Рабский караван. Удивительный старый маг

 

Эту ночь друзья провели без сна, запертые в холодную железную клетку на колесах, стоявшую на главной городской площади. Еще две клетки были прикованы цепью к деревянным столбам, изъеденным пламенем. На площади не было видно ни единой зеленой травинки, и даже камни сплавились и почернели.

Когда рассвело, спутники рассмотрели пленников, сидевших в других клетках. Этот караван был последним, направлявшимся в Пакс Таркас из Утехи, и Младший Командир Тоэд собирался вести его самолично, желая произвести впечатление на Повелителя Верминаарда, чья резиденция помещалась ныне в Пакс Таркасе.

Пользуясь ночной темнотой, Карамон сделал попытку раздвинуть железные прутья клетки, но вынужден был отступиться.

На рассвете разоренный город милосердно укрыл густой холодный туман. Танис посмотрел на Золотую Луну и Речного Ветра и подумал: «Теперь я их понимаю. Теперь и я познал эту холодную пустоту в сердце, эту боль хуже всякой раны. Мой дом разрушен…»

Он перевел взгляд на Гилтанаса, скорчившегося в углу. Всю ночь эльф упорно отмалчивался, ссылаясь на головную боль и усталость. Но Танис, не сомкнувший глаз, видел, что Гилтанас не спал и даже не притворялся спящим. Кусая губы, эльф вглядывался в темноту, невольно напоминая Танису, что было и другое место, которое он, если бы захотел, мог назвать своим домом: Квалинести.

«Нет, – думал Танис, прислонясь к прутьям спиной, – Квалинести никогда не был мне домом. Просто местом, где я жил…»

Из тумана появился Младший Командир Тоэд. Он потирал жирные ладони и ухмылялся во весь рот, с гордостью оглядывая караван. Пожалуй, следовало ждать повышения по службе! Отличный улов, особенно если учесть, что в городе, разоренном дотла, уже почти нечем было поживиться. Повелитель Верминаард будет доволен. Последняя партия была на редкость удачна. Богатырь-воин станет работать в рудниках за троих. Рослый варвар тоже был очень, очень хорош. Рыцаря, пожалуй, придется убить: эти соламнийцы слишком упрямы. А уж как порадуют Повелителя Верминаарда женщины – такие разные и такие красивые! Что до самого Тоэда, то он предпочел бы рыженькую, с ее зелеными манящими глазами, легкими веснушками и белой блузкой, вырезанной ровно настолько, чтобы кого угодно заставить мечтать…

Приятные размышления Младшего Командира Тоэда были прерваны внезапным лязгом оружия и хриплыми криками, жутковато отдававшимися в тумане. Крики становились все громче и громче. Вскоре весь рабский караван был на ногах и всматривался сквозь прутья, не понимая, что происходит.

Тоэд бросил косой взгляд на пленников: ему уже казалось, что при них было маловато охраны. Между тем гоблины, видя, что люди в клетках зашевелились, вскинули луки, приготовившись стрелять.

– Что там еще? – спросил Тоэд недовольно. – Неужели эти остолопы не способны по-тихому скрутить одного-единственного?..

Но тут все прочие звуки заглушил страшный крик человека, подвергнутого пытке. Чувствовалось, впрочем, что кричал он скорее от ярости, чем от боли.

Гилтанас, бледнея, поднялся на ноги.

– Я знаю, чей это голос, – сказал он. – Терос Железодел! Вот этого-то я и боялся!.. Терос спасал эльфов с того самого дня расправы над ними… Повелитель Верминаард поклялся истребить всех эльфов, – Гилтанас пристально смотрел на Таниса, ожидая, как-то он воспримет эти слова. – Или ты не знал?

– Нет! – ответил Танис потрясенно. – Я не знал. Да и откуда бы?

– Значит, я должен просить прощения, – помолчав, проговорил Гилтанас. – Кажется, я неверно судил о тебе. Я думал: потому-то, верно, ты и отпустил бороду…

– Что? – Танис вскочил на ноги. – Да как ты смеешь…

– Танис, – предостерегающе произнес Стурм.

Полуэльф оглянулся и увидел стрелков-гоблинов, метивших ему в сердце. Он поспешно поднял руки, отступая в свой угол, и в это время отряд хобгоблинов приволок на площадь высокого, широкоплечего человека.

– Я узнал, что Тероса выдали, – тихо сказал Гилтанас. – Я вернулся предупредить его… Если бы не он, я не выбрался бы живым из Утехи. Вчера вечером я должен был встретиться с ним в гостинице, но он не пришел. Я боялся, что…

Младший Командир Тоэд распахнул дверь их клетки, криком и жестами веля хобгоблинам поспешать. Стрелки держали узников на прицеле. Тероса швырнули внутрь, и Тоэд поспешно захлопнул и запер дверь.

– Запрягайте! – рявкнул он. – Выступаем!

Гоблины пригнали на площадь здоровенных лосей и стали впрягать их в повозки. Но Танис лишь краем уха слышал вопли и беготню. Все его внимание было отдано кузнецу.

Терос Железодел без сознания лежал на соломе, которой был устлан пол клетки. Вместо могучей правой руки багровел уродливый обрубок. Ему отсекли руку немного ниже плеча, причем явно каким-то тупым орудием. Кровь хлестала из страшной раны, заливая пол клетки…

– Пускай это послужит уроком для всех, кто отваживается помогать эльфам! – Младший Командир заглянул между прутьями. Красных глазок не видать было в складках дряблого жира. – Посмотрим, сумеет ли он отрастить новую руку и взять молоток… – Но тут прямо на него попятился лось, и Младшему Командиру пришлось поспешно отскочить прочь. – Сестан, дерьмо собачье, да я тебя… – набросился он на коротышку, ведшего лося, и ударом кулака сбил его с ног.

Тассельхоф присмотрелся к этому последнему. Сперва он принял его за гоблина-недомерка, но потом разглядел, что это был овражный гном в гоблинском обмундировании. Поднявшись, гном поправил съехавший на глаза шлем – тот был ему слишком велик – и злыми глазами проводил Младшего Командира, вразвалочку удалявшегося в головную часть каравана. Он даже ковырнул землю ногой, так что комья грязи полетели вслед Тоэду. Это принесло гному душевное облегчение, и он повел медлительного лося дальше.

– Верный мой друг… – пробормотал Гилтанас, склоняясь над Теросом. Тонкие пальцы эльфа стиснули широченную, пропитанную копотью ладонь кузнеца. – Ты жизнью заплатил за свое благородство…

Терос смотрел пустыми глазами, не видя и не слыша ничего. Тщетно пытался Гилтанас перетянуть жгутом обрубок руки: неудержимая струя крови толчками рвалась наружу. Жизнь на глазах покидала тело кузнеца…

– Нет! – Золотая Луна опустилась подле него на колени. – Он не умрет. Я целительница.

– Госпожа, на всем Кринне нет лекаря, способного помочь этому человеку, – неодобрительно сказал Гилтанас. – Он уже потерял больше крови, чем содержится во всем теле гнома! Его сердце почти не бьется… Самое милосердное – это дать ему умереть в мире, не мешая разными варварскими ритуалами…

Золотая Луна на него даже не посмотрела. Прижав ладонь ко лбу Тероса, она закрыла глаза.

– Мишакаль, возлюбленная Богиня-Целительница, – молилась она, – пожалуйста, ниспошли милость этому человеку. Исцели его, если он еще не выполнил своего предназначения на земле. Пусть он живет и служит делу добра…

Возмущенный Гилтанас уже протянул руку, намереваясь оттолкнуть Золотую Луну… и замер, пораженный. Кровь перестала течь. Ужасная рана прямо на глазах начала закрываться. Пепельный налет пропал с темной кожи кузнеца, дыхание успокоилось. Предсмертное забытье сменилось глубоким сном, сулящим выздоровление. Узники, смотревшие из соседних клеток, только ахали и изумленно переговаривались. Танис со страхом озирался кругом – не заметил ли какой-нибудь гоблин или драконид. Но те были слишком заняты – упрямые лоси никак не хотели совать шею в хомут, Гилтанас отодвинулся в угол, задумчиво глядя на Золотую Луну.

– Подгреби-ка соломки, Тассельхоф, – велел Танис. – Карамон, Стурм, помогите мне его уложить…

– Вот, возьмите, – Речной Ветер протянул свой плащ. – Укройте его, чтобы не простыл.

Устроив Тероса со всеми возможными удобствами, Золотая Луна вернулась на свое место подле Речного Ветра. Ее глаза лучились таким спокойствием и кроткой, вдохновенной силой, что поневоле казалось – не она пребывала в плену, но мерзкие рептилии по ту сторону прутьев.

Только к полудню караван наконец двинулся в путь. К тому времени гоблины бросили в клетку еду – несколько кусков хлеба и мяса. К вонючему тухлому мясу не притронулся никто, и его выкинули. Зато на хлеб все накинулись с жадностью – ведь они ничего не ели со вчерашнего дня. Добившись в караване относительного порядка, Тоэд оседлал лохматого пони и велел трогаться. Овражный гном Сестан трусцой следовал за Младшим Командиром. Заметив в пыли кусок мяса, выброшенный из клетки, овражный гном схватил его и жадно запихал в рот.

Каждую клетку тащило четыре лося. На грубых деревянных сиденьях восседало по два хобгоблина: один держал вожжи, другой – меч и кнут. Тоэд ехал впереди, сопровождаемый полусотней драконидов в латах и полном вооружении. Позади клеток следовал примерно вдвое больший отряд хобгоблинов.

Немногочисленные оставшиеся жители Утехи провожали караван взглядами… Может, они и знали кого-нибудь из сидевших в клетках, но не выдали себя ни словом, ни жестом прощания. Лица по обе стороны прутьев принадлежали существам, уже не способным чувствовать боль. Подобно Тике, они поклялись, что никто более не увидит их слез.

 

Караван двигался к югу – древней дорогой через перевал Врата. Вступив в прохладную тень высоких стен каньона, ведшего к перевалу, хобгоблины и дракониды, жаловавшиеся на дневную жару, разом приободрились и зашагали быстрее. Узники, стучавшие зубами от холода, тоже вздохнули с облегчением, хотя и совсем по другой причине: зрелище разоренной родины более не надрывало им душу.

К вечеру они одолели змеившийся каньон и вышли к Вратам. Раньше здесь был торговый город, оживленный и шумный. Теперь о его существовании напоминали лишь оплавленные, почерневшие каменные стены. Не было видно никаких признаков жизни. Несчастных пленников снова охватила беспросветная тоска.

Вновь оказавшись на открытой местности, дракониды заявили, что в дальнейшем предпочитают двигаться по ночам, – солнечный свет был им не по нутру. Соответственно, караван почти не останавливался до самого рассвета. Спать в грязных клетках, качавшихся и подскакивавших на ухабах, было невозможно. Голод и жажда мучили пленников, а те, кто кое-как умудрились проглотить еду, что бросили им дракониды, страдали еще и от тошноты. Воду раздавали два-три раза в день, крохотными чашками.

Золотая Луна не отходила от искалеченного кузнеца. Смерть более не грозила Теросу Железоделу, но он был еще очень болен и слаб. Он метался в лихорадке и бредил, вспоминая разграбление Утехи. Терос говорил о драконидах, чьи мертвые тела, вместо того чтобы окаменеть, растекались лужами кислоты, сжигая всякого, кто находился вблизи; и еще о таких, чьи кости взрывались в момент смерти, истребляя все живое вокруг. Кузнец заново переживал такие ужасы, что у Таниса, вынужденного слушать, все плыло перед глазами. Впервые он как следует осознавал всю чудовищность происходившего. Как смели они надеяться победить драконов, чье дыхание убивало, чья магия далеко превосходила все искусство наиболее могущественных волшебников, когда-либо живших на Кринне? Как смели они надеяться разбить армии монстров, способных убивать даже после смерти?..

«Все, что у нас есть, – думал с горечью Танис, – это Диски Мишакаль; но что с них толку?» За время путешествия из Кзак Царота в Утеху он не раз пытался в них разобраться, однако мало что понял. Золотая Луна, со своей стороны, сумела прочесть то, что относилось к искусству целительства; но не намного больше того.

– Лишь истинный вождь народов способен понять все, – с неколебимой верой повторяла она. – Я призвана только найти его.

Хотелось бы Танису верить, как она. Но чем дальше ехали они по опустошенному краю, тем более он сомневался, что отыщется вождь, способный одолеть Повелителя Верминаарда…

Большую беду усугубляли и иные горести. Рейстлин, лишившийся своих трав, жестоко мучился кашлем и выглядел не намного лучше Тероса, так что Золотой Луне приходилось заботиться сразу о двоих. По счастью, с ними была Тика, усердно помогавшая Золотой Луне, особенно по части ухода за магом. Ее собственный отец считался в некотором роде колдуном; поэтому Тика невольно благоговела перед всеми, кто был связан с волшебством.

Если уж на то пошло, именно Тикин отец нечаянным образом помог Рейстлину открыть свое призвание. Однажды отец Рейстлина привез своих близнецов и падчерицу Китиару на местную ярмарку, посвященную окончанию лета, и там дети попали на представление иллюзиониста Чудодея Вейлана. Восьмилетний Карамон скоро заскучал и с радостью дал сестре увести себя на другой конец ярмарки, где заезжие ловкачи выделывали всякие трюки с мечами: Китиару тянуло к ним неудержимо. Рейстлина – он тогда уже был тощим и хилым – столь подвижные игры не привлекали. Он провел у Чудодея Вейлана весь день, а когда семья вернулась домой – потряс всех, безупречно воспроизводя все его трюки. На другой же день папаша отдал его в обучение к одному из величайших мастеров волшебных наук…

Тика всегда восхищалась Рейстлином, и обрывки слухов о его таинственном путешествии в легендарную Башню Высшего Волшебства поражали ее воображение. Она ухаживала за магом из уважения и по врожденной склонности помогать тем, кто был слабее ее. А кроме того, под страшным секретом сознавалась она себе, это означало благодарную улыбку его замечательного брата-близнеца…

Короче говоря, Танис не знал, о чем волноваться больше – то ли о Рейстлине, чье состояние все ухудшалось, то ли о неожиданном романе между закаленным в битвах воином и юной, беззащитной, неопытной официанткой. Ибо слухам о се похождениях Танис не верил.

Была у него и иная пища для тревожных размышлений. Стурм, глубоко униженный самим фактом плена, а паче того – отвратительной клеткой, в которой его, точно быка на бойню, везли неизвестно куда, переживал страшнейший душевный упадок, и Танис не был уверен, что рыцарь с ним справится. Стурм либо сидел неподвижно целыми днями, глядя вдаль меж прутьев клетки, либо, что было гораздо хуже, погружался в глубокий сон, и разбудить его было невозможно, пока сам не проснется.

Одним словом, у Таниса почти не было времени размышлять о своем собственном внутреннем разладе, зримым воплощением которого служил эльф, сидевший в углу клетки. Стоило посмотреть на Гилтанаса, и Танису неизбежно вспоминался его дом в Квалинести. Чем ближе делалась родина, тем чаще стучались в сердце непрошеные, давно похороненные воспоминания, подобные прикосновению неупокоенных в Омраченном Лесу.

Гилтанас, друг детства! Больше чем друг – брат!.. Почти ровесники, выросшие в одном доме, – сколько они вместе играли, дрались и смеялись! А когда подросла младшая сестренка Гилтанаса, они стали брать беленькую малышку с собой. Особенно же любила эта троица досаждать старшему брату – Портиосу, серьезному юноше, рано познавшему все заботы и горести своего народа. Ибо Гилтанас, Лорана и Портиос были детьми Беседующего-с-Солнцами – правителя эльфов Квалинести, и Портиосу предстояло в будущем занять его место.

Кое-кто из жителей эльфийского королевства находил странным, что правитель пожелал принять в свой дом внебрачного сына жены своего покойного брата, изнасилованной воином-человеком. Бедняжка скончалась от горя всего через несколько месяцев после рождения сына, и правитель, наделенный великодушием и нравственным чувством, без колебаний взял младенца к себе. Лишь годы спустя, с неудовольствием наблюдая растущую взаимную привязанность любимой доченьки и незаконнорожденного полукровки, пожалел он о своем давнем решении… У Таниса у самого душа была не на месте. Будучи наполовину человеком, юноша обрел зрелость гораздо раньше медленнее развивавшейся эльфийки. И он понимал, какое горе причинил бы их союз семье, которую он уважал и любил. Вдобавок в нем тогда уже проявился внутренний разлад, мучивший его в дальнейшем всю жизнь: эльфийское постоянно боролось в нем с человеческим. Наконец, в возрасте восьмидесяти лет, что по человеческим меркам равнялось примерно двадцати, Танис покинул Квалинести. Правителя его уход отнюдь не опечалил, и, как ни старался он скрыть от юного полуэльфа свои истинные чувства, каждый из них прекрасно понимал, что к чему.

Что до Гилтанаса, он подобного такта не проявил. Они с Танисом поговорили начистоту насчет Лораны, и таким вышел их разговор, что душевные раны, причиненные им, спустя годы еще продолжали болеть, и Танис до сих пор не был уверен, что все забыл и простил. Было очевидно, что то же самое мог бы сказать и Гилтанас.

Для этих двоих невеселое путешествие тянулось воистину бесконечно. Несколько раз Танис без особого успеха пытался заговорить с Гилтанасом и скоро понял, как сильно тот изменился. Молодой эльф всегда был честен и прям, всегда любил посмеяться и пошутить. Он не завидовал брату – наследнику трона. Гилтанас был больше склонен к наукам и пробовал силы в магии, хотя и не питал к ней такого серьезного интереса, как Рейстлин. Как все эльфы, он ненавидел сражения, но притом был отменным бойцом. Он был глубоко предан своему роду, в особенности сестре… Теперь же он сидел неподвижно и мрачно молчал, что уже само по себе было очень странно для эльфа. Единственный раз проявил он интерес к окружающему: когда Карамон завел речь о побеге, Гилтанас довольно резко велел ему даже не думать об этом – иначе, мол, он все погубит. Спутники тотчас накинулись на него, расспрашивая, что именно мог погубить Карамон, но эльф отмолчался, пробормотав нечто невразумительное о роковом неравенстве сил.

На рассвете третьего дня войско драконидов, утомленное долгим ночным переходом, подыскивало подходящее местечко для привала. Пленники, проведшие еще одну бессонную ночь, готовились скоротать тоскливый и зябкий день. Неожиданно повозки остановились. Танис поднял голову, дивясь такому изменению привычного распорядка. Выглянув между прутьями клетки, друзья увидели старца в длинных, некогда белых одеждах и видавшей виды остроконечной шляпе. Он громко разговаривал с… деревом.

– Кому говорю! – грозил он исцарапанным посохом толстому дубу. – Я сказал – передвинься! Как смел ты бросить на меня тень и помешать мне греться на утреннем солнышке? Передвинься немедленно, слышишь?

Дерево не отвечало. И, конечно, с места не двигалось.

– Не моги меня злить! – Старец принялся колотить дуб посохом. – Сей же момент передвинься, не то… не то я тебя…

– Эй, кто-нибудь! Живо посадите этого чокнутого в клетку! – прокричал Младший Командир Тоэд, галопом поспешая назад со своего места во главе каравана.

– Уберите лапы!.. – заверещал старик, когда его подхватили набежавшие дракониды. И бессильной рукой бил их посохом, пока его у него не отобрали. – Арестуйте это дерево! – потребовал он. – Я обвиняю его в том, что оно заслонило мне солнце!

Дракониды швырнули его в ту же клетку, где сидели друзья. Запутавшись в одеждах, он растянулся на полу.

– Не ушибся, старец? – усаживая его, спросил Речной Ветер.

– Как ты, дедушка? – Золотая Луна покинула Тероса и подошла к ним. – Ты скажи, если что. Я жрица…

– …Мишакаль! – довершил он, вглядываясь в амулет на ее шее. – Как интересно! Поди ж ты, поди ж ты!.. – Он смотрел на нее с величайшим изумлением. – Неужели тебе триста лет? Нет, нет, ты выглядишь гораздо моложе…

Золотая Луна растерялась, не зная, как отвечать.

– Как ты догадался, дедушка? Ты знал?.. Мне и вправду не триста…

– Ну конечно, деточка. Не сердись. – Старик ласково погладил ее руку. – Верно, ни к чему прилюдно болтать о возрасте дам. Прости, больше не буду. Сохраним нашу маленькую тайну! – пообещал он таким громким шепотом, что Тика и Тас, не выдержав, прыснули. Старец огляделся: – Как мило с вашей стороны было остановиться и подбросить меня до Квалинести. Дорога туда далека…

– Мы едем не в Квалинести, – резко перебил Гилтанас. – Мы – пленники. Нас везут в рудники Пакс Таркаса!

– В самом деле? – Старик рассеянно повел глазами вокруг. – Значит, днем здесь еще кто-то будет проезжать? А я-то готов был поклясться, что вы и есть те самые…

– Как тебя звать, дедушка? – спросила Тика.

– Кого? Меня? – Старец в глубокой задумчивости свел брови. – Фи… да, кажется, так: Фисбен.

Повозка дернулась и покатилась дальше.

– Фисбен! – повторил Тассельхоф. – Разве это имя?

– В самом деле? – затосковал тот. – Какая жалость. А мне оно так нравилось!

– Превосходное имя, – вмешалась Тика, строго глядя на Таса. И кендер притих в уголке, устремив завороженный взгляд на кошели, перекинутые через плечо старика.

Неожиданно Рейстлин в очередной раз закашлялся, и они на время забыли о новом соседе. Приступы кашля, терзавшие мага, делались все невыносимее. Он лежал совершенно без сил и, судя по всему мучился болью; воспаленная кожа так и горела. Золотая Луна не могла ничем ему помочь. Хворь, сжигавшая его изнутри, была неподвластна жрице. Карамон стоял подле брата на коленях, утирая кровь, выступавшую у него на губах.

– Как же он теперь без этой своей травы?.. – Карамон поднял полные муки глаза. – Я еще не видел его в таком состоянии… Надо сказать им! И если они отмахнутся… – великан свирепо ощерился, -…я им головы поотрываю! И мне наплевать, сколько их там!..

– Я поговорю с ними во время привала, – пообещал Танис. Можно было, впрочем, предвидеть, каков будет ответ Младшего Командира.

– Прошу прощения, – вступил в разговор старик. – Разрешите?.. – Подсев к Рейстлину, Фисбен возложил руку на голову мага и сурово произнес несколько слов. Внимательно слушавший Карамон разобрал немногое: «Фистандан…» и еще: «…не время». Это уж точно не было исцеляющей молитвой из тех, что пробовала творить над Рейстлином Золотая Луна. Но действие!.. Потрясенный Карамон увидел, как Рейстлин зашевелился и даже раскрыл глаза. Почему-то он уставился на Фисбена с выражением несусветного ужаса на лице и истощенной рукой стиснул его запястье… На миг Карамону показалось, что Рейстлин узнал старика… но вот Фисбен взмахнул перед его глазами ладонью, и выражение ужаса пропало, сменившись растерянностью.

– Привет! – заулыбался старик. – Меня зовут… э-э… Фисбен! – И сердито глянул на Тассельхофа – не станет ли тот снова смеяться.

– Ты… маг! – прошептал Рейстлин. Его кашель как рукой сняло.

– Верно, верно, а что?

– Я тоже маг! – Рейстлин силился сесть.

– Во дела! – Фисбен необычайно развеселился. – Мир-то, оказывается, тесен!.. Придется, мальчик мой, научить тебя кое-каким моим заклинаниям. Вот одно, очень полезное… огненный шар. Как бишь оно произносилось?.

И, углубившись в воспоминания, старик бормотал себе под нос, пока караван не остановился на дневку.

 

 

СПАСЕНЫ! МАГИЯ ФИСБЕНА

 

Рейстлин страдал телесно, Стурм – духовно, но, пожалуй, всех острее прочувствовал четырехдневное заключение Тассельхоф.

Страшнейшая пытка, которую можно учинить над кендером, – это запереть его в четырех стенах. Зато с точки зрения иных рас самое худшее, что может случиться с кем-либо, – это оказаться взаперти вместе с кендером. К концу третьих суток его беспрерывной болтовни, шуточек и всевозможных хохм спутники с радостью променяли бы общество Тассельхофа на тихий и мирный часок висения на дыбе, – по крайней мере, так всерьез утверждал Флинт. Когда наконец даже Золотая Луна потеряла терпение и едва не наградила кендера оплеухой, Танис отослал Таса в заднюю часть повозки. Несчастный кендер свесил ноги между прутьями, прижался к решетке и подумал, что, видно, пришел его смертный час. Никогда в жизни ему еще не было так скучно.

С появлением Фисбена дело, казалось, стало налаживаться, но и тут Тасу не повезло: Танис заставил его вернуть все, что так или иначе перекочевало в его кошель из сумок старого мага. Находясь на грани отчаяния, Тассельхоф неожиданно обнаружил новое развлечение.

Сестан, овражный гном!

Друзья наблюдали за ним, в общем, с жалостливой насмешкой. Тоэд гонял овражного гнома в три шеи и издевался над ним, как хотел. Всю ночь бедолага сновал туда и сюда с поручениями – от Тоэда, следовавшего в голове каравана, к вожаку хобгоблинов, шедших в хвосте, и обратно. Он носил Младшему Командиру еду из повозки с припасами, поил, кормил и чистил пони Младшего Командира и выполнял всякую иную тяжелую и грязную работу, которую изобретал для него Младший Командир. Тоэд сбивал его с ног зуботычинами самое меньшее по три раза на дню, дракониды унижали его, хобгоблины отнимали еду. Даже лоси лягали его, когда он пробегал мимо. Он выносил все это с мрачной решимостью, снискавшей ему невольные симпатии друзей.

Кончилось тем, что Сестан стал искать их общества – конечно, когда не был чем-либо занят. Танис, стремившийся разузнать побольше о Пакс Таркасе, расспрашивал гнома о его родине и о том, каким образом он оказался в услужении у Тоэда. Историю эту Сестан рассказывал в течение целого дня, и еще день потребовался спутникам, чтобы толком в ней разобраться, поскольку Сестан обычно начинал с середины, потом перескакивал к началу.

Выяснилось следующее. Сестан был из племени овражных гномов, обитавшего в холмах близ Пакс Таркаса. Затем появился со своими драконидами Повелитель Верминаард и захватил железные рудники – ему требовалось стальное оружие для войск.

– Большой огонь. Весь день, весь ночь. Плохой запах! – Сестан сморщил нос. – Наша заставляй дроби камни. Весь день, весь ночь. Моя хороший работа на кухня… – лицо его на миг просветлело, – моя подавай суп. Горячий, очень горячий суп. – И Сестан вновь помрачнел: – Моя проливай суп. Горячий суп очень быстро накаляй латы. Повелитель Верминаард неделя спи на спина… – Сестан вздохнул. – Моя уходи Младший Командир. Моя добровольно…

– А не попробовать ли нам прикрыть эту лавочку? Рудник, я имею в виду? – предложил Карамон.

– Это мысль, – задумался Танис. – Сколько драконидов Повелитель Верминаард приставил стеречь рудник?

– Два! – сказал Сестан и поднял десять коротких пальцев.

Танис вздохнул: ему доводилось уже слышать подобное. Сестан глядел на него с надеждой:

– Потом там всего два дракон…

– Два дракона! – Танис не поверил своим ушам.

– Не больше два.

Карамон застонал и оперся спиной о решетку. После Кзак Царота он немало размышлял о возможном бое с драконами. Вместе со Стурмом они припомнили все легенды о Хуме – единственном на памяти человечества, кто дрался с ними и побеждал. Увы, сказания о Хуме прежде не принимались всерьез почти никем, кроме Соламнийских Рыцарей (за что над ними потешался весь остальной мир), и потому многое было искажено, а то и вовсе утрачено.

– Рыцарь, исполненный чести и мужества, воззвавший к Богам и выковавший необоримое Копье… – пробормотал Карамон, поглядывая на Стурма, спавшего на забросанном соломой полу их тюрьмы.

– Копье? – Фисбен всхрапнул и открыл глаза. – Копье? Кто здесь говорит о Копье?

– Мой брат, – с невеселой улыбкой прошептал Рейстлин. – Вспоминает Песнь. Похоже, они с рыцарем не на шутку увлеклись детскими сказками, начавшими вдруг оживать…

– Хума и Копье! – Старец погладил бороду. – Замечательная сказка!

– Вот именно, сказка. – Карамон зевнул, почесывая могучую грудь. – Кто теперь знает, было ли все это на самом деле? Было ли Копье – или даже сам Хума?

– Драконы существуют, в этом мы убедились… – пробормотал Рейстлин.

– Хума действительно жил, – тихо проговорил Фисбен. – И Копье было.

Что то опечалило его.

– Правда? – встрепенулся Карамон. – И ты можешь описать Копье?

– Естественно! – презрительно фыркнул Фисбен.

Все навострили уши, чем до некоторой степени смутили старика.

– Оно было похоже на… нет, не то. Право же, оно было как… нет, тоже не то… Ближе к… почти… хотя нет, скорее… ага! Пика! Рыцарская пика! – Он обрадованно кивнул. – Как раз то, что нужно против драконов.

– Вздремнуть, что ли… – проворчал Карамон.

Танис покачал головой и улыбнулся. И устало закрыл глаза, прислонившись к решетке. Вскоре все, кроме Рейстлина и Тассельхофа, забылись беспокойным, не приносящим отдыха сном. Отчаянно скучая, кендер с надеждой поглядывал на мага. Иногда, будучи в добром расположении духа, Рейстлин рассказывал занятные истории о волшебниках минувших времен… Но теперь, к великому разочарованию Тассельхофа, маг молча кутался в алые одеяния, с любопытством разглядывая Фисбена. Старец тихонько похрапывал на скамейке, кивая во сне головой в такт движениям повозки, качавшейся на ухабах. Вот золотые глаза Рейстлина превратились в две блестящие щели: видно, мага посетила некая новая и тревожная мысль… Потом он натянул на голову капюшон и откинулся на спину, пряча лицо в тени.

Тассельхоф безнадежно вздохнул, но тут же приободрился, заметив шедшего рядом с клеткой Сестана. Овражный гном был великим охотником до историй, запас которых у Таса был неисчерпаем.

Подозвав его, Тассельхоф принялся рассказывать овражному гному одну из своих любимейших. Две луны постепенно исчезли за горизонтом. Пленники спали. Хобгоблины тащились позади, засыпая на ходу и вслух радуясь скорому привалу. Младший Командир Тоэд ехал впереди, мечтая про себя о повышении в звании. За его спиной дракониды бормотали что-то на своем ужасающем наречии, время от времени награждая Тоэда злобными взглядами.

Тассельхоф болтал высунутыми наружу ногами, беседуя с Сестаном. Однако от него не укрылось, что Гилтанас не спал, а лишь притворялся. Тас видел, как он приоткрывал глаза и быстро оглядывался, полагая, что никто не замечает. Все это заинтриговало кендера необыкновенно. Гилтанас, казалось, напряженно чего-то ожидал. Тас даже на миг потерял нить рассказа.

– И тут я… значит… ну да, тут я схватил из сумки булыжник и – трах! – залепил им прямо по башке чародею, – закончил он торопливо. – Демон сцапал его за ногу и уволок в Бездну!

– Но сперва демон говори тебе спасибо, – подсказал Сестан, уже дважды – с разными вариациями – слышавший этот рассказ. – Твоя забывай.

– В самом деле? – Тассельхоф не сводил глаз с Гилтанаса. – Ну да, точно, демон поблагодарил меня и забрал волшебное кольцо, которое он мне дал. Будь хоть немного светлее, ты мог бы разглядеть его отпечаток, оставшийся на моем пальце навечно…

– Скоро утро. Солнце вставай. Тогда моя смотри, – мечтательно проговорил овражный гном.

Было еще темно, но на востоке уже разгорался слабый свет. Скоро настанет четвертый день их путешествия с караваном.

И тут Тас услышал птичий крик, раздавшийся в лесу На крик ответило сразу несколько других. Что за странные птицы, подумалось Тасу. Никогда не слыхал таких голосов! Впрочем, он никогда и не забирался так далеко на юг. Кендер неплохо помнил свои карты и вполне представлял себе, где они теперь находились. Они пересекли Белопенную реку по единственному мосту и двигались на юг, к Пакс Таркасу, близ которого на картах были помечены знаменитые железные копи Тадаркана. Дорога шла в гору; с западной стороны начались густые осиновые леса. Дракониды и хобгоблины пугливо косились на них и знай прибавляли шагу. В тех лесах был укрыт Квалинести – древняя родина эльфов…

И вновь, на сей раз много ближе, прозвучал птичий крик. А в следующий миг волосы шевельнулись у Таса на голове: ответ раздался совсем рядом. Изнутри их клетки!.. Поспешно обернувшись, кендер увидел Гилтанаса стоящим во весь рост. Прижав пальцы к губам, тот свистел – пронзительно и странно.

– Танис!.. – завопил Тас, но полуэльф, как и все прочие, уже не спал.

– Ну вот и чудесненько, – зевая и потягиваясь, сказал Фисбен. – Эльфы пожаловали.

– Какие эльфы? – вскинулся Танис. – Где?

Внезапно что-то прошелестело, как если бы взлетела целая стая птиц. Спереди послышался крик: повозка с припасами, оставшаяся без возницы, угодила колесом в яму и с треском перевернулась. Возчик, сидевший на козлах клетки, где находились друзья, резко натянул вожжи, останавливая лосей, едва не врезавшихся в разломанную повозку. Кое-как развернув неуклюжее сооружение, возчик направил лосей в объезд. Но тут же с воплем схватился за шею: в свете раннего утра видно было оперенное древко стрелы, пробившей ему горло. Безжизненное тело рухнуло наземь. Стражник вскочил на ноги, выхватывая меч, – и повалился ничком со стрелой в груди. Вожжи ослабли, и повозка скоро остановилась. Сзади и спереди слышались все новые крики: стрелы били безо всякой пощады.

Друзья вжались в пол клетки, не смея поднять головы.

– Что это? Что происходит? – спросил Танис Гилтанаса.

Эльф, не отвечая, вглядывался в лесные потемки.

– Портиос!.. – позвал он.

– Танис! В чем дело? – Стурм подал голос в первый раз за все четыре дня.

– Портиос – брат Гилтанаса, и я полагаю, что нас хотят освободить, – сказал Танис. Мимо свистнула стрела и, едва не угодив в рыцаря, застряла в досках повозки.

– Как бы нас по нечаянности не перебили вместо спасения! – Севший было Стурм растянулся на полу. – Я-то думал, эльфы умеют стрелять…

– Пригнись пониже, – посоветовал Гилтанас. – Наши воины пытаются лишь прикрыть наше бегство: сражаться с крупным отрядом им не по силам. Надо бежать в лес…

– А как мы выберемся из клетки? – поинтересовался Стурм.

– Не можем же мы все делать за вас! – холодно отвечал Гилтанас. – На это есть маги…

– У меня нет с собой волшебных веществ! – прошипел из-под скамьи Рейстлин. – Пригнись, старик! – сказал он Фисбену, с интересом смотревшему по сторонам.

– Дайте-ка я попробую. – У старого мага так и загорелись глаза. – Сейчас что-нибудь придумаем…

– Во имя Бездны!.. – проревел из темноты чей-то голос. – Почему мы стоим? – Младший Командир Тоэд галопом прискакал на своем пони.

– Нападение!.. – ответил Сестан, выползая из-под повозки.

– Нападение? Блихтшок! – выругался Тоэд. – А ну, гони!.. – Стрела ударила в седло Младшего Командира. Красные глазки в ужасе распахнулись: – Нападение!.. Эльфы!.. Хотят отбить пленных!..

– Стражник убит! И возчик убит! – Сестан снова юркнул под повозку: очередная стрела обдала его ветерком. – Что моя делать?

Стрела чиркнула по шлему Тоэда. Резко пригнувшись, он едва удержался, схватив пони за гриву.

– Сейчас пришлю нового возчика, – проговорил он торопливо. – Оставайся здесь и помни, что головой отвечаешь за пленников! Попробуй мне только их упустить!

Младший Командир ударил пони шпорами, и перепуганное животное рванулось вперед.

– Стража! Хобгоблины! Ко мне! – вопил Тоэд, вскачь удаляясь в тыл. – Эльфы! Их сотни! Мы окружены!.. Пробивайтесь на север! Я доложу Повелителю Верминаарду… – Заметив старшину драконидов, Тоэд придержал пони: – Вы, дракониды, присмотрите за рабами!.. – И вновь пришпорил лошадку, продолжая что-то кричать. Сотня хобгоблинов помчалась за своим неустрашимым вождем, доблестно унося ноги. Вскоре они скрылись из виду.

– С хобгоблинами разобрались, – сказал Стурм и улыбнулся. – Осталась сущая малость: всего-то с полсотни драконидов. Не говоря уж о том, что лично мне в эти «сотни эльфов» почему-то не верится…

Гилтанас покачал головой:

– Скажи лучше – вряд ли более двадцати!

Тика осторожно приподняла голову и посмотрела на юг. В слабом свете утра было видно, как примерно в миле от них дракониды разбегались в стороны с дороги: эльфийские стрелки перебрались в голову каравана. Дотянувшись до Таниса, она взяла его за руку и указала в ту сторону.

– Надо выбираться из клетки, – проговорил полуэльф. – Младший Командир сбежал, а без него дракониды вряд ли будут так уж усердствовать по части доставки нас в Пакс Таркас. Перебьют нас прямо в клетках и на том успокоятся. Давай, Карамон!

– Попробую… – проворчал воин. Поднявшись, он взялся за прутья, закрыл глаза, набрал полную грудь воздуха и налег. Его лицо налилось кровью, мускулы вздулись узлами, костяшки пальцев побелели. Все напрасно! Задыхаясь, Карамон осел на пол.

– Сестан! – закричал Тассельхоф. – У тебя есть топор! Сбей замок!..

У овражного гнома округлились глаза. Он воззрился на друзей, потом оглянулся на дорогу, по которой ускакал Младший Командир. Лицо его мучительно исказилось: он никак не мог принять решение.

– Сестан… – начал было кендер. Мимо прожужжала стрела: дракониды начали стрелять по клеткам. Тас снова растянулся на полу. – Сестан! – сказал он. – Помоги нам выбраться, и мы возьмем тебя с собой!

Овражный гном наконец-то решился. И потянулся к топору, который носил пристегнутым за спиной. Друзья кусали губы в бессильном нетерпении: топор висел как раз посередине спины, и овражному гному никак не удавалось достать его через плечо. Наконец он нащупал рукоять и высвободил секиру, блеснувшую в сером предутреннем свете.

– Да этот топор старше меня! – простонал Флинт. – Его небось последний раз точили еще до Катаклизма! Он и кендеровские жидкие мозги не возьмет, не говоря уже о замке!

– Тихо, – остановил его Танис, хотя, правду сказать, при виде этого оружия и у него сердце упало. Топор овражного гнома никак не годился в боевые: обычный заржавленный дроворубный топорик, кем-то выброшенный и подобранный Сестаном, посчитавшим его за оружие…

Зажав в коленках топор, овражный гном поплевал на ладони…

Стрелы уже звенели о прутья клетки. Вот одна угодила в щит Карамона. Другая пригвоздила блузку Тики, оцарапав девушке руку. Ни разу еще Тике не было так страшно. Даже в ту ночь, когда драконы жгли Утеху. Ее тянуло завизжать и очень хотелось, чтобы Карамон ее обнял… но Карамон не смел пошевелиться.

Оглянувшись на Золотую Луну, Тика увидела, что та прикрывала собой увечного Тероса Железодела. Изо всех сил сжав зубы, Тика заставила себя глубоко вздохнуть. Потом выдернула стрелу и отшвырнула ее прочь, не обращая внимания на жгучую боль в руке. Дракониды, которых внезапное нападение поначалу ошеломило, оправились от испуга и бежали в сторону клеток, стреляя по ним на ходу. Блестели нагрудники и мечи, которые они держали в зубах…

– Дракониды приближаются, – сообщила она Танису, стараясь, чтобы голос поменьше дрожал.

– Скорее, Сестан! – крикнул полуэльф.

Овражный гном что было силы размахнулся топором… и начисто промахнулся по замку. Удар пришелся в железные прутья и чуть не выбил секиру из рук. Сестан размахнулся опять и на сей раз попал.

– Даже не оцарапал, – пригляделся Стурм.

– Танис… – Тику трясло. Несколько драконидов было уже в каком-то десятке футов от них; эльфийские стрелки заставили их залечь, но надежда на спасение быстро улетучивалась.

Сестан снова рубанул по замку.

– Слегка зазубрил, – сказал Стурм. – Пожалуй, дня через три перерубит… Но где, наконец, эльфы? Может, все-таки кончат прятаться по кустам и нападут?

– У нас слишком мало воинов, чтобы биться с подобным отрядом! – зло ответил Гилтанас, сгорбившийся рядом с рыцарем. – Они займутся нами, как только смогут. Нас везут в самой голове каравана. Смотри – другие уже бегут!

Эльф указывал на две другие повозки. Эльфы успели сбить замки, и узники со всех ног мчались в лес. Эльфы выскакивали навстречу, прикрывая их смертоносным ливнем стрел. Но стоило беглецам очутиться в безопасности, как вместе с ними скрывались и освободители.

У драконидов не было ни малейшего намерения гоняться за ними по лесу. Их интересовала лишь последняя клетка с пленниками и тележка, где хранились отнятые у них вещи. Друзья отчетливо слышали, как распоряжались командиры:

– Убить рабов! Делите добычу!

Было ясно – дракониды доберутся до них куда раньше эльфов. Танис бессильно выругался. Итак, все оказалось напрасно!.. Но тут рядом кто-то зашевелился. Старый волшебник поднимался во весь рост.

– Не надо, старец!.. – Рейстлин схватил его за одежду. – Пригнись!..

Стрела на излете застряла в потертой и измятой шляпе Фисбена. Тот что-то бормотал про себя, ничего не замечая кругом. В свете раннего утра он являл собой превосходную мишень; стрелы, точно осы, так и жужжали кругом. Маг лишь чуть нахмурился, когда одна из них угодила в кошель, куда он как раз запустил руку.

– Ложись!.. – взревел Карамон. – Тебя же изрешетят!..

Фисбен и в самом деле припал на колено – но только затем, чтобы перемолвиться с Рейстлином. И там, где он только что стоял, тотчас мелькнула стрела.

– Мальчик мой, – обратился старый маг к молодому. – Я извиняюсь, но нет ли у тебя кусочка какашки летучей мыши? Я что-то поиздержался…

– Нет, старец! – лихорадочно прошептал Рейстлин. – Ложись!

– Нету? Какая жалость. Ладно, попробуем обойтись… – Снова выпрямившись, старый волшебник покрепче расставил ноги и закатал рукава. Зажмурился, наставил палец на дверь клетки и забубнил какие-то слова.

– Что за заклинание? – живо спросил Рейстлина Тас. – Узнаешь?

Юный маг напряженно вслушивался, морща лоб. Потом вдруг вытаращил глаза и закричал:

– Не надо!.. – И рванул старца за одежду, пытаясь нарушить его сосредоточение. Поздно! Фисбен произнес последнее слово. Палец его твердо указывал на замок.

– Прячьтесь!.. – Рейстлин нырнул под скамью. Сестан, видя, что старый маг целится в замок – а стало быть, и в него, стоявшего по ту сторону, – растянулся плашмя. Трое драконидов, как раз достигшие дверцы клетки, встревоженно остановились, держа наготове обнаженные мечи.

– Что?.. – крикнул Танис.

– Огненный шар!..

Рейстлин едва успел выговорить это, как с пальцев мага стек громадный оранжево-желтый шар и с ужасающим грохотом обрушился на дверцу. Взвилось гудящее пламя. Танис поспешно закрыл руками лицо. Волна жара прокатилась над ним, опалив легкие. Дракониды взвыли от боли, запахло паленой чешуей. Потом клетка наполнилась дымом.

– Пол горит! – послышался крик Карамона.

Танис открыл глаза и кое-как приподнялся, ожидая увидеть вместо старого волшебника кучку обгорелых костей, вроде тех, что остались от драконидов. Но Фисбен стоял как ни в чем не бывало, поглаживая слегка закоптелую бороду и возмущенно глядя на дверь. Она была по-прежнему заперта.

– Надо же, не сработало, – сказал он.

– Что там замок?.. – Танис тщетно пытался разглядеть его сквозь дым. Прутья дверной решетки были раскалены докрасна.

– Уцелел! – ответил Стурм. Он попытался пнуть дверь, но жар не давал подойти. Рыцарь кашлял в дыму. – Замок раскалился – может, удастся сломать?..

– Сестан!.. – пронзительный вопль Таса перекрыл треск огня. – Попробуй еще! Только скорее! Скорее!..

Овражный гном поднялся на ноги, ударил, промахнулся, ударил снова… перегретый металл разлетелся под топором, дверца распахнулась.

– Танис, помоги!.. – позвала Золотая Луна, вдвоем с Речным Ветром поднимая Тероса Железодела с его ложа. Соломенная подстилка уже тлела.

– Стурм, веди остальных! – прокричал Танис. Закашлялся, глотнув дыма, и бросился к передку повозки. Остальные уже выпрыгивали вон, причем Стурм за руку выволок Фисбена, все еще смотревшего с глубокой печалью на дверь:

– Давай, дед!..

Прозвучало это не слишком почтительно, но речь шла о жизни и смерти. Карамон, Рейстлин и Тика подхватили Фисбена, выпорхнувшего из горящей повозки. Танис и Речной Ветер подняли Тероса и вытащили его наружу. Золотая Луна и Стурм выскочили следом за ними, и потолок клетки рухнул.

– Карамон! Беги за нашим оружием, оно в телеге с припасами! – приказал Танис. – Ты с ним, Стурм. Флинт, Тассельхоф, – за вещами. Рейстлин…

– Я сам принесу свой мешок, – отозвался тот, задыхаясь от дыма. – И посох… Никто другой не смеет к ним прикоснуться!

– Давай. – Танису приходилось соображать быстро. – Гилтанас, ты…

– Я пока еще не на побегушках у тебя, Танталас, – огрызнулся эльф и, не оглядываясь, скрылся в лесу.

Танис так и не ответил ему: вернулись Стурм и Карамон. Кулаки Карамона были ободраны в кровь: у тележки с припасами они застали двоих мародеров-драконидов.

– Нельзя медлить, – сказал Стурм. – Сюда бегут еще… – И подозрительно спросил Таниса: – А где твой эльфийский приятель?

– Побежал в лес, – ответил Танис. – Прошу тебя, помни, что он и его народ спасли нам жизнь.

– Уж будто? – Глаза Стурма нехорошо сузились. – По мне, эльфы да еще наш дедуля – и никакого дракона не надо…

В этот момент из дыма вынырнуло сразу шестеро драконидов. Вид воинов заставил их замереть на месте.

– В лес!.. – заорал Танис, помогая Речному Ветру вновь поднять Тероса. Они потащили кузнеца за деревья, а Стурм с Карамоном, стоя плечом к плечу, прикрывали их отход. Оба тотчас заметили, что столкнулись с монстрами, прежде невиданными. Их латы и самая чешуя были другого цвета. Они держали в лапах луки и мечи, с клинков которых капала какая-то зловещая жидкость. Воители немедля припомнили слышанное о драконидах, растекавшихся лужами кислоты… о взрывающихся костях…

Карамон со звериным яростным ревом устремился вперед. Его меч описал сверкающую дугу. Двое драконидов пали, не успев ничего понять. Стурм торопливо отсалютовал мечом уцелевшим и тут же ударом наотмашь снес голову третьему. И прыгнул навстречу остальным, но те проворно отскочили прочь, ухмыляясь и явно ожидая чего-то.

Стурм с Карамоном невольно замешкались… и увидели, как трупы драконидов начали таять, растворяясь в дорожной грязи. Их плоть вскипала и растекалась, точно сало на горячей сковороде. Желтый пар заклубился над ними, смешиваясь с клочьями дыма догоравшей повозки. Стоило воинам вдохнуть его, как у обоих все поплыло перед глазами и они поняли: это яд!

– Назад! Назад!.. – кричал Танис из леса.

– Шатаясь, они попятились прочь, но тут из-за клетки со злобным визгом выскочила чуть не полусотня драконидов. Люди-ящеры бросились на друзей, и в это время…

– Хей! Ульсаин! – раздался звонкий голос, и десять эльфов во главе с Гилтанасом выскочили из леса.

– Квен талас увенелеи! – прокричал Гилтанас. Его десяток прикрыл отступление Карамона и Стурма и вместе с ними скрылся в лесу.

– За мной, – велел Гилтанас друзьям, переходя на очень чистый и правильный Общий. По его знаку четверо эльфийских воинов подняли и понесли Тероса.

Танис оглянулся на клетку. Дракониды топтались на месте, не решаясь сунуться в лес.

– Быстрее, – поторопил Гилтанас.

Эльфы подавали голос из чащи, дразня драконидов, подманивая их на выстрел. Спутники переглянулись.

– Я не хочу входить в эльфийский лес, – угрюмо сказал Речной Ветер.

– Доверься им. – Танис взял его за плечо. – Положись на мое слово.

Речной Ветер посмотрел ему в глаза… и зашагал в глубь чащи.

Последним, поддерживая Фисбена, шли Рейстлин и Карамон. Старец все оборачивался на клетку, от которой осталась лишь груда головешек и покореженного железа.

– Замечательное все-таки заклинание, – бормотал он. – И хотя бы кто спасибо сказал!

 

Эльфы быстрым шагом вели их через леса; без проводников маленький отряд в самом скором времени заблудился бы безнадежно. Шум боя затихал позади.

– Дракониды знают, что сюда соваться незачем, – с угрюмой гордостью сказал Гилтанас. Танис разглядел эльфийских воинов, укрытых в густой листве деревьев, и окончательно перестал беспокоиться насчет погони. А вскоре и звуки сражения пропали вдали.

Палые листья устилали землю толстым ковром. Сучья деревьев поскрипывали и стонали на утреннем ветерке. После нескольких суток взаперти у друзей болели все кости, но быстрая ходьба разогревала кровь, радуя душу и тело.

Когда взошло солнце, они вышли вслед за Гилтанасом на широкую поляну. Там уже толпились освобожденные пленники. Тассельхоф быстро обежал их глазами и разочарованно почесал затылок.

– Хотел бы я знать, что с Сестаном, – сказал он Танису. – Кажется, я видел, как он удирал в лес…

– Не бойся за него. – Танис ободряюще похлопал его по плечу. – Эльфы не больно жалуют овражных гномов, но они его не убьют.

Тассельхоф покачал головой. Он боялся совершенно другого.

Выйдя на поляну, друзья обратили внимание на необычно высокого, широкоплечего эльфа, беседовавшего с группой беглецов.

– Вы свободны и можете идти куда пожелаете – если на этой земле еще существует свобода, – холодно и сурово ронял он слова. – По слухам, власть Повелителя Драконов еще не распространилась южнее Пакс Таркаса. Поэтому я предлагаю вам отправиться на юго-восток. Постарайтесь до вечера уйти так далеко, как только сможете. Мы снабдим вас едой и припасами в дорогу. Но более мы ничем не в силах вам помочь.

Утехинцы, ошеломленные неожиданной свободой, озирались беспомощно и бесприютно. Они были земледельцами с городской окраины; на их глазах сгорели их дома, а собранный урожай был растащен на прокорм войск Повелителя Драконов. К тому же большинство из них никогда в жизни не путешествовало далее Гавани. Эльфы, как и драконы, были для них существами из сказки. Нынче, однако, сказки обретали плоть…

Синие глаза Золотой Луны гневно блеснули: она прекрасно понимала их состояние.

– Как можете вы быть так бессердечны? – обратилась она к рослому эльфу. – Посмотри на этих людей: мало кто из них вообще покидал Утеху, а ты преспокойно отправляешь их в дальний путь через захваченную врагами страну! Они…

– А что я должен делать, по-твоему, человек? – перебил ее эльф. – Вести их самолично? Довольно и того, что мы их освободили. У моего народа своих забот полон рот. Я не могу думать еще и о людях… – И повернулся к беглецам: – Я вас предупредил. Время уходит. Ступайте!

Золотая Луна обратилась за помощью к Танису, но тот лишь покачал головой. На лице его лежала горькая тень.

Один из мужчин недружелюбно глянул на эльфов – и побрел по тропе, извивавшейся между деревьями. Остальные неуклюже взвалили на плечи оружие, женщины подхватили детей… Они шли на юг.

– Как ты можешь! – не сдавалась Золотая Луна. – Как ты можешь совсем не думать о…

– О людях? – Эльф холодно смотрел на нее. – Да знаешь ли ты, что именно люди навлекли на нас Катаклизм? Это они в своей гордыне стали требовать от Богов то, что было даровано смиренно молившемуся Хуме! Это людей надо благодарить за то, что Боги отвернулись от нас…

– Они не отвернулись! – выкрикнула Золотая Луна. – Боги… они здесь, с нами!

Глаза Портиоса зло вспыхнули. Он уже повернулся было к ней спиной, но подошедший Гилтанас остановил его и быстро заговорил с братом по-эльфийски.

– О чем они?.. – подозрительно спросил Таниса Речной Ветер.

– Гилтанас рассказывает, как Золотая Луна исцелила Тероса, – медленно проговорил Танис. Вот уже много-много лет он почти не слышал настоящей эльфийской речи. Он успел запамятовать, как прекрасен был его родной язык, и позабытая красота больно ранила сердце… Он видел, как изумленно округлились глаза Портиоса. Потом Гилтанас указал брату на Таниса, и оба повернулись к нему. Выразительные эльфийские лица посуровели. Речной Ветер тоже бросил на Таниса быстрый взгляд: полуэльф слегка побледнел, но остался спокоен.

– Ведь это твоя родина, верно? – спросил Речной Ветер. – Похоже, тебе не очень-то здесь рады…

– Вот именно, – ответил Танис угрюмо. Он догадывался, о чем думал варвар. Речным Ветром двигало отнюдь не праздное любопытство. В некотором смысле, им здесь грозила большая опасность, чем в плену у Младшего Командира. – Они собираются отвести нас в Квалиност, – медленно проговорил Танис: каждое слово причиняло ему боль. – Квалиност – это наша столица. Я много лет не был там… Флинт подтвердит – меня не то чтобы изгнали… просто мой уход мало кого опечалил. Как ты сам подметил когда-то, среди людей я полуэльф. А для эльфов я всегда был получеловеком…

– Может быть, пойдем на юг – вместе с теми? – предложил Речной Ветер.

– Если только удастся уйти отсюда живыми, – буркнул Флинт.

– Посмотри вокруг, – согласно кивнул Танис.

Речной Ветер последовал совету и сразу увидел воинов-эльфов, что скользили, подобно теням, меж древесных стволов; коричневая одежда делала их почти незаметными в родной чаще. В это время братья-эльфы довершили беседу, и Портиос повернулся от Таниса к Золотой Луне.

– Странные вещи поведал мне брат, – сказал он, – странные и требующие объяснений. Поэтому я предлагаю вам то, что эльфы уже много лет не предлагали ни одному человеку: наше гостеприимство. Будьте нашими почетными гостями. Прошу следовать за мной…

Портиос махнул рукой, и почти две дюжины эльфийских воинов, появившихся из леса, окружили друзей.

– Больше похоже на то, что мы – почетные пленники, – сказал Танису Флинт. И негромко добавил: – Держись, сынок.

– Спасибо. – Рука Таниса легла на его плечо. – Спасибо, старый друг.

 

 

БЕСЕДУЮЩИЙ-С-СОЛНЦАМИ

 

– Могла ли я думать, что где-то на свете есть подобная красота!.. – тихо выговорила Золотая Луна. Дневной переход выдался нелегким, зато награда, ожидавшая в конце, превосходила всякое вероятие. С высокого утеса взглядам путников открылся овеянный легендами город Квалиност.

По углам города возносились, подобно сверкающим веретенам, четыре высоких тонких шпиля, сложенных из белого камня, отделанного серебром. От шпиля к шпилю тянулись невесомые арки. Их некогда выковали искуснейшие мастера-гномы; каждая способна была выдержать вес марширующих армий, но казалось – сядет птица, и они рухнут. Арки обозначали границу города; Квалиност не прятался за стеной, но, наоборот, с любовью распахивал объятия лесу.

Эльфийские здания не спорили с природой – они стремились лишь подчеркнуть ее красоту. И жилые дома, я лавки были изваяны из розового кварца. Невероятными спиралями возносились они в небо, споря изяществом с серебристыми осинами, а просторные улицы между ними были вымощены все тем же розовым кварцем.

Посередине города высилась исполинская башня, покрытая ясным золотом от подножия до вершины; она отражала солнечный свет, разбрасывая прихотливые блики. И казалось: если есть еще где-то на Кринне красота и покой, не тронутый бегом столетий, – так это здесь, в городе Квалиносте.

– Отдохните пока, – оставил их Гилтанас в осиновой рощице. – Я приношу извинения: путь был долог и труден, и я знаю, что вы устали и проголодались… – Карамон с надеждой поднял голову, но эльф откланялся: – Увы, я должен просить вас обождать еще немного.

И он ушел вместе с братом. Карамон вздохнул и в пятый раз принялся перетряхивать свой мешок в поисках съестного: не завалился ли куда хоть кусочек. Рейстлин углубился в свою волшебную книгу. Он шевелил губами, повторяя замысловатые колдовские слова, пытаясь угадать их смысл, пробуя найти правильное ударение и ритм, от которого по жилам пробежал бы огонь – знак того, что заклинание покорилось ему наконец.

Остальные озирались, пораженные красотой лежавшего внизу города и духом древнего спокойствия, осенявшего эти места. Даже Речной Ветер был тронут; смягчась лицом, он притянул к себе Золотую Луну. Тревоги и заботы ненадолго оставили их, дав возможность насладиться теплом и любовью. Тика сидела особняком и косилась на них с завистью. Тассельхоф пытался нанести на карту их путь от Врат до Квалиноста, хотя Танис уже четырежды повторил ему, что тропа была тайной и эльфы нипочем не позволят ему унести карту с собой. Старый маг Фисбен мирно почивал. Стурм и Флинт не спускали глаз с Таниса. Флинт единственный из всех доподлинно знал, какие муки терпел полуэльф; Стурм же слишком хорошо представлял себе, каково возвращаться на родину, отвернувшуюся от тебя.

– Нелегко бывает возвращаться домой, верно, друг? – спросил рыцарь, кладя руку Танису на плечо.

– Твоя правда, – тихо ответил тот. – Я-то думал, все это давным-давно отболело и умерло… а теперь понимаю, что в душе я никогда отсюда не уходил. Квалинести – часть моего существа… сколько бы я ни пытался это отрицать.

– Тихо! Гилтанас идет, – предупредил Флинт.

Эльф подошел к Танису.

– Мы послали вперед гонцов. Они только что возвратились, – сказал он по-эльфийски. – Отец хочет видеть вас – вас всех – в Башне Солнца, причем немедленно. На еду и отдых нет времени. Я понимаю, что выглядит это невежливо…

– Гилтанас, – ответил Танис на Общем. – Мои друзья и я сам прошли немыслимые испытания. Мы побывали там, где – в буквальном смысле – бродили умершие. Так что не волнуйся, голодный обморок нам не грозит… – Бросил взгляд на Карамона и добавил: – По крайней мере, большинству из нас.

Услышав эти слова, воин только вздохнул и потуже затянул ремень.

– Благодарю за понимание, – чопорно проговорил Гилтанас. – А теперь, прошу вас, поторопимся.

Спутники подобрали вещи и разбудили Фисбена. Едва встав, тот вновь растянулся, споткнувшись о древесный корень.

– Ишь, разлегся! – ругнулся он и огрел корень посохом. – Видал? – сказал он Рейстлину. – Подножки подставляет!

Молодой маг убрал бесценную книгу в кошель.

– Верно, старик, – улыбнулся он, помогая Фисбену встать. Седобородый волшебник оперся на его плечо, и так, вдвоем, они пустились следом за остальными. Танис задумчиво проводил их глазами. Старый маг определенно выжил из ума. Тем не менее Танис хорошо помнил потусторонний ужас на лице Рейстлина, когда, очнувшись, тот увидел склонившегося над ним Фисбена. Что увидел Рейстлин?.. Что знал он об этом старце? Надо будет расспросить его. Нынче следовало подумать об ином, более насущном. Он прибавил шагу и догнал эльфа.

– Скажи, Гилтанас… – обратился он к нему по-эльфийски, не без некоторого труда подыскивая необходимые слова. – В чем дело? Я имею право знать…

– Ты так думаешь? – резко ответил Гилтанас, скосив на него миндалевидные глаза. – Судьбы эльфов все еще волнуют тебя? Ты почти уже забыл наш язык…

– Волнуют! – сказал Танис зло. – Вы – тоже мой народ!

– Тогда почему ты так носишься со своей человеческой половиной? – Гилтанас указал на бороду Таниса. – По мне, так следовало бы скорее стыдиться…

Он закусил губу и, осекшись, покраснел.

– Верно, я стыдился, – сказал Танис. – Потому-то я и ушел тогда. Но не припомнишь ли, кто мне внушил, что надо стыдиться?

– Прости, Танталас. – Гилтанас тряхнул головой. – У меня вырвались жестокие слова… и, право же, я вовсе не это имел в виду. Просто… если бы ты только знал, какая страшная опасность нам угрожает!

– Так расскажи! – почти выкрикнул снедаемый нетерпением Танис. – Именно это я хочу знать!

– Мы собираемся оставить Квалинести, – сказал Гилтанас.

Танис остановился как вкопанный.

– Оставить Квалинести!.. – потрясенно перешел он на Общий. Спутники начали переглядываться. Старый маг дернул себя за бороду, лицо его омрачилось. – Не может быть! – сказал Танис тихо. – Оставить Квалинести! Почему? Не могло же в самом деле до этого дойти…

– Дошло, однако, – печально ответил Гилтанас. – Посмотри кругом, Танталас. Ты зришь последние дни Квалиноста…

Они вступили на улицы города. На первый взгляд Танису показалось, что все выглядело в точности как пятьдесят лет назад, когда он уходил. Не изменились ни улицы, усыпанные блестящим песком, ни осины по сторонам. Чистый песок все так же искрился под солнцем; осины то ли подросли, то ли нет. Их листья мерцали, отражая свет дня, ветви, увитые золотом и серебром, шуршали и пели. Не изменились и дома. Кварцевые грани зажигали повсюду сотни маленьких радуг. Эльфийский вкус чувствовался повсюду: красота, порядок и неизменность.

Нет, дошло вдруг до Таниса, все было не так. Песня деревьев была исполнена грустной жалобы, а не радости и мира, памятного ему, Квалиност переменился, и одно это заставляло думать о роке. Чувство невосполнимой утраты стиснуло сердце. Здания, деревья и солнце, светившее сквозь листья, были прежними. Что же переменилось? Самый воздух. В нем витало ощутимое напряжение, словно перед грозой. Шагая по улицам Квалиноста, Танис видел никогда прежде не виданное. Спешку, Нерешительность. Отчаяние, близкое панике, и ужас.

Женщины, завидев подруг, с плачем обнимали их и торопились дальше. Притихшие дети плохо понимали, что к чему, – только то, что веселая игра была неуместна. Мужчины собирались кучками, присматривая за родней, держа оружие наготове. Там и сям горели костры: эльфы жгли все, что не могли взять с собой. Наползающая Тьма не найдет здесь добычи.

Танис немало горевал о разрушенной Утехе, но то, что творилось в Квалиносте, тупым ножом кромсало самую его душу. Он всегда утешал себя полуосознанной мыслью: что бы ни случилось с ним самим, Квалинести пребудет вовеки. Но, оказывается, ему и тут суждена была утрата Квалинести скоро не станет.

Странный звук заставил его оглянуться… Это плакал старый волшебник.

– Что хоть вы собираетесь делать? Куда пойдете? – с мукой сердечной спросил Танис Гилтанаса. – Где думаете укрыться?

– Скоро, очень скоро ты получить ответы на все свои вопросы – и даже более, – пробормотал Гилтанас.

 

Башня Солнца далеко превосходила высотой все прочие здания Квалиноста. Солнце играло на золоте, создавая иллюзию вращения. Спутники вошли в Башню молча, благоговея перед величием и красотой древнего сооружения. Только на Рейстлина оно не произвело особого впечатления. Его глаза не видели красоты – лишь умирание.

Гилтанас подвел друзей к небольшому алькову.

– Главный зал здесь рядом, – сказал он. – Мой отец держит совет со старейшинами, обсуждая исход. Брат сообщит ему о нашем прибытии. Нас призовут по окончании совета… – Он махнул рукой, и вошли эльфы с чашами и кувшинами прохладной воды. – Освежитесь пока.

Путешественники вволю напились и кое-как умылись, избавляясь от грязи и пыли. Стурм снял плащ и тщательно протер доспехи одним из Носовых платков Тассельхофа. Золотая Луна расчесала свои чудесные волосы, но плаща, туго стянутого у шеи, не расстегнула. Они с Танисом решили, что носимый ею медальон до времени лучше было скрыть; быть может, кто-нибудь узнает его. Фисбен без особого успеха пытался выправить свою бесформенную, мятую-перемятую шляпу. Карамон озирался – не видать ли где еды. Гилтанас застыл поодаль с выражением напряженного ожидания на бледном лице.

Прошло некоторое время, и в дверной арке появился Портиос.

– Вас призывают, – сказал он сурово.

И вот спутники вошли в зал Беседующего-с-Солнцами. Сотни лет внутреннего убранства этого здания не касался взгляд человека. Ни один кендер никогда не видел его. А последними гномами, побывавшими здесь, были строители, возводившие его много веков тому назад.

– Вот это работа, – тихо сказал Флинт, и к глазам его подступили слезы.

Круглый зал выглядел куда более обширным, чем, казалось бы, могла вместить стройная Башня. Стены покрывал белый мрамор; не было ни опорных балок, ни колонн – лишь купол, сведенный на невероятной высоте, у самой вершины Башни. Купол украшала великолепная мозаика: по одну сторону в синем небе сияло солнце, по другую плыли среди звезд две луны, серебряная и алая, и разделяла их радуга.

Светильники в зале отсутствовали: сложная система окон и зеркал заливала покой солнечным светом, вне зависимости от того, в какой стороне было солнце. Потоки света скрещивались посередине, на возвышении.

Никаких сидений в зале не было. Эльфы стояли – и мужчины и женщины. На это собрание сошлись только родовые старейшины, главы семейств. Танис обратил внимание, как много было женщин, причем большая часть – в траурных темно-лиловых одеждах. Эльфы женятся и выходят замуж один раз на всю жизнь и, овдовев, в повторный брак не вступают. Титул старейшины, таким образом, переходит к жене – до самой ее смерти.

Друзей провели на середину зала. Эльфы расступались в почтительном молчании, награждая их, впрочем, не слишком дружественными взглядами, – особенно кендера с гномом и двоих варваров, странно выглядевших здесь в своих мехах. Благородного Соламнийского Рыцаря провожал шепот изумления. И особенно сложные чувства вызвало появление Рейстлина в его алом одеянии. Эльфийские маги носили белые одежды служения Добру, но ни в коем случае не алые Равновесия: по мнению эльфов, это был шаг навстречу Тьме.

Когда все успокоились, вперед вышел Беседующий-с-Солнцами.

Много, много лет Танис не видел правителя, а ведь тот доводился ему приемным отцом. Оказывается, и тут ему суждено было узреть перемену! Годы еще не согнули правителя – он был даже выше Портиоса, своего сына. Он был одет в блестяще-желтое облачение, как того требовал его сан. Он был суров и непреклонен лицом и держался строго. Вот уже более столетия его именовали правителем. Знавшие его имя никогда не произносили его вслух – в том числе и его собственные дети. И вот Танису удалось разглядеть в его волосах седину, которой не было прежде, а лицо, казалось, неподвластное времени, пробороздили морщины тревоги и скорби…

Когда эльфы ввели д