История Лжедмитрия I для Сигизмунда III.

Сигизмунд III заинтересовался беглецом и попросил Вишневецкого записать его историю. Эта запись сохранилась в королевском архиве. Самозванец утверждал, что он и есть законный наследник русского престола, сын Ивана 4 Грозного, царевич Дмитрий. Он утверждал что его (царевича) спас некий добрый воспитатель (однако имя его он не сообщил, возможно, не смог придумать), узнавший о злодейском замысле Бориса. В роковую ночь этот воспитатель положил в постель Угличского князя другого мальчика его же возраста. Младенца зарезали, а лицо его покрылось свинцово-серым цветом, из-за чего мать-царица, явившись в спальню, не заметила подмены и поверила, что убит ее сын.

После смерти воспитателя, продолжил свой рассказ обманщик, его приютила некая дворянская семья, а затем, по совету безымянного друга, он ради безопасности стал вести монашескую жизнь и как монах обошел Московию. Все эти сведения полностью совпадали с биографией Григория Отрепьева.

В Литве «царевич» был у всех на виду. Чтобы не прослыть явным лжецом, он изложил историю своих зарубежных скитаний, не отступая от фактов. Он признался, что явился в Литву в монашеской рясе, и точно описал весь свой путь от московского рубежа до Брачииа. Графически путь самозванца можно было бы изобразить в виде причудливо изломанной кривой. И эта кривая целиком и полностью совпадала с путем Григория Отрепьева, описанным его спутником Варлаамом.[3]

В. О. Ключевский справедливо писал, что Лжедмитрий был лишь "испечен в польской печке, а заквашен в Москве"[4]. Действительно, в хоромах Романовых, в среде московских дьяков появилась мысль противопоставить самозванца Годунову и свалить ненавистного царя.

Он был нужен многим: его поддержали в России, помощь ему оказывали польские магнаты и польский король. Вскоре самозванец оказался при дворе сандомирского воеводы Юрия Мнишека. Там он встретил Марину Мнишек и без памяти в нее влюбился. Марина обладала огромным честолюбием, и по большему счету ради нее принял католичество, но тайно, чтобы русские православные люди не отвернулись от него.[5]

 

Начало похода на Москву

Собрав войско, Лжедмитрий осенью 1604 г. пошел в Московское государство, направляясь из Самбора мимо Киева на Чернигов. Первые города московские поддались ему, но под Новгородом-Северским он встретил отпор, а затем (в битве при с. Добрыничах) был совсем разбит и прогнан на самый край Московского государства, в Путивль. Однако дело его не было проиграно. На востоке от Путивля, в новых городах, устроенных тогда на «поле» против татар, казаки и служилые гарнизонные люди, возбужденные агентами Лжедмитрия, подняли восстание во имя царя Дмитрия; собравшись целым войском, они пошли на север и засели в городке Кромах. Воеводы царя Бориса, узнав об этом, бросили разбитого самозванца в Путивле и двинулись осаждать Кромы. Крепкий городок не сдавался, осада затянулась до весны 1605 г., и войско Бориса, утомленное трудным зимним походом, пришло в расстройство. В это время, в апреле 1605 г., неожиданно умер царь Борис.

На Москве воцарился сын Бориса, совсем еще юный Федор Борисович. Сильная личность Бориса держала в повиновении ему Москву и государство. Когда же вместо него на престоле оказался неопытный мальчик, а влияние на дела присвоила себе его мать, царица Мария Григорьевна (никем нелюбимая дочь опричника Малюты Скуратова), — тогда бояре дали ход своей вражде к Годуновым. Шуйские с Голицыными и другими боярами задумали изменить Годуновым и свергнуть их во имя царя Дмитрия; затем они рассчитывали самого Дмитрия не пустить на престол, так как они в него не верили, и избрать царя по своему усмотрению. Так бояре и поступили. Они передались самозванцу под Кромами, привели к присяге ему все войско и послали за ним в Путивль. В то же время в Москве боярин князь Василий Ив. Шуйский, который производил следствие о смерти царевича в Угличе, стал говорить, что в Угличе царевича не убили, а спасли, и что он теперь сам идет к Москве. Москвичи возмутились против Годуновых, свергли царя Федора Борисовича, убилиегосматерью, заточили в монастырь его сестру Ксению и стали ждать «истинного» царя Дмитрия. [6]

 

 

Правление Лжедмитрия I

Он приехал в Москву 20 июня 1605 года.

«20 июня в прекрасный летний день, самозванец вступил в Москву торжественно и пышно. Впереди поляки, литаврщики, трубачи, дружина всадников с копьями, пищальники, колесницы, заложенные шестернями, и верховые лошади царские, богато украшенные; далее барабанщики и полки россиян, духовенство с крестами и Лжедмитрий на белом коне, в одежде великолепной, в блестящем ожерелье, ценою в 150 000 червонных: вокруг его 60 бояр и князей, за ними дружина литовская, немцы, казаки и стрельцы. Звонили во все колокола московские. Улицы были наполнены бесчисленным множеством людей; кровли домов и церквей, башни и стены также усыпаны зрителями. Видя Лжедмитрия, народ падал ниц с восклицанием: „Здравствуй, отец наш, государь и великий князь Дмитрий Иоаннович, спасенный Богом для нашего благоденствия! Сияй и красуйся, о солнце России!" Лжедмитрий всех громко приветствовал и называл своими добрыми подданными, ведя им встать и молиться за него Богу»[7]

Лжедмитрий попытался совершить невозможное – обеспечить интересы бояр, дворян, посадких людей, холопов, казаков, крепостных крестьян, католиков и православных. Прежде всего он урегулировал отношения с Боярской думой: подтвердил ее полномочия, обещал боярам сохранить их вотчины; вернул в Москву многих опальных бояр и дьяков, в первую очередь оставшихся в живых Романовых. Филарета (Федора Романова) удостоил сана митрополита. В Москву вернулся маленький Михаил Романов с матерью.

Лжедмитрий попытался осводиться от польских и казацких отрядов, которые бесчестили его. Он заплатил полякам за службу и предложил вернуться на родину, но они все равно остались в Москве. Вскоре московское население выступило против насилий с их стороны. Лжедмитрий приказал арестовать поляков- инициаторов беспорядков, но потом тайно отпустил их. Казаков он тоже отправил восвояси: все холопы, крестьяне и посадкие люди были уволены из войска. Так перестала существовать народная армия самозванца.

Как и другие правители, Лжедмитрий I старался опереться на дворян. Он раздал им огромные суммы денег, наделил землями, населенными крестьянами. Трудным выбором для царя была политика по отношению холопов и крестьян: облегчить их участь означало настроить против себя верхи общества, а оставить все как есть – оттолкнуть от себя массы, которые привели его к власти. Лжедмитрий нашел компромисс: отпустил на волю холопов, которые попали в кабалу в голодные годы; освободил от налогов жителей юго-западных областей, оказавших ему наибольшую поддержку; оставил на свободе крестьян, которые бежали от господ в голодные годы. В то же время он увеличил сроки урочных лет, тем самым сделал крепостное право непоколебимым. Самозванец продолжил борьбу Годунова со взяточничеством, запретив под страхом смерти брать взятки. Разрешив представителям крестьянских общин самим доставлять собранные налоги в казну, он нанес удар по привычке приказных людей прикарманивать себе часть налоговых средств.

Православное духовенство с подозрением относилось к связям нового царя с поляками-католиками. Церковники с возмущением смотрели, как поляки постоянно находились рядом с царем, и как дерзко вели себя в православных храмах. Но в отношениях с Польшей с первых же дней правления Лжедмитрий I показал себя приверженцем российских интересов и православия. Он отказался предоставить обещанные земли польскому королю, урезал плату польским наемникам и магнатам, не раз высказывался за возвращение России западных земель, захваченных Речью Посполитой. Отказал католикам в перестройке храмов на территории России.

В то же время, опасаясь боярских заговор, Лжедмитрий I держал около себя иностранцев телохранителей, его близкими советниками были поляки. Это не нравилось русскому населению.