Система жанров древнерусской литературы

Специфическими особенностями средневекового миросозерцания была обусловлена система жанров древнерусской литературы, подчиненная нравственным и политическим целям. Вместе с христианством Древняя Русь приняла и ту систему жанров церковной письменности, которая

была разработана в Византии. Здесь еще не было жанров в современном литературоведческом понимании, а существовали каноны.

Система жанров древнерусской литературы была двуедина: церковные и светские жанры, но приоритет имели церковные жанры. Церковная литература была связана с ритуалом церковного культа, монастырского обихода. Её значимость строилась на определённом иерархическом принципе.

Верхнюю ступень занимали книги «священного писания». Вслед за ними шла гимнография и «слова», связанные с толкованиями «писания», разъяснениями смысла праздников. Затем следовали жития – рассказы о жизни святых.

Опираясь на византийские образцы, древнерусские писатели создали целый ряд выдающихся произведений оригинальной житийной литературы, отразившей существенные стороны жизни и быта Древней Руси. В отличие от византийских произведений древнерусская литература создает

оригинальный жанр княжеского жития, ставившего своей целью укрепить политический авторитет княжеской власти, окружить её ореолом святости. Отличительной особенностью княжеского жития является «историзм», тесная связь с летописными сказаниями, воинскими повестями, т. е.

жанрами светской литературы.

Так же, как и княжеское житие, на грани перехода от церковных жанров к светским стоят «хождения» – путешествия, описания паломничества к «святым местам».

К переходным жанрам относятся и апокрифы – легендарно-религиозные произведения, которые, тематически будучи тесно связаны со «священным писанием», в самых своих сюжетах или трактовке их заключали «еретические» элементы, отвергаемые официальной церковью.

Система жанров мирской (светской) литературы более подвижна. Она вырабатывается древнерусскими писателями путем широкого взаимодействия с жанрами устного народного творчества, деловой письменности, а также церковной литературы.

Господствующее место среди жанров мирской литературы занимает историческая повесть, посвященная выдающимся историческим событиям, связанным с борьбой против внешних врагов Руси, княжеских усобиц. К повести примыкает историческое сказание, предание. В основе сказания лежит какой-либо сюжетно завершенный эпизод, в основе предания – устная легенда. Эти жанры обычно входят в состав летописей.

Особое место среди мирских жанров занимают «Поучение» Владимира Мономаха, «Слово о полку Игореве», «Слово о погибели Русской земли» и «Слово» Даниила Заточника. Они свидетельствуют о высоком уровне литературного развития, достигнутом Древней Русью в XI – первой половине XIII в.

Развитие древнерусской литературы XI–XVII вв. идет путем постепенного разрушения устойчивой системы церковных жанров, их трансформации. Жанры же мирской литературы подвергаются беллетризации. В них усиливается интерес к внутреннему миру человека, психологической мотивировке его поступков, появляется занимательность, бытовые описания. На смену историческим героям приходят вымышленные. В XVII в. Это приводит к коренным изменениям внутренней структуры и стиля исторических жанров и способствует рождению новых, чисто беллетристических произведений. Возникает виршевая поэзия, придворная и школьная драма, демократическая сатира, бытовая повесть, плутовская новелла.

 

6. Древнерусское летописание (?)

Появление каждого жанра в литературе исторически обусловлено. Летописание на Руси возникло из потребности раннефеодального государства иметь свою письменную историю и было связано с ростом национального самосознания русского народа. Летописи являлись историческим

документом государственного значения, включающим договорные грамоты, завещания князей, постановления феодальных съездов и т. п. Фиксируя наиболее значительные вехи исторического развития древнерусского государства, летописец отстаивал мысль о его политической, религиозной и культурной независимости, изображал историю Руси как часть мирового

исторического процесса.

Летописание возникает не раньше 30-х гг. в XI в., в период правления Ярослава Мудрого, и вскоре становится одним из ведущих литературных жанров, в котором развивалось русское сюжетное повествование, и одновременно жанром публицистическим, чутко откликающимся на политические запросы своего времени.

Метод составления летописи заключался в том, что отдельные лица, в большинстве своем принадлежавшие к княжеско-боярской или к монастырской среде, записывали те или иные события, свидетелями которых они были или о которых они от кого-либо слышали. Эти записи вместе с легендами, преданиями и сказаниями о различных лицах или событиях объединялись в отдельные своды, в дальнейшем пополнявшиеся и видоизменявшиеся до тех пор, пока не составился тот первый дошедший до нас свод, который носит заглавие «Повесть временных лет».

«Повесть временных лет» – произведение, над созданием которого трудилось не одно поколение русских летописцев, это памятник коллективного творчества.

Вначале, в первой половине 40-х гг. XI в., был составлен комплекс статей, который академик Д.С. Лихачёв предложил назвать «Сказанием о распространении христианства на Руси». В него входили рассказы о крещении и кончине княгини Ольги, сказание о первых русских мучениках –

варягах-христианах, сказание о крещении Руси, сказание о князьях Борисе и Глебе и обширная похвала Ярославу Мудрому.

Следующий этап в развитии русского летописания приходится на 60–70-е гг. XI в. и связан с деятельностью монаха Киево-Печерского монастыря Никона. Никон присоединил к «Сказанию о распространении христианства на Руси» предания о первых русских князьях и рассказы об их походах на Царьград, так называемую «варяжскую легенду», согласно которой киевские князья ведут свой род от варяжского князя Рюрика, приглашенного на Русь, чтобы прекратились междоусобные распри славян. Включение этой легенды в летопись имело свой смысл: Никон пытался убедить своих современников в противоестественности междоусобных войн, в необходимости всех князей подчиняться великому князю киевскому – наследнику и потомку Рюрика. Наконец, по мнению исследователей, именно Никон придал летописи форму погодных записей.

Около 1095 г. создается новый летописный свод, который А.А. Шахматов предложил назвать «Начальным». Составитель этого свода продолжил летописное изложение описанием событий 1073–1095 гг., придав своему труду, особенно в этой, дополненной им части, явно публицистический характер: он упрекал князей за междоусобные войны, за то, что они не заботятся об обороне Русской земли.

В начале XII в. «Начальный свод» был снова переработан монахом Киево-Печерского монастыря Нестором. Летописец не только изложил события рубежа XI–XII вв., очевидцем которых он был, но и полностью переработал рассказ о начале Руси – «откуда есть пошла Руская земля, кто в Киеве нача первее княжити».

Нестор вводит историю Руси в русло истории всемирной. Он начинает свою летопись изложением библейской легенды о разделении земли между сыновьями Ноя – Симом, Хамом и Афетом. Восток достался Симу, юг – Хаму, север и запад – Афету. После вавилонского столпотворения бог разделил единый народ на 70 и 2 «языка» (народа) и рассеял их по лицу

земли: сыновья Сима направились в «восточные страны»; сыновья Хама –в страны «полуденьные» (на юг); сыновья Афета – на запад и в «полунощные страны». Среди этих народов были и славяне.

Нестор рассказывает о происхождении славянских племен, об их расселении и взаимоотношениях друг с другом. Осевшие на русской земле племена занимали принадлежавшую им территорию уже в I в. н. э. Сначала славяне жили мирно, но потом стали ссориться между собой и в конце концов утратили свою независимость: напали на них чужеземцы и потребовали дани. И тогда славяне, чтобы прекратить усобицы, призвали на Русь варягов – трех братьев – Рюрика, Синеуса и Трувора. В борьбе за независимость Русской земли Рюриковичи восстановили её исконное единство, обеспечив «мир» и «тишину».

К X столетию Русское государство было уже одним из сильнейших в Европе. Киев стал столицей Руси, и все удельные князья должны были подчиняться великому киевскому князю.

Нестор выступает в своем труде как исследователь-историк. На основании изучения различных исторических источников он вычисляет точные даты тех или иных событий, пытается истолковать значение слова «Русь», включает в летопись тексты договоров русских с греками. Народность видения истории Нестором сказалась в том, что в «Повесть временных лет» он вводит предания, противоречащие официальной точке зрения на историю страны как историю княжеских деяний. Это рассказы, воспевающие народную мудрость, отвагу и патриотизм (сказание о белгородском киселе, сказание о юноше-кожемяке). Данную редакцию «Повести…» (1113 г.) мы называем первой.

Около 1116 г. по поручению Владимира Мономаха «Повесть…» была переработана игуменом Выдубицкого монастыря (под Киевом) Сильвестром. В этой (второй) редакции была изменена трактовка событий 1093–1113 гг.: они были изложены теперь с явной тенденцией прославить деяния Мономаха. В частности, в текст «Повести…» был введен рассказ об ослеплении Василька Теребовльского, ибо Мономах выступал в междукняжеской распре этих лет поборником справедливости и братолюбия.

Наконец, в 1118 г. «Повесть…» подверглась еще одной переработке,тосуществлённой по указанию князя Мстислава – сына Владимира Мономаха. Повествование было продолжено до 1117 г., отдельные статьи за более ранние годы изменены. Эту редакцию «Повести…» мы называем третьей.

7. История создания «Повести временных лет»

Автор летописи указан в Хлебниковском списке как монах Нестор, известный агиограф на рубеже XI—XII веков, монах Киево-Печерского монастыря. Хотя в более ранних списках это имя опущено, исследователи XVIII—XIX веков считали Нестора первым русским летописцем, а «Повесть временных лет» — первой русской летописью. Изучение летописания русским лингвистом А. А. Шахматовым и его последователями показало, что существовали летописные своды, предшествовавшие «Повести временных лет». В настоящее время признаётся, что первая изначальная редакция ПВЛ монаха Нестора утрачена, а до нашего времени дошли доработанные версии. При этом ни в одной из летописей нет указаний на то, где именно оканчивается ПВЛ.

Наиболее подробно проблемы источников и структуры ПВЛ были разработаны в начале XX века в трудах академика А. А. Шахматова. Представленная им концепция до сих пор играет роль «стандартной модели», на которую опираются или с которой полемизируют последующие исследователи. Хотя многие её положения подвергались зачастую вполне обоснованной критике, но разработать сопоставимую по значимости концепцию пока не удалось.

Вторая редакция читается в составе Лаврентьевской летописи^[2] (1377 год) и других списках^[3]. Третья редакция содержится в составе Ипатьевской летописи (старейшие списки: Ипатьевский (XV век) и Хлебниковский (XVI век))^[4]. В одну из летописей второй редакции под годом 1096 добавлено самостоятельное литературное произведение, «Поучение Владимира Мономаха», датируемое 1117 годом.

По гипотезе Шахматова (поддержанной Д. С. Лихачевым и Я. С. Лурье), первый летописный свод, названный Древнейшим, был составлен при митрополичьей кафедре в Киеве, основан­ной в 1037 году. Источником для летописца послужили предания, народные песни, устные рассказы современников, некоторые письменные агиографические документы. Древнейший свод продолжил и дополнил в 1073 монах Никон, один из создателей Киевского Печерского монастыря. Затем в 1093 игуменом Киево-Печерского монастыря Иоанном был создан Началь­ный свод, который использовал новгородские записи и греческие источники: «Хронограф по великому изложению», «Житие Антония» и др. Начальный свод фрагментарно сохранился в начальной части Новгородской первой летописи младшего извода. Нестор переработал Начальный свод, расширил историографическую основу и привёл русскую историю в рамки традиционной христианской историографии. Он дополнил летопись текстами договоров Руси с Византией и ввёл дополнительные исторические предания, сохранённые в устной традиции.

По версии Шахматова, первую редакцию ПВЛ Нестор написал в Киево-Печерском монастыре в 1110—1112 годах. Вторая редакция была создана игуменом Сильвестром в киевском Выдубицком Михайловском монастыре в 1116. По сравнению с версией Нестора была переработана заключительная часть. В 1118 составляется третья редакция ПВЛ по поручению новгородского князя Мстислава I Владимировича.

8. Жанры в составе «Повести временных лет»

Хронологический принцип изложения позволял летописцам включать в летопись разнородный по своему характеру и жанровым особенностям материал. В «Повесть временных лет» входили легенды и предания, сказания и воинские повести, поучения и притчи, знамения и чудеса. Простейшей и древнейшей формой летописного повествования была погодная запись, которая регистрировала единичные факты истории. Её основные черты – документальная точность, предельный лаконизм, отсутствие эмоциональной окрашенности и авторского комментария. Сообщение вводилось в летописное повествование с помощью традиционных формул: «В год 6415 (907). Пошел Олег на греков…»; «В год 6495 (987). Созвал Владимир бояр своих и старцев…»; «В год 6500 (992). Пошел Владимир на хорватов…» и т. п. Обращает на себя внимание структура этих записей: на первое место, как правило, ставится глагол, который подчеркивает значимость действия. Летописные сказания в составе «Повести временных лет» являются литературной обработкой устного источника, к которому летописец обращался, если под руками не было более достоверного материала. Устно-поэтическое происхождение ряда летописных сказаний «Повести…» не подлежит сомнению. Таковы предания об основании Киева, о призвании князей, о взятии Олегом Царьграда, о смерти Ольги, о походах Игоря на Грецию, о смерти Игоря и мести Ольги древлянам, о князе Святославе, о Владимире и пр. Олег у летописца с легкостью, типичной для сказочного героя, преодолевает все препятствия на своем пути: он без боя берет Смоленск, Любеч, овладевает Киевом; идет на Царьград и побеждает греков хитростью (к ладьям он приказал приделать колеса и так, на колесах, въехал в Царь-град), заставив их уплатить ему огромную дань. Мудрый и вещий, он не пьет вина, отравленного греками; наконец, умирает, как и многие другие сказочные герои, неожиданно, в расцвете сил, согласно «вещему» прорицанию – от укуса змеи. Это наказание за то, что Олег возомнил себя непобедимым врагами и самой судьбой, посмеявшись над предсказанием волхвов и укоривши их: «Не право говорят волхвы, но все то ложь: конь умер, а я жив». Конь, согласно древним верованиям славян, – священное животное, помощник и друг человека, оберег. Наступив на череп любимого коня ногой, Олег обрек себя на «злую» смерть, смерть-наказание. Мужественным и смелым изображается и князь Игорь. Он одерживает победу над греками в походе 944 г. Князь заботлив и внимателен к нуждам своей дружины, однако жаден до богатства. Стремление собрать как можно больше дани с древлян становится причиной его гибели. Жадность Игоря осуждается летописцем народной пословицей, которую он вкладывает в уста древлян: «Если повадится волк к овцам, то вынесет все стадо, пока не убьют его…». Жена Игоря Ольга в летописной трактовке – мудрая женщина, верная памяти своего мужа, отвергающая сватовство не только древлянского князя Мала, но и греческого императора. Она жестоко мстит убийцам своего мужа, но жестокость ее не осуждается летописцем. В описании четырех местей Ольги подчеркивается мудрость, твердость и непреклонностьхарактера русской женщины. Все описания мести Ольги строятся на ярком лаконичном диалоге княгини с посланцами Древлянской земли. Ольга – устроительница Русской земли, первая в русском княжеском роде принявшая крещение, жадно слушающая в Царьграде поучение патриарха и по возвращении на Русь становящаяся, по выражению летописи, духовной «начальницей» Русской земли, предтечей ее христианского обновления. Святослав у летописца – прежде всего воин, наделенный необыкновенной силой и выносливостью. «В походах же не возил за собою ни возов, ни котлов, не варил мяса, но, тонко нарезав конину, или зверину, или говядину и зажарив на углях, так ел; не имел он и шатра, но спал, постилая потник с седлом в головах, – такими же были и все прочие его воины. И посылал в иные земли со словами: «Хочу на вас идти». Он уже в раннем детстве обнаруживает храбрость; с легкостью, типичной для сказочного героя, побеждает, не встречая никакого сопротивления, вятичей, хазар, болгар. Святослав презирает богатство, он ценит только дружину, оружие,с помощью которых можно добыть любое богатство. Святослав живет интересами своей дружины. Он даже идет наперекор увещеваниям матери –Ольги, и отказывается принять христианство, боясь насмешки дружины. Но постоянное стремление Святослава к завоевательным войнам, пренебрежение интересами Киева, его попытка перенести столицу Руси на Дунай,в город Переяславец, вызывает осуждение летописца, которое он высказывает устами киевлян: «Ты, князь, ищешь чужой земли и о ней заботишься, а свою покинул, а нас чуть было не взяли печенеги…». Наконец, гибнет он так же, как и многие эпические герои. «И напал на него Куря, князь печенежский, и убили Святослава, и взяли голову его, и сделали чашу из черепа, оковав его, и пили из него». Смерть его – кара за нарушение закона эпической морали: он матери своей ослушался, отказавшись принять христианство, и пренебрег советом своего старого воеводы Свенельда обойти днепровские пороги, где засели печенеги, подстерегая русского князя, возвращавшегося из Греции с большой добычей. Все летописные сказания этого типа, как было уже отмечено, устнопоэтического происхождения. Но отсюда еще не следует, что все они происхождения народного. Наряду с историческими преданиями, отражающими народное понимание того или иного исторического события, летописец, несомненно, использовал и предания княжеско-дружинного происхождения и содержания. И этот княжеско-дружинный фольклор в составе «Повести…» занимает большое место. Таково большинство сказаний, посвященных жизни и деятельности князей Олега, Игоря, Ольги, Святослава, Владимира. Типичные примеры народных преданий – сказания о юноше-кожемяке (под 992 г.) и о белгородском киселе (под 997 г.). Народная тенденция сказания о кожемяке легко обнаруживается при анализе его содержания. Ремесленник-кожемяка посрамляет профессиональную дружину князя и спасает Русь от набега печенегов. Он совершает подвиг, которого не мог совершить никто из дружинников князя Владимира. Признаки устного происхождения летописного сказания о кожемяке очень явственны: это поиски поединщика; затруднение Владимира (Владимир «тужит», что не может противопоставить печенежскому богатырю своего); появление старика, рассказывающего Владимиру о своем меньшом сыне, невзрачном на вид, но очень сильном (ср. с Иванушкой-дурачком из русских народных сказок); борьба с богатырем, победа меньшого сына и пожалование его. Об устном происхождении этого сказания говорит и этимология названия города «Переяславль»: он назван так будто бы в честь того, что юноша-кожемяка «перенял славу» у печенежского богатыря в поединке. Событие отнесено летописцем к 992 г. В действительности город этот упоминается уже в договоре русских с греками 907 г. Сказание о белгородском киселе – это типично народный рассказ об обмане врагов с помощью находчивости и смекалки. Оба сказания замечательны тем, что и там и тут герой – простой русский человек, спасающий свою землю от врагов. Летописный рассказ прежде всего документален. Он – прямое отражение реальной действительности. Это рассказ в буквальном смысле слова, обычно составленный по свежим следам события очевидцем или сослов очевидца. Разумеется, перед нами отражение действительности не буквальное. О том или ином событии рассказчик повествует так, как он его видел, как его воспринял и понял. Рассказчик – человек своей эпохи, своего общественного положения и своей политической ориентации, что не могло несказаться на его повествовании. Как и погодная запись, летописный рассказ всегда строго фактографичен (указывается дата события, обстоятельно перечисляются все участвовавшие в нем лица), ему свойственна протокольная конкретность описаний, суховатая деловитость тона. Одна из наиболее характерных особенностей летописного рассказа речи действующих лиц повествования. Рассказ иногда целиком состоит из речей, и обмен ими и составляет все его содержание; действующие лица постоянно, по любому поводу обмениваются речами, иногда произносят обширные монологи. Литературное своеобразие летописного рассказа – в появлении личности автора. В отличие от погодной записи, он уже отчетливо ощущается, заявляет о себе оценками тех или иных событий, попытками комментировать их, прямой характеристикой действующих лиц повествования, в особенности же своей индивидуальной манерой излагать рассказ. В «Повести временных лет» под 1097 г. читается рассказ об ослеплении Василька Теребовльского. Это одна из самых трагических историй княжеских междоусобиц, рассказанных летописью. Автор стремится точно отобразить мельчайшие подробности фактов, разного рода реалии, даже самый язык эпохи (манеру говорить, произносить речи). Этот рассказ –один из непревзойденных образцов летописного повествования, которое дает яркое представление о жизни своего времени. Летописная повесть – повествование особого типа, посвященное рассказу о смерти того или иного князя, своеобразный некролог. Назначение повести заключается в том, чтобы дать новый образ идеального князя, наделенного всеми возможными христианскими добродетелями. Повесть, как и житие, изображая человека, по возможности стремилась устранить все черты его индивидуального характера, и герои повести стали напоминать один другого, в сходных обстоятельствах поступать одинаково, произносить одни и те же слова. В недрах «Повести временных лет» начинает формироваться воинская повесть. Элементы этого жанра присутствуют в рассказе о мести Ярослава Святополку Окаянному. Летописец описывал сбор войск и выступление в поход, подготовку к сражению разделенных Днепром противников, кульминационный момент – «сечу злую» и бегство Святополка. Типичные для воинской повести стилистические формулы пронизывают летописный рассказ о битве Ярослава с Мстиславом (1024): «И пошли Мстислав и Ярослав друг на друга, и схватилась дружина северян с варягами, и трудились варяги, рубя северян, и затем двинулся Мстислав с дружиной своей и стал рубить варягов. И была сеча сильна, и когда сверкала молния, блистало оружие, и была гроза велика и сеча сильна и страшна». Таким образом, «Повесть временных лет» – это памятник, заключающий в себе произведения разного времени, разных авторов, имеющие разные источники и политическую направленность, отличающиеся по жанру и стилю. Объединяет их общность исторической тематики, хронологический принцип организации материала. Основные идеи «Повести…» – мысль о независимости Руси, утверждение идеи превосходства христианства над язычеством, неотторжимости русской истории о всеобщей, призыв к единству действий князей, духовному единению русского народа.

8. Для «Повести временных лет» характерно многообразие жанров и стилей. Хронологический принцип изложения позволял летописцам включать в летопись разнородный по своему характеру и жанровым особенностям материал.

 

Основными жанрами можно назвать:

 

1. Сказание (народно-поэтическое произведение, получившее обработку, часто политическую. Народные воззрения на события далёкого прошлого)

2. Историческая повесть

3. Поэтический рассказ

4. Воинская повесть (овеянная героикой дружинной поэзии)

5. Житийные произведения

6. Религиозные и светские поучения (отразившие воззрения верхов феодального общества).

Надо заметить, что каждому жанру характерна своя манера изложения. Это так называемый «литературный этикет» по мнению Лихачёва.
Принципы средневекового историзма получают яркое воплощение в исторических повестях и сказаниях, входящих в состав «ПВЛ». Это и историческое сказание 1015 года об убийстве Святополком братьев-мучеников Бориса и Глеба, это и сказание о киевском городском восстании 1068 года и повесть об ослеплении Василька Теребовльского 1097 года.

9. Композиция «Повести временных лет»

Рассмотрим теперь композицию «Повести временных лет», какой она предстает перед нами в Лаврентьевской и Радзивиловской летописях.

Во вводной части излагается библейская легенда о разделении земли между сыновьями Ноя — Симом, Хамом и Иафетом — и легенда о вавилонском столпотворении, приведшем к разделению «единого рода» на 72 народа, каждый из которых обладает своим языком. Определив, что «язык (народ) словенеск» от племени Иафета, летопись повествует далее уже о славянах, населяемых ими землях, об истории и обычаях славянских племен. Постепенно сужая предмет своего повествования, летопись сосредоточивается на истории полян, рассказывает о возникновении Киева. Говоря о давних временах, когда киевские поляне были данниками хазар, «Повесть временных лет» с гордостью отмечает, что теперь, как это и было предначертано издавна, хазары сами являются данниками киевских князей.

Точные указания на года начинаются в «Повести временных лет» с 852 г., так как с этого времени, как утверждает летописец, Русь упоминается в «греческом летописании»: в этом году на Константинополь напали киевские князья Аскольд и Дир. Тут же приводится хронологическая выкладка — отсчет лет, прошедших от одного до другого знаменательного события. Завершает выкладку расчет лет от «смерти Ярославли до смерти Святополчи» (т. е. с 1054 по 1113 г.), из которого следует, что «Повесть временных лет» не могла быть составлена ранее начала второго десятилетия XII в.

Далее в летописи повествуется о важнейших событиях IX в. — «призвании варягов», походе на Византию Аскольда и Дира, завоевании Киева Олегом. Включенное в летопись сказание о происхождении славянской грамоты заканчивается важным для общей концепции «Повести временных лет» утверждением о тождестве «словенского» и русского языков — еще одним напоминанием о месте полян среди славянских народов и славян среди народов мира.

В последующих летописных статьях рассказывается о княжении Олега. Летописец приводит тексты его договоров с Византией и народные предания о князе: рассказ о походе его на Царьград, с эффектными эпизодами, несомненно, фольклорного характера (Олег подступает к стенам города в ладьях, двигающихся под парусами по суше, вешает свой щит над воротами Константинополя, «показуя победу»). Тут же приводится известное предание о смерти Олега. Волхв предсказал князю смерть от любимого коня. Олег решил: «Николи же всяду на нь, не вижю его боле того». Однако впоследствии он узнает, что конь уже умер. Олег посмеялся над лживым предсказанием и пожелал увидеть кости коня. Но когда князь наступил ногой на «лоб» (череп) коня, то был ужален «выникнувшей» «изо лба» змеей, разболелся и умер. Летописный эпизод, как мы знаем, лег в основу баллады А. С. Пушкина «Песнь о вещем Олеге».

Это предание сопровождается пространной выпиской из «Хроники Георгия Амартола»; ссылка на византийскую хронику должна подтвердить, что иногда оказываются вещими и пророчества языческих мудрецов, и поэтому введение в летопись рассказа о предсказанной волхвами смерти Олега не является предосудительным для летописца-христианина.

Олегу наследовал на киевском «столе» Игорь, которого летописец считал сыном Рюрика. Сообщается о двух походах Игоря на Византию и приводится текст договора, заключенного русским князем с византийскими императорами-соправителями: Романом, Константином и Стефаном. Смерть Игоря была неожиданной и бесславной: по совету дружины он отправился в землю древлян на сбор дани (обычно дань собирал его воевода Свенелд). На обратном пути князь вдруг обратился к своим воинам: «Идете с данью домови, а я возъвращюся, похожю и еще». Древляне, услышав, что Игорь намеревается собирать дань вторично, возмутились: «Аще ся въвадить волк (если повадится волк) в овце, то выносить все стадо, аще не убьють его, тако и се: аще не убьем его, то вся ны погубить». Но Игорь не внял предостережению древлян и был ими убит.

Рассказ о смерти Игоря в летописи весьма краток; но в народной памяти сохранились предания о том, как вдова Игоря — Ольга отомстила древлянам за убийство мужа. Предания этибыли воспроизведены летописцем и читаются в «Повести временных лет» в статье 945 г.

 

После убийства Игоря древляне послали в Киев к Ольге послов с предложением выйти замуж за их князя Мала. Ольга сделала вид, что ей «любы» слова послов, и велела им явиться на следующий день, при этом не верхом и не пешком, а весьма необычным способом: по приказу княгини киевляне должны были принести древлян на княжеский двор в ладьях. Одновременно Ольга приказывает выкопать возле своего терема глубокую яму. Когда торжествующих древлянских послов (они сидят в ладье «гордящеся», подчеркивает летописец) внесли на княжеский двор, Ольга приказала сбросить их вместе с ладьей в яму. Подойдя к ее краю, княгиня с усмешкой спросила: «Добра ли вы честь?». «Пуще ны (хуже нам) Игоревы смерти», — ответили древляне. И Ольга приказала засыпать их живыми в яме.

Второе посольство, состоявшее из знатных древлянских «мужей», Ольга велела сжечь в бане, куда послов пригласили «измыться». Наконец, дружину древлян, посланную навстречу Ольге, чтобы с почетом ввести ее в столицу Мала, княгиня приказала перебить во время тризны — поминального пира у могилы Игоря.

Внимательное рассмотрение легенд о том, как Ольга трижды отомстила древлянам, раскрывает символическое значение подтекста предания: каждая месть соответствует одному из элементов языческого погребального обряда. По обычаям того времени покойников хоронили, положив в ладью; для покойника приготовляли баню, а потом его труп сжигали, в день погребения устраивалась тризна, сопровождавшаяся военными играми [15].

Этот рассказ о трех местях Ольги читался уже в «Начальном своде». В «Повести временных лет» было внесено еще одно предание — о четвертой мести княгини.

Перебив дружину древлян, Ольга тем не менее не могла взять их столицу — город Искоростень. Тогда княгиня снова прибегла к хитрости. Она обратилась к осажденным, убеждая, что не собирается облагать их тяжелой данью, как некогда Игорь, но просит ничтожный выкуп: по три воробья и по три голубя с дома. Древляне снова не догадались о коварстве Ольги и с готовностью прислали ей требуемую дань. Тогда воины Ольги по ее приказу привязали к лапкам птиц «церь» (зажженный трут, высушенный гриб-трутовик) и отпустили их. Птицы полетели в свои гнезда, и вскоре весь город был охвачен огнем. Люди, пытавшиеся спастись бегством, были пленены воинами Ольги. Так, по преданию, княгиня отомстила за смерть мужа.

Далее в летописи повествуется о посещении Ольгой Царьграда. Ольга действительно приезжала в Константинополь в 957 г. и была принята императором Константином Багрянородным. Однако совершенно легендарен рассказ, как она «переклюкала» (перехитрила) императора: согласно ему, Ольга крестилась в Константинополе, и Константин был ее крестным отцом. Когда же император предложил ей стать его женой, Ольга возразила: «Како хощеши мя пояти, крестив мя сам и нарек мя дщерию?»

Восторженно изображает летописец сына Игоря — Святослава, его воинственность, рыцарственную прямоту (он будто бы заранее предупреждал своих врагов: «Хочю на вы ити»), неприхотливость в быту. Летопись рассказывает о походах Святослава на Византию: он едва не дошел до Константинополя и предполагал, завоевав Балканские страны, перенести на Дунай свою столицу, ибо там, по его словам, «есть середа земли», куда стекаются все блага — драгоценные металлы, дорогие ткани, вино, кони и рабы. Но замыслам Святослава не суждено было сбыться: он погиб, попав в засаду печенегов у днепровских порогов.

После смерти Святослава между его сыновьями — Олегом, Ярополком и Владимиром — разгорелась междоусобная борьба. Победителем из нее вышел Владимир, ставший в 980 г. единовластным правителем Руси.

В разделе «Повести временных лет», посвященном княжению Владимира, большое место занимает тема крещения Руси. В летописи читается так называемая «Речь философа», с которой будто бы обратился к Владимиру греческий миссионер, убеждая князя принять христианство. «Речь философа» имела для древнерусского читателя большое познавательное значение — в ней кратко излагалась вся «священная история» и сообщались основные принципы христианского вероисповедания.

Вокруг имени Владимира группировались различные народные предания. Они отразились и в летописи — в воспоминаниях о щедрости князя, его многолюдных пирах, куда приглашались едва ли не все дружинники, о подвигах безвестных героев, живших во времена этого князя, — о победе отрока-кожемяки над печенежским богатырем или о старце, мудростью своей освободившем от осады печенегов город Белгород. Об этих легендах речь еще пойдет ниже.

После смерти Владимира в 1015 г. между его сыновьями снова разгорелась междоусобная борьба. Святополк — сын Ярополка и пленницы-монашки, которую Владимир, погубив брата, сделал своей женой, убил своих сводных братьев Бориса и Глеба. В летописи читается краткий рассказ о судьбе князей-мучеников, о борьбе Ярослава Владимировича со Святополком, завершившейся военным поражением последнего и страшным божественным возмездием. Когда разбитый в бою Святополк. обратился в бегство, на него «нападе» бес, «и раслабеша кости его, не можаше седети на кони». Святополку кажется, что за ним следует по пятам погоня, он торопит своих дружинников, которые несут его на носилках. «Гоним божьим гневом», Святополк умирает в «пустыни» (в глухом, незаселенном месте) между Польшей и Чехией, и от могилы его, по словам летописи, «исходит... смрад зол». Летописец пользуется случаем подчеркнуть, что страшная смерть Святополка должна послужить предостережением русским князьям, уберечь их от возобновления, братоубийственных раздоров. Эта мысль прозвучит со страниц летописи еще не раз: и в рассказе о смерти Ярослава, и в описании распрей среди его сыновей в 70-х гг. XI в., и в рассказе об ослеплении теребовльского князя Василька его братьями по крови — Давидом и Святополком.

В 1037 г. в летописи рассказывается о строительной деятельности Ярослава (в частности, о закладке знаменитого Софийского собора в Киеве, крепостных стен с Золотыми воротами и т. д.) и прославляется его книголюбие: князь «книгам прилежа и почитая е (их) часто в нощи и в дне». По его приказу многочисленные писцы переводили книги с греческого «на словеньское (т. е. русское) письмо». Важное значение имеет помещенное в статье 1054 г. предсмертное завещание Ярослава, призывавшего своих сыновей жить в мире, беречь землю «отець своих и дед своих», которую они обрели «трудом своим великим», подчиняться старшему в роде — киевскому князю.

Погодные записи в «Повести временных лет» чередуются с рассказами и сообщениями, иной раз лишь косвенно связанными с политической историей Руси, которой, собственно говоря, должна быть посвящена летопись. Так, в статье 1051 г. содержится пространный рассказ об основании Киево-Печерского монастыря. Эта тема будет продолжена в «Повести временных лет» и далее: в статье 1074 г. рассказывается о кончине игумена этого монастыря Феодосия, приводятся эпизоды подвижнической жизни в монастыре самого Феодосия и других иноков; в статье 1091 г. описывается перенесение мощей Феодосия и приводится похвала святому. В статье 1068 г. в связи с половецким нашествием на Русь летописец рассуждает о причинах бедствий Русской земли и объясняет «нахождение иноплеменников» божественной карой за прегрешения. В статье 1071 г. читается рассказ о возглавленном волхвами восстании в Ростовской земле; летописец рассуждает при этом о кознях бесов и приводит еще два рассказа, тематически связанные с предыдущим: о новгородце, гадавшем у кудесника, и о появлении волхва в Новгороде. В 1093 г. русские князья потерпели поражение от половцев. Это событие явилось поводом для новых рассуждений летописца о том, почему бог «наказывает Русскую землю», почему «плач по всем улицам упространися». Драматично описание страданий русских пленников, которые бредут, угоняемые на чужбину, «печални, мучими, зимою оцепляеми (страдая от холода), в алчи, и в жажи, и в беде», со слезами говоря друг другу: «Аз бех сего города», «Яз сея вси (села)...» Этой статьей, как говорилось выше, возможно, заканчивался Начальный свод.

Последнее десятилетие XI в. было полно бурными событиями. После междоусобных войн, зачинщиком и непременным участником которых был Олег Святославич («Слово о полку Игореве» именует его Олегом Гориславличем), князья собираются в 1097 г. в Любече [16] на съезд, на котором решают отныне жить в мире и дружбе, держать владения отца и не посягать на чужие уделы. Однако сразу же после съезда свершилось новое злодеяние: волынский князь Давыд Игоревич убедил киевского князя Святополка Изяславича в том, что против них злоумышляет теребовльский князь Василько. Святополк и Давыд заманили Василька в Киев, пленили его и выкололи ему глаза. Событие это потрясло всех князей: Владимир Мономах, по словам летописца, сетовал, что такого зла не было на Руси «ни при дедех наших, ни при отцих наших». В статье 1097 г. мы находим подробную повесть о драматической судьбе Василька Теребовльского; вероятно, она была написана специально для летописи и полностью включена в ее состав.

Мы не знаем точно, как выглядела заключительной часть «Повести временных лет» второй редакции. В Лаврентьевской летописи текст статьи 1110 г. искусственно оборван: запись летописца Сильвестра [17] следует непосредственно за рассказом о чудесном знамении в Печерском монастыре, которое рассматривается как явление ангела; в то же время в Ипатьевской летописи вслед за описанием знамения читается рассуждение об ангелах, которое, бесспорно, входило в первоначальный текст статьи 1110 г., т. е. должно было бы присутствовать и в тексте второй редакции «Повести временных лет». К тому же неизвестно, была ли статья 1110 г. последней в этой редакции: ведь в приписке Сильвестра сообщается, что он написал «книгы си летописец» в 1116 г. Вопрос о взаимоотношениях второй редакции «Повести временных лет» и третьей редакции остается пока спорным, как и то, каким именно текстом завершалась вторая редакция «Повести».