Глава VI. Следы астральных мифов в шаманистическом мировоззрении

Созвездие охотника с собакой (Орион и псы) 237

Колчан-созвездие (Пояс и нож Ориона) 240

Шаман-рубящий скрепу планеты 240

Борьба со звездой, навевающей холод 241

Небесные девы 243

Шаманские мать-звери (Лоси) 244

Борьба шамана с духом оспы 245

Ётююлээх-Ёргёнтёй (Борьба шамана с оспой) 247

 

Примечания 248

 

 

_____________________

 

О Г Л А В Л Е Н И Е

 

1. Борьба быков и коней (Важнейшие этапы кочевого быта) 268

2. Идеи всемирного потопа и страшного суда 272

(Исторические корни мессианской идеи)

3. Ковчег завета (Происхождение Южно-Европейской культуры) 276

4. Троянский конь (Происхождение Илиады и Одиссея) 279

5. Тотемное божество древних евреев 283

(экономическая основа еврейского монотеизма)

6. Религия рабского хозяйства (Происхождение антропоморфизма богов) 292

7. Авторитеты науки и кочевой быт 298

8. Миф о «белой расе» 302

9. Крылатый пегас и вопросы культуры (заключение) 304

 

 

____________________

 

 

Оглавление

 

1. Предисловие 6

2. Легенды и рассказы о шаманах у якутов, бурят и тунгусов 35

3. Хрестес. Шаманизм и христианство 110

4. Культ сумасшествия в урало-алтайском шаманизме 251

(к вопросу об «умирающем и воскрешающем боге»)

5. Пастушеский быт и миф. воззрения классического Востока 267

 

 

[1] Эргис Г.У. О научной деятельности и рукописном архиве Г.В. Ксенофонтова // Очерки истории русской этнографии, фольклористики и антропологии, Вып. VIII, M., 1978. C. 122-135.

 

[2] Архив ЯНЦ РАН. Ф, 4. Оп. 1. Ед. хр. 133. Л. 1-7.

[3] Архив ЯНЦ РАН. Ф, 4. Оп. 1. Ед. хр. 133. Л. 6.

[4] Архив ЯНЦ РАН. Ф, 4. Оп. 1. Ед. хр. 133. Л. 4.

[5] Ксенофонтов Г.В. Иркутский университет и Якутская область // Якутские вопросы. 1916. № 13

[6] Там же

[7] Архив ЯНЦ РАН. Ф, 4. Оп. 1. Ед. хр. 133. Л. 7.

[8] Подробнее см.: Макаров Г.Г. Октябрь в Якутии. Ч. 1. Якутск, 1979. С. 234-253; Ч.П. Якутск, 1980. С. 19-26.

[9] Эргис Г. У. Указ. соч. С. 125.

[10] Попов Б. В. О научно-исследовательской работе Г.В. Ксенофонтова. // Бурятоведение. 1928. К. 1-2. С. 72.

[11] Ксенофонтов Г.В. Изображения на скалах р. Лены в пределах Якутского округа // Бурятоведение 1928. №3-4.

 

[12] Эргис Г.У. Указ. соч. С. 126.

[13] Архив ЯНЦ СОРАН. Ф. 4. Оп. 1. Ед. хр. 133. Л. 7.

[14] ЦГА республики Саха (Якутия)Ф. 468. Оп. 1. Ед. хр. 8. Л. 4.

[15] Эргис Г. У. Указ. соч. С. 127.

[16] Архив ЯНЦ СО РАН. Ф. 4. Оп. 1. Ед. хр. 136. Л. 4.

[17] Там же Ф. 4. Оп. 1. Ед. хр. 133. Л. 7.

[18] Там же Ф. 4. Оп. 1. Ед. хр. 134. Л. 7.

 

[19] Архив ЯНЦ СО РАН. Ф. 4. Оп. 1. Ед. хр. 136. Л. 17.

[20] Сафронов Ф.Г. Ойунский П.А. как ученый//Полярная звезда. 1962. № 6. С. 119.

 

 

[21] Ксенофонтов Г. В. Легенды и рассказы о шаманах у якутов, бурят и тунгусов. Иркутск. 1928. С. 6-7. В 1930 г. в Москве вышло второе дополненное издание этого сборника.

[22] Архив ЯНЦ СО РАН. Ф. 4. Оп. 1. Ед. хр. 24. Л. 36.

[23] Ксенофонтов Г.В. Указ. соч. С. 65.

[24] Ксенофонтов Г.В. Указ. соч. С. 67.

[25] Кулаковский А.Е. Научные труды. Якутск, 1979. С. 19.

[26] Ксенофонтов Г.В. Указ. соч. С. 67-68.

[27] Гоголев А. И. Историческая этнография якутов. Якутск, 1966. С. 13-15.

[28] Дугаров Д. С.Что такое загалмай? // Тюркология-88. Фрунзе, 1988. С. 147-148.

[29] Ксенофонтов Г.В. Указ. соч. С. 68.

[30] Мори Масао. Политическая структура древнего государства Монголии. М., 1970. С. 1.

[31] Ксенофонтов Г.В. Указ. соч. С. 69.

[32] Ксенофонтов Г.В. Указ. соч. С. 70.

[33] Ксенофонтов Г.В. Указ. соч. С. 71.

[34] См.: Гоголев А.И. Указ.соч. С. 36

[35] Потанин Г.Н. Происхождение Христа // Сибирские огни. 1926. С. 131.

[36] Ксенофонтов Г.В. Хрестес. Шаманизм и христианство. С. 100-101.

[37] Пекарский Э.К. Из преданий о жизни якутов до встречи с русскими// Записки РГО по этнографии. Т. 34. С. 146-147.

[38] Ксенофонтов Г.В. Хрестес. Шаманизм и христианство. С. 124.

[39] Ксенофонтов Г.В. Указ. соч. С. 128.

[40] История Древнего Востока. Зарождение древнейших классовых обществ и первые очаги рабовладельческой цивилизации. Ч. П. Передняя Азия, Египет. М., 1988. С. 282.

[41] Ранович А.Б. Очерки древней истории древнееврейской религии. Л., 1937. С. 184-219.

[42] Ксенофонтов Г.В. Хрестес. Шаманизм и христианство. С. 136.

[43] Ксенофонтов Г.В. Хрестес. Шаманизм и христианство. С. 129.

[44] Ксенофонтов Г.В. Эллэйада. Материалы по мифологии и легендарной истории якутов. М., 1977.

[45] Ксенофонтов Г.В. Ураангхай-сахалар. Очерки по древней истории якутов. Иркутск. 1937.

[46] См.: Степанов И.И. Происхождение нашего бога. Изд. 3. М., 1925.

[47] Архив ЯНЦ СО РАН. Ф. 4. Оп. 1. Ед. хр. 137, 2-3 главы Введения

[48] Косидовский З. Библейские сказания. М., 1975. С. 76.

[49] Окладников А. П. «Эллэйада» Г.В. Ксенофонтова// Ксенофонтов Г.В. Эллэйада. М., 1977. С. 6.

[50] Фрэзер Джеймс Джордж. Фольклор в Ветхом завете. 2 изд. М., 1989.

 

[51] Ксенофонтов Г. В. Пастушеский быт и мифологические воззрения классического Востока. Иркутск, 1929. С. 5-6.

[52] Ксенофонтов Г.В. Хрестес. Шаманизм и христианство. С. 109.

[53] Ксенофонтов Г.В. Пастушеский быт... С. 17-18.

[54] Там же. С. 37.

[55] См.: Массон В. М. Первые цивилизации. Л., 1989.

[56] Г. В. Ксенофонтов часто пользуется термином «пастушечьи племена», но в значении «скотовод-кочевник»

[57] Косидовский З. Когда солнце было богом. Пер. с польского. М. 1970. С. 61-65. Фрэзер Дж. Фольклор в Ветхом завете. С. 69-170.

[58] См.: Гоголев А. И. Дуализм в традиционных верованиях якутов // Язык-миф-культура народов Сибири. Якутск, 1991. С. 110-121.

[59] Алексеев Н. А. Традиционные религиозные верования якутов в XIX нач. XX в. Новосибирск, 1975. С. 77-102.

[60] Михайлов Т.М. Бурятский шаманизм: история. Структура и социальные функции. Новосибирск, 1987. С. 103-104.

[61] Дугаров Д.С. Исторические корни белого шаманства. (На материале обрядового фольклора бурят). М., 1991. С. 19.

[62] См.: Ксенофонтов Г. В. Культ сумасшествия в урало-алтайском шаманизме (К вопросу об «умирающем и воскресающем боге»). Иркутск, 1929. С. 4.

[63] Ксенофонтов Г.В. Культ сумасшествия в урало-алтайском шаманстве. С. 15.

[64] Токарев С. А. Ранние формы религии. М., 1990. С. 281.

[65] Токарев С. А. Ранние формы религии. М., 1990. С. 281.

[66] См. Токарев С.А. Указ. соч. С. 282

[67] См. Токарев С.А. Указ. соч.

[68] Джобулга – местное название одного наслега в Западно-Кангаласском улусе, вернее – одного рода в нем. Наслег официально известен под именем 1-го Мальжегарского. Земли этого наслега находятся на острове «Тоён-Арыы» («Главный Остров»), который по своей величине является самым большим по всей Лене и одним из наиболее удобных и плодородных. Население в Джобулгинском наслеге считается богатым и скотоводческим в виду обеспеченности хорошими покосами и лугами.

Старинные религиозные обряды и представления, по преимуществу связанные с хозяйственной жизнью якутов, а именно – с разведением конного и рогатого скота, лучше всего сохраняются в богатых скотоводческих районах, а из отдельных хозяев старой традиции придерживаются, главным образом, владельцы крупных табунов конного скота.

[69] «Ыйык-Мас». «Мас» - значит дерево, а «ыйык» не совсем понятное слово. Но по смыслу – оно, как прилагательный эпитет к слову «мас», должно указывать на какое-то особенное свойство или значение этого дерева. В якутском языке имеется близкое по созвучию слово «ыйаах» - указ, приказ, повеление, рок, судьба, предопределение. Если «ыйык» признать видоизменением слова «ыйаах», то все выражение «Ыйык-Мас» означало бы – «дерево судьбы», предопределяющее жизнь человека, в данном случае и шамана, так как он становится таковым, по понятиям якутов, вследствие наследственного предрасположения и принадлежности к древнему шаманскому родословному древу. Из глубин седой древности идет шаманский род, в отношении которого данный шаман будет только одной из многочисленных его ветвей, одним из отростков.

Вот почему в отношении шаманов излюбленным символическим образом является большое дерево, корни которого теряются в глубине веков, а вершина уходит в даль грядущего. Так как ряд шаманских поколений представляется непрерывным, начиная от мыслимого перво-шамана, то дерево, символизирующее весь шаманский род, должно казаться действительно величественным.

[70] «Кыдай-Бахсы» - мифологическое существо, относящееся к числу хтонических подземных божеств и в дохристианской религии якутов игравшее очень важную роль. Он в настоящее время является специальным богом – покровителем кузнецов, их первоучителем и праотцом. По некоторым данным, он в таком же отношении стоит и к шаманам, точно так же и к царям. В богатырских былинах якутов постоянный его эпитет – «предок кузнецов и царей, ханов» («уусхаап тёрдё»), а у северных якутов, у которых яснее сохранились древние представления, этот сложный эпитет служит и его собственным именем без добавления «Кыдай-Бахсы». Между прочим, слово «багши» по-монгольски – учитель, натсавник (см. словарь Бимбаева), а по Тарскому и Джагатйскому наречиям тюркского языка «бахши» - врач-колдун (см. Радлов – «Опыт словария тюркских наречий»); оно известно также и манчжурам.

Северно-якутское имя – «Уус-Хаан», несомненно, есть общеизвестное южным тюркам имя легендарного Огуз-хана, праотца и Адама всех тюркских племен, но только в слове «огуз» или «огус» - сочетание первых трёх звуков – «огу» перешло в долгий гласный «у» и получилось «уус» вместе «огус». Монгольский письменный язык вполне отчетливо сохранил процесс образования долгих гласных – «а», «у», «о», «э» путем сокращения – «ага», «ого», «эгэ», «эгу», «угэ», «уха» и т.д. Например уула – гора – пишется «агула», гуун – кобылица – пишется «гэгун», аали – тихий – пишется «агали», баатор – богатырь – пишется «багатор» (русский и якутский язык сохранили это слово именно в этой древней форме – «богатырь» якут. – бахатыыр и баатыр). Среди ученых-лигвистов по поводу происхождении долгих гласных в тюрко-монгольских языках нет единогласного решения.

Поэтому, якутское слово «уус» - кузнец, мастер, умелый, искусный, а также – род, поколение, предок (слово «ус» со значением ловкость, искусство, искусная работа – сохранилось и у южных тюрков, а также и в османском наречии – «уз») – нужно рассматривать, как производное от «огус». Древние тюрки по своему легендарному тотемическому предку называли себя огузами, (т.е. быками), а в летописях разных народов известны под общим наименованием огузов, гузов, узов и т.д. Эти слова, наверное, и понимались в нарицательном значении народа – быков и кузнецов. В русском слове «куз-нец» слышаться те же звуки – «гуз».

«Кыдай-Бахсы» всегда представляется кузнецом: живет в подземном царстве и беспрерывне кузнечит. Иногда в богатырских былинах ослабевшие богатыри спускаются к нему и ложатся в его горн, чтобы закалиться и окрепнуть. Он кует все богатырские доспехи, подобно греческому Гефесту.

Несмотря на то, что К.-Б. живет под землей, где, по воззрениям якутов обитают бесы (есть ещё и верхние бесы), он представлялся благодетельным существом, так как от него люди впервые получили дар кузнечного искусства, по-видимому, и шаманства. Иногда он, якобы, причиняет болезнь своим потомкам, отпрыскам древних кузнецов, чтобы обратить их к забытому родовому ремеслу. Тогда потомок кузнеца должен через шамана принести ему в жертву пороза черной масти и приняться за свое наследственное занятие. По понятиям якутов, только при этих условиях болезнь проходит. В этом отношении наблюдается полное тождество кузнецов и шаманов. Последние тоже, как это видно из совокупности всех печатаемых преданий, принимаются за ремесло своих предков только после тяжелой болезни.

В имени этого предка кузнецов и шаманов интересным представляется первое слово – «кыдай», которое иногда звучит «кудай бахсы». Корень этого слова, - «кут» или «куд» - у якутов значит душа, встречается также в древних и современных турецких наречиях (Османском, Кара-Киргизском, Телеутском, в древн. Уйгурском и Орхонском наречиях. См. Радлов. «Опыт словаря тюрк. нар.», вып. 100, с. 990) со значением «счастье» и в других производных наречиях. Как это ни странно, с таким же значением – счастье – встречается и в тунгусских наречиях (см. «Тунгусско-русский словарь» Е.П. Титова, 85 стр.): «куту, куты - счастье» у северо-байкальских и витимских тунгусов, зарегистрировано также и у илимпейских тунгусов с таким же значением (мои записи). С тем же значением усвоено и монголами «хутог» - святость, счастье, достоинство, а также «хутугто» - святой, достигший спасения, титул духовных особ и перерожденцев в северном буддизме (см. Бимбаев, Слов. Монг. языка, 71 стр.). Со значением перерожденца это слово встречается и в якутских шаманистических представлениях, а именно, среди северных якутов существует понятие о так наз. «кут-ого» (душа-ребенок), который якобы является вторично рожденной душой раннее жившего человека. В Намском улусе мною записано также предание о легендарном шамане с именем «Кут-Ойун» (шаман-перерожденец).

В богатырских былинах слово «кудай» встречается в смысле счастливый, благодатный, напр., «кудай киинэ» - счастливый центр; так поется про широкую равнину, местожительство былинных богатырей. В 4-м Мальжегарском наслеге Западно-Кангаласского улуса «кудай» служит собственным именем одной равнины, которая по своеум местоположению, удобству и красоте является одним из лучших мест, летников в этом районе. По-видимому, этим именем древние якуты хотели подчеркнуть особо счастливый благодатный характер местности.

У южных тюрков «кудай», «худай», «худа» значит бог. Ученые лингвисты полагают, что это слово заимствовано тюрками из персидского языка (см. Радлов. «Опыт Словаря тюркс. нареч.», вып. 10, с. 998, и вып. 12, с. 1736), как и все то, что служит признаком какой-либо высшей культуры.

[71] Слово «аллараа» можно понимать двояко: или это – внизу, в подземном мире, или же, при ориентировке по течению рек или речек – здесь же, на земле, но только ниже по течению. В данном случае, по упоминанию полумифической горы под названием Джокуо, которую якуты помещают обычно где-то на Лене ниже устья р. Вилюя, или за Жиганском, нужно думать, что слово «аллараа» употреблено во втором смысле.

[72] «Эттэнии» от «эт» - мясо, тело, туша; «эттэнэр» - глагол – рубать на куски скотское мясо, свежевать, разрубать тушу на отдельные части. «Эттеиип» или «эттетпи» - разрубание, рассекание на части.

Второе значение глагола «эттиир» - наносить побои, бить, колотить (кого).

[73] «Лу» дракон. «lyi (А.Г.) лyi - дракон». (см. Радлов. «Опыт Словаря тюркс. нареч.», вып. 15).

Лу – дракон (См. Русско-монголо-бурятский словарь Подгорбунского. 79 стр.).

Доу – дракон, мифическое существо. Лоуин дагун – голос дракона, гром. Лоу Сара – третья луна, последний весенний месяц. Лоу цаг – время от 7 до 9 ч. утра (См. Бимбаев. Руско-Монгольский словарь, 108 стр.).

Весьма возможно, что якутское «луо» есть пережиток древне-тюркского и монгольского – лу, лоу – дракон, мифическое существо. В настоящее время якуты утратили понимание его смысла. Но у них существует другое слово, близкое по звуковому составу к упомянутому «лоу», а именно «улуу», со значением великий ужасный, важный, гордый, страшный. Это слово в качестве постоянного, излюбленного эпитета сочетается с мифологическим представлением персонифицированного неба, точно также и земли, напр., «улуу халлаан» - великое, грозное небо, или «улуу дойду» - великая страна и, наконец, Улуу Тойон – имя древнего грозного божества, олицетворение морозного неба. Несомненно, что в этом последнем значении «улуу» близко к «лу», «лоу» - дракон и гром, которые являются ближайшими символами неба.

[74] Чёнгкёйдёёх-Аньага – собственное имя, не имеющее важного значения.

[75] Употреблено слово – «дабайар» - подниматься по склону горы.

Современные якуты местожительство так называемых «верхних духов» представляют неопределенно: у одних это вообще страны, лежащие выше по течению реки (на юге), а некоторые поясняют, что это где-то на небесах.

По-видимому, когда-то под «верхней страной» разумелась в якутской мифологии страна на юге, выше по течению главной реки, куда нужно подниматься, как будто на гору.

Очень возможно, что на старой родине якутов были высокие горы, расположенные в верховьях реки, где предполагалось обычное местожительство духов-предков, наподобие греческого Олимпа. Затем, якуты, все время двигавшиеся с далекого юга на север, не могли не сохранить представление о своей прежней родине, где остались души предков, как об оставшейся на юге, выше, в верховьях рек, текущих в Ледовитый океан.

[76] «Джагыл» - большие пятна в масти лошади около передних лопаток на шее, с обеих сторон, которые в религиозных представлениях якутов символизируют крылья коня. Лошади, отмеченные такими пятнами, являются наиболее излюбленными для посещения верхнему духу Кунньаас – Ойун’у, или Кинээс – Ойун’у. Этого духа чаще называют «Джагыл - Атыырдаах» - т.е. «имеющий жеребцов с крыланом».

Добавление слова «бар» м.б. характеризует масть крылана у лошади – «бар джатыл» - темный крылан, или может означать – поголовно, все т.е. все жеребцы этого духа имеют такой признак. Слово «бар» в якутском языке употребляется для обозначения: множества, густоты, всей совокупности, всех присутствующих, напр., «бар – джон истинг» - все люди (присутствующие), слушайте, или – «бар хара тыа» - густой, черный лес. В былинах иногда упоминается «бар-кыыл», какой-то мифический зверь, надо полагать, отголосок воспоминаний о тигре, который у монголов и у южных тюрков известен под названием – бар, или барас, так же, как и у бурят. Впрочем, и у самих якутов тигр, иногда забредающий с амура, известен под названием – «баабыр», которое можно рассматривать как изменение древнего «бар» (см. Э.К. Пекарский – Якутский словарь и И. П. Будищев – Русско-якутский словарь).

[77] Вода «источника гибели и смерти» - древнее мифологическое, или вернее, поэтическое представление, которое теперь большинство рядовых якутов уже не понимает. Этот образ, как можно полагать, возник в связи с представлением и сравнением жизни с течением реки: жизнь не стоит – она постоянно течет и изменяется: то, что было сегодня, уже не повторится вновь, жизнь – постоянная смена поколений, лиц и новых событий. На этой реке жизни наблюдаются, так сказать, два потока, текущих в противоположные стороны: один поток радости, счастья, обилия, роста размножения, а другой – поток горя, слез, крови, плача и стона. По одному руслу струится молоко, символ довольства и изобилия, а по другому – слезы и кровь. Первый поток является в результате промысла одних духов, заботящихся о жизни, а другой потом – от демонов, бесов, которые стремятся разрушить всё то, что создаётся первыми.

К явлениям первого порядка имеют отношение так называемые «айыы ойуна» - белые шаманы, жрецы светлых духов, которые должны были уступить свое место христианским попам. (Якуты приняли христианство 150 лет тому назад). К явлениям второго порядка имеют отношение «абаасы ойуна» - шаманы бесов, которые сохранились и до настоящего времени, так как их заместители – врачи – до сих пор далеки и недоступны массам.

[78] У северных якутских шаманов сохранился особый обряд, так называемый «кётёгюнюю» - поднятие самого себя. Шаман, долго не совершающий камлания, иногда хворает, лежит на постели, или, случается, во время мистерии, вселив в себя духа, сказывается больным, якобы духи, обидевшись на что-то, причинили внезапную болезнь (у шаманов много всяких приемов, при посредстве которых они внушают народным массам реальность существования злых духов). Тогда совершается особый обряд «поднятия шамана» с хоровым пением. Веревкой, свитой из волоса (айыы ситимэ – божественная нить), обвязывают лежащего шамана вокруг талии, а другой конец веревки прикрепляют к крестовине бубна. Пение хора сопровождается боем в бубен. Постепенно шаман начинает подпевать с другими, приходит в себя. Наконец, им овладевает привычное вдохновение, он становится на ноги и долго поет, умоляя, «восхваляя» своих духов. В данном случае хор поющих как бы вызывает в шамане вдохновение, или, как говорят якуты, - кёгютэр, т. е. возбуждает, развивает в нем охоту.

Возможно, что обряд «поднятия» рассекаемого шамана с хоровым пением, упоминаемый рассказчиком, совершался так же, как и в северном якутском шаманизме, тем более, что и там, и тут преследуется одна цель – умилостивить духов пением и вылечить шамана. По шаманской идеологии, призываемый к шаманству потому и наказывается духами, что противится их велению, не берется за бубен и не поет священные гимны. Неофиту трудно одному начать священнодействие, поэтому для начала могло требоваться участие хора. Не исключена возможность и того, что в древности могу существовать особый, важный и сложный обряд – поднятия души будущего шамана с его гнезда старыми шаманами, сопровождаемый умилостивительными жертвами.

Все представления, связанные с «эттэнии» шаманов, рождением их от духов и т.д., очевидно, развились в древнейшую эпоху государства черного шаманизма в период культа ездовых животных до быка включительно.

[79] Якуты вообще придают слову, а особенно складной, гармонизированной речи в песнях, особое, как бы чудодейственное значение.

Человеческое слово, по их понятиям, - «иччилээх», т.е. само по себе имеет какую-то внутреннюю силу и привлекает внимание духов. Поэтому хорошие певцы воздерживаются от пения, а каждый человек должен остерегаться употреблять сильные выражения. По той же причине существует целый ряд предписаний не произносить особо важные, чтимые имена живых или мертвых людей и даже страшных зверей.

Коллективное же слово, направляясь по одному руслу, может причинить людям страшный вред; «джон тыла хонон кисини кусагангига тиэрдэр» - слово, молва народная (предполагается укор в чем либо), сосредотачиваясь на человеке, доводит его до несчастья.

Интересна поговорка: «джон тыла – уот кымыньыы» - слово народное – огненный бич.

С другой стороны, слову придается и обратное значение – благодетельное, возвышающее: «джон тыла кётёгён баччага тиийдибит» - мы дожили благополучно до настоящих дней потому, что слово народное нас ограждало, приподнимало. «Онноогор абаасы алгысы ылынар» - даже злой дух и тот приемлет и сдается на словословие и моление.

Духи особенно любят красноречивое слово, образное, складное «юёрэ – джюёрэ» - ритмичное, гармоничное. Иччи (силу и хозяина) – имеет также такое слово. Вот почему, по народным воззрениям, знаменитые певцы, сказатели былин бывают несчастливы, ибо складным словом они будят духов природы, «от мас иччите сосуйар, абаасы ылласар» - пугливо вздрагивают духи растительности, подпевают злые духи. (Ср. Серошевский – Якуты, с. 593).

Несомненно, у якутов шаманизм находится в теснейшей связи с развитием народной поезии и с проявлением дара поэтической импровизации. В первых стадиях развития религия и поэзия были неотделимы: если говорить о сути вещей – то религия была поезией, а поезия была религией.

По древнейшим понятиям якутов, первый признак явления духов это – обретение человеком дара поэтической импровизации. Среди них есть немало скептиков, которые отвергают и шаманских духов, признавая их просто за «тыл иччитэ» - т.е. оживление словесных образов. Недаром и ораторское искусство у них находится в большом почете. «Ср с. Логосом».

[80] «Сиэн уруу» - термин, обозначающий родство, возникающее из брака: так называются нисходящие потомки женщины в отношении всей ее отцовской родни (т.е. ее девичьего рода), все мужские представители которой для первых будут «таай уруу» - материнская родня – считается выше, дороже отцовской. По родовым традициям они, независимо от степени близости, всегда почетные гости. Это обстоятельство, по-видимому, стоит в связи с идеализацией женщиной-матерью своего девичьего периода, когда она не знала ещё житейских невзгод и гнета супружества. Это чувство передается от матери к детям, тоже привыкающим с особым благоговением относиться к ее отдаленным братьям, дядям и т.д., которые при редких своих посещениях принимаются с исключительным уважением и помпой. В богатых и родовитых семьях, соблюдающих традиции старины, приезд «таай уруу» обычно приурочивается ко времени устройства весенних религиозных праздников, связанных с культом предков. На этих праздниках приезжая родня, в качестве почетных гостей, принимала из рук жрецов первые кубки с божественным напитком – кумысом – непосредственно вслед за угощением богов и святых покровителей.

В силу указанных причин у древних якутов, наверное, и у других номадов, развился культ материнской родни и обычное представление о том, что души знаменитых шаманов нисходят и чаще перевоплощаются в боковых, дочерних линиях. Где культ, поклонение, похвальные речи, обильное угощение, там и зарождаются духи, происходит персонификация воспоминаний о давно умерших людях. Нет ничего удивительного в том, что эти – «психологические персоны», образы умерших сильнее давят на сознание и дольше живут там, где когда-то их принимали, как богов, с поклонами и дарами.

[81] Якуты отличают обыкновенное пение от шаманского. Последнее предается словом кутурар, что значит – быть одержимым душой (кут), бесноваться, т.е. поет не сам шаман, а, будто бы, та душа, которая вселилась в него. Напев при кутуруу значительно отличается от простого пения: поют грубым голосом, порывисто, с беспрестанным мотанием головой и не глядя на людей.

[82] Рассказчик в данном случае употребил слово «мэнэрийэр», которое употребляется в отношении пения женщин, одержимых припадками истерии. Это, по-видимому, более древнее слово имеет тот же смысл, что и «кутурар», так как в древности душу умерших, по преимуществу шаманов, называли «мэнгэ», отсюда «мэнэрик» - тоже одеримый душой.

[83] Очевидно, что медведи, в качестве носителей души шаманки после её смерти, включены в рассказ для подтверждения тунгусского происхождения ее духов.

[84] «Хомусун» - так якуты называют способности некоторых шаманов показывать сверхъестественные фокусы силою своих духов. Они, будто бы, могут прободать свой живот ножом без вреда для себя, удлинить шею, перебрасывать предметы на расстоянии по воздуху. Все эти фокусы, существующие только в рассказах, якуты обычно объясняют способностью шаманов действовать на зрение людей, создавая коллективные иллюзии, галлюцинации. Они говорят: «шаман связывает, путает зрение человека». Само собой разумеется, что среди якутов, как и всякого другого народа, наряду с разумными и трезвомыслящими, немало и простаков, которые все россказни о шаманах принимают за чистую монету.

Во всяком случае, знакомство со всем складом мышления якутов, с общим мировоззрением их доказывает, что современный черный шаманизм является только пережитком давно прошедшей древности, который бытует до настоящего времени в силу консерватизма большинства народной массы, тогда как верхушка народа, может быть, позднейшие его завоеватели, давно, возможно, несколько тысяч лет тому назад, выработала иное религиозное мировоззрение.

Шаманские мистерии у якутов всегда совершаются ночью в юрте, где царит полумрак, так как при камлании не разрешается поддерживать пылающий, яркий огонь. Затем, шаманы свои фокусы показывают только в конце долгих, утомительных мистерий, когда и без того уставшие за день люди под действием мерных, однообразных звуков бубна и тоже однотонной, гармонизированной песенной речи находятся в особо благоприятных условиях для внушения. Обычно, к тому времени некоторые уже дремлют, и нет ничего удивительного в том, что ими воображаются всякие чудеса, которые находятся в согласии с бытующими в народе легендарными сказаниями о так называемых великих шаманах. Post factum господами положения часто оказываются наиболее легкомысленные субъекты с развитой фантазией, которые пускают слухи о том, что, якобы, они сами видели своими глазами, слышали своими ушами. Нередко якуты для большей убедительности своих рассказов прибегают к приему создавания «были» о том, чему они сами и такие-то (имя-рек) были «очевидцами». Первоначальная полусознательная ложь позже, по мере повторения, превращается в непреложную истину даже и для самого рассказчика.

[85] «Буга» у южных тюрков и у монголо-бурят – название быка-производителя. В якутской речи это слово утрачено, быка-производителя называют «атыыр огус» (атыыр – самец, а огус – бык вообще). В виде пережитка слово «буга» (сохранилось, однако, в некоторых выражениях, напр., про сильного человека говорят «буга киси» - крепкий, мощный, сильный человек). По-видимому, пороз – «буга» был символом силы и мощи. Тюрко-монгольское слово богатырь, усвоенное и славянами, имеет своим корнем именно «буга». У якутов бугатыыр, бухатыыр, или сокращенное «баатыр», «боотур»; у монголов – багатор, баатор. От «буга» у якутов, наверное, происходит и слово «бёгё» - крепкий, сильный, отсюда и бёгёс – силач, богатырь. (Наверное, отсюда и бек, беки – древне-тюркское дворянство: в Орхонском тюрк. языке – бэг, бэглэр).

[86] «Мытаах» - название одного из наслегов Западно-Кангаласского улуса, расположенного на плоскогории между Леной и Вилюем по притокам речки Сини. Это один из наиболее глухих углов улуса, оторванный от культурных центров, где сохранились древние понятия и представления якутов. Население исключительно занимается скотоводством и отчасти охотой. Хлебопашеством вовсе не занимаются. Издревле здесь был сильно развит шаманизм. Мытахские шаманы искони совершали гастроли по Ленским наслегам своего улуса, где нет своих шаманов. По сохранившимся народным преданиям, главы Мытахских родов были одновременно и шаманами, и князьями (родовые, наслежные старосты) в течение нескольких поклений. Один аристократический род, а именно фамилия Стручковых, по рассказам стариков, в числе своих предков насчитывает девять поколений шаманов, идущих преемственно один за другим, которые одновременно были главами своей административной единицы. По-видимому, этот порядок вещей господствовал когда-то среди части якутского племени, как обычно-правовое явление.

[87] Хара-Суорун – одно из многих имен древнего якутского божества. Хара – черный, суорун образовалось от слов «суор» - ворон. В богатырских былинах это божество именуется Мэнгэ-Суорун, или Бэкэ-Суорун. Мэнгэ (Бэкэ) – эпитет, обычно прилагаемый к небу, говорят – мэнгэ, или мэнгиэ халлаан. В древности говорили и мэнгэ тангара (тангара – теперь употребляется в смысле – бог, но когда-то имело значение тоже неба). Бетлинг совершенно правильно сближает это слово с монгольским «мунгкэ» - вечный, вслед за ним это делает и Пекарский в своем словаре. Однако у современных якутов это значение слова «мэнгэ» утратилось, в выражении «мэнгиэ халлаан» этоум слову скорее придается значение высокий, недосягаемый. Если стая птиц летит слишком высоко, говорят – «мэнгиэ халлаангнга тагыста» - залетела (достигла) в высокое небо.

Якутские мифологические представления заставляют признать, что это слово произошло от слова «мингэ», общее название ездовых, вернее, верховых («миинэр» - ездить верхом) животных – быка, коня. Голубое небо когда-то представлялось в образе жеребца, ещё ранее, вероятно, в образе быка-пороза. Весь скот представляется детьми пары богов: быка-неба и земли-коровы, позже эта пара сменилась другой – жеребцом и кобылой.

Здесь мы сталкиваемся с тотемистическими воззрениями древних скотоводов. Дальнейшей эволюцией этого слова является, наверное, и слово «монгол», которое было именем божества – покровителя скота – «Монгол-Тойон». (У бурят – «монгол» тоже имя божества, покровителя конного и рогатого скота).

В былинах к упомянутому божеству прилагаются эпитеты – «Хасыытыыр-Хара-Суорун, Улуутуйар-Улуу-Тойон» т.е. «Кричащий Черный Ворон (или Воронов)» и «Важничающий (величающийся) Великий Повелитель» (многие «тойон» переводят – «господин»).

Судя по постоянному применению эпитета – «мэнгэ», нужно придти к заключению, что «мэнгэ-суорун» было божеством неба, которое позже вытеснено новым божеством – Айыы Тойон, который в религиозных легендах является младшим братом первого.

В настоящее время под именем «Улуу Тойона» он олицетворяет собою скорее злую силу, являясь в роли дьявола антиподом бога. Но тем не менее, во всех легендах и религиозных сказаниях отчетливо проступает его прежнее божественное значение.

По распространенным сказаниям якутов – ворон считается сыном Улуу-Тойона, в древности ему поклонялись, как божеству, воспрещалось под страхом жесткого наказания убивать ворона. Мертвого ворона якут обязан был поднять и почтить, положив на ветки дерева. Ворон умирающему от холода предку приносит огниво и кремень. По сказаниям северных якутов, он спасает человека, разрядив настороженный на дороге самострел.

[88] По объяснению рассказчика, под нижней одеждой нужно понимать женские короткие штаны (сыальльыйа)

[89] «Сёбюргэнэ» - две продольные балки в якутской юрте, которые кладутся вдоль её стен. Так как потолок якутской юрты настилается покато и в середине юрты приподнят на толщину одного бревна над крайними балками, то с двух сторон юрты эти сёбюргэнэ образуют род полок, куда кладутся разные вещи.

[90] «Джаанай» - название одного из главных родов Мытахского наслега

[91] «Ёксёкюлээх - Ёргён» - имя легендарного шамана, распространенное повсюду среди якутов. Имя это носит нарицательный характер. Ёксёкю – имя священной шаманской птицы – орла, а ёргён – означает свитую из скотской кожи веревку.

[92] Дух, насылающий оспу, представляется якутам в образе русской женщины. Называют её просто «хотун» (госпожа, княгиня), боясь называть её по имени.

В связи с эпидемиями кори и оспы у якутов сохранилось понятие «кириэстэтэр» (налагать крест). Так называют случаи легкого заболевания, гарантирующие человека от повторных заболеваний. Дух (болезни) как бы налагает на человека знамение креста в знак того, что он в дальнейшем будет пощажен. Крест служит символом защиты и спасения. Затем, у древних туранских племен язычников был обычай наложения на лбу креста при эпидемиях.

[93] Для зауральских обитателей, которые не езживали в Сибирь и мало интересовались историей до-русской Сибири, может показаться странным, что мы, сравнивая шаманизм с христианством, пользуемся, главным образом, якутскими и бурятскими материалами, как будто якуты и буряты в ряду многих других народностей Сибири представляли особое исключение. Для простых обывателей имена гиляков, орочен, чукчей, остяков, якутов, бурят, тунгусов и многих других мелких племен, конечно, звучат одинаково. Но однако, с точки зрения их экономического быта и культурно-исторических традиций, было бы непростительной ошибкой смешивать в кучу якутов-коневодов и бурят, представителей, по преимуществу, культуры рогатого скота, с прочими мелкими племенами – рыболовами, охотниками и примитивными оленеводами. Все остальные племена Сибири являются автотохтонами края, которые в культурном отношении были далеко не автономны и самобытны. Как народы средней и северной Европы долгое время жили за счет южно-европейской культуры, так и многочисленные племена обширной Сибири до прихода русских должны были испытать на себе культурную гегемонию южных монгольских степей, которые время от времени давали непрекращающиеся волны беженцев. Этот исход народов из древней Монголии продолжался даже после завоевания Сибири русскими. Например, при Алексее Михайловиче, в период войн Халхи с Ойратами, бежали в пределы Иркутской губернии довольно многочисленные монгольские роды Хонгодар, которые с течением времени обурятились и образовали основное ядро Аларского аймака (в первой главе, стр. 1-8. нами описано поклонение духу умершего шамана, именно в пределах Аларской степи. Следовательно, здесь идет речь о религиозных обрядах древних воинственных монголов, м.б., об отголосках верований эпохи Чингис-Хана).

Якуты же по своему происхождению являются тюрками, этнический и исторический центр которых в настоящее время находится в Туркестане с заходом далеко на запад. Но когда-то, как это установлено данными археологии и лингвистики, центр турецкой народности и культуры находился в современной Монголии. Последние отряды тюрков эвакуировались из Монголии, начиная с середины 9-го века по Р.Х., когда пало последнее турецкое государство уйгуров. Якуты представляют северную ветвь волны турецкого беженчества из степной Монголии, протолкнутую эпохой монгольского возвышения в долину далекой Лены. Кроме того, якуты вероятно ассимилировали в пределах Ангарского края и более ранних беженцев из той же Монголии. Ангарская равнина, по-видимому, испокон веков был отдушиной Монголии благодаря близости политического и культурного центра ее – долины Орхона и Селенги. (Центры скотоводческого быта надо искать там, где находится вода).

В дальнейшем монгольский империализм создал целое культурное столпотворение, усвоив южный буддизм с его религиозными сказаниями и мифами. Кроме того, и тюрки пред эпохой своего падения усваивали христианство несторианского толка, значительно позже и магометанство. Поэтому религиозные воззрения южно-сибирских народов обогатились совершенно чуждыми элементами. В бурятском шаманизме чувствуется сильное влияние буддийских религиозно-философских воззрений, а у алтайских тюрков застряли в переработанном виде христианские космогонические сказания

Если возьмем эпоху русского завоевания, то южная Сибирь, по своим климатическим условиям вполне удовлетворяющая запросам славян-земледельцев, заполняется велико-русской колонизацией. Здесь русские везде составляют преобладающее большинство населения, оказывая на туземцев свое культурное влияние. Туземцы Сибири, сталкиваясь с людьми высшей земледельческой культуры, не могут не осознавать своего собственного ничтожества. Здесь на виду у них и крупные города с ещё более высшей западно-европейской культурой.

Далекий Ленский край в этом отношении до самого последнего времени составлял исключение. Общая численность русских не достигает и 10% туземного населения. Земледелие там начало развиваться не раньше половины прошлого столетия, когда путем длительных опытов выработались местные сорта злаков с кратким вегетационным периодом. Следовательно, первые русские насельники, не имея возможности заниматься своим привычным земледелием, не могли обнаружить свое культурное превосходство над туземцами. Наоборот, усваивая скотоводство, долгое время пользоваись якутским опытом приспособление к суровому климату края. В отношении одежды и хозяйственного обзаведения тоже господствовали местные образцы, ибо невероятный холод края заставил туземцев выработать наиболее выгодные и полезные типы одежд и жилища.

В пределах Якутского края среди крестьян, живущих на берегу Лены, мы не найдем ни одного кузнеца, ни кожевника, ни сапожника, ни коновала. Крестьяне давным-давно забыли прядение, тканье и вышивание, не вяжут чулки, не шьют и ичиги, перешедши к якутским «этэрбэсам» (обувь). За всеми хозяйственными надобностями им приходится обращаться к соседним якутским мастерам. Они сам не умеют холостить и скот, в случае его заболеваний обращаются к якутским коновалам, которые умеют выпиливать зубы, а при осложнениях скотских родов даже прибегают к кесареву сечению, вынимая плод по частям. Якутские «отосуты» - лекаря, применяющие кое-какие обрывки тибетской народной медицины, «илбиситы» - массажисты и костоправы пользуются среди крестьян постоянной практикой.

Русские селяне, в хозяйственном отношении оказавшись бескультурными, не могли не подчиниться якутскому влиянию: «государевы ямщики» Короленко, несмотря на отсутствие этнического смещения, утратили свой родной язык и говорят не иначе, как по-якутски.

Все изложенное в совокупности, - отдаленность от культурных азиатских центров, малочисленность русской колонизации, невозможность земледелия – способствовало тому, что якуты до наших дней сохранили в целости свою древнюю степную культурную традицию. Будучи в культурном отношении наиболее отсталыми, они представляют большой интерес для науки, когда перед ней возникает задача реставрации быта, понятий и представлений древних номадов, наводнявших когда-то центральные евразийские степи.

Наше «профессорское» народоведение, сплошь проникнутое манией величия великодержавных наций, хромает на обе ноги. Оно не только не считается с многотысячелетней бытовой культурой народных масс, но, увязши в болоте своих примитивных духов, плохо разбирается как в сущности шаманского лечения болезней, так и социального значения религиозных явлений.

Многие якутские шаманы, будучи блестящими поэтами-импровизаторами, воздействую на психику больных красотой художественных образов, заимствованных из богатой сокровищницы народного языка, и увлекают своих слушателей «до седьмых небес» артистической игрой божественных комедий и трагедий. Присутствую на драматических мистериях якутских шаманов, мне не раз доводилось фиксировать живые реплики собравшейся публики, вызываемые исключительно талантливой игрой шамана-актера. Модуляция голосовыми средствами, артистическая мимика и жестикуляция, живая игра страстей и олицетворенных недугов, т.е. все то, что мы в иной среде именуем театральным искусством, творит из ничего духов. Кроме того, в отношении богатых пациентов-хроников, якутские шаманы применяют приемы срочного гипнотического внушения, вынуждая их в пору расцвета природы («улуу тунах сагана») в течение нескольких лет подряд к устройству шумных праздников с играми, песнями и состязаниями при стечении всех ближайших и отдаленных родственников, друзей, знакомых и окрестного простонародья. Эти праздники длятся иногда по нескольку дней. При этом хитрые шаманы всегда оставляют лазейку на случай неудачи, давая неопределенные и двусмысленные ответы: «если, исполнив вот эти мои предписания, ты не почувствуешь облегчения на толщину лезвия ножа, то, значит, крепко предопределение грозного неба и бессильно соучастие моих духов…». Осторожные предсказание шаманов в отношении хроников очень часто оправдываются, так как картина расцветающей природы, предпраздничная суета и поездки туда и сюда, игры и песни молодежи, съезд родных и знакомых, беседы с друзьями молодости, приехавшими издали для соболезнования и сочувствия, оживление радостных воспоминаний – все, в общей сложности при тратах больших средств на любимые угощения, не может не вызвать заметного улучшения настроения, аппетита и вкуса к жизни не может не отогнать временно мрачных настроений больного, а иногда и породить примирение со своей печальной долей.

Во всем этом нельзя не видеть бессознательного предвосхищения шаманами методом современного курортного лечения картинами природы, музыкой, архитектурными стилями, воспоминаниями о походах греческих аргонавтов, о поездках Пушкина, Лермонтова и т.д. Сплошь и рядом некоторые шаманские «чудеса» оказываются опытным знанием законов взаимозависимости психики и организма.

[94] Равноконечный крест, по данным самобытного орнаментального искусства якутов и их бытовых суеверий, является символом солнечного света и летнего творческого тепла, а также графическим изображением древнего степного бога солнца Сах’а. Рассмотрению этого вопроса автор имеет в виду посвятить отдельную главу в работе по истории Саха (Сака), основного культурного ядра современных якутов – Уранхаев, которые, в целом, должны быть рассматриваемы, как наиболее некультурная часть тюрков, издревле обитавшая в лесной полосе вокруг озера Байкал. Уранхаи в Орхонских археологических памятниках известны под тем же наименованием, но транскрибированным в форме «Курыкан» - К’урынкан. Эта древняя форма имени Ураангхай до сих пор живет в якутском фольклоре – «Урааныкаан - Огонньор» (У. Старик), как тип отсталого таежного жителя, занимающегося рыболовством. (См. Верхоянский сборник. И. Худякова. Рассказ под тем же заглавием). Ученые – тюркологи совершенно напрасно это имя по голому звучанию сопоставляют с монгольским словом – ягненок. (См. П. М. Мелиоранский. Памятник в честь Кюль-Тегина. Зап. Им. Р. Арх. Об. т. XII, вып. 2-3. стр. 10. В. В. Бартольд. Новые исследования об Орх. Надписях. Жур. М.Н. Прос. 1899 г. Октябрь. Стр. 282. См. также В. В. Радлов. Die Alt türkischen Inschriften der Mongolei. Dritte Lieferung, 428 стр.).

Племенное наименование Саха, Сака является очень популярным именем, известным как ориенталистам, знатокам древнего Востока, так и первобытного буддизма. (См. монографию В. В. Григорьева – «О скифском народе Саках». Тр. Вост. Отд. Им. Рус. Арх. Общ. Спб. 1872 г.).

Орхонское происхождение «Саха» нужно считать простой исторической аксиомой. Якуты в своих былинах и в религ. поэзии землю называют «Ютюгэн». (См. названные выше труды тюркологов: Мелиоранский, 84 стр. Бартольд, 236 стр., Радлев, 432 стр.). Мало того, якуты до настоящего времени, незримо для глаз ученых, продолжают называть себя частью обширного племени – «Огузов» (быков), каковое имя является общим культурно-этническим обозначением Орхонских тюрков. (См. Л. о Ш-ах, ч. 1, стр. 65-66. Прим.) И теперь любой якут при встрече со своим собратом прежде всего задает вопрос – тёрдюн, огусун (уусунг) кимий, т. е. кто твой предок, бык – родоначальник. А в богатырских былинах предок якутов, сын их патриарха Эллея, известен под именем Ынах-Уола Айдаан Бухатыыр, сын коровы Айдаан Богатырь. Если эти простейшие факты для ученых специалистов до сих пор составляют тайну, то это, отнюдь, не может служить основанием для того, чтобы Орхонское происхождение «Саха-ров» рассматривать как сложную историческую проблему. Если же многие ученые спецы, знатоки Орхонских Кюль-Тегинов, Иолиг-Тегинов, и не догадываются о существовании у якутов своего Тыгына, центральной фигуры их героического эпоса, то и установление полного тождества «Тегина» и «Тыгына» не есть открывание неизвестной Америки. (См. В. В. Радлов… Die jakutische Sprache in ihrem Verhältnisse zu den Türksprachen… стр. 73). Точно также не приходится сомневаться, что якутские племена «Хангалас» и «Эллэй» суть административно-политические термины Орхонских тюрков – «каганлыг» и «эллинг», из которых первое, по толкованию Мелиоранского, есть независимые племенные союзы (говоря юрид. языком, суверенные, имеющие свою верховную власть - кагана), а второе – ханы, имеющие свой самостоятельный «эль». (См. названую выше монографию Мелиоранского, стр. 160.) Автор подробнее остановился на анализе этих имен во введении к третьему вып. «Лег. и расс. о Ш-нах»).

[95] Известный авторитет по вопросам происхождения христианства польский учёный Немоевский в своей книге «Бог Иисус» - трёхдневное умирание бога тоже связывает с тремя внями междулуния, исходя из того положения, что сам Иисус есть ничто иное, как луна. По этому поводу нужно заметить, что сиепняки, которые всегда имеют возможность наблюдать полную картину жизни неба и когда-то поклонялись луне, как оку или лику всего обширного неба, её фазы рассматривают как разные состояния дремоты и смежения очей. Луна исчезает на три дня, проходя через солнечную линию, и это обстоятельство, по-видимому, рассматривалось номадами – как богатырский сон бога неба (луны) в объятиях своей супруги – земли-солнца. Этим длительным супружеским покоем ночного сторож-бога и пользуются злые духи для истязания на земле шамана, сына божьего. Если так, то, очевидно, Немоевский, как житель городов, видящий только клочки неба, - «забыл наезды про дела отцов и поёт, считая звёзды», но тем не менее его научная заслуга очень важна, так как он, если не ошибаюсь, один из перых вполне отчётливо указал на связь трёхдневнего умирания бога с фазами луны. В развитии различных научных построений каждый винтик бывает важен и нужен, как в сложном часовом механизме.

[96] Просматривая общие руководства по психиатрии и душевным заболеваниям, мне лично не удалось отыскать соответствующий род душевного расстройства, к которым возможно было бы бесспорно отнести шаманскую болезнь. Легче всего напрашивается вывод, что это есть болезнь sui generis, которая среди исторических народов как бы растворилась и расщепилась на ряд других болезней, бытуя однако в целости у отсталых сибирских туземцев. Среди разных видов душевных заболеваний, обнаруживаемых у народов оседлой и городской культуры, более близкими к древнему шаманизму недугу нужно признать целую группу заболеваний, об`единяемых общим названием щизофрении (Dementia praecox), характерной особенностью которых психиатры признают, главным образом, поражение мышления и чувства и отношение субъекта к внешнему миру. Все более или менее типичные симптомы этого рода болезней – деперсонализация (демонизм – одержимость духами), всякого рода мании, своеобразное символическое мышление, расстройство памяти (гипермнезия), бред преследования, поражение воли (ступор), или наоборот – чрезмерное усиление её (гиперфункция), стереотипия в движениях, позах и в речи (вербитерация), автоматизм, каталепсия – всё это – типичные и часто повторяющиеся особенности и шаманской болезни. Характерна также для них и подозрительная близость к периодически повторяющимся эпилептическим припадкам, что также имеет место при шизофрении. Вообще без специальных, научно обставленных наблюдений и изучения целого ряда случаев специалистами-психиатрами, все наши суждения о шаманстве, как о патологическом явлении, будут всегда ни для кого не убедительными дилетанскими рассуждениями.

Автор этих строк, как этнограф, считает своей обязанностью лишь констатирование чисто медицинского характера указанных явлений, ограничиваясь предварительными общими соображениями, которые прежде всего для него самого не являются убедительными. Если и приходится делать кустарные, квазинаучные выводы, то это вызывается довольно странным отсутствием научного интереса к шаманской болезни со стороны сибирских психиатров.