Отчет по практике копирования

Студента III курса, живописного факультета

Жемерикин В. Ф.

 

За период летней практики решил скопировать две работы: «За туалетом» Э. Дега (в Эрмитаже) и «Портрет Забелы Врубель на фоне березок», работы Врубеля (в Русском музее).

Первая работа - «За туалетом» Дега, выполненная в технике пастели на плотной серовато-охристой бумаге. Вторая – «Портрет Забелы Врубель» выполнена в технике акварели с белилами (гуашевыми), пастели, черного карандаша и графитного карандаша.

Основа и грунт.

Основой для этих работ взял бумагу «гознак». Основой же для бумаги решил взять прессованную фанеру – как довольно жесткую и более надежную, нежели древесная плита. (Ред. – Фанера склонна к расслоению (см. Лекции М. М. Девятова). Фанера толщиной 18 мм. Фанеру вырезал размерами на 2 см. по одной из сторон меньше оригиналов. Затем края отшлифовал и обработал сначала напильником, убрав все выщербленки и бугристость, оставшуюся от пилы. Затем отшлифовал наждачной бумагой. Поверхность досок так же отшлифовал наждачной крупной бумагой, создав с одной стороны ровную поверхность, а также немного взрыхлил древесину для того, чтобы потом наложить грунт и смесь для консервирования жесткой основы.

Для этого я взял копаловый лак и воск. Воску надо брать 1 / 5 к общему весу лака. (Ред. – Подчеркнуто и отмечено Девятовым: «V»). Затем воск строгается мелкими чешуйками, ножом. Когда все готово, приступил к изготовлению массы. Для этого лак вылил из флакона в кастрюльку и стал подогревать на огне. Когда лак стал горячим, я начал спускать в него воск понемногу и размешивая всю массу. Затем подогревая массу, довел до кипения. И вот, эту бурлящую массу, кистью стал наносить на фанеру. Делать это старался быстро и по всей поверхности, так как воск быстро охлаждается, и масса густеет. И так постоянно подогревая всю массу, я быстро и ровно прокрыл фанерные листы. На края, вернее на толщинки, старался положить слой побольше, чтобы масса проникла во все трещинки, поры и щели древесины.

После данной процедуры поставил сушить. По истечении суток, я скребком и лезвием снял лишний слой с поверхности фанеры, осталась почти лишь только та часть, которая в горячем виде втравилась в древесину. Затем оставшееся я снова нагрел над огнем и втирал пальцами, чтобы создать ровную поверхность по всей площади, так как когда я снимал лишний слой, то кое-где лезвием сделал неровности (канавки).

После этого опять поставил основы для полной просушки. Когда у меня все просохло, я взял наждачную бумагу и зачистил ту поверхность фанеры, на которую надо наклеивать бумагу. Затем взял нашатырный спирт и протер эту сторону для того, чтобы потом, когда я буду накладывать клей, чтобы он ровно лег, не скатываясь. (Ред. – Нашатырный спирт – хорошее средство для обезжиривания, правда он медленно испаряется. При обработке им высохшего слоя масляных красок необходимо подождать около суток, пока он совершенно не испарится, иначе новый слой живописи может почернеть от остатков этого спирта).

Бумагу решил наклеивать на фанеру по всей плоскости. Это выгодно тем, что когда она вклеивается по всей поверхности, то она становится как бы одной единой основой с фанерой. Это также создает удобства для грунтовки – при грунтовке она уже не коробится и не набухает.

Наклеивал бумагу на основу поливинилацетатной эмульсией. (Ред. – Клей ПВА). Для этого, после того как 2 раза протер нужную сторону нашатырем, наложил не очень густым слоем на поверхность фанеры клей. Затем увлажнил бумагу и также нанес слой эмульсии (тоже не густым слоем), дал немного просохнуть. Затем вторично это повторил, но уже слоем погуще, и когда эмульсия немного затвердела – стал приклеивать. Наложил целиком лист на фанеру, затем при помощи линейки и скребка начал выгонять лишний клей и воздух (который обязательно попадает и образует воздушные подушки между бумагой и основой). Все это нужно делать быстро и аккуратно.

Когда я наклеил бумагу на обе основы, то после этого поставил сушить. Сушить лучше при комнатной температуре, без вентиляции и подогрева, для того, чтобы эмульсия высыхала всем слоем и равномерно.

По окончании просушки, я решил сделать для основы, на которой буду выполнять пастель Дега – грунт. Грунт для пастели состоит из поливинилацетатной эмульсии и толченой в ступе пемзы. Для этого на наклеенную бумагу я нанес слой эмульсии и дал ему затвердеть. Затем сверху нанес второй слой более жидкий и на этот слой через тончайшее сито стал посыпать пемзу на слой. Делал это быстро и по всей поверхности, так как слой может загустеть и пемза (ее порошок) неравномерно пристанет, и получится неровность. Сыпать пемзу нужно быстро по всей поверхности и слоем примерно 2 мм. Затем, после всего этого даешь закрепиться и просохнуть полностью.

После того, как все высохло, лишнюю пемзу убрал щеточкой, и у меня получилась поверхность, напоминающая наждачную бумагу. Затем я взял палочку и стал убирать более острые и выступающие части. После этого на ровный брусочек намотал наждачную бумагу и ребром бруска все зачистил. Лишнюю пемзу убрал щеткой. Грунт готов!

10 июня.

Сегодня взял репродукцию с пастели Дега «Женщина за туалетом» и скопировал в общих чертах рисунок. Немного покомпоновав, нарисовал, взял основные пропорции, разместил в листе. Старался рисовать как можно точнее, так, чтобы в дальнейшем на это не тратить лишнее время и усилия и выполнять более нужные и важные задачи.

Рисунок характерен тем, что Дега рисовал большими массами, давал остроту движения в больших массах. Рисунок очень лаконичен, ничего нет лишнего, что бы отвлекало. Все на месте и очень точно убеждает! Старался так же стремиться к этому, но какая-то робость и не смелость все сковывала, рисунок получился очень робким. Но пусть пока робкий, зато, по-моему, довольно точен. Думаю, на дальнейшее разработаюсь.

11 июня.

Сегодня также пытался рисовать, старался выявить основные объемы и большие массы, а также пытался сделать натуру скупой пластикой, стремился к легкости, как бы «невзначай» рисунку. Рисовал углем и ретушью. Думаю, потом пастель перекроет. У Дега почти все пастели (а может быть и все) нарисованы смело и дотошно углем. Видимо он выискивал движение, а не детали. Когда принес работу и поставил рядом, то сразу ощутил, что рисование с репродукции - это почти ничто по сравнению с оригиналом.

В Эрмитаже работу начал с того, что основательней прорисовал, стараясь пастелью, плотными тонами, налегке, свободными линиями нанести основные и правильные движения, в частности движение позвоночной линии, а также рук, ног и движение шеи к голове. После этого начал пробовать и подбирать основные цвета, куски тела в тени, на светах и полутонах, а также тряпки (драпировку желтую и синюю). Если тело, как мне казалось, я нашел, то с драпировками ничего не получилось. В частности, синяя получилась белесая, а желтая пустовата, вернее просто желтая, а не того цвета.

13 июня.

Решил сначала закрыть всю поверхность листа, чтобы в целом потом посмотреть. Работа от куска ничего не принесла, так как цвет должен смотреться в окружении, сочетании цветов и дает какую-то колористическую основу, вернее один цвет вызывает другой.

Писал быстро, с вдохновением, ни о чем не думаю, делал то, что вижу. За короткий срок закрыл всю поверхность. Но видимо потому, что материал – пастель для меня новый и еще не познанный, дело никак не клеилось. Цвета получались белесые, отсутствовала плотность цвета. Потому, наверное, что я пытался для каждого сочетания найти свой мелок и не думал о сочетании, о более сложном, в частности о разнообразии техники и о разнообразии наложения мелков один на другой. Как я заметил, тело получилось очень теплым, все желтые и телесные цвета смотрелись отдельно от зеленых теней. Синяя драпировка в результате стала белесая и бесцветная, желтая смотрелась отдельно. Нет связи, какой-то общей цветовой раскладки. У Дега все сложнее, все взаимосвязано, и какой-то холодный, серебристый цвет присутствует во всем и объединяет все части. Завтра постараюсь поработать над общей гаммой цвета для всего листа. (Ред. – Европейская пастель имеет более яркие, насыщенные цвета и больше их вариантов, поэтому ею легче подобрать нужный оттенок, чем менее насыщенными цветами и меньшим их количеством в отечественной пастели. Из ярких цветов можно сделать сложный цвет, а из сложных цветов яркий, насыщенный цвет сделать нельзя).

14 июня.

Французская пастель все же гораздо лучше и полнее чем та, которой мы сейчас располагаем. И качество лучше и набор побольше.

Сегодня, не соблюдая почти рисунка, пытался насытить весь лист пастельным цветом. Сегодня подобрал палитру из холодных и плотных цветов. Рисовал, вернее наносил пастель (сразу несколько цветов), добиваясь сложности цвета. Пытался все-таки освоить материал. Кое-что мне удалось, в частности синяя тряпка стала гораздо плотнее и богаче как в цвете, так и в технике. Кое-какие цвета я втирал (в частности теплые). Поверх их я наносил более холодные. Старался работать вольнее. Отошел от условной и сковывающей правильности, разрушив немного рисунок. Зато в тенях и в свету добился плотности, правда кое-где еще очень условно. А также попытался взять в тоне точнее, на первый раз условным цветом, но точнее в тоне. Мне это удалось. Сделал это в расчете на то, чтобы потом в дальнейшем не путаться хотя бы в этом.

15 июня.

Пришел, посмотрел. Тело все-таки очень теплое, преобладают какие-то открытие желтые, и они светятся как фонарик. Сегодня решил посвятить все холодным цветам. Работал с огоньком и старался не думать о той структуре письма, которой писал Дега.

Работал над желтой драпировкой. Оказывается, она не такая уж и желтая, как показалось сначала. В этом желтом есть и красные, и зеленые и еще какие-то холодные серые и синие. Видимо раньше я о них не думал или не замечал. Пастель понемногу осваиваю. Сейчас уже запомнил все цвета и ориентируюсь, как получить то или иное сочетание. Ноги у натурщицы почти получаются. Очень неожиданно, что они получились. Сверху я прошелся холодными цветами. У меня они были тепло-коричневые с зеленым, а сверху я положил чуть краплака и поверх всего прошелся голубым.

16 июня.

Дело начинает налаживаться. Сегодня работал над желтой драпировкой, насыщая ее цветом и садил в тон. Получилось немного богаче, но все еще она как будто пустовата, чего-то не хватает. Правда один кусочек возле поднятой руки мне удался, и получился он как-то сам собой, совершенно неожиданно.

Тело так же все еще остается пока теплым, хотя уже не в такой степени. Очень мне помогло то, что по теплым местам я прошелся плотным краплачным мелком (очень осторожно) всей поверхностью, а затем, добавляя зеленые и синие мелки сверху, оставляя кое-где свою «теплую основу». На мой взгляд работа в общем стала подвигаться, появилась та перламутровая серебристость. Правда в работе пока отсутствует техника прямого наложения пастели, как это делал автор. Не хватает мелков, видимо они не вошли в этот набор. (Ред. – Поскольку пастель смешивается труднее чем краски, то и количество мелков разных цветов должно быть значительно больше, чем красок). Придется завершать также смесями двух и трех мелков.

Немного привел в порядок рисунок. Завтра попытаюсь поработать над формой и пластикой, конечно не исключая и цвета!

Да, волосы стали немного удачнее. Нашел плотный и сложный коричневый тон, правда еще не хватает холодка, да и порисовать еще надо поточнее.

17 июля.

Сегодня работал над телом. У меня преобладают теплые краски. Даже зеленый и тот отдает тепло-желтым. Решил насытить работу холодными тонами. Для этого подобрал палитру мягких холодных мелков и прошелся по всему телу. Результат: ноги стали какими-то грязными. Кое-где, местами (на спине в частности) кое-что получилось.

18 июля.

Пришлось восстановить немного в рисунке, так как фигура начала разваливаться. По возможности старался рисовать.

20 июля.

Работал в Русском музее, пришел в Эрмитаж. Посмотрел на работу. Какая-то она вся стала подчеркнутая, жесткий рисунок. Там гораздо мягче и тоньше. Пытался снять все подчеркнутости.

21 июля.

Рисовал весь день, забыв про все. Вообще появилась форма, зато цвет стал каким-то дубовым, то есть затертым, и работа выглядела затюканной и вымученной.

24 июля.

Дега, наверное, все-таки писал по сырому, у него все проще. Он не брал, наверное, много мелков, а пытался работать небольшим набором (самым необходимым).

Пытался сегодня рисовать ограниченной палитрой. Нашел какой-то серый мелок и прошелся им кое-где. Затем взял малиновый и голубые и попытался уверенными штрихами положить, но они вылетали из основного, приходилось убирать. В общем, пока ничего не получилось. Видно в моем наборе нет этих цветов, а когда из нескольких получаешь все-таки нужный цвет, то пропадает техника.

25 июля.

Решил не копировать технику, так как это ни к чему не приведет. Старался рисовать и выявить форму цветом. Почти не удавалось, так как получалась или форма, или цвет отдельно. Хотя в правой руке наметилась форма, мягкая в полутоне.

27 июля.

Почему-то я не обращал внимания на тон в пастели, больше смотрел на цвет. Сегодня посмотрел и увидел, что в тоне-то не сидит ни драпировка, ни фон, от этого многое в фигуре страдает. Пытался взять в тоне. Желтая - очень сложная, видимо подкладка нужна плотная, а так беру – получается скучно и бесцветно.

28 июля.

Сегодня пытался все-таки наладить тон. От него многое зависит!

Много работал над зеленой драпировкой. Сначала наложил зеленый из двух мелков – синий и зеленый плотный. Поглядел – не то. Получилось примитивно. Все снял. Решил сделать подкладку оранжево-коричневую с краплаком. Потом добавил сиену всей плоскостью мелка. Затем старался опять наложить зеленые. Но зеленого такого в палитре у меня нет. Опять приходится мешать. Получилось вроде ничего, но по тону все это как-то рвет, виден материал, а не драпировка.

31 июля.

Продолжил работу над драпировкой. Она стала насыщеннее, постарался рисовать так, пообщее, чтобы она не выскакивала и не дробила.

3 сентября.

Посмотрел на свою работу после значительного перерыва. Мне кажется, что вся работа переработана, а сути немного. Все какое-то «скольжение», а глубины еще пока нет.

4 сентября.

Работал над голубой драпировкой. Уже накопился небольшой опыт в пастели. Голубую драпировку я писал следующим образом: сделал подкладку очень плотную желтым и сиеной, лишнее смахнул, затем взял мелки: серые, голубые, черные и попытался как бы небрежно их наложить, вселяя в себя уверенность. Под поднятой правой рукой мне это удалось, в других местах я, видимо, переработал и получилась опять серая, одноцветная, скучная серая масса.

5 сентября.

Продолжил работу над драпировкой. Опять снял и опять тем же методом. Мне показалось, что кое-что получилось.

6 сентября.

Рисовал всю фигуру, постоянно думая о движении и конструкции.

7 сентября.

Опять продолжил рисование, постарался собрать. Кажется, мне это удалось. Так же работал над головой и шеей. Наложил много цвета, затем что-то мне не понравилось, и я смазал пальцем. После этого получился ровный тон. По нему, серым мелком немного наметил ухо, (и признаться, я не ожидал этого эффекта) – на простом растертом тоне чиркнул и что-то получилось, сложное и насыщенное.

8 сентября.

Начинаю приводить все в законченное состояние. Немного насыщал, немного рисовал, кое-что подправил.

10 сентября.

Работа подходит к концу, как мне кажется. Она как раз в таком состоянии, что и не затерта, более-менее свежа и нарисована. Я уже не перетираю больших кусков. Сегодня нарисовал углем складочки на голубой драпировке. Это удалось мне не сразу. Сначала получались «заштукаренные» складочки, а мне хотелось это сделать налегке. Вот и потрудился. Ведь просто сделать это труднее, чем сложно, здесь нужно ведь хоть небольшое, но мастерство, а его у меня нет.

13 сентября.

Сегодня заканчивал работу, работал кое-где и очень осторожно. Поработал над спиной, в основном обобщая. Затем посмотрел по контуру. Взял тонко, подчинил пастель и кое-где осторожно сделал линейный рисунок, вернее подчеркнул кое-где.

 

 

Портрет Н. И. Забелы-Врубель на фоне березок. 1904 г. Акварель, карандаш, уголь. 67,6*32,5 см. Государственный русский музей. Рассказ художника М. С. Мухина, который учился у М. А. Врубеля в Строгановском училище. «Имя Врубеля в ту пору уже обрело мистически-таинственный ореол пророка, знающего путь в счастливое будущее. Но слава его носила скандальный характер. С приходом Врубеля мы ожидали чуда. И вот в наш класс вошел невысокого роста, элегантно одетый господин в прекрасно сшитом светло-сером костюме. «Добрый день, господа», - произнес он еле слышно. Умное, слегка утомленное лицо с печальным взором выдавало в нем натуру трепетную, тонко организованную и нервную. Мой взор приковали его руки, холеные, ухоженные руки аристократа обнаруживали скорее внутреннее достоинство, чем принадлежность к столичной богеме. Следом за мастером в аудиторию вошел мужик, в руках которого был горшок с гортензиями. Врубель произнес: «Иван, приготовь все необходимое для занятий». Помощник прикрепил к доске рулон крафтовой бумаги. Учитель подошел к нему и взял левой рукой горшок с гортензией, а правой - уголь, сангину и мел. «Господа, мне хотелось бы показать вам, как это растение можно превратить в орнамент. Полагаю, это будет полезно в вашей работе». С этими словами он легкой походкой взлетел по ступенькам к огромной школьной доске. То, что произошло потом, мы сочли за какое-то чудесное преображение. Держа в левой руке горшок с растением и едва взглянув на него боковым зрением, маэстро быстрыми, угловато-рублеными штрихами возводил на листе бумаги тончайшую графическую паутину. Рисовал он разрозненными, между собой не связанными кусками. В хитросплетении штрихов мы никак не могли разобрать изображение. Так рисовать нас никогда не учили. Другие учителя в начале рисунка призывали нас к цельности, отсутствию детализации, мешавшей видеть крупную форму. Но врубелевский метод был совершенно иной; в какой-то момент нам показалось даже, что художник потерял контроль над рисунком. Врубель пренебрегал основными правилами, и мы уже предвкушали неудачу художника: ведь первый блин часто бывает комом. Однако художник продолжал плести углем гигантскую графическую паутину на огромном листе бумаги. Время незаметно летело, мы наблюдали за его работой с напряженным, плохо скрываемым волнением. И вдруг на наших глазах космические штрихи на бумаге стали постепенно приобретать кристаллическую форму. А Врубель продолжал рисовать совершенно «не по правилам», не так, как нас учили педагоги Строгановского училища. Между тем, хаос на доске все более приобретал конкретные очертания, как будто бы чья-то незримая рука постепенно убирала изображения с листа кальки. Минут через тридцать перед взором моим предстал плод высочайшего мастерства, произведение удивительной внутренней экспрессии, ясного конструктивного мышления, обличенного в орнаментальную форму. Но его орнаментика ничего общего не имела с орнаментами разных эпох, которые мы изучали. Скупой графический рисунок, исполненный в три тона производил впечатление красочного многоцветья. Напряженный черный абрис был подцвечен красной сангиной и дополнен в некоторых местах белым мелом. Охристо-коричневый тон крафтовой бумаги органично создавал пространственно-тональную среду, в которую был идеально вписан графический, огромных размеров, орнамент. Наши навыки в течение нескольких минут сметены потрясающим мастерством художника. Этот урок запомнился мне на всю жизнь. Никогда после него не доводилось мне испытать подобного чувства потрясения, восторга и счастья».