами, деструктивный процесс клеток в вашем незначительном случае абсолютно незначителен. Но я бы позволил себе назвать его неизменным.

- Неизменным, значит хроническим?

- Не заставляйте меня говорить то, чего я не имел в виду. Я всего лишь назвал его неизменным. Впрочем, большинство случаев протекает точно также. Даже легчайшие болезни необходимо лечить динамично и долго.

- Но скажите, доктор, когда я смогу надеется на улучшение?

- Когда? Прогнозы в таких случаях маловероятны… Но, послушайте, - добавил он после созерцательной паузы – я смотрю у вас просто мания выздороветь… не боясь разозлить вас, знаете, что бы я посоветовал вам?

- Что же, доктор, что?

- Что ж ладно, я сформулирую свою идею в простых словах. Если бы я, будучи даже на самой легкой стадии такой болезни, попал бы в эту клинику, которая, скорее всего, является самой лучшей из всех существующих, я бы добровольно предпочел, с самого первого дня, с самого первого, понимаете? предпочел бы размещаться на одном из самых нижних этажей. Я бы предпочел располагаться прямо на…

- На первом? – перебил Корте с натянутой улыбкой.

- О нет! не на первом! – иронично ответил врач, - ну уж нет! Но на третьем или даже на втором это точно. На нижних этажах лечат намного лучше, это я вам гарантирую, там и оборудование более мощное и более современное, а медперсонал более опытный. Вы знаете кто стержень всей этой клиники?

- Профессор Дати?

- Именно, профессор Дати. И именно он разработал лечение, которое мы здесь практикуем. Он создал внутреннюю систему. И именно он является, так сказать, главой первого и второго этажей. Оттуда следуют все его руководящие указания. Но гарантирую вам, его авторитет не распространяется выше третьего этажа; можно сказать, что выше его указания мельчают, теряют свою значимость, не исполняются; сердце нашей клиники – внизу, и только внизу можно получить лучшее лечение.

- В общем, – произнес Джузеппе Корте дрожащим голосом – вы советуете мне…

- Добавлю вот еще что, – невозмутимо продолжал доктор – в вашем особом случае необходимо придавать значение даже экземе. Соглашусь, незначительная, но раздражающая деталь своей продолжительностью может привести в подавленное состояние ваш «моральный дух»; а вы и сами знаете как важно присутствие духа для выздоровления. Лечение лучами, которое я вам провел, оказалось лишь частично плодотворным. Причина? Может быть это просто случайность, а может быть лучи не достаточно интенсивны. Что ж, лучевые аппараты третьего этажа более мощные и вероятность вылечить вашу экзему там кажется мне намного выше. Да и потом, с наступлением улучшения преодолен самый сложный шаг. Очень сложно падать вниз, когда ты начинаешь подниматься. И когда вы почувствуйте себя на самом деле лучше, ничего не помешает вам подняться сюда, к нам и даже выше, по заслугам, на пятый, шестой и даже осмелюсь сказать, на седьмой этаж…

- Вы действительно думаете, что это ускорит лечение?

- Без малейшего сомнения. Я уже сказал вам, что бы я сделал на вашем месте.

Беседы такого рода с Джузеппе Корте врач проводил каждый день. И, наконец, настал момент, когда больной, уставший от страданий из-за экземы, несмотря на инстинктивный отказ спускаться, решил прислушаться к совету врача и перейти на этаж ниже.

 

На третьем этаже он сразу заметил, что в отделении царила особая радость, она была среди врачей, среди медсестер. Но ведь здесь лежали больные, внушавшие серьезное опасение. Более того, оказалось, что эта радость нарастала с каждым днем: из любопытства, и после более близкого знакомства с медсестрой, Корте спросил, отчего все такие веселые.

- Ах, так вы не знаете? Через три дня мы уходим в отпуск, – ответила медсестра

- Как это уходим в отпуск?

- Ну да, на пятнадцать дней, третий этаж закрывается, а медперсонал отправляется отдыхать. У нас все этажи отдыхают по очереди.

- А пациенты? Что с ними будет?

- Поскольку их не так много, из двух этажей делают один.

- Как это? Вы объединяете больных четвертого и третьего этажа?

- Да нет, – поправила медсестра, – третьего и второго. Пациенты нашего этажа будут перемещены на второй.

- Перемещены на второй? – произнес Джузеппе Корте, бледный как мертвец, – значит, я должен перейти на второй этаж?

- Ну конечно. А что здесь странного? Через пятнадцать дней, когда мы вернемся, вы переедете в эту палату. Мне кажется, здесь нечего бояться.

Но Джузеппе Корте – какой-то таинственный инстинкт предупреждал его – был охвачен мучительным страхом. И видя, что удержать медперсонал от ухода на каникулы было невозможным, и что новое лечение более мощными лучами помогало ему – экзема почти что прошла – он не осмелился формально препятствовать новому переезду. Однако, не обращая внимание на насмешки медсестер, он потребовал, чтобы на дверь его новой палаты приклеили табличку с надписью «Джузеппе Корте, пациент третьего этажа, здесь – временно». Что-либо подобное еще не случалось за всю историю клиники, однако врачи этому не препятствовали, полагая, что с таким нервным характером, как у Корте, даже небольшая помеха могла привести к серьезному потрясению.

Оставалось переждать пятнадцать дней, и ни днем позже, ни днем раньше. Джузеппе Корте принялся считать дни с настойчивой жадностью. Часами лежа недвижимым в постели, он упорно глядел на мебель, которая на втором этаже не была такой современной и приятной, как на верхних этажах. Здесь она была массивнее и имела более солидные и грубые линии. Время от времени Джузеппе Корте прислушивался, так как ему казалось будто с нижнего этажа, этажа обреченных, отделения «приговоренных» доносились смутные предсмертные хрипы.

Несомненно, все это способствовало его унынию. Отсутствие спокойствия, казалось, помогает болезни. Жар все усиливался, а общая слабость становилась все более продолжительной. Из окна – теперь уже был самый разгар лета и окна оставались почти всегда открытыми – уже не было видно крыш, и уж тем более домов города, видна была лишь зеленая стена из деревьев окружавших клинику.

 

Через семь дней, в послеобеденное время, около двух часов, в палату к Корте неожиданно зашли старший фельдшер и три санитара, которые катили носилки.

- Мы готовы к переезду? - спросил старший фельдшер шутливым голосом.

- Какому переезду? – измученным голосом выдавил Джузеппе Корте – что это еще за шутки? Разве я не возвращаюсь на третий этаж через неделю?

- Какой третий этаж? – переспросил фельдшер, как будто не понимая – мне было приказано перевезти вас на первый, вот посмотрите, - и он показал бланк, напечатанный для перемещения на нижний этаж и подписанный ни кем-нибудь, а самим профессором Дати.

Ужас, дьявольское бешенство Джузеппе Корте вырвались долгим и гневным криком, который раздался на все отделение.

- Тише, тише ради Бога, – умоляли санитары, – здесь лежат пациенты в тяжелом состоянии!

Но чтобы успокоить Корте этого было мало.

В конце концов, на помощь прибежал главный врач отделения, очень вежливый и образованный человек. Узнав что произошло, он взглянул на бланк и выслушал объяснения Корте. Затем он рассерженно повернулся к старшему фельдшеру, сказал что произошла ошибка, что он не давал такого распоряжения, что с некоторых пор в отделении царит сплошная неразбериха, что от него вечно все скрывают… В итоге, отчитав фельдшера, он повернулся к больному и любезным тоном принес глубокое извинение.

- К сожалению, - сказал врач, – к сожалению, профессор Дати час назад как уехал в краткосрочную командировку, он вернется лишь через два дня. Я действительно сожалею, но его указания нарушать запрещено. Да он и сам будет жалеть, это я вам гарантирую… такая ошибка! Не понимаю, как могло такое случиться!

На сей раз по всему телу Джузеппе Корте пробежала горестная дрожь. Его самообладание исчезло без остатка. Будто ребенка, его охватил страх. По комнате разносились его протяжные и отчаянные рыдания.

Так, из-за мерзкой ошибки, Корте прибыл на конечную станцию. Тот, кто на самом деле в соответствии со степенью болезни, с мнением даже самых строгих врачей имел право на пребывание на шестом, если не на седьмом этаже, теперь был в отделении обреченных! Ситуация была настолько нелепой, что порой Джузеппе Корте чувствовал желание издевательски и без остановки хохотать.

В то время как жаркий летний день медленно обходил огромный город, он, лежа в постели, смотрел из окна на зелень деревьев с ощущением пребывания в ирреальном мире, мире полном абсурдных стен из стерилизованных плиток, мире ледяных мертвецких покоев, мире бездушных белых человеческих фигур. Ему казалось, что даже деревья, которые он видел из окна, были не настоящими; он убедил себя в этом, заметив, что листья были абсолютно недвижимы. Эта идея настолько беспокоила его, что Корте вызвал звонком медсестру и попросил подать ему очки для дали, которые в постели он не использовал; и только теперь ему немного удалось успокоиться: с помощью линз он удостоверился, что деревья были настоящими, и что листья хоть немного, но двигались от дуновения ветерка.

Медсестра вышла. С четверть часа он провел в безмолвии. Шесть этажей, шесть ужасных стен беспощадным весом возвышались над Джузеппе Корте, и все из-за формальной ошибки. Через сколько лет, да, нужно считать именно в годах, ему удастся вновь подняться на самый край этого обрыва?

Но почему в комнате стало так неожиданно темно? Ведь это самый разгар дня. Из последних сил, скованный, точно параличом, странным оцепенением, Джузеппе Корте взглянул на часы, стоявшие на прикроватной тумбочке. Половина четвертого. Он повернул голову в другую сторону и увидел что ставни, подчинявшиеся какому-то таинственному приказу, медленно опускались вниз, закрывая путь свету.