Философская система Аристотеля.

Другой великий философ Древней Греции – Аристотель (384 – 322 до н. э.) категорически отрицал существование мира идей [«Платон мне друг, но истина дороже!»– воскликнул Аристотель на одном из диспутов]. Он считал материю вечной, несотворимой и неуничтожимой. Однако сама по себе материя инертна, пассивна. Она содержит лишь возможность возникновения действительного многообразия вещей, как, скажем, мрамор содержит возможность различных статуй. Чтобы эту возможность превратить в действительность, надо придать материи соответствующую форму. Если материю уподобить глине, то гончаром выступает ум-перводвигатель (бог), который придаёт ей форму. Мы видим, что у Аристотеля материя выступает как возможность и как субстрат (субстанция) всего сущего.

Аристотель также сформулировал следующие логические законы: 1) закон тождества (понятие должно употребляться в одном и том же значении в ходе рассуждений); 2) закон противоречия («не противоречь сам себе»); 3) закон исключённого третьего («А или не А истинно, третьего не дано»).

У Аристотеля человеческая душа нематериальна, неотделима от тела; она – форма для тела; благодаря ей мы живём, ощущаем и размышляем. Душа есть отражение бытия всемирного и вечного Ума.

Если софисты своим появлением были обязаны расцвету древнегреческой демократии, то Платон и Аристотель застали её кризис. Они видели, как легко демократия превращается в олигархию (власть немногих) или в тиранию. Размышляя об обществе, Аристотель сделал несколько ценных наблюдений. Так он предложил делить людей на социальные группы (стратификацию) по принципу богатства, которым обладают граждане. Выделив очень зажиточных, крайне неимущих и средних, стоящих между теми и другими, Аристотель отдал своё предпочтение последним. Наилучшим обществом-государством философ считал то, где «средний элемент» преобладает.

 

 

Вопросы для самоконтроля:

1. Какие особенности античной философии вы знаете?

2. Каким образом Гиппократ придал медицине статус науки?

3. Каким объяснял мир Гераклит?

4. Какие апории Зенона вы знаете?

5. Что такое атом у Демокрита?

6. Что означает главный постулат философии софистов»Человек есть мера всех вещей…»?

7. В чём суть этического учения Сократа?

8. Что такое «эйдос» у Платона?

9. Как связаны материя и форма у Аристотеля?

7 минут

 

 

Выводы по теме

5минут

 

 

ПРИЛОЖЕНИЕ

Вопросы и задания:

1.К какому выводу относительно понятия справедливость»
приходит Сократ?

2. Почему, по вашему мнению, собеседник Сократа не сумел
дать определение «справедливости»?

3. На каком основании Сократ считает самопознание основой нравственного поведения? Согласны ли вы с его этической позицией? Не кажется ли вам, что таким образом Сократ ставит сущность нравственности в зависимость от личности каждого отдельного человека?

4. В чем в данной беседе проявилась знаменитая ирония
Сократа?

СОКРАТ

Мне ли не уметь рассказать о делах справедливости? сказал Евфидем. Клянусь Зевсом, также и о делах неспра­ведливости: немало таких дел каждый день можно видеть и слышать.

Не хочешь ли, предложил Сократ, мы напишем здесь дельту, а здесь альфу? Потом, что покажется нам делом справедливости, то будем ставить в графу с дельтой, а что — делом несправедливости, то в графу с альфой? (С соответствующих букв греческого алфавита начинались слова «справедливость» и «несправедливость» – автор – составитель).

 

Если ты находишь это нужным, пиши, отвечал Евфидем.

Сократ написал буквы, как сказал, и потом спросил: Так вот, существует ли на свете ложь?

Конечно, существует, отвечал Евфидем.

Куда же нам ее поставить? спросил Сократ.

Несомненно, в графу несправедливости, отвечал Евфи­дем.

И обман существует? спросил Сократ.

Конечно, отвечал Евфидем.

А его куда поставить? спросил Сократ.

И его, несомненно, в графу несправедливости, отвечал Евфидем.

А воровство?

И его тоже, отвечал Евфидем.

А похищение людей для продажи в рабство?

И его тоже.

А в графе справедливости ничего из этого у нас не бу­дет поставлено, Евфидем?

Это был бы абсурд.

А что, если кто-нибудь, выбранный в стратеги, обратит в рабство и продаст жителей несправедливого неприятель­ского города, скажем ли мы про него, что он несправед­лив?

Конечно, нет, отвечал Евфидем.

Не скажем ли, что он поступает справедливо?

Конечно.

А что, если он, воюя с ними, будет их обманывать?

Справедливо и это, отвечал Евфидем.

А если будет воровать и грабить их добро, не будет ли он поступать справедливо?

Конечно, отвечал Евфидем, но сперва я думал, что твои вопросы касаются только друзей.

Значит, сказал Сократ, что мы поставили в графу не­справедливости, это все, пожалуй, следовало бы поставить и в графу справедливости?

По-видимому, так, отвечал Евфидем.

Так не хочешь ли, предложил Сократ, мы это так и по­ставим и сделаем новое определение, что по отношению к врагам такие поступки справедливы, а по отношению к друзьям несправедливы и по отношению к ним, напротив, следует быть как можно правдивее?

Совершенно верно, отвечал Евфидем.

А что, сказал Сократ, если какой стратег, видя упадок духа у солдат, солжет им, будто подходят союзники, и этой ложью поднимет дух у войска, — куда нам поставить этот обман?

Мне кажется, в графу справедливости, отвечал Евфи­дем.

А если сыну нужно лекарство и он не хочет принимать его, а отец обманет его и даст лекарство под видом пищи и благодаря этой лжи сын выздоровеет, — этот обман куда поставить?

Мне кажется, и его туда же, отвечал Евфидем. А если кто, видя друга в отчаянии и боясь, как бы он не наложил на себя руки, украдет или отнимет у него меч или другое подобное оружие, — это куда поставить?

И это, клянусь Зевсом, в графу справедливости, отвечал Евфидем. Ты хочешь сказать, заметил Сократ, что и с дру­зьями не во всех случаях надо быть правдивым?

Конечно, нет, клянусь Зевсом; я беру назад свои сло­ва, если позволишь, отвечал Евфидем.

Да, сказал Сократ, лучше позволить, чем ставить не туда, куда следует. А когда обманывают друзей ко вреду их (не оставим и этого случая без рассмотрения), кто неспра­ведливее, — кто делает это добровольно или кто неволь­но? <...>.

Клянусь богами, Сократ, сказал Евфидем, я был уверен, что пользуюсь методом, который всего больше может спо­собствовать образованию, подходящему для человека, стре­мящегося к нравственному совершенству. Теперь вообра­зи мое отчаяние, когда я вижу, что мои прежние труды не дали мне возможности отвечать даже на вопрос из той об­ласти, которая должна быть мне наиболее известна, а дру­гого пути к нравственному совершенству у меня нет!

Тут Сократ спросил: Скажи мне Евфидем, в Дельфы ты когда-нибудь ходил?

Даже два раза, клянусь Зевсом, отвечал Евфидем.

Заметил ты на храме где-то надпись: «Познай самого себя?»

Да.

Что же, к этой надписи ты отнесся безразлично или об­ратил на нее внимание и попробовал наблюдать, что ты собою представляешь?

...А то разве не очевидно, продолжал Сократ, что зна­ние себя дает людям очень много благ, а заблуждение от­носительно себя — очень много несчастий. Кто знает себя, тот знает, что для него полезно, и ясно понимает, что он может и чего не может. Занимаясь тем, что знает, он удов­летворяет свои нужды и живет счастливо, а не берясь за то, чего не знает, не делает ошибок и избегает несчастий. (Вос­поминания о Сократе, кн. 4, гл. 2, 13—24).

Ксенофонт. Воспоминания о Сократе. — М., 1993. — С. 119—123.

 

 

Вопросы и задания:

1.Что представляет собой мир, в котором мы живем, по
Платону?

2. Как называет Платон людей и почему?

3. Что говорится в приведенном ниже отрывке об идеях?
Какова природа идей: материальная или духовная?

4. Почему «узники пещеры» принимают за истину тени про­
носимых мимо предметов? Что, по вашему мнению, хотел
сказать этим Платон?

5. Каким путем мы можем получать знание об идеях?

6. Что в нижеприведенном отрывке олицетворяет солнце?

7. О чем, на ваш взгляд, свидетельствует то обстоятельство,
что Платон избрал для изложения своих философских взглядов форму мифа? Можно ли назвать рассказ о пещере ми­фом в точном смысле слова. Аргументируйте положительный или отрицательный ответ.

8. Сравните теорию идей Платона с представлениями о первоначале предшествующих философов.

 

ПЛАТОН

... люди как бы находятся в подземном жилище напо­добие пещеры, где во всю ее длину тянется широкий про­свет. С малых лет у них там на ногах и на шее оковы, так что людям не двинуться с места, и видят они только то, что у них прямо перед глазами, ибо повернуть голову они не могут из-за этих оков. Люди обращены спиной к свету, исходящему от огня, который горит далеко в вышине, а между огнем и узниками проходит верхняя дорога, ограж­денная — глянь-ка — невысокой стеной вроде той ширмы, за которой фокусники помещают своих помощников, когда поверх ширмы показывают кукол.

— Это я себе представляю.

— Так представь же себе и то, что за этой стеной другие люди несут различную утварь, держа ее так, что она видна поверх стены; проносят они и статуи, и всяческие изображения живых существ, сделанные из камня и дерева. При этом, как водится, одни из несущих разговаривают, другие молчат <...>.

Когда с кого-нибудь из них снимут оковы, заставят его вдруг встать, повернуть шею, пройтись, взглянуть вверх — в сторону света, ему будет мучительно выполнять все это, он не в силах будет смотреть при ярком сиянии на те вещи, тень от которых он видел раньше. И как ты думаешь, что он скажет, когда ему начнут говорить, что раньше он ви­дел пустяки, а теперь, приблизившись к бытию и обратив­шись к более подлинному, он мог бы обрести правильный взгляд? Да еще если станут указывать на ту или иную мель­кающую перед ним вещь и задавать вопрос, что это такое, и вдобавок заставят его отвечать! Не считаешь ли ты, что это крайне его затруднит и он подумает, будто гораздо больше правды в том, что он видел раньше, чем в том, что ему показывают теперь?

—Конечно, он так подумает.

—А если заставить его смотреть прямо на самый свет,
разве не заболят у него глаза, и не вернется он бегом к
тому, что он в силах видеть, считая, что это действительно достовернее тех вещей, которые ему показывают?

—Да, это так <...>.

—Так вот,... это уподобление следует применить ко всему, что было сказано ранее: область, охватываемая зрением, подобна тюремному жилищу, а свет от огня уподобляется в ней мощи Солнца. Восхождение и созерцание вещей, находящихся в вышине, — это подъем души в область умопостигаемого (Государство, 514—517 Ь).

— Платон. Государство // Собр. соч.: В 4т. - М., 1994. - Т. 3. - С. 295-298.

 

 

Вопросы и задания:

1.Объясните, почему проблема первоначала носит философский характер.

2.Опишите философские взгляды на основу мира Фалеса,
Анаксимена, Гераклита, Анаксагора, Эмпедокла, Левкиппа
и Демокрита, пифагорейцев и Парменида.

3.Подумайте, почему с помощью материальной «причины»
нельзя объяснить всего многообразия существующих в мире
вещей.

АРИСТОТЕЛЬ

Милетская школа и Гераклит: «Так вот, большинство первых философов считало началом всего одни лишь ма­териальные начала, а именно то, из чего состоят все вещи, из чего как первого они возникают и во что как последнее они, погибая, превращаются, причем сущность хотя и ос­тается, но изменяется в своих проявлениях, — это они считают элементом и началом всех вещей <...>.

Относительно количества и вида такого начала не все учили одинаково. Фалес — основатель такого рода фило­софии — утверждал, что начало — вода..; к этому предпо­ложению он, быть может, пришел, видя, что пища всех существ влажная и что само тепло возникает из влаги и ею живет.., равно как и потому, что семена всего по природе влажны, а начало природы влажного — вода <...>.

Анаксимен же и Диоген считают, что воздух первее во­ды, и из простых тел преимущественно его принимают за начало; а Гиппас из Метапонта и Гераклит из Эфеса — огонь, Эмпедокл же — четыре элемента, прибавляя к на­званным землю как четвертое. Эти элементы, по его мне­нию, всегда сохраняются и не возникают, а в большом или малом количестве соединяются в одно или разъединяют­ся из одного».

Эмпедокл и Анаксагор: «А Анаксагор из Клазомен, бу­дучи старше Эмпедокла, но написавший свои сочинения позже его, утверждает, что начал бесконечно много: по его словам, почти все «гомеомерии» [название, которое Ари­стотель дает представлениям Анаксагора о внутренней сущ­ности каждой вещи, явления или процесса. — К. К.], так же как вода или огонь, возникают и уничтожаются имен­но таким путем — только через соединение и разъедине­ние, а иначе не возникают и не уничтожаются, а пребы­вают вечно.

Исходя из этого за единственную причину можно было бы признать так называемую материальную причину. Но по мере продвижения их в этом направлении сама суть дела указала им путь и заставила их искать дальше. Действитель­но, пусть всякое возникновение и уничтожение непремен­но исходит из чего-то одного или из большего числа на­чал, но почему это происходит и что причина этого? Ведь как бы то ни было, не сам субстрат вызывает собственную перемену; я разумею, что, например, не дерево и медь — причина изменения самих себя, и не дерево делает ложе, и не медь — изваяние... А искать эту причину — значит искать некое иное начало, [а именно], как бы мы сказали, то, откуда начало движения... Таким образом, из тех, кто провозглашал мировое целое единым, никому не удалось усмотреть указанную причину, разве что Пармениду <...>. Поэтому тот, кто сказал, что ум находится, так же, как в живых существах, и в природе, и что он причина миро­порядка и всего мироустройства, казался рассудительным по сравнению с необдуманными рассуждениями его пред­шественников. Мы знаем, что Анаксагор высказал такие мысли... Те, кто придерживался такого взгляда, в то же время признали причину совершенства [в вещах] первона­чалом всего существующего, и притом таким, от которого существующее получает движение <...>.

...Анаксагор рассматривает ум как орудие миросозерца­ния, и когда у него возникают затруднения, по какой при­чине нечто существует по необходимости, он ссылается на ум, в остальных же случаях он объявляет причиной про­исходящего все что угодно, только не ум. А Эмпедокл при­бегает к причинам больше, чем Анаксагор, но и то недо­статочно, и при этом не получается у него согласованности. Действительно, часто у него дружба разделяет, а вражда соединяет. Ведь когда мировое целое через вражду распа­дается на элементы, огонь соединяется в одно, и так же каждый из остальных элементов. Когда же элементы сно­ва через дружбу соединяются в одно, частицы каждого эле­мента с необходимостью опять распадаются.

Эмпедокл, таким образом, в отличие от своих предше­ственников первым разделил эту [движущую] причину и признал не одно начало движения, а два разных и притом противоположных... [В самом деле, если следовать Эмпедоклу и постичь его слова по смыслу, а не по тому, что он туманно говорит, то обнаружат, что дружба есть причина благого, а вражда — причина злого]. Кроме того, он пер­вым назвал четыре материальных элемента, однако он тол­кует их не как четыре, а словно их только два: с одной стороны, отдельно огонь, а с другой — противоположные ему земля, воздух и вода как естество одного рода...».

Атомисты: «А Левкипп и его последователь Демокрит признают элементами полноту и пустоту, называя одно сущим, а другое — не-сущим.., а материальной причиной существующего они называют и то, и другое. И так же, как те, кто признает основную сущность вещей единой, а все остальное выводит из ее свойств..., так и Левкипп и Демо­крит утверждают, что отличия [атомов] суть причины всего остального. А этих отличий они указывают три: очертания, порядок и положение. Ибо сущее, говорят они, различа­ется лишь «строем», «соприкосновением» и «поворотом»; из них «строй» — это очертания, «соприкосновение» — порядок, «поворот» — положение; а именно: А отличает­ся от N очертаниями, AN от NA — порядком, Z от N — положением...».

Пифагор и пифагорейцы: «В то же время и раньше так называемые пифагорейцы, занявшись математикой, первые развили ее и, овладев ею, стали считать ее началами всего существующего. А так как среди этих начал числа от при­роды суть первое, а в числах пифагорейцы усматривали (так им казалось) много сходного с тем, что существует и воз­никает, — больше чем в огне, земле и воде (например, такое-то свойство чисел есть справедливость, а такое-то — душа и ум, другое — удача, и, можно сказать, в каждом из остальных случаев точно так же); и так как, далее, они видели, что свойства и соотношения, присущие гармонии, выразимы в числах; так как, следовательно, им казалось, что все остальное по своей природе явно уподобляемо чис­лам и что числа — первое по своей природе, то они пред­положили, что элементы чисел суть элементы всего су­ществующего и что все небо есть гармония и число... Во всяком случае, очевидно, что они число принимают за на­чало и как материю для существующего, и как [выражение] его состояний и свойств, а элементами числа они счита­ют четное и нечетное, из которых последнее — предель­ное, а первое — беспредельное; единое же состоит у них из того и другого (а именно: оно и четное, и нечетное), число происходит из единого, а все небо, как было сказа­но, — это числа».

Парменид и элейская школа: «...Есть, однако, и такие, которые высказывались о Вселенной как о единой приро­де... Парменид, как представляется, понимает единое как мысленное... Полагая, что наряду с сущим вообще нет ни­какого не-сущего, он считает, что с необходимостью суще­ствует [только] одно, а именно сущее, и больше ничего... Однако, будучи вынужден сообразовываться с явлениями, он признавал, что единое существует как мысленное, а множественность — как чувственно воспринимаемое...» (Метафизика, 983 Ь—986 Ь).

Аристотель. Метафизика // Соч.: 4т. - М., 1975. - Т. 1. - С. 71-78

 

Вопросы и задания:

1.В чем, согласно Эпикуру, заключается сущность счастливой жизни?

2. Каким образом для достижения счастья человек может
избавиться от трех величайших зол в своей жизни — страха перед богами, смертью и судьбой?

3. Каким образом предложенная Эпикуром классификация
удовольствий: естественные и необходимые; естественные,
но не необходимые; праздные (не-естественные и не необходимые) может помочь в достижении идеала блаженной жизни?

4. Какую роль в достижении счастливой жизни отводит Эпи­кур разуму?

5. В современном языке слово «эпикуреизм» часто употребляется для обозначения «склонности к чувственным удовольствиям, к уюту, к удобствам жизни». На основании текста самого Эпикура попробуйте подтвердить или опровергнуть данное определение.

Эпикур

Прежде всего верь, что бог есть существо бессмертное и блаженное, ибо таково всеобщее начертание понятия о боге; поэтому не приписывай ему ничего, что чуждо бес­смертию и несвойственно блаженству, а представляй о нем лишь то, что поддерживает его бессмертие и его блажен­ство. Да, боги существуют, ибо о них — очевидность; но они не таковы, какими их полагает толпа, ибо толпа не сохраняет их [в представлении] такими, какими полагает. Нечестив не тот, кто отвергает богов толпы, а тот, кто принимает мнения толпы о богах, — ибо высказывания толпы о богах — это не предвосхищения, а домыслы, и притом ложные. Именно в них утверждается, будто боги посылают дурным людям великий вред, а хорошим пользу: ведь люди привыкли к собственным достоинствам и к по­добным себе относятся хорошо, а все, что не таково, счи­тают чуждым.

Привыкай думать, что смерть для нас — ничто... Ста­ло быть, самое ужасное из зол, смерть, не имеет к нам никакого отношения; когда мы есть, то смерти еще нет, а когда смерть наступает, то нас уже нет. Таким образом, смерть не существует ни для живых, ни для мертвых, так как для одних она сама не существует, а другие для нее сами не существуют.

Большинство людей то бегут от смерти как от величай­шего из зол, то жаждут ее как отдохновения от зол жизни. А мудрец не уклоняется от жизни и не боится не-жизни, потому что жизнь ему не мешает, а "не-жизнь не кажется злом...

Кто, по-твоему, выше человека, который о богах мыс­лит благочестиво, и от страха перед смертью совершенно свободен.., который смеется над судьбою, кем-то именуе­мой владычицей всего, [и вместо этого утверждает, что иное происходит по неизбежности,] иное по случаю, а иное зависит от нас, — ибо ясно, что неизбежность безответ­ственна, случай неверен, а зависящее от нас ничему ино­му не подвластно и поэтому подлежит как порицанию, так и похвале. В самом деле, лучше уж следовать басням о богах, чем покоряться судьбе, выдуманной физиками, — басни дают надежду умилостивить богов почитанием, в судьбе же заключена неумолимая неизбежность. Точно так­же и случай для него и не бог, как для толпы, потому что он не считает, будто случай дает человеку добро и зло, а считает, что случай выводит за собой лишь начало боль­ших благ или зол.

...среди желаний наших следует одни считать естествен­ными, другие — праздными; а среди естественных — одни необходимыми, другие — только естественными; а среди необходимых одни — необходимыми для счастья, другие для спокойствия тела, третьи — просто для жизни.⁵ Если при таком рассмотрении не допускать ошибок, то всякое предпочтение и всякое избегание приведет к телесному здоровью и душевной безмятежности, а это — конечная цель блаженной жизни. Ведь все, что мы делаем, мы де­лаем затем, чтобы не иметь ни боли, ни тревоги; и когда это, наконец, достигнуто, то всякая буря души рассеива­ется, так как живому существу уже не надо к чему-то идти, словно к недостающему, и чего-то искать, словно душев­ных и телесных благ. В самом деле, ведь мы чувствуем нужду в наслаждении только тогда, когда страдаем от его отсутствия; а когда не страдаем, то и нужды не чувствуем.

...Стало быть, всякое наслаждение, будучи от природы родственно нам, есть благо, но не всякое заслуживает пред­почтения; равным образом и всякая боль есть зло, но не всякой боли следует избегать; а надо обо всем судить, рас­сматривая и соизмеряя полезное и неполезное — ведь по­рой мы и на благо смотрим как на зло и, напротив, на зло — как на благо...

Поэтому, когда мы говорим, что наслаждение есть ко­нечная цель, то мы разумеем отнюдь не наслаждения рас­путства или чувственности, как полагают те, кто не знают, не разделяют или плохо понимают наше учение, — нет, мы разумеем свободу от страданий тела и от смятений души.

Начало же всего этого и величайшее из благ есть ра­зумение; оно дороже даже самой философии, и от него произошли все остальные добродетели. Это оно учит, что нельзя жить сладко, не живя разумно, хорошо и праведно, и [нельзя жить разумно, хорошо и праведно], не живя слад­ко: ведь все добродетели сродни сладкой жизни и сладкая жизнь неотделима от них.

⁵ «Естественными и необходимыми желаниями Эпикур считает те, которые избавляют от страданий, например питье при жажде; естест­венными, но не необходимыми — те, которые только разнообразят наслаждение, но не снимают страдания, например роскошный стол; не естественными и не необходимыми — например, венки и почетные ста­туи», — утверждает, ссылаясь на не дошедшие до нас тексты Эпикура, его биограф Диоген Лаэртский

 

Вопросы и задания:

1.Каков основной принцип стоической этики и в соответствии с ним — конечная цель человеческой жизни?

2. Перечислите материальные и духовные составляющие,
необходимые, по мнению Сенеки, для «счастливой жизни».

3. С какими добродетелями человека связывает Сенека счастье?

4. Какую роль в достижении идеала счастливой жизни отводит Сенека разуму?

5. В современных языках слово «стоицизм» давно стало нарицательным, обозначая, к примеру, «мужество в жизненных испытаниях, способность противостоять соблазнам». Приве­дите цитаты из данного фрагмента, подтверждающие пра­вильность этого определения.

6. Определите, что общего в этическом идеале стоиков и Эпикура. В чем, с вашей точки зрения, сходны и различны предлагаемые ими пути достижения данного идеала?

 

СЕНЕКА

...я принимаю общее правило всех стоиков: «Живи со­образно с природой вещей». Не уклоняться от нее, руко­водствоваться ее законом, брать с нее пример, — в этом и заключается мудрость. Следовательно, жизнь — счастлива, если она согласуется со своей природой. Такая жизнь воз­можна лишь в том случае, если, во-первых, человек посто­янно обладает здравым умом; затем, если дух его мужествен и энергичен, благороден, вынослив и подготовлен ко вся­ким обстоятельствам; если он, не впадая в тревожную мни­тельность, заботится об удовлетворении физических по­требностей; если он вообще интересуется материальными сторонами жизни, не соблазняясь ни одной из них; нако­нец, если он умеет пользоваться дарами судьбы, не дела­ясь их рабом. Мне незачем присовокуплять, так как ты и сам понимаешь, что результатом такого расположения духа бывает постоянное спокойствие и свобода ввиду устране­ния всяких поводов к раздражению и к страху. Вместо удо­вольствий, вместо ничтожных, мимолетных и не только мерзких, но и вредных наслаждений наступает сильная, неомрачимая и постоянная радость, мир и гармония духа, величие, соединенное с кротостью <...>.

Человек, не имеющий понятия об истине, никоим об­разом не может быть и назван счастливым. Следователь­но, жизнь — счастлива, если она неизменно основывает­ся на правильном, разумном суждении. Тогда дух человека отличается ясностью; он свободен от всяких дурных вли­яний, избавившись не только от терзаний, но и от мелких уколов: он готов всегда удерживать занятое им положение и отстаивать его, несмотря наожесточенные удары судь­бы <...>.

Если философы и не поступают всегда так, как говорят, то все-таки они приносят большую пользу тем, что они

рассуждают, что они намечают нравственные идеалы. А ес­ли бы они и действовали согласно своим речам, то никто не был бы счастливее их. Но и так нельзя относиться с пренебрежением к благородным словам и к людям, вооду­шевленным благородными помыслами. Занятие полезны­ми научными вопросами похвально, даже если бы оно не сопровождалось существенным результатом. Что удиви­тельного в том, что, задумавши подняться на такую высо­ту, они не достигают вершины? Если ты истинный муж, то ты должен уважать людей, решающихся на великие дела, даже в случае их падения. Благородно поступает тот, кто, считаясь не с собственными силами, а с силами человече­ской природы, ставит себе высокие цели, старается их до­стигнуть и мечтает о столь великих идеалах, что вопло­щение их в жизнь оказывается трудным даже для людей, обладающих недюжинными дарованиями. Вот какие цели он может поставить себе: «При виде смерти и при извес­тии о ней я буду сохранять одинаково спокойное выраже­ние лица; я буду переносить тяжелые испытания, каковы бы они ни были, подкрепляя телесные силы духовными; я буду презирать богатство независимо от того, будет ли оно у меня или нет; я не стану печальнее, если оно будет принадлежать другому, и более гордым, если оно будет окружать меня своим блеском; я буду равнодушен к судь­бе, будет ли она жаловать меня или карать; на все земли я буду смотреть как на свои, а на свои — как на всеобщее достояние, буду жить в убеждении, что я родился для дру­гих, и буду за это благодарен природе, так как она не могла позаботиться лучше о моих интересах: меня одного она подарила всем, а всех — мне одному.

Сенека. О счастливой жизни // Римские стоики: Сенека, Эпиктет, Марк Аврелий. - М., 1995. - С. 169, 171, 183.

 

ТЕСТОВЫЕ ЗАДАНИЯ

 

1. Назовите древнегреческого философа, автора знаменитого изречения: "Человек – мера всех вещей"

а) Сократ

б) Протагор

в) Платон

г) Аристотель

2. Кто из известных античных философов является автором следующею афоризма:"Я знаю, что я ничего не знаю, но есть люди, которые не знают и этого"?

а)Платон
б) Эпикур

в) Сократ

г) Демокрит

 

3. "Мы не можем изменить мировых отношений. Мы можем лишь одно: обрести высокое мужество, достойное добродетельного человека, и с его помощью стойко перенести все, что приносит нам судьба, и отдаться воле законов природы". Кто об этом мог заявить?

а) неоплатоник

б) киник

в) киренаик

г) скептик

д) стоик

е) пифагореец

4. Какому известному мыслителю древности принадлежит классическое определение справедливости: "Существует два первоначала справедливости: никому не вредить и приносить пользу обществу".

а) мыслителю-врачу Галену

б) поэту-мыслителю Гесиоду

в) философу-врачу Гиппократу

г) философу-ритору Цицерону

5. Кто из античных мыслителей назвал термин "философия" в качестве особой сферы знания?

а) Аристотель

б) Горгий

в) Платон

г) Сократ

6. Кто первым определил философию как учение о первопричине
самых общих началах бытия?

а) Сократ

б) Платон

в) Аристотель

г) Эпикур

д) Сенека

е) Спиноза

 

7. Кто из древнегреческих философов называл воздух первоосновой всего сущего?

а) Фалес

б) Анаксимен

в) Анаксимандр

г) Демокрит

д) Гераклит
е) Анаксагор.

 

8. Кому из древнегреческих мыслителей принадлежит утверждение
что "Все сущее есть число"?

а) Ксенофану

б) Пармениду

в) Зенону

г) Пифагору

д) Гераклиту

 

9. Кто из античных философов является автором
атомистической трактовки бытия?

а) Аристотель

б) Платон

в) Демокрит

г) Гераклит

д) Эмпедокл

10. Кто из философов характеризует бытие как бестелесные идеи?

а) Аристотель

б) Эпикур

в) Сократ

г) Платон

д) Демокрит

е) Протагор

11. "Платон мне друг, но истина дороже".

Кто считается автором этого высказывания?

а) Аристотель

б) Диоген

в) Сенека

г) Эпикур

 

Литература:

Введение в философию. В 2-х частях. Ч. 1. – М., 1989.

Философия (под ред. В. Н. Лавриненко). – М., 2002.

Горелов А. А. Древо духовной жизни. – М., 1994. С. 63 – 146.

Реале Джованни, Антисери Дарио. Западная философия от истоков до наших дней. Т. 1. – СПб., 1994.

Краткий очерк истории философии. – М., 1996.

История философии в кратком изложении. – М., 1991.

Звиревич В. Т. Философия Древнего мира и Средних веков. – М., 2002.

Чанышев А. П. Философия Древнего мира. – М., 2001.

Асмус В. Ф. Античная философия. – М., 1998.

Лосев А. Ф. История античной диалектики в конспективном изложении. – М., 1989.

Гусейнов А. А. Великие моралисты. – М., 1994. С. 158 – 177.

Чанышев А. Н. Аристотель. – М., 1983.

Кессиди Ф. Х. Сократ. – М., 2001.

Лосев А. Ф., Тахо-Годи А. А. Аристотель. – М., 1982.

Лосев А. Ф., Тахо-Годи А. А. Платон. – М., 1977.

Чикин С. Я. Врачи-философы. – М., 1990.

Антология мировой философии. Античность. – М., 2001.

Новая философская энциклопедия. – М., 2000.