В другом мире, возможно, мы свидимся вновь. 3 страница

- Он важен, - сорвался Ви. - Его жизнь имеет значение.

Для тебя.

- Нахрен это все, дело не во мне. Он имеет значение для Короля, для Братства, для войны. Если мы потеряем, у нас будут проблемы.

Тебе не приходило в голову быть честным?

- Ты думаешь, я беспокоюсь за них с Мэри? Ладно. Я и это дерьмо приплету... потому что прямо сейчас непохоже, чтобы ты была способна взять человека, которого ты забрала из царства смертных, и проводить его в Забвение, когда женщина того захочет.

Проклятье. Теперь, сказав это вслух, Ви невольно задался вопросом, сумеет ли эта светящаяся штука на постели действительно сдержать обещание, данное ранее. То время казалось старыми добрыми деньками, хотя это было всего три года назад.

Столько всего изменилось.

Ну, за исключением того, что он все еще ненавидел слабость в любом проявлении. И хотел находиться где угодно, только не рядом с матерью.

Оставь меня. Ты меня утомляешь.

- Я тебя утомляю. Ну да, тебе же столько всего нужно сделать. Господи Боже.

Ладно, к черту ее. Он придумает что-нибудь еще. Что-нибудь... что-то.

Дерьмо, а что еще оставалось?

Вишес повернулся к двери, которую выбил. С каждым шагом он ожидал, что мать позовет его обратно, скажет что-нибудь, вонзит жало в его грудь, что будет почти так же смертельно, как пуля, полученная Рейджем. Но она ничего не сделала, дверь закрылась за ним, едва не ударив его по заднице, и Вишес подумал, что должен был бы знать.

Ей было настолько наплевать, что она даже не причинила ему вреда.

Кровавый след, оставленным им на мраморных плитках дворика, был подобен его собственному предназначению в жизни - неровный, грязный, служащий доказательством боли, которую он почти не осознавал. И да, он хотел, чтобы кровь впиталась в камень. Может, это привлечет ее внимание.

И почему бы ему сейчас не упасть на чертову землю и не закатить истерику, точно ему не купили игрушку в супермаркете.

Пока он стоял там, тишина сама по себе ощущалась как звук. Это было нелогично и в то же время точно отражало суть. Ви осознал, как здесь стало тихо. Все Избранные были на земле, познавали себя, отделялись друг от друга, становились личностями и отворачивались от традиционной роли служения его матери. Раса оставалась прежней, она жила современной жизнью, старые циклы праздников и обрядов по большей части игнорировались, когда-то чтимые традиции теперь рисковали кануть в лету.

Хорошо, подумал Ви. Он надеялся, что его мать чувствовала себя одинокой и оскорбленной. Он хотел, чтобы она оставалась покладистой и изолированной, и даже самые верные слуги повернулись к ней спиной.

Он хотел, чтобы ей было больно.

Он хотел ее смерти.

Вишес посмотрел на птиц, которых принес ей, и стая вспорхнула, испуганно прячась от него на ветках белого дерева, прижимаясь друг к другу, точно он собирался свернуть им шеи одну за другой.

Эти певчие птички были оливковой ветвью мира от сына, который никогда не был по-настоящему желанным, но и вел себя не лучшим образом. Его мать, возможно, всего лишь удостоила их одним взглядом - и знаете ли, он уже миновал тот краткий момент миротворческой слабости, вернувшись к враждебности. Да разве мог он поступить иначе?

Дева Летописеца не пришла к ним, когда Рофа чуть не убили. Она не помогла Королю сохранить свою корону. Бэт едва не умерла в родах и вынуждена была отказаться от возможности иметь детей, чтобы выжить. Идем дальше. Селена, одна из Избранных Девы Летописецы, только что умерла и разбила сердце чертовски хорошего мужчины - и какой была реакция его матери? Да никакой.

А до этого? Гибель Велси. Рейды.

А что ждало впереди? Куин обсирается со страху, что Лейла умрет, рожая его близнецов. А Рейдж испускает последний вздох на поле битвы.

Нужно ли продолжать?

Повернув голову, Ви посмотрел на дверь, закрывшуюся за ним силой ее воли. Он радовался, что она страдает. И нет, он ей не доверял.

Дематериализовавшись на поле боя, он абсолютно не верил в то, что она сдержит слово, данное Рейджу и Мэри. Он сделал ставку на его мать и проиграл, но с ней всегда так.

Чудо. Ему нужно гребаное чудо.

 

 

Вода, омывавшая руки Мэри, была холодной, но в то же время обжигала кожу - доказательство, что противоположные стороны шкалы термометра могут сочетаться.

Раковина женской уборной, перед которой она стояла, была сделана из белого фарфора. Слив - блестящий и серебристый. Перед ней висело зеркало шириной во всю стену, отражавшее три кабинки с персикового цвета дверьми. Лишь одна из них была занята.

- У тебя там все хорошо? - спросила Мэри.

Послышался шум смываемой воды, хотя Битти не воспользовалась туалетом.

Мэри посмотрела на свое отражение. Ну да. Выглядела она так же хреново, как и чувствовала. Каким-то образом за последние полчаса под глазами образовались темные мешки, а кожа сделалась бледной, как кафель, на котором она стояла.

Каким-то образом? Хрень полная. Она точно знала, каким образом.

Я убила ее!

Мэри пришлось закрыть глаза и еще раз собраться с силами. Вновь подняв веки, она постаралась вспомнить, что делала до этого. А, точно. На полке лежала стопка бумажных полотенец, и когда она взяла одно, закапав водой остальные, то удивилась, что Хэйверс допустил такое неудобство в заведении, о котором так пекся. А... теперь понятно. Диспенсер, прикрепленный на стене у двери, был сломан, и нижняя его часть болталась в воздухе.

«Прямо как я, - подумала Мэри. - До отказа забита образованием и опытом помощи людям, но все равно не делаю свою работу как надо».

Возьми ее руку. Все хорошо...

Я убила ее!

- Битти? - звук получился похожим на карканье, и Мэри прочистила горло. - Битти.

Высушив руки, она повернулась к кабинкам.

- Битти, если ты не выйдешь, я зайду к тебе.

Девочка открыла дверцу, и почему-то Мэри подумалось, что она никогда не забудет, как эта маленькая ручка показалась наружу, схватилась за дверцу и не отпускала, пока Битти выходила из кабинки.

Она там плакала. Одна. И теперь, когда эта девочка вынуждена была показать свое лицо, она пыталась сделать то же самое, что так отчаянно пыталась сохранить сама Мэри.

Иногда собранность - это все, что у тебя есть; достоинство - твое единственное утешение; иллюзия того, что все в порядке - твой единственный источник успокоения.

- Вот, дай я... - голос оборвался, и Мэри подошла к бумажным полотенцам и смочила одно в раковине. - Это поможет.

Медленно подойдя к девочке, она поднесла холодную и мягкую салфетку к опухшему детскому личику, прижимая ее к горячей покрасневшей коже. Вытирая ее щеки, мысленно Мэри извинялась перед той взрослой версией Битти, в которую она однажды вырастет: Мне жаль, что я тебя заставила. Нет, ты не убивала ее. Как мне хотелось бы дать тебе сделать это по-твоему, на твоих условиях. Мне жаль. Нет, ты не убивала ее. Мне жаль.

Мне так жаль.

Мэри приподняла подбородок девочки.

- Битти...

- Что они теперь с ней сделают? Куда она уйдет?

Боже, взгляд этих светло-карих глаз был таким спокойным.

- Они увезут ее... ну, они кремируют ее.

- Что это такое?

- Они сожгут ее тело дотла на погребальной церемонии.

- Ей будет больно?

Мэри снова прочистила горло.

- Нет, милая. Она ничего не почувствует. Она свободна... и ждет тебя в Забвении.

Хорошо хоть Мэри знала, что это правда. Ее воспитывали как католичку, но она сама видела Деву Летописецу, так что она не кормила девочку ложью из лучших побуждений. Для вампиров действительно существовал рай, и они правда встречали там своих близких.

Черт, возможно, это доказывало, что с людьми происходило то же самое, но поскольку в мире было намного меньше заметной магии, среднестатистическому человеку куда сложнее верилось в вечное спасение.

Скомкав салфетку, Мэри сделала шаг назад.

- А теперь давай вернемся в «Безопасное место», хорошо? Здесь мы больше ничем не можем помочь, а рассвет уже близко.

Последнее было скорее привычкой. Будучи претрансом, Битти могла выносить любую дозу солнечных лучей. По правде говоря, ей просто хотелось увезти девочку подальше от всех этих смертей.

- Хорошо? - повторила Мэри.

- Я не хочу оставлять ее.

При других обстоятельствах Мэри присела бы на корточки и осторожно приоткрыла завесу того, что теперь стало новым миром Битти. Ужасная правда заключалась в том, что у нее уже не было матери, которую можно оставить, и совершенно уместно увезти девочку из медицинской обстановки, где лечат пациентов, иногда в плачевном состоянии.

Я убила ее.

Вместо этого Мэри сказала:

- Ладно, мы можем оставаться здесь, сколько тебе угодно.

Битти кивнула и подошла к двери, которая вела в коридор. Она остановилась перед закрытой панелью, и ее застиранное платьишко, казалось, вот-вот угрожало сползти с худенькой фигурки, черное пальто сидело не по размеру, и девочка куталась в него точно в одеяло, ее каштановые волосы пушились от статического электричества.

- Мне бы очень хотелось...

- Чего? - прошептала Мэри.

- Мне бы хотелось вернуться в прошлое. Когда я сегодня проснулась.

- Мне бы тоже этого хотелось.

Битти обернулась к ней.

- Почему нельзя вернуться? Это так странно. Ну, то есть, я все о ней помню. Как будто... как будто мои воспоминания - это комната, в которую я могу войти. Или типа того.

Мэри нахмурилась, подумав, что для ее возраста это несвойственно взрослая мысль.

Но прежде, чем она успела ответить, девочка вышла, очевидно, не интересуясь ее реакцией - и может быть, это к лучшему. Что, черт подери, на такое можно ответить?

В коридоре Мэри хотелось положить ладонь на это маленькое плечико, но она сдержалась. Девочка держалась так замкнуто, как книга посреди библиотеки или как кукла в ряду коллекционных товаров, и сложно было отыскать повод, чтобы нарушить эти границы.

Особенно когда ты как терапевт чувствуешь себя не очень уверенно в профессиональном плане.

- Куда мы пойдем? - спросила Битти, когда мимо прошла пара медсестер.

Мэри осмотрелась вокруг. Они все еще находились в отделении интенсивной терапии, но немного дальше от комнаты, где скончалась мама Битти.

- Мы спросим, где нам можно посидеть.

Девочка остановилась.

- Нам никак нельзя ее снова увидеть, да?

- Нет, нельзя.

- Наверное, нам стоит вернуться.

- Как хочешь.

Пять минут спустя они в Вольво направлялись к «Безопасному месту». Въехав на мост, Мэри опять постоянно посматривала в зеркало заднего вида, проверяя Битти каждые сорок метров. И в тишине она вновь села на поезд извинений... за плохой совет, за то, что заставила девочку страдать еще больше. Но все это скрежетание зубами нужно было ей самой, а искать личного отпущения грехов у пациента, тем более такого юного, несправедливо.

С этим кошмаром Мэри придется разбираться самостоятельно.

Въезд на шоссе I-87 показался сразу же, как только они добрались до центральной части моста, и указатель направления ярко осветил салон машины. Направляясь на север, Мэри держалась в рамках рекомендуемой скорости, и ее обогнали две фуры, которые ехали со скоростью 80 вместо 65. Время от времени мелькали огни, предупреждавшие о месте соединения двух трасс, но их ритм никогда не длился долго. Небольшой поток машин сокращался по мере того, как они приближались к месту.

Мэри решила, что когда они доберутся домой, она попробует чем-нибудь накормить девочку. Битти не спускалась к Первой Трапезе, так что наверняка умирала с голоду. Потом, может, кино до рассвета, где-нибудь в тихом уголке. Травма была слишком свежей, и речь не только о потере матери. Визит к Хэйверсу, должно быть, воскресил воспоминания обо всем случившемся - о домашнем насилии, о спасении, когда Рейджу, Ви и Бутчу пришлось убить отца, чтобы спасти Битти и ее маму, известие о беременности матери, потеря ребенка, долгие месяцы болезни, после которых Аннали так и не восстановилась...

- Мисс Льюс?

- Да? - о Боже, пусть она задаст вопрос, на который я смогу нормально ответить. - Да, Битти?

- Куда мы едем?

Мэри посмотрела на приближающийся дорожный знак – «Выезд из Гленн Фоллз, 19».

- Прости? Мы едем домой. Минут через пятнадцать приедем.

- Я думала, «Безопасное место» не так далеко.

- Что...?

О Боже.

Она направлялась в чертов особняк.

- О, Битти, извини, - Мэри покачала головой. - Должно быть, я пропустила поворот. Я...

О чем она вообще думала?

Ну, она знала ответ на этот вопрос - она прокручивала в голове все возможные варианты, чем они будут заниматься, когда выйдут из машины. И все они включали место, где жила Мэри с Рейджем, Король, Братья, воины и их пары.

О чем, черт подери, она вообще думала?

Мэри свернула с 19 трассы, проехала вверх по шоссе и свернула обратно на юг. Черт, да она сегодня просто потрясающий работник, не так ли?

Ну, по крайней мере, хуже уже быть не могло.

 

В Браунсвикской школе для девочек Эссейл, сын Эссейла, расслышал рев даже из-за сенсорной перегрузки в разгар сражения.

Во всем этом хаосе выстрелов, ругательств, мужчин, перебегающих от укрытия к укрытию, по заброшенному кампусу прокатился громоподобный рев, который несомненно привлек внимание.

Обернувшись, он продолжал держать палец на курке автомата, расстреливая кучу немертвых...

На мгновение он перестал стрелять.

Его мозг просто не мог переварить то, что, если верить глазам, магическим образом появилось в каких-то сорока метрах от него. Это было... какое-то драконоподобное создание с пурпурной чешуей, хвостом с шипами, пастью с зубами Ти-рекса. Доисторический монстр высотой в добрых два этажа, длинный как тракторный прицеп и быстрый как крокодил, гонящийся за чем-то...

Свободное падение.

Без предупреждения его тело вдруг полетело вперед, и обжигающая боль пронзила заднюю часть икры, вспоров лодыжку. Перевернувшись в воздухе, он приземлился на спину в спутанной траве - и мгновение спустя на его грудь прыгнул раненый лессер, который зацепил его ножом. Он занес лезвие над его плечом, губы его скривились в рыке, черная кровь лилась прямо на Эссейла.

Ну конечно, хрен тебе, мужик.

Эссейл схватил его все еще каштановые волосы, засунул ствол пистолета в разинутую пасть и нажал на курок, разнося на куски его череп и выводя убийцу из строя. Лессер рухнул на него извивающимся мертвым грузом, но Эссейл сбросил с себя шевелящийся труп и вскочил на ноги.

И обнаружил, что находится как раз на пути зверя.

Он принял вертикальное положение - в этом все дело. Драконьи глаза заметили его и сузились до щелочек. Затем, снова зарычав, смертоносное существо двинулось на него, топая и круша лессеров массивными задними ногами. Передние когтистые лапы существа согнулись, готовясь нанести удар.

- Черт!

Эссейл рванул вперед, уже не беспокоясь о том, куда направлен ствол его пистолета и совершенно наплевав, что он бежал прямиком к надвигавшейся группе лессеров. Есть и хорошие новости. Зверь позаботился об этой проблеме. Лессеры разок взглянули на надвигающееся на них «в-аду-нет-такой-ярости»[10] и разлетелись в разные стороны, точно осенние листья на ветру.

Естественно, впереди не было ничего, что могло послужить ему укрытием. К несчастью, на пути отступления были лишь кусты да трава - никакой существенной защиты. Ближайшее здание? В двухстах метрах отсюда. По меньшей мере.

Выругавшись, Эссейл побежал еще быстрее, весь устремляясь в мышцы ног, пытаясь набрать большую скорость.

Эту гонку зверь конечно же выиграет - поражение неизбежно, когда твой шаг максимум пять футов, а убежать ты пытаешься от того, кто преодолевает двадцать пять футов одним махом. С каждой секундой топот становился все ближе и громче, горячее дыхание уже опаляло спину Эссейла, согревая его вопреки холоду.

Страх пронзил всю его сущность.

Но обуздывать захлестнувшую его разум волну паники не было времени. Мощный рев раздался совсем рядом, и сила звука была столь высока, что отбросила его вперед вместе с волной дурно пахнущего воздуха. Дерьмо, его единственный шанс был...

Укус последовал сразу же за мощным ревом, челюсти сомкнулись так близко к шее Эссейла, что он съежился, хоть это и замедлило его бег. Поздновато спасаться. В воздухе. Он очутился в воздухе, будучи поднятым на полушаге - вот только почему боль не усилилась?

Если бы зверь схватил его за плечи или туловище, он конечно оказался бы растерзан... нет, погодите, он схватил его за куртку. Это существо поймало его за кожаную куртку, не за плоть. Швы одежды врезались в мышцы груди, поднимая Эссейла за подмышки. Его ноги болтались в воздухе, пистолет продолжал стрелять, потому что он сжал руки в кулаки. Пейзаж под ним раскачивался точно на качелях - бегущие лессеры, сражающиеся Братья, заросли кустарников, деревья - все это раскачивалось от того, что его трясли всем телом.

Это гребаное существо собиралось подкинуть его в воздух и заглотить. А все это раскачивание туда-сюда лишь смягчало мясо.

Чтоб ему провалиться, он превратился в вампирский эквивалент куриного крылышка.

Нет времени. Эссейл выпустил пистолет и потянулся к молнии куртки у горла. Из-за постоянной тряски крошечный бегунок казался ему быстрым как мышь, скользким как мрамор, для его трясущихся руки и влажных от пота пальцев это было все равно что найти иголку в стоге сена.

Хватка зверя справилась с этим куда лучше.

Зубы существа держали его за спину куртки, но кожа не выдержала его веса, и Эссейл вырвался, выпав из его челюстей. Жесткая земля быстро приближалась навстречу. Сгруппировавшись, чтобы не сломать себе ничего, мужчина приземлился, свернувшись в клубок.

И прямо на плечо.

Хруст отдался во всем теле, делая его беспомощным, точно ребенок, оставленный без присмотра. Дыхание перехватило, перед глазами все расплывалось. Но время было на исходе, если он хотел жить. Перевернувшись, он...

Бах! Бах! Бах! Бах! Бах... БУМ!

Его кузены появились из ночной темноты. Они бежали так, словно их преследовали, хотя на самом деле ничто за ними не гналось. Эрик палил из двух автоматов... а у Эвейла на плече лежал слонобой[11].

Так вот что за БУМ!

Это оружие действительно было настоящим слонобоем, огромной винтовкой, оставшейся со времен колонизации Индии Британией. Эвейл, агрессивный ублюдок, давно сроднился с этой штукой, считая ее «своей прелестью».

Спасибо Судьбе за нездоровые привязанности.

Сорокамиллиметровые пули ничуть не замедлили зверя, отскакивая от пурпурной чешуи как горошины от капота автомобиля. Но заряд свинца из слонобоя заставил его зарычать от боли и отшатнуться.

Для Эссейла это был единственный шанс сбежать.

Закрыв глаза, он фокусировался, фокусировался, фокусировался...

Никакой дематериализации. Слишком много адреналина, плюс слишком много кокаина, плюс слишком много боли в плече.

А зверь уже возобновил нападение, нацелившись на Эссейла и выдав ему драконью версию «пошел-ты» в виде оглушительного рева...

Мощный выстрел раздался во второй раз, попадая существу прямо в грудь.

- Беги! - заорал Эрик, перезаряжая свои пистолеты и выбрасывая пустые магазины. - Вставай!

Опираясь на здоровую руку, Эссейл поднялся, и его ноги на удивление хорошо подчинились. Прижимая раненую руку к груди, он захромал в сторону как можно быстрее. Остатки куртки хлопали на ветру, живот скрутило, сердце бешено колотилось.

БУМ!

Куда угодно, куда угодно... ему надо убраться куда угодно, лишь бы уйти с дороги - и быстро. Плохо, что тело его не слушалось. Хоть его мозг орал, требуя тело двигаться быстрее, он мог лишь тащиться как зомби.

Кто-то поймал его сзади, подхватив за бедра и быстро закинув на плечо на манер пещерного человека. Повиснув вниз головой, Эссейл блеванул от боли, и пока живот нещадно опустошал себя, в глазах плясали звезды. Хорошая новость в том, что он не ел последние двенадцать или пятнадцать часов, так что не слишком запачкал брюки своего кузена.

Он хотел помочь. Он хотел держаться. Он хотел...

Ветки ударили его по лицу, и Эссейл зажмурился, чтобы защитить глаза. Потекла кровь, заполняя его ноздри. Плечо болело все сильнее и сильнее. Давление в голове становилось невыносимым, вызывая мысли о перекачанных шинах, слишком набитых вещами сумках, воздушных шариках с водой, которые лопались и забрызгивали все вокруг своим содержимым.

Спасибо Богу за его кузенов. Они никогда его не бросали.

Надо не забыть отблагодарить их как следует.

Здание надвигалось на них галопом, как казалось с обратной стороны, и с перевернутой точки зрения Эссейла все выглядело так, будто оно свешивается с земли, а не стоит на ней. Кирпичное. Даже со всей этой качкой, темнотой и широкими шагами он различил, что постройка была кирпичной.

Ему можно было лишь надеяться на прочность конструкции.

Его кузен выбил дверь, воздух внутри был влажным и затхлым.

Без предупреждения Эссейла бросили на пол как мешок с мусором, и он приземлился на пыльный пол, невольно подпрыгнув и содрогнувшись в очередном рвотном позыве. Дверь захлопнулась, и затем было слышно лишь тяжелое дыхание его кузена. И его собственное.

И приглушенные звуки сражения.

Затем последовала резкая вспышка оранжевого света.

Сквозь туман боли Эссейл нахмурился... а затем отшатнулся. Лицо, освещенное огнем прикуренной самокрутки, не принадлежало ни одному из его кузенов.

- Насколько сильно ты пострадал? - спросил Брат Черного Кинжала Вишес, выдыхая ароматный дым.

- Это был ты?

- Я похож на Санта Клауса?

- На неожиданного спасителя, - Эссейл скривился и вытер рот рукавом кожаной куртки. - И мне жаль твои штаны.

Ви посмотрел на себя.

- Имеешь что-то против черной кожи?

- Я блеванул на них...

- Дерьмо!

- Ну, можно же постирать...

- Нет, мудак, он идет за нами, - Ви кивнул на окно с мутными стеклами. - Проклятье.

Действительно, вдалеке вновь послышался оглушительный топот дракона. Собирался шторм и он надвигался прямо на них.

Эссейл завертелся на полу, ища, где бы спрятаться. Кладовка. Ванная. Подвал. Ничего. Помещение было абсолютно пустым, не считая двух шкафов до потолка и гнилых стропил десятилетней давности. Слава Деве Летописеце, постройка была из прочного кирпича и скорее всего, выдержит...

Крыша поднялась и разлетелась на куски от одного удара, обломки посыпались внутрь, осколки черепицы с грохотом падали на пол, точно сарай возвещал о своей гибели шквалом аплодисментов. Прохладный ночной воздух прогнал запах плесени, но едва ли это было облегчением, учитывая, что дало ему доступ.

Зверь явно не был вегетарианцем. И дерево его тоже не смущало - существо отшвырнуло в сторону старую деревянную крышу, выгнулось и раскрыло челюсти, разразившись оглушительным ревом.

Бежать было некуда. Существо стояло прямо над зданием, собираясь напасть на то, что превратилось в его личную коробку для ланча. Негде прятаться. Никакой существенной защиты под рукой.

- Уходи, - сказал Эссейл брату, когда огромные глаза рептилии прищурились, а ноздри выпустили струи воздуха, горячие и зловонные как мусорный бак летом. - Дай мне свое оружие. Я отвлеку его.

- Я не брошу тебя.

- Я не один из твоих братьев.

- Ты дал нам это место. Ты принес нам голову Старшего Лессера. Мать твою, я не оставлю тебя, придурок.

- Какая галантность. И комплименты. Прекрати.

Когда зверь испустил еще один рев и мотнул головой, точно собираясь немного поиграть с ними перед тем, как сожрать, Эссейл подумал о своем наркобизнесе... кокаиновой зависимости...

О человеческой женщине, в которую он влюбился и которую вынужден был оставить. Потому что она не могла смириться с его образом жизни, а он слишком глубоко погряз во всем, чтобы остановиться, даже ради нее.

Он покачал головой.

- Нет, я не заслуживаю спасения. Убирайся нахрен отсюда.

 

Campbells[12] с курицей и звездочками.

Стоя у плиты на кухне «Безопасного места», Мэри помешивала суп ложкой из нержавеющей стали, наблюдая, как разбухшие почти-звездочки кружатся вместе с квадратиками белого мяса и полосками моркови. Эта кастрюлька была самой маленькой на их кухне. Приятный аромат желтого бульона напомнил Мэри о простых болезнях, которые она пережила в детстве... простуда, грипп, кишечная инфекция.

Вещи попроще рака.

Или множественного склероза, унесшего ее мать.

Чашка, в которую Мэри перелила суп, была кремового цвета с орнаментом из желтых колечек по краю. Она достала чистую ложку из ящика и подошла к большому грубо сколоченному столу.

- Вот, - сказала она Битти. - Сейчас принесу тебе немного соленого крекера.

Как будто с трагедией можно справиться за сутки, если пьешь достаточно воды.

Ну, по крайней мере, простой ужин не светил новыми неприятностями. И когда Битти доест, Мэри собиралась передать ее другому члену команды, чтобы самой обратиться за консультацией.

Когда она вернулась с пакетиком крекера, Битти как раз пробовала суп, и Мэри села на другом конце стола, чтобы не нарушать личное пространство девочки.

Пластиковая упаковка никак не хотела поддаваться, и Мэри разодрала ее, просыпав крекер по деревянной столешнице.

- Черт.

Она съела одну штучку. И только тогда поняла, как давно ничего не ела и насколько проголодалась...

- Мой дядя приедет за мной.

Мэри замерла, не дожевав крекер.

- Что ты сказала?

- Мой дядя, - Битти, не поднимая взгляда, продолжала водить ложкой в горячем супе. - Он приедет за мной. Он заберет меня домой.

Мэри возобновила жевательный процесс, но ее рот работал как бетономешалка, пытавшаяся размешать гравий.

- Правда?

- Да.

Мэри осторожно собрала разлетевшийся крекер, складывая его в стопки по четыре штучки.

- Я не знала, что у тебя есть дядя.

- Есть.

- Где он живет?

- Не в Колдвелле, - Битти набрала полную ложку супа и отправила в рот. - Но он знает, как сюда доехать. Все знают, где находится Колдвелл.

- Он брат твоей мамэн?

- Да.

Мэри закрыла глаза. Аннали не упоминала никаких родственников. Не записала их в документах и не указала экстренных контактов. А эта женщина прекрасно осознавала, что ее состояние ухудшается... поэтому, если бы у нее был брат, она кому-нибудь сказала бы о нем, и это было бы в ее файлах.

- Хочешь, чтобы я с ним связалась? - спросила Мэри. - Ты знаешь, где он живет?

- Нет, - Битти уставилась в миску с супом. - Но он приедет за мной. Семья всегда так делает. Я прочитала это в той книжке.

У Мэри была кое-какая коллекция детских книжек о разных типах семей: с биологическими детьми, усыновленными, взятыми на воспитание дедушками и бабушками, а также с детьми, которые родились от доноров спермы, яйцеклеток или искусственного оплодотворения. Суть сводилась к тому, что неважно, как они появились на свет или как выглядят, все они едины и окружены огромным количеством любви.

- Битти.

- Да?

Телефон Мэри завибрировал в кармане пальто, которое она все еще не сняла. И у нее возник большой соблазн позволить звонку уйти на голосовую почту. Но этим вечером Братья отправились в крупное нападение.

Достав телефон и посмотрел на экран, она подумала: «О Боже».

- Бутч? Алло?

На линии послышались помехи. Ветер? Голоса?

- Алло, - сказала она погромче.

-... заберет тебя.

- Что? - Мэри встала со стула. - Что ты говоришь?

- Фритц! - выкрикнул Брат. - Заберет тебя! Ты нужна нам здесь!

Она выругалась.

- Насколько все плохо?

- Не контролирует себя.

- Дерьмо, - выдохнула она. - Я доеду сама. Сэкономлю время.

Раздалась серия выстрелов, ругательства, а затем шум, как будто Бутч бежал.

-... скину смс-кой место. Поторопись!

Когда связь оборвалась, Мэри посмотрела на девочку и постаралась, чтобы ее голос звучал не так испуганно.

- Битти, мне очень жаль. Мне нужно идти.

Светло-карие глаза посмотрели на нее.

- Что случилось?

- Ничего. Я просто... Я приведу к тебе Рим. Она посидит с тобой, и может, вы вдвоем полакомитесь десертом?

- Я сыта. Я пойду наверх и соберу вещи, чтобы быть готовой к приезду дяди.

Мэри покачала головой.

- Битти, может, перед этим мы попытаемся его разыскать?

- Все в порядке. Он знает обо мне.

Дышать ровно. По многим причинам.

- Я загляну попозже и проверю, как у тебя дела.

- Спасибо за суп.

Когда девочка продолжила есть, ей, казалось, было все равно, кто находится рядом. Как обычно. С пульсирующей головной болью Мэри побежала на поиски старшего администратора, занимавшейся регистрацией пациентов и одновременно выполнявшей обязанности внутреннего персонала, потому что одна из социальных работников была в декретном отпуске. Объяснив Рим, что произошло, Мэри со всех ног побежала на улицу и запрыгнула в Вольво.

Бывшая школа для девочек Браунсвик находилась в десяти минутах езды. Она проделала этот путь за семь, срезая по мелким дорогам, минуя пригородные перекрестки, пролетая на желтый свет и мимо знаков остановки. Легковой автомобиль не был рассчитан на такие нагрузки, тяжелая и громоздкая машина кренилась то в одну, то в другую сторону, но Мэри было все равно. И черт подери, казалось, прошла целая вечность, пока она добралась до наружных границ заброшенного кампуса.