По щучьему велению, по моему хотению.

Театр и общество: взаимодействие, противодействие, священнодействие.

Что было до...

"Историю прошлого надо знать не потому, что она прошла, а потому что, уходя, не сумела убрать своих последствий".

 

Взаимоотношения театра с обществом складывались на протяжении многих веков. Причем функция театра, его роль в жизни и сознании людей менялась в зависимости от эпохи. Так, помнится, в Древней Греции задачей театра было приобщение людей к миру богов. Театральное действо раскрывало перед зрителями суть реальных и мифологических событий с точки зрения высших сил. Затем, в Средние века театр "раздвоился". С одной стороны он стал на службу церкви, являя собой живую иллюстрацию библейских легенд. С другой - театр вышел на улицу, собирая толпу на балаганные представления. И коль скоро "церковная часть" театра всячески приветствовалась сильными мира сего, балаганный театр подвергался преследованиям. Публика же в равной степени получала удовольствие и от мистерий, и от балагана, и, как ни странно, от казней балаганных актеров - собственного "спектакля" инквизиции. С течением времени театр приобрел особое значение для государственных мужей. Высшая власть сообразила, что театральное представление - прекрасный способ воздействия на народ. Театр получил покровительство и был призван служить на благо государства. Позже в эпоху Просвещения теоретики ставили задачей театра воспитание человека. Однако уже в начале XIX века эту функцию театр утратил, оставив в основном развлекательную. К ХХ веку репертуар театра меняется, в пьесах появляются глубинные философские вопросы. Изменяется сам театр, усложняется его язык, появляются новые составляющие театрального процесса, в первую очередь - режиссер. Теперь в театр приходят в первую очередь более-менее образованные люди, способные понять этот новый театр, суметь найти с ним общий язык.

Подобная ситуация продолжается вплоть до момента, когда революционные массы (назовем их так), совершив полный переворот в жизни страны, добрались и до театра. На театр обрушилась госпожа Цензура в полном своем великолепии: начиная от вымарывания "неправильных" фраз в пьесах и заканчивая запретом конкретных пьес. Самыми угодными новой власти были признаны драматические отрывки про "торжество справедливости" и оды "на производственную тему". В дальнейшем эта тенденция превратилась в некое подобие арифметического действия: "два считаем, один в уме". То есть - два спектакля, выпущенных "к датам" и "по поводу", позволяют оправдать постановку пьесы, по истинному желанию режиссера.

В 90^х годах прошлого (уже?!!) века культурная ситуация в России опять изменилась. Наступил век, когда грань между свободой и вседозволенностью стала очень зыбкой, и многие (в том числе и театральные коллективы) с радостью перешли ее.

Быть может, в нашей - русской - природе вообще не заложено самоограничение?

 

"Ты помнишь, как все начиналось?.."

"Россия никогда не жила просто так, повинуясь естественному ходу событий. Потому что она всегда стояла перед выбором: то она выбирала между язычеством и христианством, то раздумывала: прыгать ей в прорубленное Петром Первым окно, или близко к нему не подходить. Воспользоваться же открытой дверью никому в голову не встало".

 

Культура, как та единственная сфера жизни, которая создается исключительно человеческой душой, отразила все произошедшее, все перемены, - как лакмусовая бумажка.

Наверное, беда наша была в том, что долгое время было нельзя ничего, каждый шаг строго регламентировался и подлежал немедленной отчетности. И, когда наконец разрешили, осоловевшие от наступившей свободы люди ринулись наверстывать упущенное. Через некоторое время выяснилось, что у нас, совсем "как в Греции", есть все. Татуировки, тусовки и безопасный секс были быстренько возведены в ранг искусств, пустили там корни и принесли закономерные плоды. Пример: передача "Культурная революция" (которую, кстати заметить, ведет наш бывший министр культуры), тема для обсуждения - "голубая мафия" в театре. Как минимум - примитив, как максимум - пошлость.

Таким образом, культурой было названо - и стало - то, что ею вообще не является.

Покой и порядок, нравственность и мораль были занесены в список отживших мамонтов и отнесены на свалку - за ненадобностью. Вместо них появилось какое-то нездоровое любопытство и любовь к подглядыванию за чужой жизнью. Возник спрос, который тут же был удовлетворен:"Дом-2", "Голод", "Последний герой" и прочие реалити, плюс аналоговые "аналитические" программы "Окна" и "Большая стирка". Рейтинги взметнулись до небес. Все радовались собственной значимости и гордились популярностью, совсем забыв, что пошлость не может (ну не должна!!!) быть центром культуры и искусства.

Тем временем за бугром не спали и на происходящие перемены реагировали чутко: экраны телевизоров пополнились сериалами всех мастей и калибров, а улицы Москвы - забегаловками вроде Макдональса. Но мы и тут не растерялись - дали отпор врагу по полной программе, наводнив три четверти эфирного времени сериалами собственного производства, а горожан снабдив чебуреками и шаурмой. Fast food восторжествовал. Параллельно с этим в ранг добродетели был возведен драйв - то бишь скорость, с которой снимались и отправлялись в утиль сериалы, готовилась и поедалась шаурма. Любой - даже полюбившийся - сериал, выдерживал пару показов, затем вместо него появлялся следующий - такой же. А зритель плыл по течению, ловил кайф, сидя у телевизора в тапочках и халате, попутно поедая пиццу или занимаясь сексом.

И никто не верил старым романтикам, доказывавшим, что в театре совсем по-другому, гораздо лучше. "Даже настрой совсем другой, - говорили они, - заходишь в фойе, где ходят красиво одетые люди, садишься в зал, гаснет свет... Внимание иначе концентрируется. И даже если спектакль не очень хорош, ты все равно настроен на просмотр. Кроме того, и сборы, и поездка, и даже питье минеральной воды в буфете - все это сродни какому-то обряду, священнодействию..." Сии благие призывы тонули в массовом гневном вопле: "Это действо никогда не заменит нам телевизор!"

Но театралы не отступали: они находили себе подобных, объединялись в группы "по интересам" и сообщества "по поводу", осваивали чердаки и подвалы. Водили туда детей, пестуя театр как последний очаг затухающей культуры.

 

"По щучьему велению, по моему хотению"

"...И сказал им Бог: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю..."

"Банда села и Боже упаси..."

Парадокс заключается в следующем: театров на сегодняшний день в Москве много. Причем не просто много, а очень много. Энтузиасты пробовали сосчитать - на третьей сотне сбились. Простая арифметика: двести театров по пятнадцать (в среднем) спектаклей в каждом - получается, что ежедневно в Москве идет около трех тысяч спектаклей. И это без антреприз! Напрашивается вывод: не все население поголовно осело у телевизоров. Или же часть "осевших" отвела взор от экрана, возжелав более интересных мероприятий.

Был бы спрос - будет и предложение. Спектаклей, как и театров, тоже много: разнообразных, и на любой вкус. Каких только названий не увидишь сегодня в театральной афише Москвы: "Любовь - не картошка", "Коза", "Заложники любви", "Время рожать", "Суер-выер", "Щи", "Койка", "Губы"... Еще интереснее (и главное для образования полезно!) читать аннотации к подобным наименованиям: "Истребитель класса Медея": Трагифарс о событиях, до которых никто из сидящих в зале не доживет; "Свободная пара": Они хотели - они допрыгались; "Время Рожать!": Групповой портрет поколения на фоне тоски по оседлости (подчеркиваю: весь вышеприведенный текст был взят из журнала "Театральная афиша"). А бывает еще хлеще: название - "Поход импотента на "Отелло". Гипотетическая ситуация: Девушка, не хотите мужа сводить?..

И, прочитав все эти завлекалочки, в театр приходит весьма разношерстная публика. О двух, наиболее заметных группах хочется поговорить особо.

Одну без особого труда можно идентифицировать как учащихся младших или старших классов, интеллектом явно не обремененных. По большей части эта толпа подростков не сильно отличает театр от кино, цирка или, скажем, зоопарка. Атрибутика та же - чипсы, вода, мобильники, шутки, гогот - вперемежку и без конца, к вящему удовольствию друг друга и недовольству рядом сидящих. Причем, совершенно непонятно, зачем эти молодые люди пришли в театр. Они не то что ничего для себя из спектакля не вынесли, - они просто его не увидели, не запомнили даже сюжет. Ведь происходящее на сцене скрыто от них конфетными фантиками, обертками от мороженного, бутылками из-под воды и сальными шуточками, от которых становится не по себе даже самому бывалому взрослому. В данной ситуации огорчает еще одно - порой, подобному поведению потакают и учителя. Справедливости ради, стоит отметить, что таковы, конечно, не все классы. Встречаются и другие, пришедшие именно посмотреть спектакль, сравнить его с тем, что прочли в книгах, а затем обдумать и обсудить... Но такое отношение, к сожалению, крайне редко. Хотя дело здесь, наверно, в другом: молодое поколение, выросшее на боевиках и передачах вроде "Большой стирки" оказывается попросту не в состоянии понять того же Островского и Гоголя, не говоря уже о Достоевском, Горьком и Булгакове...

Другую заметную часть публики можно без преувеличения назвать прародителями первой - театральные старушки. Имеется в виду не все старшее поколение в целом, не старая театральная интеллигенция, для которой поход в театр за долгие годы стал образом жизни, а члены так называемых районных "клубов по интересам". Тех, кто перекрывает подступы к театру в дни прогонов и премьер с навязчивым вопросом: не найдется ли лишнего входного? - тех, кто осаждает окошко администратора с настойчивым требованием обязательно пропустить и непременно посадить в первый ряд. На собственной шкуре поняла, что чувствует бедный администратор, когда двухсотая мадама преклонного возраста требует посадить ее непременно в первый ряд, непременно в середину и непременно бесплатно! Прорвавшись через эту "блокаду", незадачливый зритель (честно купивший билет!) попадает порой в нелепую ситуацию в зале: его место уже занято каким-то активным пенсионером, непонятным способом просочившимся в театр, который утверждает, что здесь сидит, сидел и сидеть будет. Этой категории зрителей абсолютно все равно в какой театр и на какой спектакль идти, главное - бесплатно и всей компанией. Причем, в отличие от школьников, они заранее критически настроены ко всему, что увидят, и не стесняются высказывать свою критику вслух непосредственно в процессе спектакля.

Но не все так трагично. Все же большую часть зрительного зала (хочется в это верить) занимают люди, которые пришли в театр, чтобы стать, как говорится, лучше, чище, добрее. Именно для них выходят на сцену каждый вечер артисты, именно их глаза поддерживают в актерах веру, что их труд не пропадет втуне, что каждое слово будет услышано и понято. Именно эти зрители дарят цветы и долго аплодируют после спектакля. Потому что, в конечном итоге все делается для публики.

И все же, и все же... Отрицать очевидное было бы глупо: сегодня многие приходят в театр только для того, чтобы им "сделали красиво". На что и делают ставку антрепризы. Которые, как явление чисто коммерческое, зачастую не могут себе позволить ставить большие, многонаселенные пьесы, с громоздкими декорациями. Ставка делается на звездные имена в афише и незамысловатый сюжет. Внутренняя кухня большей части антреприз до одури проста: берем парочку именитых артистов, таких, чтоб сразу узнавали (например, Леонида Якубовича и Анжелику Варум), незамысловатую пьеску с банальным любовным треугольником и парой дурацких ситуаций, вроде мужа под кроватью и любовника в шкафу, разбавим несколькими эстрадными шлягерами, повесим яркие шторки - и спектакль готов. "Нате, кушайте". И, надо признаться, что эта политика коммерчески успешна - антрепризные спектакли собирают тысячные залы. И остается только надеяться на то, что из этой толпы половина второй раз на подобное представление не пойдет, предпочтя яркому, но бессмысленному действу, спектакль с традиционным "катарсисом". Конечно, есть и те, кому такие коммерческие спектакли искренне нравятся. Хотя, попадая на подобное зрелище, порой недоумеваешь: над чем так смеются сидящие рядом люди, и почему тебе совсем не смешно?

Конечно, есть и интересные, хорошо и красиво сделанные антрепризы. Где-то есть. Иногда встречаются. Мне, например, случайно попалась. Одна.

 

Не отвлекаются, любя...

"Не отрекаются, любя...

Ведь жизнь кончается не завтра:

Я перестану ждать тебя,

А ты придешь совсем внезапно..."

Пожалуй, самое сложное в современном театре - угадать время. Просчитать, какой именно спектакль будет хорошо принят и понят публикой. Но все равно нет рекламы сильнее телефонного звонка: "Ты смотрел? Обязательно!" или "не в коем случае!". Бывают и вовсе поразительные истории: спрашиваешь, что говорят о спектакле, не понравился? "Да нет, спектакль потрясающий, но не в коем случае не ходи - жить не хочется".

Другое дело, что театр должен "накормить" и непритязательного зрителя, и человека с колоссальным потенциалом. Всех. А хороший спектакль должен напоминать многослойный пирог. Один унесет свой, самый простенький уровень - сюжет, скажем, о любви. Другой подумает о музыке, вспомнит какой-то свой театральный опыт. А быть может, найдутся люди, которые поймут и больше, чем вложил режиссер. Более того, бывает, что публика превращается в зал, становится единым живым организмом, еще одним действующим лицом - наиважнейшим, с которым вступают во взаимоотношения: где-то провоцируют, где-то тащат за собой. Спектакль оживает только когда приходит публика, иначе - это абстрактная схема. И это не пустой звук. И в этом-то - прелесть театра.

 

quot;По щучьему велению, по моему хотению".