Становление светского образования

Отмена крепостного права в России, которая открыла эпоху развития буржуазных отношений и окончательного включения Северного Кавказа в ее состав, создала объективные условия для развития народного образования и культуры в крае.

Этот вопрос особенно остро стоял у горцев Северного Кавказа, где отсутствовала всякая письменность и народ фактически был поголовно безграмотный. Для зарождавшейся новой экономики и новых общественных отношений нужны были соответствующие кадры во всех сферах жизни. И для решения этих задач нужно было начинать с самого главного – с развития народного образования. Уже не соответствовали духу нового времени духовные учебные заведения, где процесс обучения подрастающего поколения сводился только к изучению Корана или к усвоению арабского языка незначительным числом людей. Это все не отвечало запросам новых производственных и общественных отношений в крае, который постепенно втягивался в общероссийские экономические, политические и культурные процессы, заметно набиравшие темпы после отмены крепостного права.

Россия, несмотря на свою колониальную политику на Северном Кавказе, была вынуждена приступить к введению в крае светского образования. Правда, многие передовые мыслители России и первые горские просветители неоднократно ставили вопрос просвещения горцев, создания сети учебных заведений и подготовки кадров национальной интеллигенции. Хан-Гирей с сожалением констатировал, что черкесы на собственном языке не имеют книг, ибо лишены лучшего изобретения человеческого разума – письменности. “О них можно сказать то же, что Г. Левин говорит о киргизах, пишет он: “Все их просвещение ограничивается слабыми лучами, озаряющими человека, который хоть немного мыслит, имеет воображение и принимает впечатления окружающих предметов”.

По принятии черкесами магометанской религии им были необходимы проповедники веры, в связи с чем у них появились и собственные эфенди, кади и муллы. Эти духовные особы пишут и отвечают на арабском и турецком языках; но вся суть их знания заключается в толковании догматов религии и в изучении ветвей шариата. Князья и дворяне редко обучаются грамоте, почитая такое занятие не приличествующим своему званию. И тем не менее, – утверждает он, – черкесы совершенно способны к просвещению. Если бы ни одна просвещенная держава не имела сношений с черкесами, тогда бы только появление среди них какого-нибудь самого высокого гения могло бы произвести их преобразования, чего нельзя было бы ожидать скоро, но в настоящее время... мы не должны терять надежды, что и этот народ в наш век получит, так сказать, новую, изящную жизнь посредством образования”.

Г.Ю. Клапрот отмечал, что у черкесов умеют писать и читать в основном служители культа; констатировал, что их муллы, священники из вольноотпущенников князей или узденей, отправляются учиться немного читать и писать к татарам из Табасарана или в Эндери, получают звание эфенди и возвращаются в свое отечество.

Были специальные проекты введния светского образования в крае. Но царское самодержавие всячески препятствовало этому. Однако теперь наступили новые времена, общество перешло к модернизации, и объективно пришел срок решения этого вопроса. Отдельные влиятельные политические деятели России пытались объяснить свое бездействие в развитии школьного образования на Северном Кавказе якобы природной леностью и неспособностью горских детей учиться. Однако, к счастью, в России и зарубежом были другие люди, которые видели в горцах Северного Кавказа вполне способных к просвещению и достижению заметных успехов в образовании, литературе и науке.

Например, Семен Броневский, который хорошо знал интеллектуальные способности черкесов, писал: ”... все науки их находятся в руках духовных; однако, судя по врожденной понятливости и остроумию, примечаемым в черкесах, должно думать, что в непродолжительное время они могли бы поравняться с просвещеннейшими народами, если б победили свои закоренелые предрассудки. Многие из кабардинцев почти самоучкой от обращения с русскими умеют читать и писать по-русски, а говорят так чисто, что никакого различия с коренным россиянином нельзя заметить”.

А Теофил Лапинский с восхищением констатировал, что молодые адыги имеют исключительное стремление к учению и хорошие дарования; в Константинополе проданные в рабство мальчики очень часто достигают высокого звания; чтобы выучить то, что изучает турок, адыгу требуется вполовину меньше времени. Он далее пишет, что часто видел мальчиков, которым попала в руки какая-либо старая книга, печатный или написанный лист бумаги, бегущих за солдатом с настойчивой просьбой объяснить им, что там написано. Два мальчика 13-14 лет, которые приобрели дружбу одного унтер-офицера, научились в продолжение года не только говорить по-польски, но и достаточно хорошо читать и писать. Водя карандашом по витиеватом строчкам книги, с кусочком бумаги перед собой, они были в состоянии полдня читать по слогам и писать каракули, не двигаясь с места и забывая часто о еде.

И. Бларамберг, подтверждая эти высказывания Т.Лапинского, отмечал, что “было весьма легко дать образование этому народу, учитывая его природные наклонности и интеллектуальные способности, если бы удалось искоренить его предубеждение против всякого рода науки. Доказательством этому служит то, что многие черкесские и кабардинские князья научились читать и писать по-русски, так сказать, без чьего-либо участия и помощи, и говорят на этом языке настолько чисто и с таким правильным произношением, что их можно принять за настоящих русских”. Царское правительство, как бы оно ни противилось просвещению горцев Северного Кавказа, вынуждено было открывать светские учебные заведения. Оно рассматривало свою просветительскую деятельность как один из методов колониальной политики, которую проводило после завершения Русско-Кавказской войны.

Венгерский ученый Жан-Шарль де Бесс писал по этому поводу, что правительство, устраивая эти школы, имело весьма мудрый политический расчет. «Дети местных жителей, меняя свои первоначальные представления и постепенно отказываясь от своей неприязни к русским, возвратятся к домашним очагам более образованными, более развитыми и приобщенными к европейским нравам. Легкость, с которой учатся эти дети, необычайна, самый старший из них читал передо мной русскую книгу очень бегло и внятно, хотя пробыл в школе всего один год – срок, после которого родители забирают своих детей, чтобы прислать на их место других».

Первая светская школа была открыта в Нальчике в конце 20-х годов Х1Хв., которая называлась аманатской (от араб. слова “аманат” – заложник, даваемый в обеспечение договора). Подобные светские учебные заведения были открыты и в других регионах Северного Кавказа.

Правда, задолго до открытия светских учебных заведений, были предприняты попытки создания национальной письменности. Этому периоду предшествовала большая подготовительная работа по сбору словарного материала. В этом трудном деле участвовали не только первые просветители горцев Северного Кавказа, но и русские и иностранные ученые. Например, первый ограниченный словарный материал адыгейской письменности собрал и опубликовал в начале ХVIII шведский военнопленный в России Штралберг. Несколько больше сделал академик Гюльденштедт в 1773 г. В бумагах академика Палласа (конец XVIIIв.) имеются четыре черкесских глоссария. В словаре второй половины XVIII в., составленном в России, помещен раздел с кабардино-черкесским языком. Собирание словарных материалов продолжалось и в Х1Х в. – Клапротом, Тебу де Мариньи,

Дж. Беллом и другими учеными. Первая попытка создания адыгейской письменности относится к самому началу Х1Х в. Такую попытку впервые предпринял Хаджи Нотаук Шеретлуков. Однако она закончилась безуспешно.

Лишь с конца 20-х годов Х1Х в. начались реальные попытки создания адыгской письменности. И здесь шла борьба между русским и арабо-мусульманским влиянием. Был создан несколько проектов алфавита. Решающее влияние в этом процессе оказали русские ученые.

Первый черкесский алфавит на русской графической основе был составлен Грациловским в 1829 г. В 1840 г. Люлье составил на той же основе новый вариант черкесского алфавита и через шесть лет издал грамматику и русско-французко-черкесский словарь (Одесса, 1846).

В 1855 г. адыгский просветитель Умар Берсей составил алфавит на арабской основе и опубликовал в Тифлисе литографическим способом “Букварь черкесского языка”.

В 60-х гг. Х1Х в. известный русский кавказовед Услар составил алфавит для черкесского языка на русской графической основе. Завершение Русско-Кавказской войны и окончательное присоединение Северного Кавказа к России совпало с периодом подъема общественно-политического движения и буржуазных реформ 60-х г. Х1Х в.

Революционно-демократические и философские воззрения

Н.Г. Чернышевского, Н.А. Писарева, педагогические идеи Н.И. Пирогова, К.Д. Ушинского, Л.Н. Толстого не только усваивались просветителями народов Северного Кавказа, но и проникали через них в далекие и глухие ущелья края, помогая в их нелегкой борьбе за просвещение своего народа, за открытие школ, за приобщение своих соплеменников к передовой русской культуре.

Русская педагогика становилась основой, на которой развивалась педагогика многонационального Русского государства. Почти все просветители и первые педагоги народов Северного Кавказа находились под влиянием идей русских революционных демократов и просветителей. Ярким примером этому является творчество адыгских просветителей Кази Атажукина, Умара Берсея, Паго Тамбиева, Нуха Цея, Цуга Теучежа, революционера Мосса Шогенова и др. В 60-х гг. Х1Х века на общественно-политическом поприще велики заслуги русских педагогов Н.И. Пирогова, К.Д. Ушинского, Л.Н. Толстого и русских революционных демократов. Кази Атажукин, один из первых адыгских педагогов, считал себя последователем К.Д. Ушинского. Его большой заслугой является перевод на адыгский язык и издание в 1857г. некоторых статей Ушинского из “Детского мира”, способствовавших ознакомлению адыгов с основами естествознания.

Кази Атажукин был ярым сторонником того, что выход адыгов из невежества возможен только в результате приобщения их к русской культуре. Для этого он предлагал изучить и усвоить в первую очередь русский язык. Обучение же русскому языку, по его мнению, должно было строиться на базе родного языка. Он предвидел, что потребность горцев в знании русского языка с каждым годом будет возрастать. Вместе с тем он осуждал тех, кто предлагал изучение арабского языка, который насаждался мусульманским духовенством. “Алфавит из русских букв, – отмечал он, – облегчит народу изучение русской грамоты и этим ускорит сближение кабардинцев с русскими и с их просвещением”.

Он не ограничивался только рассуждениями о просвещении своего народа, но и приступил к практическим делам. По образцам учебников Ушинского он составил в 1868г. “Кабардинскую азбуку” и первые книги для чтения. Во второй половине Х1Х в. на общественном и педагогическом поприще появляются такие просветители, как Умар Берсей, Паго Тамбиев, Нух Цей и др. Умар Берсей, сторонник изучения русского языка и культуры, был исключительно образованным человеком. Он знал русский, французский, турецкий, татарский языки. В 1850-60 гг. Берсей состоял старшим преподавателем при Ставропольской гимназии, где обучал адыгов родному языку. Берсей тоже создал “Букварь черкесского языка”, который был издан в 1855г. в Тифлисе. В 1861 г. он составил адыгскую азбуку на основе русской графики. В 1862 г. он работал вместе с исследователем кавказских языков, в дальнейшем – членом-корреспондентом Академии наук Петром Усларом, над изданием азбуки на русской графической основе. Более подробные сведения о К. Атажукине и Умаре Берсее читатель найдет в другом разделе данной работы.

В Майкопской горской школе работал педагог-литератор Паго Тамбиев, воспитанник Закавказской учительской семинарии. Он был знаком с учеником и последователем К.Д. Ушинского, известным русским педагогом Д.Д. Семеновым. Большое внимание П. Тамбиев уделял сбору, обобщению и печатанию материалов по народной педагогике адыгов. Он в сотрудничестве с русским ученым Л. Лопатинским вел большую научную работу по разработке кабардинского алфавита и грамматики.

Развитию педагогической мысли и светского образования на Кубани, в том числе и в Адыгее, способствовала деятельность русского педагога

Д.Д. Семенова и Л.Н. Толстого. Д.Д. Семенов работал на Кубани в 1870-1878 гг. Под его руководством были подготовлены первые группы учителей для Кубани. В Кубанской (Ладожской) гимназии, где работал директором

Д.Д. Семенов, учились и адыги. Великий русский писатель и мыслитель

Л.Н. Толстой до конца своей жизни поддерживал связи с Кавказом, в том числе с некоторыми жителями Адыгеи. По совету Л.Н. Толстого, в ауле Тахтамукай жители добились открытия первой светской школы. Он подарил населению этого аула библиотеку, состоящую из книг классической русской литературы, словарей, учебников. Это была первая библиотека в ауле. Но открытие светских школ в крае задерживалось. В то же время увеличивалось количество обращений представителей горских народов в адрес различных государственных учреждений по поводу открытия учебных заведений для местных детей. Например, в 1829г. Федор Бекович- Черкасский, близкий знакомый А.С. Грибоедова, выдвинул проект открытия в Нальчике училища для обучения детей русскому и арабскому языкам. Срок обучения устанавливался в три года. Переписка об открытии школы в Нальчике затянулась. Однако в 1836 г. последовало общее распоряжение “принимать туземное юношество в полковые и батальонные школы при войсках Кавказского корпуса”. Предлагалась этот опыт распространить по всему Северному Кавказу. Как отмечает Т.Х. Кумыков, служба в армии и обучение в кадетских корпусах оставались основной формой подготовки кадров. Такое положение не могло удовлетворить потребности народного образования в крае. Необходимость организации школьного образования на местах видели и другие представители горцев Северного Кавказа. Как было отмечено выше, после Федора Бековича-Черкас­ского, выдвинувшего идею о создании школы в Нальчике, в 1836 г. Хан- Гирей в “Записках о Черкесии” также поставил вопрос об открытии начальной школы для адыгских народов Северо-Западного Кавказа. Но и этот проект остался неосуществленным. 10 февраля 1841г. Кабардинский временный суд обратился к начальнику Центра Кавказской линии генерал-майору Пирятинскому с рапортом, в котором вновь поднимался вопрос “об устройстве в Кабарде училища, и об отправке Ш.Б. Ногмова в Петербургскую академию наук”. Эту идею Ш. Ногмова поддержал и Д. Кодзоков, который находился в тот период в Пятигорске. Данный проект долго обсуждался, дорабатывался и в конечном итоге был одобрен и был представлен военному министру, который, в свою очередь, доложил императору Николаю 1.

Вопрос получил в основном положительное решение, и было выделено 1990 руб. ассигнований, и предлагалось начать строительство школьного здания в 1842 г. Но оно затягивалось в связи с частыми переменами руководства Кавказской армии и Центра линии. В конечном итоге обсуждение данного вопроса завершилось к весне 1843г., и наместнику Кавказа Нейдгарду было велено открыть в Нальчике школу, но с тем непременным условием, чтобы 50 % учащихся составляли дети русских дворян и обер- офицеров. Но в марте 1847 года было отменено решение об учреждении в Нальчике школы “собственно” для детей кабардинцев. Взамен предполагавшейся школы предлагалось учредить “школы военных воспитанников” из двух отделений: одного – солдатского, а другого - для детей русских офицеров, кабардинских князей и дворян, с допущением нескольких детей отличившихся урядников линейного казачьего войска, т.е. 25 детей кабардинцев, 25 - русских чиновников и урядников и 25 кантонистов. В 1848 г. это решение было пересмотрено, и местом расположения школы была названа станица Екатериноградская. Администрация исходила из того, что дети в станице, будучи изолированными от постоянного влияния их родственников, быстрее усвоят обычаи и нравы русских. Но кабардинские родители не согласились с этим. И кавказская администрация, боясь вызвать обострение обстановки, вынуждена была согласиться с предложением об открытии с января 1851г. кабардинской школы в Нальчике с контингентом в 25 человек за счет общественных сумм. В день открытия в списке учеников значилось 12 человек, в том числе два кабардинца, 4 балкарца, 4 осетина, 1– из Сванетии и 1 карачаевец. В список кандидатов для поступления вошли 17 человек, в том числе 9 кабардинцев, 7 осетин из Дигоры и один балкарец.

Обучение детей осуществляли два учителя. Заведовал школой инспектор - поручик Кельчевский. В кабардинской школе в 1857г. учились Абай Шаханов, Асламурза Абаев, Султан-Бек Абаев, Муса Шарданов, Заурбек Тамбиев, Тембот Кучмазукин, Карашай Куденетов, Кази Касаев. Официально школа была создана для обучения детей “почетных” осетин и балкарцев, составлявших в отдельные годы больше половины состава учащихся. Кабардинская школа, хотя и просуществовала всего 10 лет, сыграла определенную роль в приобщении отдельных лиц из русских, кабардинцев, балкарцев и осетин к развитию просвещения, содействовала формированию национальной интеллигенции. Аналогичная работа по созданию светского образования проводилась и в Черкесии. Здесь первая светская школа была открыта в 1877г., а в 1891 г. было открыто еще пять таких горских школ с трехлетним сроком обучения. Школы, созданные в аулах, назывались окружными и начальными и работали по специальному уставу, утвержденному в 1858г. Окончившие начальную школу принимались во второй класс уездных училищ и в гимназию.

Светское образование развивалось во второй половине Х1Х в.; особенно значительное число школ было открыто в Кубанской области в 1861-1867 гг. В области за это время было открыто более 100 школ. В 1866 г. в г. Майкопе, а в 1868г. в Лабинске были открыты горские школы, дававшие знания в объеме двухклассного начального училища. До 1892 г. Майкопская горская школа выпустила 177 человек, в основном адыгов. В 1899 г. Майкопская школа была преобразовала в низшее механико-техническое училище. В 1866 году в Туапсе было открыто годичное училище для подготовки переводчиков-горцев. В 1876 г. одноклассные начальные училища были открыты в Суворово-Черкесском, Хаштуке, позже – в Хакуринохабле. Во всех этих школах преподавание велось на русском языке. Кроме них в Майкопе, Баталпашинске (Черкесске), Екатеринодаре (Краснодаре), Армавире, Лабинске, Уружке, Усть-Лабе, Ладожской и в других населенных пунктах были открыты разные школы и учебные заведения, где адыги учились вместе с русскими.

Начало школьному образованию в Адыгее положило открытие на рубеже XVIII-XIX вв. в сел. Богундыре (ныне Славняск-на- Кубани) шапсугским дворянином Магометом Хаджи школы- медресе, создание им алфавита адыгейского языка. Сеть примечетских школ в Западной Черкесии была довольно широко развита, учащиеся в них не только готовились к исполнению обязанностей муллы, кади и судьи, но и получали элементарные знания по истории, географии, астрономии, фольклору, арабскому и персидскому языкам, осваивали адыгэ хабзэ. Определенную роль эти школы сыграли в деле сохранения черкесского языка, на котором велось преподавание, в том числе по алфавитам, составленным учителями (Тлецерук Гарун, Хызетль Ибрагим). Примечетские школы просуществовали до 20-х гг. ХХ в.

С включения в административно-территориальную систему России начинается вовлечение адыгов в российскую систему образования с целью приобщения их «к общерусской гражданственности», до 1864г. – эпизодическое (с использованием уже существовавших русских школ), после завершения Русско- Кавказской войны – создание русских светских школ непосредственно в адыгейских аулах. В первой половине Х1Х в. дети почетных горцев, мирных или состоящих на службе у России, учились в пансионатах при Ставропольской (с 1849г.) и Екатеринодарской гимназиях, военной школе при Навагинском полку (с 1848 г.), Полтавском, Таманском, Уманском окружных училищах (с 1850 г.); Новороссийской школе для туземцев (с 1850г.). Количество горских вакансий было незначительно, преподавание велось на русском языке, черкесский изучался как предмет, в т.ч. русскими учащимися. Создание учебных заведений непосредственно для горцев началось с открытия в 1866 г. Майкопской горской школы (до 1892 г. выпущено 177 чел., в 1893 г. обучалось 66 чел.). Начиная с 70-х гг. открываются одноклассные начальные училища в аулах: Суворово-Черкесском, Хаштуке, Хакуринохабле, Гатлукае, Понежукае, Габукае, Шенджие, Бжедухабле, Уляпе, Пчегатлукае, Кошехабле, Хатажукае, Егерухае, Адамие, Ходзе, Блечепсине. К 1916 г. в адыгейских аулах работали 12 школ (682 ученика), содержащихся на средства населения (по 1,5 руб. с крестьянского двора). Процент бюджета г. Майкопа, выделяемый на народное образование, в 1895г. составлял – 15 %, в 1910 г.– 32,3 %, в 1911г.– 36,5 %. К 1915г. город вышел на 1 место в России по этому показателю.

В Х1Х – начале ХХ в. предпринимались попытки (10) создать адыгскую письменность (в т.ч. и выходцами из Западной Черкесии или работавшими в ее учебных заведениях: Хан-Гиреем, Умаром Берсеем, Хаджибечем Анчоком, Ахметом Шаимовым, Паго Тамбиевым), национальную школу, готовить национальные кадры учителей (силами Черкесского благотворительного общества с 1914 - го по 1926 г. проводились курсы для учителей черкесского языка).

В Адыгее принимались меры по организации женского (в 1913 г. в ауле Панахес – женская школа) профессионального образования. В 1914 г. возбуждалось ходатайство об открытии в Майкопе женского ремесленного училища; действовали военно-ремесленная и торговая школы; 9 сентября 1915 г. открылся Майкопский учительский институт, в 1916г. – Майкопская учительская семинария, в которых в перспективе предполагалось готовить учителей для аульских школ, знающих черкесский язык. Небольшая часть адыгов получала высшее образование в российских и зарубежных (Каир, Стамбул) высших учебных заведениях.

Существовавшая до 1917 г. система образования в силу своей сословности, политических целей, ставившихся перед ней, оказалась не в состоянии обеспечить широкий доступ к образованию горцев. К Октябрю 1917г. адыгейцыцы подошли практически безграмотными (7 % учились на русском языке; 0 % – на родном языке; в том числе учителей – 4 адыгейца) отсутствовал унифицированный алфавит.

Однако некоторым адыгам и балкарцам удавалось получить образование в петербургских и московских учебных заведениях; например, кроме тех просветителей, о которых речь идет в другом разделе данной работы, в 1859 г. адыг Шумаф Татлок окончил Московский университет, стал кандидатом права и был оставлен на работе в Москве. В Ставропольской гимназии было учреждено 65 вакансий для горцев, в Екатеринодарской – 25. Вообще в Ставропольской гимназии обучались многие представители горцев Северного Кавказа, в том числе адыги и балкарцы, которые впоследствии сыграли неоценимую роль в деле развития образования, литературы и культуры своих народов. Во многих отчетах Кавказского учебного округа о состоянии горских школ отмечалось, что горцы по-прежнему стремятся к образованию, особенно к изучению русского языка. Например, из предписания начальника Кубанской области и наказного атамана Кубанского казачьего войска атаману Екатериноградского отдела от 11 октября 1893 г. видно, как росла потребность в образовании среди горцев: “...В последнее время среди горского населения вверенной мне области замечается большое стремление к образованию. Потребность эта так велика, что имеющиеся горские вакансии в Ставропольской гимназии и в Майкопской горской школе не удовлетворяют всех желающих учиться. Желая насколько возможно содействовать поднятию уровня образования среди горского населения, я нахожу необходимым предоставить в Ладожской семинарии две вакансии горцам, окончившим курс в Майкопской горской школе, с целью подготовки из них учителей для аулов. Об изложенном прошу Ваше высокоблагородие объявить аульным обществам вверенного Вам отдела, предложить им ассигновать на содержание одного стипендиата 180 руб. в год”.

Атаман Екатериноградского отдела счел возможным на первых порах открыть школу в ауле Козег, вторую школу намечалось открыть в Шапсугском обществе, а третью - в сел. Понежукай для обслуживания

4 аулов (Понежукай, Ассокай, Габукай и Джиджи-Хабль).

По настоятельному требованию аульских общин (в 1890-1902) за счет населения были открыты одноклассные школы в адыгейских аулах Гатлукае, Понежукае, Габукае, Шенджи, Бжедугхабле и др. В Черкесии были открыты горские начальные школы в аулах Атажукин, Баташевск, Дудароковск, Ловско-Кубанский, Лоово-Зеленгукский, Хагундоковский и др. Многие очевидцы, побывавшие у адыгов, отмечали их способность и желание учиться. Например, по наблюдениям воспитанника московского университета Ф.Юхотникова, через 5-6 лет после начала приема горцев в Ставропольскую гимназию, из 20 горцев, учеников этой гимназии, большинство не только начало соперничать с русскими, но и заметно «выдаваться» вперед. На горцев посыпались награды и поощрения. Они являлись в родной аул с новыми познаниями и на родном языке.

Определенная организационная работа по открытию начальных светских школ проводилась также в Кабарде и Балкарии. Но этот важный процесс проходил в крае медленно. Отсутствовала необходимая материально-техни­ческая и методическая база, не хватало достаточно подготовленных педагогических кадров. Этот процесс задерживался еще и тем, что была слабо организована работа по осуществлению эффективного руководства школьным образованием. Часто переходили из одних ведомств в другие органы, которые обязаны были координировать деятельность учебных заведений. Так, в начале Х1Х в. учебные заведения края находились в ведении наместника Кавказа и через него подчинялись Министерству народного просвещения России. А с 1814-го по 1832г. руководство школами находится в подчинении Казанского учебного округа, с 1832 по 1848гг. – Харьковского учебного округа. И только 18 декабря 1848 г. учреждается Кавказский учебный округ, который начал свою работу 5 апреля 1849 г. и сосредоточил все руководство школьным образованием в крае. Этот учебный округ становится одним из главных центров педагогической мысли не только Кавказа, но и России в целом. Благодаря стараниям этого учебного округа на Северном Кавказе открываются десятки светских школ, издается учебная и иная методическая литература, проводятся научные исследования по истории, языкам горцев, осуществляется подготовка педагогических кадров из числа местного населения и т.д. В 1905 г. в состав Кавказского учебного округа входили по Закавказью: Бакинская, Елизаветопольская, Курганская, Тифлисская, Эриванская, Черноморская губернии; Дагестанская, Батумская, Карская области, Закатальский и Сухумский округа; по Северному Кавказу: Кубанская и Терская области, а Ставропольская губерния подчинялась непосредственно Министерству просвещения России. Так, в Терской области, куда входили Кабарда и Балкария, в 1847 насчитывалось 230 учебных заведений, в которых обучалось 6027 мальчиков и 1323 девочек, на одно учебное заведение приходилось 2220 человек. По инициативе сельских обществ и здесь открывались начальные светские школы. По отчету начальника Нальчикского округа, в Кабарде и Балкарии в 1906 г. было 38 школ (без слоб. Нальчик). Из них 8 школ находились в русских населенных пунктах, и они значились церковно-приходскими, 28 были в кабардинских и 1 в балкарском сел. Кашкатау. Эти села были следующие: Абаево, Ахлово, Атажукино II и Атажукино III, Аргудан, Ашабово, Булатово, Бороково, Докшоково, Лафишево, Касаево, Коголкино, Кармово, Кайсын-Анзорово, Кучмазокино, Куденетово I, Куденетово II, Тамбиево I и Тамбиево II, Иналово, Шалушкино, Нальчикско- Клишбиевское, Старый Урух, Мисостово, Хапцево, Муртазово, Бековическое. В 38 школах округа преподавателями работали 40 человек. По различным причинам к 1908 г. были закрыты ранее функционировавшие школы в селениях Атажукино 1 и Мисостово. По инициативе К.Х. Атажукина и других передовых людей Кабарды и Балкарии в 1866 в Нальчике были организованы педагогические курсы для подготовки сельских учителей, которые сыграли большую роль в создании светского образования. Кроме министерских школ, в 1896 г. была открыта в Нальчике так называемая воскресная школа для взрослых людей. В Кубанской, Терской областях, и Черкесии, куда административно входили адыги и балкарцы, наряду с министерскими школами функционировали мусульманские школы-медресе, которые готовили кадры религиозных служителей и частично – учителей для сельских медресе. Ученики-сохсты поступали в это учебное заведение в возрасте 10-12лет. Они там изучали арабский язык и главным образом Коран. Но обучение в этих учебных заведениях находилось на низком учебно-методическом уровне, и дети получали слабые знания.

Таким образом, конец Х1Х – начало ХХ в. в истории адыгов и балкарцев является исключительно важным периодом в деле становления и развития светского образования в крае. В этом процессе неоценимую роль сыграли многие передовые русские ученые, литераторы и педагоги, первые адыгские и балкарские просветители. В этот период создаются алфавиты этих народов, проводятся научные исследования по истории, этнографии и языку горцев; печатаются первые школьные учебники, открываются светские школы, осуществляется подготовка учительских кадров из местной молодежи. Огромную роль в просвещении горцев сыграли многие русские учебные заведения, в которых обучались в разные годы многие представители народов Северного Кавказа, в том числе адыгов и балкарцев. Однако развивающаяся экономика края и само время требовали дальнейшего развития народного образования; экономике, культуре требовались кадры нового поколения с более высоким уровнем подготовки. Необходимо было еще больше расширить сеть учебных заведений. В этом вопросе большую роль сыграла для Кабарды и Балкарии Нальчикская горская школа.