Неизвестное преступление Толстого 4 страница

“Такое, тако-о-ое!!!"

В смысле характера это далеко не худшая часть женщин, у этого типа деструктивные импульсы преимущественно направлены на самих себя. Софья же Андреевна была явно иного психологического типа. Во всяком случае, с не давящим Львом Николаевичем реализовать этот вариант ей было невозможно. Другое дело, скажем, с Танеевым… А вот со Львом Николаевичем Софья Андреевна явно всегда находилась в садистской фазе.

Следовательно, Софья Андреевна вовлекала мужа в постель для манипуляций с его анусом. Таки-и-их манипуляций, что Лев Николаевич мог решиться написать о них, только уже захлопывая за собой крышку гроба. На анус Льва Николаевича указывает также тот факт, что Софья Андреевна явно необоснованно обвиняла мужа в гомосексуальном сожительстве с Чертковым. Лев Николаевич стар, Чертков же намного его моложе, к тому же холост, так что двух мнений о том, на чью пассивную роль намекала Софья Андреевна, быть не может.

Конечно, вину за такие обвинения мужа можно свалить на фантомы сознания самой Софьи Андреевны: дескать, пожила графинюшка на свете, шестьдесят седьмой годочек уже, слушала-слушала разговоры про любовь да про нежности, но наконец утвердилась, все, шабаш, меня не обманешь, я-то знаю, что только тогда человеку по-настоящему хорошо, когда оттуда ползет, или, соответственно, туда пихают. Муж-то мой, граф, мог оставить удовольствие собачьего повиновения моим капризам только для справления удовольствия еще большего. Того же рода. А большее — это … Когда пихают. Что-то побольше.

Рассуждение достаточно правдоподобное. Однако, учитывая то, что все поступки, действия и слова Софьи Андреевны были направлены только на одно — унизить, задеть мужа, отравить ему существование, — сомнительно, чтобы она могла удовольствоваться тем ничтожным уровнем его боли, которую могли вызвать ее общетеоретические фантазии. По-настоящему задеть мужа могла только конкретика — тайная, скрываемая. Слова Софьи Андреевны небеспочвенны, — хотя, как всегда у женщин, далеки от корректности: Лев Николаевич ни в коей мере гомосексуалистом не был. Свидетельство тому — все стороны деятельности Льва Николаевича, его психический склад и даже то, что современные гомосексуалисты с удовольствием читают Шекспира и Достоевского, а Толстого на дух не переносят. Пожалуй, вполне достаточно одного только свидетельства ассоциативного мышления Софьи Андреевны: ее муж был духовно противоположен “музыканту” Танееву!

Как же все это совместить — анус задействован, а гомосексуалистом не был?

А вы прежде никогда не обращали внимания, что у “верной жены, идеальной матери и хранительницы дома” в психике невероятно много общего с “идеальным мужчиной” Гитлером?

И действительно, общих черт собирается целый список.

— К Гитлеру тянулся целый лес рук влюбленных в него женщин; в Софью Андреевну также влюблялся разве что не всякий оказывавшийся с ней рядом, начиная от слабоумного мальчика 14 лет, кончая солидным профессором (см. воспоминания Т. А. Кузминской-Берс).

— Гитлер мог убедить кого угодно в чем угодно; Софье Андреевне тоже без труда удалось заставить всех вокруг веровать в любую ахинею, которая была ей выгодна, в особенности, в те причинно-следственные связи странностей ее семейной жизни со Львом Николаевичем. Причем, заставила веровать не только гостей типа Максима Горького, детей, внуков и т. д., но и потомков, армаду исследователей, представляющих себя литературоведами и толстоведами.

— У Гитлера с лица не сходило типичное выражение “принюхивания” к “субстанции в любимом состоянии”; чтобы Софья Андреевна могла почувствовать себя совершенно счастливой, необходимо было, чтобы весь дом был охвачен всеобщим поносом (см. воспоминания Татьяны Львовны Толстой).

— Гитлер страдал рупофобией, что, в частности, проявлялось в преследовании тех из его окружения, кто заговаривал на генитальную тему; Софья Андреевна тоже вся из себя была “чистая-чистая”, писала антитолстовские романы со стерильными героинями, а Льва Николаевича на основании фраз и даже слов из его произведений попрекала за, по ее мировиденью, похотливость, “грязную” генитальность.

— Кто из них, Гитлер или Софья Андреевна, был более ревнив, определить не беремся, но оба в этом смысле были выдающимися индивидами.

— И Гитлер, и Софья Андреевна вполне вписывались в государственную религиозность. Материалов на тему магизма их мышления наберется на обширные трактаты.

— Неавторитарное мышление Льва Николаевича приводило Софью Андреевну в состояние исступления, и вся ее жизнь была посвящена тому, чтобы извести мужа; Гитлер много преуспел в строительстве “лагерей смерти”, куда попадали всего лишь за одно преступление — неспособность к садо-мазохистской преданности лично фюреру.

— Гитлера признали национальным героем Германии, а Софью Андреевну — гордостью земли русской и мировой цивилизации вообще. В выборе кумиров народы не ошибаются.

И если Гитлера признали бесноватым, но только после того, как ему на просторах России быстренько сорганизовали Сталинград, то Софье Андреевне до сих пор — вот уже почти сто лет! — удавалось пользоваться незамутненным поклонением потомков. Ей бы тоже не повредил “Сталинград”, сущность которого в срывании масок — тем являются тайные дела и истинные мотивы поступков. И это, разумеется, не считая того “Сталинграда”, который ее и ей подобных ждет на Страшном Суде, на котором вообще души всех будут как на ладони. Не вечно Льву Николаевичу ходить обовранным да оболганным.

Но это уже детали. При столь многих совпадениях вкупе с обвинениями Льва Николаевича в гомосексуализме очевидно, что Толстому навязывали роль почти что Евы Браун! Да-да! Ни больше и ни меньше, хотя возможны и варианты в смысле техники исполнения, которые мы тоже обсудим.

Итак, в общих чертах постельные (ковровые?) вкусы копрофилки Софьи Андреевны ясны. Остается рассмотреть некоторые нюансы — психологические и “технические”. Скажем, было ли взаимодействие нюхательных рецепторов (носа) и вкусовых (языка) Софьи Андреевны с анусом великого художника контактным или бесконтактным (созерцательным)? Очевидно, было контактным. Своими беспочвенными “обличениями” мужа в наслаждении “пр-р-роникновенными” гомосексуальными утехами она явила свой общий с мужем опыт. Придумать она бы не смогла. Не дотумкала бы. Она была явной копеисткой. Во всем. Начиная с числа и половой принадлежности детей, кончая художничеством.

А насчет наслаждений… Наслаждался ли великий писатель, когда женин язык лез ему в ж…? Наслаждался. Наслаждался.

Только вот вопрос: почему?

Ответ — в гипнабельности Льва Николаевича. Если он утрачивал собственную волю вблизи с Софьей Андреевной (и ей подобными), то можно себе представить, что с ним происходило, если расстояние между физическими телами сокращалось до близости объятий! (Помните, на национал-социалистических собраниях с участием Гитлера первый ряд кресел бывал уделан весь, а задние не все?) Происходило обычное при гипнотических трансах явление: от Льва Николаевича как от духовной личности ничего не оставалось: ее желание становилось его желанием, ее “наслаждение” — его “наслаждением”. Поэтому, когда Софья Андреевна задирала великому писателю ноги и с вожделением вонзала в его анус свернутый в трубочку язык, то она как копрофилка при этом достигала наибольшего удовольствия — и Лев Николаевич — отраженно — тоже. Только это было не его наслаждение! Потому-то он не одно десятилетие и рвался из постели своей партнерши, как из братской могилы…

Бежать! Бежать!! Бе-жа-а-а-ать!!!..

А перед этим сказать, сказать все, крикнуть на весь мир правду и — хлопнуть крышкой гроба!..

Лев Николаевич мыслил слишком масштабно, чтобы его могло волновать одно только разоблачение своей “благоверной” или всех бывших у него партнерш, и даже всех женщин вообще; его помыслом могло быть, по меньшей мере, выявление тех гнусных оснований окружающей нас жизни, супружества в том числе, опираясь на которые, удерживается существующий бесчеловечный порядок вещей. Правда о женщинах, описание их благоговейного поведения с “эротичными” Гитлерами и прочими “музыкантами”, с одной стороны, и ненависть к носителям противоположного (биофильного) начала — с другой, — лишь ступень к более высокой цели.

Женщины — лишь материал.

Разумеется, не одна только Софья Андреевна. Всякого мужчину вообще обычно интересует только один тип женщин. Меняются только имена.

Восстановить тот уровень подробностей, который Лев Николаевич намеревался задействовать в повествовании о том типе женщин, с которым “имел счастье” знакомства до брака (охи да вздохи, ласки да сказки, на кресле, или на столе, или на краю постели предпочитала “любить” дама, их имена в конце концов) невозможно. Но можно приблизиться: ибо не изменились ни женщины, ни их вкусы. Для этого достаточно обратиться к опыту любого мужчины, который по психическим параметрам максимально к Льву Николаевичу приближен. Психические параметры отражаются в узловых событиях жизни, отличающих его от окружающего населения.

Например, такие события, качества и параметры:

— отлучение от авторитарной секты (государственная религия как частный случай)*;

__________________

* Кстати, так ли уж принципиально отличие секты от государственной религии? Известен следующий анекдот из жизни Толстого. Один православный архиерей стал Льву Николаевичу доказывать, что католическая Церковь — самая массовая и мощная религиозная организация в мире! — есть самая опасная секта, как раз потому, что самая большая. Лев Николаевич понял и с тех пор православную церковь тоже стал называть сектой… Понял ли архиерей? Сомнительно. Ведь он же — архиерей!

— писательская деятельность (нежелание общаться на уровне внушений вынуждает к этому способу быть услышанным);

— аллергическое отношение к стилю жизни, приятному для индивидов гомосексуального (анально-накопительского) склада: педерастов, церковного, да и любого другого начальства, признанных писателей, актеров и музыкантов и т. п.;

— обвальное самообразование (отрицание университетского образования как основанного на внушениях, отрицание суеверий);

— исход из города на природу;

— неверность женщин ради “музыкантов”;

— опыт брака с яркой некрофилкой типа Софьи Андреевны (набожной “целительницей”-энтузиасткой, не зарабатывающей своим “даром” денег) и, самое главное, смутное неприятие этого брака с последующим осмыслением происходящего;

— способность к весьма качественному ручному ремеслу;

— мускульная сила существенно выше средней;

— особенности интуитивных представлений о характере Божьем (об этом в следующей главе);

— русский из Центральной России, т. е. не “Наполеон с Корсики, завоевавший восторженный Париж” (подробнее о феномене приезжих — в главах “Что рассказала жена брата” и “Шестерня от матери”);

— абсолютная верность в браке.

Если провести статистический анализ (перемножить все вероятности), то может статься, что кандидатов для изучения “полового” опыта Льва Николаевича весьма ограниченное число. И, действительно, писателей много лишь в абсолютном смысле, доля же их среди населения ничтожна, в особенности в России. В писательской среде считается, что измена женщине, с которой живешь, есть необходимая форма добывания новых переживаний для очередного романа — какая уж тут может быть верность! Круг сужается. Многие из писателей физическую деятельность (ремесленничество) лишь имитируют, а потому слабы, что сводит количество претендентов к единицам, если не к долям единицы. Если же обратить внимание на то, что отлучение от церкви (тем более, с вывертами) — экзотика, то здесь мы переходим уже к расчету несуществования интересующего нас объекта.

“Несуществование” уже было. В случае с нашими половинками. Но существуют и наши половинки, существует и субъект, удовлетворяющий вышеприведенному списку качеств. Это наш П.!

Как и в случае с существованием не могущих сосуществовать половинок, это есть лишь повод задуматься о глубинных причинно-следственных связях нашего мира.

А что “половой” опыт? Об этом в соответствующей главе. В другой части книги.

Глава двадцать шестая.