Трое, побывавшие на небесах 8 страница

Две богини помогают облаченному в божественные одежды фараону войти в «Око» небесной лодки, командного модуля «того, что возносит на Небо». Он занимает место в лодке между двух богов – это место называется «истина, которая поддерживает жизнь». Фараон пристегивается к двум выступам; теперь он готов к полету. «Пепи облачен в одежду Гора» (командира богов‑соколов) «и в платье Тота» (писца богов); «Открывающий Путь указывает дорогу»; «боги Анна» (Гелиополь) «помогают ему взойти по Лестнице и ставят его перед Сводом Небес»; «богиня неба Нут протягивает ему руку».

Теперь фараон произносит молитву Двойным Вратам – Земным Вратам и Небесным Вратам – прося их открыться. Внезапно открываются «двойные двери небес»: «Небесное окно открылось! Показались Ступени Света…»

Внутри «ока» слышны команды богов, снаружи усиливается «сияние», которое должно поднять фараона на небо. Затем тишина нарушается громким ревом, и все вокруг начинает трястись: «Небо говорит, Земля сотрясается; Земля дрожит; две страны богов кричат; Земля раздвигается… Когда царь поднимается в Небо», «ревущая буря несет его… Стражи Небес открывают двери Неба для него».

Надписи в гробнице фараона Пепи объясняют тем, кто остался на земле, что происходит с фараоном:

 

Он летит;

царь Пепи улетает

от вас, смертных.

Он принадлежит не Земле,

а Небесам…

Царь Пепи летит,

подобно облаку в небе.

Взлетев на небо на востоке,

Фараон облетает Землю:

Он обнимает небо подобно Ра,

Он пересекает небо подобно Тоту…

Он проплывает над землями Рора,

Он проплывает над землями Сета…

Он дважды облетает Небеса.

Он вращается вокруг двух земель…

 

Вращение вокруг Земли позволяет «тому, что возносит на Небо» набрать скорость, чтобы покинуть Землю и достичь «двойных дверей Небес». Оставшиеся внизу жрецы восклицают: «Двойные двери в Небо открылись для тебя», и обещают фараону, что богиня неба защитит его и направит в этом путешествии по небу. Цель путешествия – Вечная Звезда, символом которой служит Крылатый Диск.

Священные заклинания уверяют верующих, что, когда фараон достигнет места назначения, «царь станет там, на звезде, на обратной стороне Неба. Его примут как бога…»

Когда фараон подойдет к «двойным дверям Небес», его встретят четыре бога, «которые стоят на Дем, скипетрах Неба». Они объявят о его прибытии Ра, который ждет путешественника за Небесными Вратами в Небесном дворце:

Ты найдешь там Ра, ждущего тебя.

Он возьмет тебя за руку,

Он поведет тебя к двойной Святыне Небес;

Он посадит тебя на трон Осириса…

После встреч с богами разного ранга фараон наконец предстает перед самим великим богом Ра. Его сажают на трон Осириса, подтверждая его право на вечную жизнь. Небесное путешествие завершено, но цель еще не достигнута. Фараону еще предстоит обрести бессмертие. Осталось совершить последнее действие – найти и отведать «пищу бессмертия», эликсир, который продлевает жизнь богам в их небесной обители.

Жрецы теперь взывают к богам, прося их взять фараона с собой, позволить ему есть и пить то же, что едят и пьют боги, жить той же жизнью, и просят богов поделиться с ним своим бессмертием.

В одних древних текстах говорится, что фараон направляется на поле жизни, в других речь идет о Великом Озере Богов. Он должен найти Воду Жизни и плоды древа жизни. На иллюстрациях к «Книге Мертвых» изображается фараон (иногда в сопровождении царицы, рис. 38), пьющий Воду Жизни из озера, на берегу которого растет древо жизни (финиковая пальма). В Текстах пирамид фараона сопровождает Великий Зеленый Божественный Сокол, который отводит его на поле жизни и помогает найти растущее там древо жизни. На поле царя встречает богиня жизни. Она держит в руках четыре кувшина, «которыми освежает сердце великого бога в день его пробуждения». Она предлагает божественный напиток фараону, «возрождая его к жизни».

Ра, с удовлетворением наблюдающий за происходящим, говорит царю:

Тебе дана жизнь, полная наслаждений; Тебе даровано бессмертие… Ты не умер и не исчез навсегда.

После этой последней встречи с богом на Вечной Звезде фараон достигает бессмертия – ему дарована вечная жизнь.

 

Смешение языков

Согласно Книге Бытия (глава 11), до того, как территория Шумера стала обитаемой, «на всей земле был один язык и одно наречие». Но после того как люди начали строить Вавилонскую башню, Господь, спустившийся на землю, чтобы посмотреть, что происходит, заявил своим неназванным коллегам: «Вот, один народ, и один у всех язык… сойдем же и смешаем там язык их, так чтобы один не понимал речи другого». Случилось это, по нашим подсчетам, приблизительно в 3450 году до н.э.

В этой легенде отразились шумерские мифы, рассказывающие о Золотом веке в далеком прошлом, когда среди людей не было соперничества, на всех землях царил мир, а люди говорили на одном языке.

Эти идиллические времена описываются в тексте, который получил название «Энмеркар и повелитель Аратты». В нем повествуется о противоборстве между Энмеркаром, повелителем Урука (библейский Эрех), и царем Аратты (территория в долине Инда), имевшем место примерно в 2850 году до н. э. Спор этот имел отношение к внучке Энлиля Иштар, которая никак не могла решить, оставаться ли ей в далекой Аратте или поселиться в Эрехе.

Энки, которого раздражало усиливающееся влияние Энлиля, задумал развязать «войну слов» между двумя правителями, «смешав» их языки: «Энки, владыка Эриду, наделенный знанием, изменил слова на их устах», чтобы посеять ссору между «князем и князем, царем и царем».

По мнению Ж. Ван Дийка («La confusion des langues», «Orientalia», № 39), эту фразу нужно понимать следующим образом: «Языки людей были смешаны еще раз».

Из текста нельзя понять, то ли Энки во второй раз «смешал» языки, то ли он несет ответственность только за второй случай, но никак не за первый.

 

ГЛАВА 7

В ПОИСКАХ БЕССМЕРТИЯ

 

Примерно в 2900 году до н. э. шумерский царь Гильгамеш отказался умирать.

За пятьсот лет до него Этана, царь Киша, стремился достичь бессмертия, сохранив свое «семя» – то есть ДНК – в сыне. (По свидетельству Шумерского Царского списка следующим царем Киша стал «Балих, сын Этаны», но там ничего не говорится, был ли он сыном официальной супруги Этаны или наложницы.)

Через пятьсот лет после Гильгамеша египетские фараоны стремились достичь бессмертия, присоединившись к богам в загробной жизни. Чтобы отправиться в путешествие, которое приведет к бессмертию, сначала нужно было умереть.

Гильгамеш хотел достичь бессмертия, отказавшись умирать… Результатом стали полные приключений поиски бессмертия, рассказ о которых превратился в один из самых знаменитых эпосов Древнего мира, известный в основном по своей аккадской версии, записанной на двенадцати глиняных табличках. В процессе поисков Гильгамеш – а вместе с ним и читатель «Эпоса о Гильгамеше» – встречается с человеком‑роботом, с механическим стражником, Быком Небес, богами и богинями, а также живым героем истории о Всемирном потопе. Вместе с Гильгамешем мы попадаем на «место приземления» и наблюдаем за стартом ракеты, а затем направляемся к космопорту, расположенному в запретной зоне. Мы покоряем Кедровые горы, уходим под воду в тонущей лодке, бредем по пустыне, населенной львами, пересекаем Море Смерти и достигаем Небесных Врат. Эта сага насыщена встречами с богами, предзнаменованиями и снами, которые определяют развитие событий, и видениями, придающими ей драматизм. «Эпос о Гильгамеше» начинается следующими строками:

Сокровенное видел он, тайное ведал, Принес нам весть о днях до потопа, В дальний путь ходил, но устал и смирился, Рассказ о трудах на камне высек.

По свидетельству Шумерского Царского списка, в Кише сменились двадцать три правителя, после чего «престол был перенесен в Эанну». Эанну – это Дом Ану (храм‑зиккурат) в святилище Урука (библейский Эрех). Там династия полубогов началась с Мескиаггашера, «сына бога Солнца Уту», который был жрецом храма Эанну. После него трон унаследовал его сын Энмеркар («который построил Эрех», великий город рядом со священной территорией), а затем внук Лугальбанда; оба эти правителя впоследствии стали героями эпоса. После краткого правления божественного Думузи (жизнь, любовь и смерть которого стали сюжетами для многочисленных поэм) на трон взошел Гильгамеш (рис. 39). Его имя иногда записывали с префиксом «дингир», что указывало на божественное происхождение. Мать Гильгамеша была богиней (ее имя Нинсун), и поэтому ее сын, как неоднократно указывается в «Эпосе о Гильгамеше», считался «на две трети богом». (Его отец Лугальбанда, по всей видимости, был верховным жрецом, когда родился Гильгамеш.)

Гильгамеш сначала зарекомендовал себя великодушным и деятельным правителем, расширяя и укрепляя город, заботясь о благополучии своих подданных. Но шли годы (по свидетельству Шумерского Царского списка он правил 126 лет, и если учитывать множитель 6, то в действительности это 21 год), и он стал задумываться о жизни и смерти. Он поделился своими тревогами с Шамашем:

В моем городе умирают люди, горюет сердце! Люди уходят, сердце сжимается! Самый высокий не достигнет небес, Самый огромный не покроет земли…

«Через стену городскую свесился я, трупы в реке увидел я, – рассказывает Гильгамеш богу. – Разве не так уйду и я? Воистину так, воистину так!» Ответ Шамаша нельзя назвать обнадеживающим: «Боги, когда создавали человека, – смерть они определили человеку, жизнь в своих руках удержали». Поэтому сказал Шамаш: «Ты же, Гильгамеш, насыщай желудок, днем и ночью да будешь ты весел, праздник справляй ежедневно, днем и ночью играй и пляши ты!»

Несмотря на то что наставления бога заканчивались советом наслаждаться объятиями супруги, Гильгамеш понял эти слова иначе. Совет веселиться день и ночь он воспринял как намек, что секс продлит ему молодость. Поэтому он стал по ночам бродить по улицам Урука и искать молодоженов, чтобы потребовать для себя «права первой ночи».

Жалобы людей были услышаны богами, и они решили создать искусственного человека, который будет по силе равен Гильгамешу, вступит с ним в единоборство и положит конец его ночным похождениям. Это дело поручили Нинмах, и она с помощью «сущности» нескольких богов создала в степи «первобытного человека» с медными жилами. Он был назван ЭНКИДУ – «творение Энки» – и получил от Энки не только силу, но также мудрость и разум. На цилиндрической печати, которая в настоящее время хранится в Британском музее, изображен Энкиду со своими создателями, а также Гильгамеш с матерью, богиней Нинсун (рис. 40).

Значительная часть поэмы посвящена очеловечиванию этого искусственного существа через сексуальные отношения с блудницей. Когда этот процесс завершился, боги сообщили Энкиду, что он должен делать: вступить в единоборство с Гильгамешем, победить его, успокоить, а затем подружиться с ним. Для того чтобы Гильгамеш не был захвачен врасплох, объяснили боги Энкиду, его предупредят во сне. Текст эпоса (таблица 1, столбец V, строки 23‑24) не оставляет сомнений в том, что боги намеренно использовали сны для этой цели:

Прежде чем с гор ты сюда явился, Гильгамеш среди Урука во сне тебя видел.

Вскоре после этого Гильгамеш увидел сон. Он отправился к матери («Нинсун мудрая – все она знает») и рассказал ей о видении:

Мать моя, сон я увидел ночью: Мне явились в нем небесные звезды, Падал на меня будто камень с неба. Поднял его – был меня он сильнее, Тряхнул его – стряхнуть не могу я, Край Урука к нему поднялся, Против него весь край собрался, Народ к нему толпою теснится, Все мужи его окружили, Все товарищи мои целовали ему ноги. Полюбил я его, как к жене прилепился. И к ногам твоим его принес я, Ты же его сравняла со мною.

Нинсун объяснила сыну, что «тот, что явился, как небесные звезды», является его соперником. Он будет сражаться с Гильгамешем, но никогда не предаст его: «Сильный придет сотоварищ, спаситель друга».

Затем Гильгамешу приснился еще один вещий сон. Он увидел, как «в огражденном Уруке топор упал». Вокруг топора собрались жители города, и Гильгамеш, приложив немалые усилия, принес топор к матери. Нинсун вновь растолковала сыну значение сна: «В том топоре ты видел человека. Сильный, я сказала, придет сотоварищ, спаситель друга». Этот равный силой Гильгамешу был создан среди степей и скоро придет в Урук.

Гильгамеш примирился с судьбой и сказал: пусть будет так, как «Эллиль повелел».

Однажды ночью, когда Гильгамеш покинул дворец и стал бродить по улицам в поисках любовных развлечений, путь ему преградил Энкиду. «Стали биться на улице, на широкой дороге – обрушились сени, стена содрогнулась». Через некоторое время схватка закончилась: «Преклонил Гильгамеш на землю колено». Уступив незнакомцу, он горько заплакал. Затем к соперникам обратилась мудрая мать Гильгамеша. Она сказала, что это было предсказано судьбой, и что они должны подружиться, и что Энкиду станет защитником Гильгамеша. Предвидя будущие опасности – богиня открыла сыну не все, о чем поведали вещие сны, – она умоляла Энкиду всегда идти впереди Гильгамеша и быть ему защитой.

Соперники стали неразлучными друзьями, и царь поведал товарищу о своем страхе перед судьбой простого смертного. Вскоре Гильгамешу снится следующий вещий сон. Рассказывая о нем Энкиду, Гильгамеш называет увиденный во сне упавший с неба предмет «творением Ану». Вытащить этот предмет из земли удалось лишь тогда, когда жители Урука ухватились за его нижнюю часть. Далее Гильгамеш описывает свои бесплодные попытки открыть верхнюю крышку «творения Ану».

Пересказывая видение, Гильгамеш уже не уверен, случилось ли это во сне или наяву. Теперь он описывает «творение Ану» как некий механизм, верхняя часть которого служит крышкой. Полный решимости посмотреть, что там внутри, Гильгамеш срывает крышку и проникает внутрь. Там он берет «то, что толкает вперед», – двигатель – и приносит матери. Затем он задается вопросом, не знак ли это, что сам Ану приглашает его в небесную обитель. Но как туда попасть? «Кто, мой друг, вознесся на небо? – спрашивает он Энкиду и сам же отвечает: – Только боги с Солнцем пребудут вечно», – то есть подняться в небо можно из космопорта в запретной зоне Земли, которым руководил Шамаш.

Но и Энкиду есть о чем рассказать другу. Он говорит, что в Кедровых горах имеется «место приземления». Он случайно обнаружил это место, когда странствовал по лесам вместе с дикими животными. Энкиду может показать Гильгамешу, где оно находится, но есть одна проблема: вход в запретное место охраняет страж, созданный Энлилем: «…ураган его голос, уста его – пламя, смерть – дыханье!» Имя чудовища было Хумбаба, и «ему вверил Эллиль страхи людские». Никто не может приблизиться к стражу, обладавшему великолепным слухом, – Хумбаба способен услышать корову на расстоянии шестидесяти лиг.

Опасность лишь усилила желание Гильгамеша попытаться достичь «места приземления». Если он добьется успеха, то в награду получит бессмертие, а если потерпит неудачу, то его героизм будут помнить люди. «Если паду я – оставлю имя, – сказал он, – и люди будут помнить об этом: Гильгамеш принял бой со свирепым Хумбабой!»

Исполненный решимости отправиться в поход, Гильгамеш упал на колени, «к Шамашу руки воздел» и попросил у бога покровительства и помощи. Ответ бога был уклончивым, и тогда Гильгамеш обратился к матери, чтобы она заступилась за него перед Шамашем. «Я решился, Нинсун, идти походом, дальней дорогой туда, где Хумбаба; в бою неведомом буду сражаться, путем неведомым буду ехать… кадильницы Шамашу ставь пред собою!» – заявил он.

Нинсун вняла мольбе сына. «Вступила Нинсун в свои покои, умыла тело мыльным корнем, облачилась в одеянья, достойные тела, надела ожерелье, достойное груди, опоясана лентой, увенчана тиарой». Воздев руки к небу, она обратилась к Шамашу и возложила всю ответственность на бога: «Зачем ты мне дал в сыновья Гильгамеша и вложил ему в грудь беспокойное сердце? Теперь ты коснулся его, и пойдет он дальней дорогой туда, где Хумбаба». Она призвала Шамаша защитить сына: «Пока он ходит и назад не вернулся, пока не достигнет Кедровых гор, пока не сражен им свирепый Хумбаба…» Потом обратилась к Энкиду: «Энкиду могучий, не мною рожденный! Я тебя объявила посвященным Гильгамешу» – и попросила его идти впереди, чтобы защитить друга.

Ремесленники Урука изготовили для друзей оружие, и Гильгамеш с Энкиду отправились к «месту приземления» в Кедровых горах.

Четвертая табличка «Эпоса о Гильгамеше» начинается с описания путешествия к Кедровым горам. Двигаясь с максимальной скоростью, они «через двадцать поприщ отломили ломтик, через тридцать поприщ на привал остановились, пятьдесят прошли они за день поприщ». Так они шли семнадцать дней, пока не добрались до Ливана, в горах которого росли уникальные кедры, многократно упоминающиеся и в Библии.

Увидев зеленую гору, друзья застыли в удивлении: «Остановились у края леса, кедров высоту они видят, леса глубину они видят, где Хумбаба ходит, – шагов не слышно: дороги проложены, путь удобен. Видят Кедровую гору кедра, жилище богов, престол Ирнини». Они действительно добрались до цели.

Гильгамеш совершил жертвоприношение Шамашу и попросил у него «сон благоприятный».

Здесь мы впервые встречаемся с ритуалом вызова пророческих видений. Следующие шесть строк, в которых приводятся заклинания, частично повреждены, но все же дают представление о сути ритуала:

Энкиду все приготовил для Гильгамеша.

Пылью… скрепил…

Положил его в круг…

… как дикий ячмень…

…кровь…

Гильгамеш подбородком уперся в колено.

По всей видимости, при исполнении ритуала требовалось прочертить круг с помощью пыли, произнести магические заклинания над ячменем и кровью, сесть внутрь круга и упереться подбородком в колени. Магия сработала, потому что Гильгамеш действительно заснул: «Сон напал на него, удел человека». Но посреди сна Гильгамеш неожиданно проснулся. Он рассказывает Энкиду содержание «страшного» видения. Они стоят у подножия горы, которая внезапно падает и придавливает их. Энкиду убеждает Гильгамеша, что сон благоприятен, а его смысл станет понятен на рассвете, и советует ему вновь лечь спать.

Но Гильгамеш опять просыпается. «Друг мой, ты не звал? – спрашивает он Энкиду. – Отчего я проснулся? Ты меня не тронул?» Нет, отвечает Энкиду. Может быть, это бог проходил мимо, недоумевает Гильгамеш. Во втором сне он опять видел, как рушатся горы. Однако теперь: «Человек появился, прекрасней которого нет на земле… Руку протянул, с земли меня поднял, утолил мой голод, водой напоил из меха».

Энкиду опять принялся успокаивать Гильгамеша. Рухнувшая гора, объявил он, означает убитого Хумбабу. «Друг мой, твой сон прекрасен», – говорит он и убеждает товарища вновь заснуть.

Когда они оба заснули, тишину ночи нарушили громовые раскаты, и они увидели ослепительное сияние. Гильгамеш не мог понять, сон это или явь. Вот что он говорит:

Сон, что я видел, – весь он страшен! Вопияло небо, земля громыхала, День затих, темнота наступила, Молния сверкала, полыхало пламя, Огонь разгорался, смерть лила ливнем, – Померкла зарница, погасло пламя, Жар опустился, превратился в пепел…

Понял ли Гильгамеш, что стал свидетелем взлета «небесной палаты»? Правильно ли он оценил оглушительный рев ракетных двигателей, сопровождающийся сильной вибрацией, клубы дыма и пыли, заслонившие предрассветное небо, яркую струю пламени, видную сквозь облака и тускневшую по мере того, как ракета набирала высоту, выпавший на землю пепел? Понял ли Гильгамеш, что действительно попал на «место приземления», где мог найти «шем», который унесет его к бессмертию? Вероятно да, потому что, несмотря на возражения Энкиду, воспринял это явление как благоприятный знак, как сигнал Шамаша не отступать от своего намерения.

Но прежде чем достичь Кедровой горы и добраться до «места приземления», друзья должны были одолеть внушающего ужас стража. Энкиду знал, где находятся ворота, и утром они вдвоем попытались проникнуть в лес, стараясь обходить «деревья, что убивают». Энкиду нашел ворота, о которых он рассказывал Гильгамешу, но, когда он попытался открыть их, неизвестная сила отбросила его назад. Двенадцать дней он лежал парализованный. Далее «Эпос о Гильгамеше» рассказывает, что Энкиду натирал себя травами, а Гильгамеш помогал ему: «…пусть сойдет с твоих рук онеменье, пусть покинет слабость твое тело».

Пока Энкиду лежал без движения, Гильгамеш обнаружил подземный туннель, который вел в глубь леса. Вход в туннель зарос (или специально был замаскирован) деревьями и кустами, а также засыпан землей и камнями. Гильгамеш рубил деревья, а Энкиду отбрасывал землю и камни. Через некоторое время они оказались в лесу и увидели перед собой тропу, которую проложил Хумбаба.

Друзья застыли, пораженные величием Кедровой горы: «Пред горою кедры несут свою пышность, тень хороша их, полна отрады, поросло там терньем, поросло кустами, кедры растут, растут олеандры».

Затем их охватил страх: Хумбаба услышал шум и «закричал еще, полный гнева». Почуяв присутствие в лесу двоих чужаков, страж угрожал смертью непрошеным гостям. Дальнейшие события напоминают библейский рассказ о встрече юноши Давида с великаном Голиафом, когда Голиаф почувствовал себя оскорбленным явным неравенством сил и грозил бросить тело противника на съедение диким зверям. Точно так же Хумбаба грозил, что перегрызет шею Гильгамешу, а тело его бросит в лесу на съедение хищным птицам и диким зверям.

Охваченные страхом, друзья наблюдали за чудовищем. Вид его был ужасен: зубы как у дракона, львиная морда. Его приближение было подобно бурным водам потопа. Но самыми страшными были смертоносные лучи, которые исходили из головы Хумбабы и «пожирали» деревья и кусты. Никто не мог избежать смерти при соприкосновении с ними. На одной из шумерских печатей мы видим изображение механического монстра (рис. 41) – вполне возможно, это и есть Хумбаба. Справа от чудовища стоят Гильгамеш и Энкиду, а слева бог Шамаш, который, как рассказывается в поэме, в критический момент пришел на помощь друзьям. «С неба призыв раздался», и Шамаш указал им слабое место чудовища. Хумбаба, объяснил бог, мог защитить себя, надев «семь одеяний ужасных», но, когда он прибыл на место схватки, «одно он надел, а шесть еще сняты». Поэтому оружие Гильгамеша и Энкиду способно поразить Хумбабу – нужно лишь подобраться к противнику поближе. Для этого Шамаш вызовет «буйные вихри», которые бросит в лицо Хумбабе, и нейтрализует смертоносный луч.

Вскоре земля задрожала – это Шамаш напустил на чудовище «буйные вихри». Лицо Хумбабы потемнело, и он потерял способность двигаться. Друзья набросились на беспомощное чудовище. «Сразили они наземь стража, Хумбабу, – на два поприща вокруг застонали кедры». Раненый Хумбаба упал, сожалея о том, что не убил Энкиду, когда впервые увидел его в лесу. Затем он обратился к Гильгамешу и предложил за свою жизнь столько драгоценной древесины кедра, сколько тот пожелает. Но Энкиду просил Гильгамеша не щадить его. «Убей его, – крикнул он. – Пока Энлиль в Ниппуре не слышит!» Видя, что Гильгамеш колеблется, Энкиду сам убил Хумбабу.

Чтобы вызвать ярость богов, а также увековечить свое имя, друзья срубили кедровые деревья и изготовили из бревен плот с будкой, в которую поместили голову Хумбабы. «На берег Евфрата доставим кедры», – решили они.

Избавившись от ужасного стража, охранявшего дорогу к «месту приземления», друзья остановились передохнуть у ручья. Гильгамеш снял с себя одежду, чтобы совершить омовение. «Он умыл свое тело, все оружье блестело, со лба на спину власы он закинул, с грязным он разлучился, чистым он облачился. Как накинул он плащ и стан подпоясал». Торопиться уже не было смысла – путь в «тайную обитель аннунаков» теперь свободен.

Но он совсем забыл, что это место считалось «престолом Иштар».

Иштар сама пользовалась расположенной здесь стартовой площадкой и, подобно Шамашу, наблюдала за битвой с небес – возможно, из своей «крылатой» капсулы (рис. 42). Она видела, как Гильгамеш раздевается, купается, приводит себя в порядок и облачается в красивые одежды, и «на красоту Гильгамеша подняла очи государыня Иштар». Не теряя времени, она обратилась к Гильгамешу: «Давай, Гильгамеш, будь мне супругом, зрелость тела в дар подари мне!»

Пообещав Гильгамешу золотые колесницы, прекрасный дворец и власть над «царями и владыками», если он согласится стать ее любовником, богиня не сомневалась, что тот не устоит перед соблазном. Но Гильгамеш неожиданно отвергает ее. Он ответил, что не может ничего дать взамен. А что касается ее любви – как долго она продлится? Рано или поздно богиня пресытится и избавится от него, как от «сандалии, жмущей ногу господина».

Тогда Иштар пообещала ему бессмертие. Но и это не убедило Гильгамеша. Перечислив всех брошенных любовников богини, он вопрошает: «Какого супруга ты любила вечно, какую славу тебе возносят?…И со мной, полюбив, ты так же поступишь!» – делает вывод он.

«Как услышала Иштар эти речи, Иштар разъярилась, поднялась на небо». Она обратилась к Ану, пожаловалась, что Гильгамеш ее «посрамляет», и попросила Ану, чтобы тот позволил Быку Небес уничтожить дерзкого наглеца. Поначалу Ану отказывался, но затем внял мольбам Иштар и вручил богине Быка Небес.

(Шумерский термин ГУДАН.НА обычно переводится как Бык Небес, но его можно интерпретировать и буквально – как «Бык Ану». Этим термином шумеры также обозначали созвездие Быка (Тельца), которое ассоциировалось с Энлилем. Однако Бык Небес, которого держали в кедровом лесу под охраной созданного Энлилем чудовища, мог быть особым быком, полученным в результате селекции на Нибиру и предназначенным для размножения на Земле. В Египте его аналогом был священный бык Апис.)

Подвергнувшись нападению Быка Небес, Гильгамеш и Энкиду бросились бежать, забыв о «месте приземления» и поисках бессмертия и думая лишь о том, как спасти свои жизни. Шамаш помог им за три дня преодолеть путь, на который обычно уходило полтора месяца. Гильгамеш укрылся за стенами города, а Энкиду остался снаружи, чтобы сразиться с чудовищем. Из города к нему на помощь спешили воины, но от дыхания Быка в земле «разверзались» ямы, способные поглотить «сто мужей Урука». Улучив момент, когда Бык отвернулся, Энкиду прыгнул ему на спину и ухватился за рога. Но Быку удалось сбросить Энкиду. Тогда Энкиду призвал на помощь Гильгамеша: «Между рогами, меж затылком и шеей Быка порази кинжалом».

Именно так убивают быка во время корриды и по сей день…

Это самое древнее описание боя человека с быком: «Погнал Энкиду, Быка повернул он, за толщу хвоста его ухватил он… а Гильгамеш, как увидел дело храброго героя и верного друга, – между рогами, меж затылком и шеей Быка поразил кинжалом». Победив творение небес, Гильгамеш приказал устроить в Уруке праздник. Но Иштар в своей обители горько оплакивала Быка Небес.

Среди многочисленных цилиндрических печатей со сценами из «Эпоса о Гильгамеше», найденных на территории Ближнего Востока, есть одна (ее нашли в хеттском торговом поселении на границе с Ассирией, рис. 43), на которой изображена Иштар, обращающаяся к Гильгамешу; рядом стоит полуобнаженный Энкиду, а между богиней и Гильгамешем помещены головы Хумбабы и Быка Небес.

Пока Гильгамеш праздновал победу над Быком в своем родном Уруке, боги собрались на совет. «Зачем они сразили Быка и Хумбабу? Умереть подобает тому, кто у гор похитил кедры!» – заявил Ану. Но Энлиль возразил ему «Пусть умрет Энкиду, но Гильгамеш умереть не должен!» В спор вмешался Шамаш, принявший часть вины на себя: «Должен ли ныне Энкиду умереть безвинно?»

Пока боги спорили, Энкиду спал. Во сне он видел, что его приговорили к смерти. Но в конечном итоге смертный приговор Энкиду заменили каторжными работами – до конца жизни он должен трудиться в Стране Копей, где добывали медь и лазурит.

В этот момент повествование, изобилующее драматическими неожиданными поворотами, достойными самого лучшего триллера, совершает еще один непредвиденный зигзаг. Страна Копей находилась в четвертом регионе Земли, то есть на Синайском полуострове, и Гильгамеш понял, что у него появляется еще один шанс присоединиться к богам и обрести бессмертие. Дело в том, что Страна Жизни – космопорт с космическими ракетами, которым руководил Шамаш, – тоже располагалась в четвертом регионе Земли.

Поэтому если Шамаш сделает так, что Гильгамеш будет сопровождать Энкиду в этом путешествии, то он (Гильгамеш) попадет в Страну Жизни! Увидев эту уникальную возможность, Гильгамеш обратился к своему божественному покровителю:

Позволь ступить на эту землю мне,

позволь добыть мне тем.

И там, откуда отлетают колесницы,

позволь мой путь начать…

Ты укажи дорогу мне туда…

И окружи меня своей защитой!

В ответ Шамаш стал описывать опасности и трудности, которые таит в себе путешествие по суше, и тогда к Гильгамешу пришла блестящая мысль: они поплывут на лодке! Друзья построили судно Маган – «египетскую лодку» – и в сопровождении пятидесяти моряков и воинов отправились в путь. Судя по всему, они намеревались пересечь Персидский залив, обогнуть Аравийский полуостров и по Красному морю добраться до берегов Синайского полуострова. Но этим планам было не суждено сбыться.