Граф М. В. Толстой Рассказы из истории Русской Церкви 14 страница

Родственник мучеников Круглец, также придворный Ольгерда, умный и прекрасный юноша, пораженный твердостию страдальцев, принял крещение с именем Евстафия и признался в том самому Ольгерду, отказавшись есть мясо в Рождественский пост. Пришедши в ярость, Ольгерд принялся мучить Евстафия, велел лить ему в рот холодную воду при жестоком морозе, ломать ноги железными прутьями и содрать кожу с головы вместе с волосами. Мученик все терпел и еще утешал христиан, свидетелей его подвига, надеждою на блаженную вечность. Наконец святой страдалец был повешен 13 декабря на том же самом дубе, который был освящен мученическою смертию Иоанна и Антония [3].

"Кровь мучеников - семя христианства", по выражению одного из древних писателей церковных [4]. Пример страданий мучеников литовских привлек многих язычников к истинной вере.

Между тем как эти события происходили в Литве, престол великого княжения по кончине Иоанна Данииловича Калиты был занят старшим сыном его Симеоном с утверждения хана Узбека. Новый великий князь при самом вступлении на престол показал опыт твердости в сношениях с новгородцами, которые отказались от уплаты ордынской дани, говоря, что Новгород сам избирает князей и не терпит насилия. Симеон ополчился против Новгорода со всеми удельными князьями, принудил своевольных граждан просить мира, взыскал с них дань и сам обязался грамотою соблюдать древние уставы Великого Новгорода.

Вместе с митрополитом Феогностом Симеон должен был отправиться в Орду на поклон новому хану Джанибеку - сыну и преемнику Узбека. С честию и милостию отпустив великого князя, хан удержал митрополита: фанатики ислама настоятельно требовали, чтобы митрополит платил дань за себя и духовенство. Феогност ссылался на ханские ярлыки, освобождающие Церковь от податей; но мусульмане, не желая нарушать устава монгольского правительства, хотели довести первосвятителя до того, чтобы он сам отказался от прежних прав. С этою мыслию они томили митрополита и подвергали его разным истязаниям; но блаженный Феогност терпел и не соглашался сделаться предателем Церкви. Наконец, он раздал татарским вельможам богатые дары (до 600 тогдашних рублей) и возвратился в отечество с прежними правами [5].

Видя усиление Литовских князей, Симеон старался не только уклониться от всякого разрыва с ними, но и привязать их к себе родственными союзами [6]. В то же время сын Ольгерда Андрей, крещенный в православной вере, княжил во Пскове по избранию тамошних граждан.

Святой митрополит Феогност неутомимо трудился, обозревая северные и южные области обширной своей паствы. Ослабленный старостию и трудами он чувствовал нужду в помощнике, который мог бы заменять его при частых отсутствиях святителя из Москвы. Вероятно, не без особенной воли Божией он избрал в это звание будущего своего преемника, великого по духу веры Алексия.

Еще при княжении святого князя Даниила Александровича переселился в Москву из Чернигова, разоренного тогда татарами, знатный боярин Феодор Бяконт. Здесь под защитою кроткого и благочестивого князя он нашел спокойную жизнь и оставил по себе многочисленное потомство [7]. Старший сын его Елевферий, родившийся в 1300 году [8], был принят от купели сыном князя Даниила - отроком Иоанном. Обучившись грамоте, Елевферий узнал на 13-м году жизни об ожидающем его высоком назначении; однажды раскинул он сети на птичек и, долго сторожив их, от утомления задремал. Вдруг слышит он голос: "Алексий! К чему такой труд твой? Тебе надобно быть ловцом людей". Эти слова глубоко запали в душу отрока; он стал молчалив, покинул игры детские, искал уединения, проводил время в молитве и чтении книг и изнурял себя постом.

На 15-году он решил посвятить себя иноческой жизни и в 1320 году был пострижен в Московском Богоявленском монастыре с именем Алексия, которое слышал он в сонном видении за семь лет пред тем. Наставником и руководителем юного инока был старец Геронтий, опытный в духовной жизни. Прошло более 20 лет в иноческих подвигах Алексия. Блаженный митрополит Феогност любил Геронтия и ученика его, часто призывал их к себе для беседы, и однажды повелел Алексию жить на святительском дворе и заведовать церковными судебными делами. Алексий провел 12 лет в этой должности со званием наместника митрополичьего. В конце 1352 года блаженный первосвятитель, уже дряхлый и слабый, рукоположил наместника своего в сан епископа Владимирского и на совете с великим князем Симеоном назначил Алексия своим преемником. С извещением об этом избрании тогда же послали грамоту в Константинополь.

В то время свирепствовала в Москве и во многих других областях Русской земли страшная моровая язва, известная под именем "черной смерти". Она началась в Китае, где истребила до 13 миллионов народа, обошла всю Северную и Среднюю Азию, большую часть Европы и из Скандинавии перешла во Псков, где свирепствовала с такою силою, что едва лишь треть жителей осталась в живых. Псковитяне призвали к себе из Новгорода блаженного архиепископа Василия; как добрый пастырь, он спешил утешить их, презирая опасность, и молился вместе с ними, обходя город крестным ходом с чудотворными иконами и святыми мощами. На возвратном пути блаженный святитель скончался, без сомнения, зараженный язвою [9]. Скоро язва посетила Новгород, Киев и почти все города русские; в Москве в короткое время скончались блаженный митрополит Феогност [10] и великий князь Симеон с двумя сыновьями.

Симеон скончался 36 лет от рождения. Достигнув великокняжеского сана в бодрой юности, хитрый, благоразумный, твердый он умел угождать ханам и даже выпрашивать у них облегчение дани для уделов разоренных, умел ладить с Литвою и держать в страхе Новгород. Русскими князьями он повелевал строго, не допуская их до междоусобий, и заслужил от них прозвание "Гордого". Он справедливо именовал себя "великим князем всея Руси", как это вырезано на его печати. В завещании своем он обращается к братьям с такими словами: "Худых людей не слушайте, а если кто станет ссорить вас, слушайтесь отца вашего, владыку Алексия".

Преемником Симеона был родной брат его Иоанн Иоаннович, тихий, миролюбивый и слабый. Хотя новгородцы желали иметь великим князем умного Константина Суздальского, но Джанибек утвердил на великом княжении Иоанна Московского.

Преемнику Феогноста предстояла борьба с разными неприятностями. Болгарский (Тырновский) Патриарх еще при жизни Феогноста посвятил Феодорита в митрополита для Русской митрополии. Хотя Константинопольский Собор признал поступок Болгарского Патриарха незаконным и, отвергнув Феодорита, назначил Владимирского епископа Алексия в митрополиты всея Руси (в 1354 году), однако, уступая требованию Ольгерда, который не хотел, чтобы христиане, живущие в Литве, зависели от митрополита, избранного в Москве, патриарх решился поставить для Литвы другого митрополита, какого-то Романа. Это произвело тревогу в Русской земле, тем более, что Роман стал притязать и на Тверскую епархию. Чтобы положить конец смутам, святитель Алексий должен был снова отправиться в Царьград, где Патриарх подтвердил Роману, что он может управлять только Литвою и Волынью, а Алексию предоставил быть митрополитом Киева и всея Руси [11].

С восторгом приняла Москва своего первосвятителя, который стал прилагать труды к трудам, как истинный пастырь стада Христова [12]. А во время путешествия святителя воссиял в Русской земле великий светильник благодати, скрывавшийся дотоле в тени дремучего леса.

В Ростовской области жил благочестивый боярин Кирилл с женою своею Мариею. У них было три сына: Стефан, Петр и Варфоломей. Еще до рождения последнего (в 1314 году) Промысл Божий указал, что он будет избранным сосудом благодати. Однажды, когда Мария слушала литургию, младенец закричал во чреве три раза: - пред чтением Евангелия, в начале Херувимской песни и при возгласе "Святая Святым!" После этого необыкновенного приключения Мария во все остальное время беременности не употребляла ни мяса, ни молока, ни рыбы, ни вина, а питалась только хлебом и водою и молилась Богу. Новорожденный младенец был назван Варфоломеем, и в нем открылась дивная особенность: в среду и пяток он не брал сосцов матерних.

На 7-м году отдали Варфоломея учиться грамоте; он учился с усердием, но почти без всякого успеха, и грамота не давалась ему, к глубокому огорчению доброго дитяти. Однажды Варфоломей увидел близ дома родительского под дубом старца-черноризца, стоявшего на молитве. Отрок подошел и дождался конца молитвы. "Что тебе надобно, чадо?" - спросил старец. "Учусь грамоте, - отвечал отрок, - но не успеваю; помолись за меня Богу, отче, чтобы я мог выучиться грамоте". Старец помолился и дал ему часть просфоры в знамение благодати Божией, сказав при том, что отроку надлежит соделаться обителью Св. Троицы и привести многих к разумению воли Божией.

Получив неожиданный и совершенный успех в учении, благодатный отрок чуждался детских игр, смеха и праздности, прилепился к церковному Богослужению, читал священные книги и соблюдал строгое воздержание: в среды и пятки не вкушал ничего, а в прочие дни питался хлебом и водою.

Все это происходило в окрестностях Ростова. Там воспламенялись только первые искры того великого светильника благодати, которому надлежало просиять в мрачной пустыне и оттуда светить престольному граду и всем пределам земли Русской.

Притеснения московских правителей [13] в Ростове принудили Кирилла переселиться с семейством в одну из областей великого княжения - в Радонеж, который отдан был Иоанном Калитою в удел меньшому сыну его Андрею. Там переселенцам обещались разные льготы, а Кирилл, некогда богатый, из-за разных несчастий оскудел. Старшие сыновья Кирилла уже вступили в брак, а младший, Варфоломей, желал сделаться иноком. Но, повинуясь воле родителей, он оставался при них и служил им до того времени, пока они сами не вступили в монастырь и, недолго пожив в монашестве, отошли к Богу [14]. Тогда, отдав последний долг родителям и предоставив имение их брату Петру, Варфоломей пошел искать себе места для пустынножительства вместе со старшим братом своим Стефаном [15].

Они долго ходили по лесам, пока не полюбилось им место в густой дубраве, в 10 верстах от Радонежа и от Хотькова, удаленное не только от жилищ, но и от путей человеческих. Оно возвышалось небольшим холмом над окрестностью, почему и прозывалось Маковицею, или Маковкою. Здесь пустынники поставили келью, а потом небольшую церковь, которая была освящена в честь Пресвятой Троицы [16] по благословению святого митрополита Феогноста. Вскоре после того Стефан переселился в Московский Богоявленский монастырь, а Варфоломей принял пострижение от некоего игумена Митрофана на 24-м году жизни в 1337 году, 7 октября, в день памяти святых мучеников Сергия и Вакха причем, по обычаю того времени наречено ему имя Сергий.

Юный инок остался в глухом лесу без предшественника и без сверстника, без наставника и без помощника, с единым Богом Вездесущим, всегда готовым прийти на помощь к призывающим Его. Много искушений предлежало пустыннику: голод, жажда, мороз, страх зверей, уныние и смущение души, тягость и волнение плоти. И невидимые враги старались преследовать отшельника; во время ночной молитвы ему представлялись ужасающие видения и слышался вопль: "Беги отсюда, не надейся здесь жить!" Мужественный подвижник прогонял пустынные страхи и мечтания крепкою, смиренною молитвою; он обуздывал плоть постом, трудами и бдением. Иногда стаи голодных волков рыскали около кельи с ужасным воем; иногда приходили и медведи. Однажды Сергий увидел перед своею хижиною медведя и, примечая, что тот голоден, сжалился над ним, вынес кусок хлеба и предложил ему пустынный обед на пне. Зверь полюбил странноприимство пустынника и часто приходил за угощением. А пустынник привык миловать зверя, делил с ним хлеб, а иногда отдавал ему последний кусок, сам оставаясь без пищи.

Около двух лет пробыл преподобный Сергий в совершенном одиночестве; потом стали приходить к нему люди, ищущие спасения, и просили дозволения жить подле него. Он выставлял им трудности пустынной жизни, но они обещали терпеть все с помощью Божиею. Так собралось к Сергию до 12 братий [17], построены кельи, и обитель обнесена тесною оградою.

Но для совершения литургии не было священника, а для управления новою обителью не было игумена. По глубокому смирению преподобный Сергий не хотел принять ни игуменского, ни пресвитерского сана. Он управлял только посредством примера своей жизни: он был первым в том, что был всем слуга. Он строил кельи, рубил дрова, молол жерновом рожь, пек хлебы, варил пищу, носил воду на гору в водоносах и ставил их у кельи каждого. Но братия чувствовала нужду в игумене-наставнике и неотступно умоляла Сергия принять на себя настоятельство. Смиренный отшельник долго не соглашался; наконец, братолюбие одержало победу. "Желаю, - сказал преподобный Сергий, - лучше повиноваться, нежели начальствовать, но страшусь суда Божия и предаю себя в волю Господню". Взяв с собою двух старцев, он отправился в Переяславль-Залесский к Афанасию, епископу Волынскому, которому святой митрополит Алексий поручил дела митрополии на время отсутствия его в Царьграде. Сергий просил епископа назначить игумена для новой обители. "Я слышал о тебе, - сказал святитель, - тебя избрал Господь; ты будешь игуменом в обители Святой Троицы". Так преподобный Сергий против желания принял посвящение в сан пресвитера и игумена. Это было в 1354 году.

Возвратившись из Царьграда, святитель Алексий узнал пустынножителя Сергия, и с того времени святая любовь соединяла двух угодников Божиих. В 1357 году совершился великий подвиг святителя в Орде, где супруга хана Джанибека Тайдула лежала больная и слепая уже три года. Хан писал к великому князю Иоанну: "Мы слышали, что есть у вас служитель Божий Алексий, которого Бог слушает, когда он о чем попросит. Отпустите его к нам; если его молитвами исцелеет моя царица, то дарую вам мир; если же не отпустите его, пойду опустошать вашу землю". Смутился великий святитель: любовь к родине и усердие к святой Церкви не дозволяли ему отказаться от исполнения воли грозного хана. "Прошение и дело превышают меру сил моих, - говорил он князю, - но я верую Тому, Который даровал прозрение слепому. Он не презрит моления веры". Собираясь в путь, святитель совершил молебствие в соборном храме пред чудотворною иконою Богоматери и при раке святителя Петра. Вдруг во время молебна пред глазами всех сама собою зажглась свеча при гробе чудотворца. С остатком этой свечи и освященною водою отправился святитель в Золотую Орду, был принят там с честию, отслужил над болящею молебствие с чудною свечою, окропил больную святою водою, и Тайдула прозрела [18]. В том же году святой Алексий должен был снова по просьбе князей отправиться в Орду, где по смерти Джанибека воцарился свирепый Бердибек и требовал к себе князей русских.

Там святой Алексий сумел снискать милость хана, хотя свободно обличал мусульманство, и получил ханский ярлык с подтверждением прав духовенства.

Торжественно встречали на родине ходатая за землю Русскую. В Нижнем Новгороде встретили его князья Суздальские. В Москве великий князь с юным сыном Димитрием, духовенство и народ вышли встречать первосвятителя за город. "Владыко! Чем заплатим тебе за труды твои? Ты даришь нас жизнию мирною", - говорил святому Алексию восьмилетний отрок Димитрий, наследник Московского престола.

Спустя два года по возвращении святителя из Орды (1359 г.) скончался великий князь Иоанн, сын Иоанна Калиты. В краткое время правления Иоанна, за мягкосердечие прозванного Кротким, заметно ослабела власть великого князя над удельными княжествами; удельные князья с одной стороны, а с другой - Ольгерд Литовский все чаще нарушали спокойствие Русской земли.

Смерть его подала повод для притязаний Суздальских князей на велико княжение, и старший из них, Димитрий Константинович, был утвержден новым ханом Наврузом в достоинстве великого князя. Новгород, не любя и боясь самовластия богатых князей Московских, охотно принял к себе великокняжеских наместников, а Димитрий согласился на все условия, предложенные ему вечем вольного города. Он желал перенести во Владимир, как в древнюю столицу великокняжескую, и престол митрополии; но святитель Алексий, благословив Суздальского князя на великое княжение в кафедральном соборе Владимирском, не захотел расстаться с Москвою по любви к юному Димитрию, о котором он заботился, как отец о родном сыне, и из послушания воле Божией, изреченной устами святителя и чудотворца Петра.

Несмотря на заботы по управлению обширным Московским княжеством, которые легли на рамена святого Алексия, по малолетству князя он неусыпно продолжал свою пастырскую деятельность и занимался строением иноческих обителей. В 1361 году он основал женскую общежительную обитель во имя заступника своего преподобного Алексия человека Божия; там первою игуменьею была благочестивая старица Иулиания, а после родная сестра святого Алексия старица Юлия [19]; в том же году основан им обетный монастырь на берегу реки Яузы во имя Нерукотворенного образа Спасителя [20]. На следующий год основан был святителем Владычень монастырь близ Серпухова, где первым игуменом был ученик его Варлаам [21]. В 1365 году святой Алексий основал в самом Кремле Московском монастырь в честь чуда Архангела Михаила на месте, подаренном царицею Тайдулою. Это был благодарный памятник чудесному исцелению царицы, совершившемуся 6 сентября. Святитель весьма щедро украсил построенный им каменный храм Архангела, обеспечил содержание обители и учредил полное общежитие [22]. Он любил эту обитель и в ней подвизался по временам в посте и молитвах; ей отказал по духовному завещанию несколько селений [23]. Святой Алексий восстановил из развалин древние монастыри: Благовещенский близ Нижнего Новгорода и Константино-Еленинский во Владимире.

В это время Золотая Орда волновалась смутами: в 1363 году явилось вдруг два хана. Один из них, Муруд, или Мюрид, признал малолетнего Димитрия Московского великим князем и главою князей русских. Димитрий Суздальский удалился из Владимира в свой удел, а святитель с радостию благословил своего питомца на великое княжение чудотворною Владимирскою иконою Богоматери.

Слабая рука 12-летнего отрока взяла кормило государства, раздробленного, теснимого извне и возмущаемого внутренним междоусобием. Калита и Симеон Гордый положили в Москве начало великого и спасительного дела - единодержавия; слабость Иоанна Кроткого и неспособность Димитрия Суздальского приостановили успехи этого дела и дали удельным князьям надежду на независимость от престола великокняжеского. Требовалось много твердости и ума, чтобы поддержать то, что начинало клониться к падению. Но, по счастию, Провидение даровало Димитрию пестунов и советников мудрых. Святой Алексий был душою советов и дел юного князя Московского: непрестанными заботами святителя росла и крепла власть великокняжеская.

Между тем как святой Алексий трудился в управлении Церковью и государством, преподобный Сергий Радонежский продолжал свои иноческие подвиги в пустыне, служившие примером благочестия для его братии и для всех приходивших к нему.

Первым подвигом преподобного Сергия был подвиг воздержания. Мы видели выше опыты его постничества в младенчестве и отрочестве. Сделавшись иноком, он часто по несколько дней пребывал без пищи. В житии его изображается один поучительный случай постнического труда. Проведя три дня без пищи, Сергий приходит к старцу Даниилу и говорит ему: "Я слышал, что ты хочешь сделать сени у себя пред кельею; я сделаю тебе сени, а ты дашь мне хлеба за труд". Даниил сказал, что у него есть хлеб, но гнилой. Сергий отвечал, что для него хорош и гнилой хлеб, построил старцу сени и получил обещанное воздаяние за труд. Сотворив молитву, он растворил гнилой хлеб с водою, утолил голод и воздал Богу благодарение.

Другой подвиг благоносного пустынника состоял в смирении и нестяжательности. Даже тогда, когда имя его сделалось известным не только в земле Русской, но и на востоке, преподобный Сергий оставался неизменно верен заповеди Евангельской о смирении и нищете. Он носил одежду из толстого и грубого сукна и притом самую ветхую, со множеством заплат, сделанных собственными его руками. Однажды не случилось в монастыре хорошего сукна для одежды, и никто из братии не хотел употребить единственную оставшуюся половину дурного сукна. Смиренный игумен взял это сукно себе, сшил из него рясу и не снимал ее до тех пор, пока она не распалась от гнилости. Приходившие в обитель иногда не признавали преподобного по внешнему виду за игумена, но думали видеть в нем одного из монастырских работников. Так было с одним поселянином, который издалека пришел, чтобы видеть знаменитого первоначальника Троицкой обители. Он увидел Сергия в огороде, копавшим землю в поте лица и одетым в разодранное рубище. Вскоре прибытие в обитель одного князя, который повергся на землю пред Сергием, вразумило поселянина, и он сделался учеником учителя смирения. До нашего времени сохранились памятники нестяжательности преподобного Сергия в его одежде, келейных и богослужебных вещах [24]; они свидетельствуют, что богоносный отшельник был чужд привязанности к внешним удобствам, предпочитая всему сокровище духовное.

С умножением числа братии, преподобный игумен установил правило, чтобы после повечерия иноки не ходили из кельи в келью и не беседовали друг с другом, а занимались молитвою и рукоделием каждый на своем месте. Наблюдая за исполнением этого правила, он сам по совершении своей келейной молитвы в глубокую ночь обходил все кельи братии. Если находил кого в молитве, за книгою или за рукодельем, радовался и благодарил Бога о нем. Если же слышал празднословящих, ударял в дверь или в окно и удалялся. А наутро, призвав их к себе, старался привести к смиренному сознанию греха; непризнающихся он обличал и подвергал епитимии. Другим правилом преподобного Сергия запрещалось братии в случае недостатка пищи и других потребностей ходить по деревням и селам за подаяньем; пустынники должны были с терпением просить и ожидать милости от Бога. Это было трудное правило для обители, которая находилась в таком дремучем лесу, что к ней едва можно было пробраться по узкой, едва заметной тропинке [25]! Но Сергий веровал, и сбывалось по вере его; уповал, и упование не посрамляло его. По молитве блаженного игумена сам Бог чрез неизвестных христолюбцев посылал хлеб во время скудости. "Видите ли, братия, - говорил Сергий ученикам своим, - Господь не оставляет рабов Своих. Будем подвизаться, не ослабевая".

Случалось, что недоставало вина для совершения литургии, фимиама для каждения и воска для свеч; тогда зажигали лучину и при таком освещении совершали утреннюю и вечернюю службу. Даже самые книги писались в обители не на хартиях, а на бересте [26].

Так в начале своем великая Лавра Сергиева была пустыня безлюдная, дикая, бесплодная, безводная, скудная, беззащитная и беспомощная! Но основатель ее и сподвижники его твердо уповали на Бога Спасающего; упование их оправдывалось в течение многих веков и ныне оправдывается в нашем скудном верою веке. Современный нам великий святитель в одном из слов своих говорит: "Желал бы я узреть пустыню, которая обрела и стяжала сокровище, наследованное потом Лаврою. Кто покажет мне малый деревянный храм, на котором в первый раз наречено здесь имя Пресвятой Троицы? Вошел бы я в него на всенощное бдение, когда в нем с треском и дымом горящая лучина светит чтению и пению, но сердца молящихся горят тише и яснее свечи, и пламень их достигает до неба, и ангелы их восходят и нисходят в пламени их жертвы духовной. Отворите мне дверь тесной кельи, чтобы я мог вздохнуть ее воздухом, который трепетал от гласа молитв и воздыхании преподобного Сергия, который орошен дождем слез его, в котором впечатлено столько глаголов духовных, пророчественных, чудодейственных. Посмотрел бы я, как позже других насажденный в сей пустыне преподобный Никон спешно растет и созревает до готовности быть преемником преподобного Сергия. Послушал бы молчания Исаакиева, которое, без сомнения, поучительнее моего слова. Взглянул бы на благоразумного архимандрита Симона, который довольно рано понял, что полезнее быть послушником преподобного Сергия, нежели начальником в другом месте. Ведь это все здесь, только закрыто временем или заключено в сих величественных зданиях, как высокой цены сокровище в великолепном ковчеге. Откройте мне ковчег, покажите сокровище; оно непохитимо и неистощимо; из него без ущерба его можно заимствовать благопотребное, например, безмолвие молитвы, простоту жизни, смирение мудрования".

Иногда братия жаловалась на недостаток воды и говорила игумену: для чего на таком месте создал обитель? Сергий отвечал: "Я хотел один безмолвствовать здесь; но Богу угодно было устроить обитель. Он не презрит вас, работающих Ему в молитве день и ночь, и подаст вам все нужное". По молитве преподобного Сергия возник источник и потекла вода там, где ее не было [27]. И в других случаях вера чудотворца являлась чудодейственною: великий Сергий молитвою воскресил отрока, который был принесен к нему едва живым и умер на глазах его, и исцелил так же бесноватого.

Слава о духовных подвигах Сергия и дарованной ему от Бога благодати распространилась не только в Русской земле, но и в странах отдаленных. К богоносному пустыннику пришли посланные от Патриарха Царьградского Филофея и принесли ему крест, параманд, схиму и послание Патриарха [28]. "Не к другому ли кому вы посланы?" - спросил их смиренный Сергий, а сам поспешил к святителю Алексию и донес ему о случившемся. По прочтении послания, в котором Патриарх советовал составить общее житие в обители, митрополит и со своей стороны подтвердил совет Патриарха.

С того времени в обители Троицкой учреждено было совершенное общежитие [29] и запрещено инокам что бы то ни было называть своим, потому что всякая собственность в монастыре должна быть общею для всех. Так совершилось благоустройство обители, причем стало возрастать число братии, и начало водворяться в ней всякое обилие. Но чтобы избыток не повлек за собою нерадения и пороков, мудрый основатель обители ввел в ней странноприимство, питание нищих и подаяние просящим [30]. Об этом учреждении он сказал ученикам своим: "Если сохраните заповедь мою без роптания, то и по кончине моей обитель распространится и многие годы стоять будет благодатию Христовою" [31].

Казалось, что после того монастырь Сергиев уже стал безопасен от превратностей; но внезапно поднялась буря, которая едва не лишила обители блаженного ее основателя и хранителя. В один субботний день святой Сергий стоял в алтаре, совершая сам вечернюю службу. Брат его Стефан, который опять пришел в обитель, стоял на левом клиросе. "Кто тебе дал эту книгу?" - спросил Стефан канонарха. "Игумен", - отвечал тот. "Кто здесь игумен? - с гневом сказал Стефан. - Не я ли первый основал это место?" И прибавил к тому другие жесткие слова. Сергий слышал все это в алтаре. Ему понятно было, что здесь излилось тайное негодование многих на новый порядок обители [32]. По окончании вечерни он не пошел и в келью, а удалился из обители на место, называемое Киржач, где вскоре собралось к нему немало братии и основан был монастырь. Лучшие старцы Троицкой обители умоляли святителя Алексия возвратить им игумена. Немедленно святитель послал к Сергию двух архимандритов, убеждая его возвратиться на первоначальное место подвига. Узнав волю архипастыря, смиренный угодник Божий отвечал посланным: "Скажите господину моему митрополиту, что все исшедшее из уст его принимаю, как из уст Христовых". Он возвратился в Троицкую обитель, где ученики, радуясь возвращению любимого наставника, целовали руки его, ноги и одежду.

В это время святитель Алексий был обременен заботами о водворении мира и утверждении единодержавия в земле Русской. Еще прежде, вскоре после того, как Димитрий Суздальский без борьбы уступил престол великого княжения юному Димитрию Московскому, последний должен был помочь первому в получении Нижегородского удела, неправильно захваченного братом его Борисом Константиновичем по смерти другого брата, Андрея. Первосвятитель послал в Нижний Новгород преподобного Сергия объявить Борису, чтобы шел тот судиться с братом к великому князю; но князь отвечал, что повинуется только велениям хана. Тогда Сергий согласно с волей митрополита затворил все храмы в Нижнем Новгороде, а великий князь двинул на него войска свои, но до боя дело не дошло. Суздальские князья разделились между собою мирно [33].

Подкрепляемый мудрыми советами великого святителя юный Димитрий Иоаннович усмирил своеволие новгородцев и выдержал несколько нападений Ольгерда Литовского, который, победив немецких рыцарей скучал, и искал случая к войне, несмотря на преклонную свою старость. Он усердно помогал брату второй жены своей Тверскому князю Михаилу Александровичу, и кровавая брань между Москвою и Тверью продолжалась с ожесточением. Михаил Тверской успел достать себе в Орде ярлык на великое княжение и возвратился оттуда с ханским послом. Но время беспрекословного повиновения воле ханской уже миновало. Тщетно посол звал Димитрия во Владимир выслушать грамоту хана [34]; но он отвечал: "К ярлыку не еду, Михаила во Владимир не пущу, а тебе, послу, даю путь свободный". Действительно, Михаил не только не мог занять столицы великого княжения, но, гонимый московскими отрядами, едва успел пробраться к зятю своему Ольгерду в Вильну. Советники великого князя убедили его и святого Алексия призвать Тверского князя для примирения в Москву; но здесь споры князей еще более усилились, и князь Тверской был на некоторое время задержан в Москве [35]. Это несчастное происшествие еще более разожгло закоренелую вражду, и великий князь должен был пять лет бороться с Михаилом Тверским, пока, наконец, не усмирил его, ополчившись почти со всеми удельными князьями и осадив Тверь. Тогда, наконец, заключен был мирный договор между Москвою и Тверью [36].