Вхожу я в темные храмы…» Александр Блок

 

Вхожу я в темные храмы,

Совершаю бедный обряд.

Там жду я Прекрасной Дамы

В мерцаньи красных лампад.

 

В тени у высокой колонны

Дрожу от скрипа дверей.

А в лицо мне глядит, озаренный,

Только образ, лишь сон о Ней.

 

О, я привык к этим ризам

Величавой Вечной Жены!

Высоко бегут по карнизам

Улыбки, сказки и сны.

 

О, Святая, как ласковы свечи,

Как отрадны Твои черты!

Мне не слышны ни вздохи, ни речи,

Но я верю: Милая — Ты.

Анализ стихотворения Блока «Вхожу я в темные храмы…»

 

Любовной лирике в творчестве Александра Блока отводится ключевое значение. И в этом нет ничего удивительного, так как 17-летний поэт, испытавший сильные чувства к Любови Менделеевой, сумел сохранить их на всю жизнь. Этой женщине суждено было стать музой Блока и его ангелом-хранителем. Даже после того, как судьба разлучила эту пару, поэт продолжал любить свою бывшую супругу, всячески ей помогал и искренне верил, что они созданы друг для друга.

 

Впервые образ Любови Менделеевой появился в стихах поэта, датированных последним годом 19 века. К этому период творчества относится создание цикла произведений, посвященных загадочной прекрасной даме. Ее прототипом стала избранница поэта, которая долго не отвечала ему взаимностью. В итоге молодые люди расстались и не виделись несколько лет, в течение которых Блок с завидной регулярностью воссоздавал милый образ в своих произведениях. Глаза, улыбка и даже голос Любови Менделеевой преследовали поэта повсюду. Блок даже признавался, что это похоже на некое умопомешательство, когда в толпе людей ты пытаешься отыскать знакомую фигуру, отмечаешь у совершенно чужих барышень похожий наклон головы и даже манеру нести сумочку в руках.

 

О своих душевных переживаниях поэт никому не рассказывал, однако то, что он чувствовал после расставания с избранницей, можно без труда прочесть между строк его произведений. Одним из них является стихотворение «Вхожу я в темные храмы…», созданное в 1902 году. Его суть сводится к тому, что даже в образе Богоматери поэту чудится любимая, и это наполняет его душу двойной радостью. Трудно судить, насколько все написанное соответствовало действительности, однако знакомые молодого Блока утверждают, что в какой-то момент он стал по-настоящему набожным и редко пропускал воскресную службу. Можно предположить, что при помощи молитвы поэт пытался заглушить свою душевную боль и смириться с потерей любимого человека. Однако сам автор объясняет такое поведение несколько иначе, отмечая: «там жду я Прекрасной Дамы в мерцаньи красных лампад».

 

Глупо было бы рассчитывать на то, что именно в храме Блок встретит свою прагматичную и избавленную от религиозных предрассудков возлюбленную. Поэт это прекрасно понимает, однако продолжает бывать в церкви. Там «в лицо мне глядит озаренный, только образ, лишь сон о Ней». Теперь уже не вызывает сомнений тот факт, что в изображениях «Величавой Вечной Жены» поэт видит черты девушки, в которую влюблен. И это сходство наполняет душу Блока неизъяснимой радостью, он верит в то, что его любовь является даром небес, а не проклятьем. И такая трактовка столь сильного чувства заставляет Блока не отказываться от него, а, наоборот, культивировать в своем сердце любовь, дающую ему силы жить. «Мне не слышны ни вздохи, ни речи, но я верю: Милая – Ты», — признается поэт.

 

Романтический период в творчестве Блока, связанный с созданием цикла «Стихов о Прекрасной Даме», не прошел для поэта бесследно. До самой смерти он очень уважительно относился к женщинам, считая их высшими существами, более утонченными и ранимыми. Что же касается Любови Менделеевой, то ее он по-настоящему боготворил и даже слегка побаивался того, что собственными чувствами, грубыми и примитивными, может очернить душу той, которую так любит. Впрочем, как показывает практика, оценить такое трепетное отношение к себе под силу далеко не каждой женщине. Любовь Менделеева в этом отношении не была исключением, так как не раз предавала Блока, влюбляясь в других мужчин. Однако после смерти поэта она призналась, что была к нему несправедлива и не смогла до конца понять, какой же благородной и возвышенной натурой обладал ее супруг.

 

12. «Бобэоби пелись губы…» Велимир Хлебников

 

Бобэоби пелись губы,

Вээоми пелись взоры,

Пиээо пелись брови,

Лиэээй — пелся облик,

Гзи-гзи-гзэо пелась цепь.

Так на холсте каких-то соответствий

Вне протяжения жило Лицо.

Анализ стихотворения Хлебникова «Бобэоби пелись губы…»

 

Велимир Хлебников стал не только одним из основателей русского футуризма, но и привнес в это направление определенный индивидуализм. Конечно, повторять эксперименты поэта среди его современников никто не решался, однако многие литераторы отзывались о них с уважением и одобрением. Объяснялось это тем, что Хлебников пытался передать суть вещей и собственные ощущения не с помощь привычных слов, а благодаря набору определенных звуков, из которых складывались совершенно непривычные фразы и выражения. Однако благодаря этим неологизмам автор заставлял каждого читателя добираться до глубинного смысла того, что он вкладывал в каждую написанную строчку.

 

Сегодня подобные эксперименты можно смело отнести к области психолингвистики, однако в начале 20 века они казались настолько необычными, читатели произведений Велимира Хлебникова разделились на несколько противоборствующих лагерей. Кто-то искренне считал поэта гением, другие восхищались его умением придумывать новые слова, но при этом считали стихи автора лишенными всякого смысла. Были и те, кто открыто называл Хлебникова шарлатаном, весьма далеким от поэзии. Между тем, создавать подобные произведения было действительно огромным трудом, который требовал не только времени, но и выдающихся умственных способностей. Без компьютера и соответствующих программ автор находил слова, которые открывали в душах читателей заветные двери. Поэтому неудивительно, что, к примеру, над стихотворением «Бобэоби пелись губы…» автор работал с 1908 по 1909 год, и результатами его труда стали семь емких строк, в которых поэт повествует о своем восприятии увиденного на выставке портрета.

 

Он, как позже утверждал Хлебников, жил на полотне своей собственной жизнью. «Вээоми пелись взоры, пиээо пелись брови», — написал поэт, отметив при этом, что все части лица оказались словно бы соединенными межу собой некой цепью. Но при этом каждая из них могла вытворять на холсте все, что ей вздумается. И этот необычный эффект придавал портрету удивительную живость, естественность и притягательность. «Вне протяжении жило Лицо», — отметил поэт в финале своего необычного стихотворения, вложив в это произведения противоречивые эмоции и чувства. Именно таким он увидел этот портрет, который породил в душе автора настоящую бурю, выплеснувшуюся наружу в виде сумбурных и противоречивых строк.