Как мать захочет, так и будет

Благая весть от фрау Штарк

Она ждала меня у подъезда под дождем - согбенная, седая, с внимательным взглядом. Нет, не мать Тереза - фрау Штарк.

- Она целовала каждого умирающего в лоб!

Фрау Штарк, всю жизнь проработавшая для ордена иезуитов с больными детьми и стариками, в июне 1988-го ездила в Калькутту. Видела мать Терезу и не может ее забыть.

Я слышала волнение и пафос в голосе фрау Штарк. Я чувствовала, что эта сцена занимает центральное место в ее воспоминаниях. И не могла понять почему.

- А куда еще может поцеловать монахиня умирающего человека?

- Вы не понимаете. Европейцам это не понятно. В Европе нет таких городов, как Калькутта, где в кустах водятся ядовитые змеи, а трущобы осаждают стены дворцов. Люди - миллионы! - там рождаются, живут и умирают на кучах мусора. И уходят из жизни буквально под ногами прохожих. В Калькутте до сих пор так. И вот сестры Ордена милосердия, который основала мать Тереза, свозили эти живые останки в Sterbehaus, отмывали, откармливали, лечили. И они перед смертью вновь чувствовали себя людьми!

- Sterbehaus - это "дом смерти" или "дом для умирающих"?

Все равно. Это огромный полутемный барак, где на матрасах лежат люди. Туда принимали всех, даже самых безнадежных, от которых отказывались больницы. И вот их и целовала в лоб мать Тереза. На прощание. Вопреки всем представлениям о нормальной человеческой брезгливости. Эта женщина излучала свет. К ней со всех сторон тянулись руки. Всем хотелось ее коснуться.

- И вам тоже?

- Я сказала "всем".

- А из мертвых она не воскрешала?

- Она излучала любовь, великую любовь, любовь к каждому. Вам этого мало? Каких еще чудес желаете вы?

- Вы хотите сказать, она любила всех - вас, меня. Но как же это возможно? Ведь я и она - мы ни разу не встречались.

- "В каждом человеке я вижу Христа. А поскольку Христос навсегда один, то для меня в данный конкретный момент это тот, кто стоит передо мной". Так она говорила.

- Значит, она любила не людей, а Христа.

- Она любила Христа и поэтому людей.

Когда мы расстались, я посмотрела на себя в зеркало. Никого, кроме себя, я там не увидела. Но, благодаря странной идее об универсальной любви, жизнь матери Терезы из вороха удивительных и непонятных событий выстроилась для меня в великолепное жизненное полотно.

Как мать захочет, так и будет

Так говорили сестры Ордена милосердия про свою мать.

Свобода, удивительная, завидная свобода, свобода поступков и мыслей. Откуда она у пожилой, не очень образованной монахини в грубых сандалиях? Да она вытворяла просто все что хотела.

Принцесса Анна, Ясир Арафат, Джордж Буш, Фидель Кастро. Рейганы, Рональд и Нэнси. Дэн Сяопин, принцесса Диана, король Норвегии Харальд V, принц Чарльз. Пий XII, Иоанн XXIII, Павел VI, Иоанн Павел II... Именной указатель в любой биографии матери Терезы озадачит вас самыми невозможными сочетаниями. Матери Терезе действительно открывались двери и хижин, и дворцов.

Она могла: приготовить обед на шесть тысяч человек; не спать много суток подряд; всегда улыбаться; зайти в посольство Ирана и оставить там записку аятолле с просьбой срочно ей позвонить, чтобы обсудить проблему заложников; забыть медаль лауреата Нобелевской премии мира где-то в гардеробе королевского дворца.

Она утверждала, что ничто так не укрепляет дух и не открывает души беженцев, как вычищенная выгребная яма (разумеется, она чистила ее неоднократно). Ей постоянно приходили в голову нестандартные мысли: в поисках возможности дешевого перемещения в пространстве она предложила себя Air-India в качестве стюардессы. К сожалению, ей отказали.

Она говорила с королями и нищими, держала речь перед полными залами. И никогда не писала речей. Ей нужно было просто помолиться, чтобы знать, что сказать.

Ради норвежского короля она надела носки, и об этом писали газеты.

Почетный доктор теологии Оксфордского университета, она украшала свой быт статуэтками девы Марии и открытками с кровоточащим сердцем Христа, лечилась от усталости и от болезней молитвой и постом, ей можно было позвонить ночью - в любой час - и удостоиться беседы, в Рождество она пела Христу "Happy birthday to you".

"Невозможная смесь святого Франциска с фельдфебелем", - похвалил ее местный сотрудник Красного креста. В разрушенный войной Бейрут она прибыла с пасхальной свечой и иконой девы Марии. Помолилась. Наступило перемирие. Потом она пересекла линию фронта и притащила кучу замурзанных слабоумных детей из какого-то разбомбленного детского дома.

Расцвеченная чудесами, история ее жизни стала произведением устного народного творчества.

Однажды, когда Калькутту в очередной раз осадила новая волна голодных (Ганг разлился?) и мать Тереза и сестры готовили обед на семь тысяч человек, кончились продукты, и стало ясно, что завтра никто не получит благотворительного хлеба и супа. И вдруг - о чудо! - отцы города по непонятной причине отменили занятия в школах. И весь хлеб из школьных столовых достался голодающим.

Однажды мать Тереза сидела пригорюнившись и ломала голову, где бы ей раздобыть 50 000 рупий, чтобы оборудовать детский дом в городе Агра. И вот, когда ей окончательно стало ясно, что дома у сирот скорее всего не будет, вдруг - о чудо! - раздался телефонный звонок. Незнакомый голос сообщил, что матери Терезе присуждена некая филиппинская премия Magsaysay Prise (вы слышали что-нибудь о такой?). И тогда, конечно же, всем стало ясно, что Бог желает детский дом в Агре.

А вот быль о провидении, спасшем подушечку. Однажды сестра Андреа, первая немецкая сестра Ордена милосердия, прибыла в Калькутту и явилась к матери. И вдруг оказалось, что спальное место на полу есть, но вот накрыть его нечем. И тогда мать решила вспороть свою подушечку, чтобы из ее тряпичного содержимого соорудить гостье матрасик. И только она занесла над подушечкой нож, как - о чудо! - в дверь постучали. Кто там? На пороге некий покидающий Калькутту господин с матрасом в руках, который ему больше не нужен. (По другой версии, прибыла целая машина с матрасами из отеля, в котором поменяли обстановку.)

И конечно, чудо о передвижных лепроклиниках тоже заслуживает упоминания. Как известно, население не любит прокаженных, особенно в Индии, где эту болезнь считали проклятием, посланным Богом за грехи. На благую весть об открытии лепрозория население отреагировало градом камней. После многочисленных попыток мать Тереза поняла, что Бог категорически против стационара. Чтобы услышать Божью волю, она углубилась в молитвы. И Бог выразился яснее. В течение двух месяцев случилось следующее: матери Терезе пожертвовали 10 тысяч рупий, крупнейший в Индии специалист по проказе предложил матери Терезе свои услуги, и, наконец, из Америки прибыла машина скорой помощи. И мать Тереза догадалась, что Богу угодно вместо стационарной открыть передвижную лепроклинику! Есть целая серия рассказов на темы: мать Тереза и СПИД, мать Тереза и война, мать и апартеид, мать и проказа.

"Как мать захочет, так и будет", - говорили сестры.

Как? Почему? Откуда берутся идеи и силы? Кто помогает? Кто советует? Кто поддерживает? "Иисус Христос", - неизменно отвечала мать Тереза. Журналисты были разочарованы. А мать между тем говорила правду. Она всегда чувствовала в своей жизни присутствие Христа. И достаточно долго строила с ним свои отношения.

Вперед, Христу навстречу

"Агнес была такой хорошенькой. Прекрасно пела, играла в спектаклях, писала для католической газеты. И вот передо мной стоит женщина, которую больше, чем годы, состарили лишения", - прибывшая в Калькутту миссис Куни, владелица магазинчика из Мельбурна, расплакалась при виде любимой кузины, бывшей Агнес Бояджиу. Они не виделись целую жизнь, лет сорок.

Агнес Бояджиу, будущая мать Тереза, родилась в Скопье в албанской семье 27 августа 1910 года и была младшим, третьим по счету ребенком обеспеченных родителей. Бизнес ее отца состоял сначала в том, что он снабжал врачей Скопье лекарствами. Потом он торговал товарами, привезенными из Италии.

Скопье - городок на Балканах со всеми признаками турецкого наследия: с базарами, минаретами и невероятно пестрым населением. Все религии и секты были представлены в маленьком Скопье. Семья Бояджиу добавляла этому букету пестроты: эти албанцы были католиками. Большая редкость. То есть представляли абсолютное религиозное меньшинство и среди албанцев, которые, как известно, в основном мусульмане, и среди православных сербов. А с лежащей неподалеку католической Хорватией Сербию разделяла долгая и нудная вражда.

Агнес была хорошая, послушная, внимательная, доброжелательная. Прекрасно пела в церковном хоре, помогала маме и отстающим. Была набожной и романтичной. То хотела быть писательницей, то музыкантшей, то миссионером в Африке. Африку вскоре вытеснила Калькутта, куда в 1924 году отправилась группа католиков с Балкан.

Ни первая мировая война, ни перекройка границ, ни провозглашение независимости Албании не потрясли семью так, как внезапная кончина отца. Агнес тогда было четырнадцать, и она смогла сполна оценить мужество и предприимчивость матери, которая сумела сама не только зарабатывать на семью, но и заботиться о бедных соседях.

Впоследствии житие матери Терезы любили представлять в живых картинах послушницы основанного ею ордена. Сцена, когда семнадцатилетняя Агнес просит благословения матери стать монахиней и отправиться в Калькутту, удавалось им лучше всего. Мама пережила шок. Агнес такая тихая, такая разумная, такая домашняя, покладистая! Откуда эта прыть? Ах, и где эта Калькутта, на каком краю земли? Отдать дочь Богу, а тем более в Калькутту, означало, особенно по тем временам, расставание навсегда. Шок продолжался двадцать четыре часа. Потом мать благословила.

Брат Лазарь, который учился в военной академии где-то в Австрии, счел решение своей младшей сестренки девической блажью, о чем ей и написал. Ответ Агнес бесконечно цитируют все ее многочисленные биографы: "Ты считаешь себя значительным, потому что будешь офицером и станешь служить королю с двумя миллионами подданных? Я же буду служить королю всего мира".

26 сентября 1928 года Агнес вошла в поезд, идущий из Скопье в Загреб. Мама Драна была права: больше она свою Агнес так и не увидела. Агнес через всю Европу едет в Дублин, в монастырь сестер ордена Лорето, где за два месяца ей предстояло выучить английский. На пароходе прочь из Европы, через Суэцкий канал, в Красное море, в Индийский океан плыла навстречу своей судьбе уже не милая Агнес, а сестра Тереза (и корреспондент загребской газеты "Католическая миссия").

Да, у бедняжки почти нет багажа и плохое знание английского! На самом деле у сестры Терезы все было при себе. Она везла в свою землю обетованную самое важное, что можно было захватить из родного балканского захолустья, - стихийный экуменизм, которому впоследствии дивились передовые умы теологии. Экуменизм, выросший из традиций добрососедства, из материнского хлебосольства, из открытости дома Бояджиу. И из здравого смысла, подарившего наблюдение: главное, чтобы человек был хороший, а кто он - христианин, мусульманин, иудей, не так уж важно.

Чистота и непосредственность восприятия Евангелия, которое для нее было всем - и таинством, и инструкцией, и отдохновением - это тоже балканское наследство. Католическая община Скопье была малой и сплоченной. Всех можно было пересчитать по головам. И слово Евангелия казалось обращенным к каждой голове, как во времена первых христиан. А рано овдовевшая мама Драна, на которую с возрастом все больше и больше, вплоть до жестов и выражений, становилась похожа мать Тереза, преподала ей урок трудолюбия, жизненной стойкости и деятельной любви.

Прощай, монастырь

"Идя по улице, я наткнулась на нищую, полуобнаженную семью, хлопотавшую над своим умершим родственником. Они готовили умершего в последний путь, раскрашивали лицо, как того требуют традиции. Душераздирающая картина!

То, что сестры приняли за сухие ветки, оказалось истощенными ножками ребенка, к тому же слепого. 'Если вы его не возьмете, я оставлю его на траве, пусть достанется шакалам'. И это говорит отец! Если бы наши люди это увидели, воздержались бы от жалоб на свою участь и поблагодарили Бога, что живут в таком изобилии", - вот, наверное, последний репортаж из Калькутты сестры Терезы.

В Калькутте сестра Тереза стала учительницей в школах ордена Лорето. Целых шестнадцать лет она преподавала бенгальским девочкам на бенгальском языке историю и природоведение. Целых шестнадцать лет она верой и правдой старалась образованием победить бедность, в полном соответствии с концепцией ордена Лорето. И у нее хорошо получалось. Она и тут занималась с отстающими. И пела в церковном хоре. И пользовалась заслуженным уважением учительского, равно как и ученического коллектива. Стала даже директрисой одной из школ. И вдруг... Мать Тереза (в 1937 году, приняв монашеские обеты, она стала называться матерью Терезой) покинула монастырь. Оказывается, она, такая вроде бы открытая, два года вела переписку с Римом, чтобы добиться разрешения стать вольной монахиней.

16 августа 1948 года мать Тереза, тридцати восьми лет, переодевшись в купленное на рынке дешевое сари, покинула сестринскую обитель (где ей было хорошо, которая была ей родным домом, где ее любили и ценили), чтобы исчезнуть в трущобах Калькутты. В кармане у нее было пять рупий и намерение не возвращаться назад никогда. 10 сентября 1946 года по дороге из Калькутты в Дарджилинг ей было откровение покинуть орден Лорето и поселиться в трущобах Калькутты, чтобы служить беднейшим из бедных.

А незадолго до откровения в жизни матери Терезы случился такой эпизод - ужасная и обычная для Калькутты история. Мать Тереза увидела, как покрытую коростой, заживо гниющую, обездвиженную женщину в городскую больницу привез на тачке сын и оставил у входа. Мать Тереза попыталась ее в эту самую больницу пристроить. Умирающую в больницу не взяли. Сначала мать Тереза попыталась умирающей помочь, но не все в человеческих силах: "Я не могла возле нее находиться, ее коснуться, переносить ее запах. Я убежала. И стала молиться: 'Святая Мария! Дай мне сердце, полное чистоты, любви и смирения, чтобы я могла принять Христа, Христа коснуться, любить Христа в этом разрушенном теле'. Я вернулась к ней, я к ней прикоснулась, я вымыла ее, я помогла ей. Она умерла с улыбкой. Это был для меня знак, что любовь Христова и любовь к Христу сильнее, чем моя слабость".

Годы спустя у одного журналиста, наблюдавшего по заданию редакции ежедневную возню матери Терезы и сестер с умирающими, вырвалось: "Я бы не сделал этого и за миллион долларов!"

"За миллион и я бы не сделала, - ответила мать Тереза. - Только бесплатно. Из любви к Христу".