Ом Шам Шри Шанайшчарайа Намаха

Глава первая

Царь Викрама беседует со своими придворными о том, какая из Девяти Планет самая главная

Некогда городом Уджаини правил доблестный Викрамадитья. Мудр и человеколюбив был этот царь. Ни на шаг не отступал он от законов праведности и справедливости и всегда стремился облегчить страдания и невзгоды, выпадавшие на долю его подданных. Словно родных детей, оберегал и защищал он их, а они в ответ чтили его как родного отца. И в каждом уголке Уджаини царили при Викраме праведность и честность, и каждый житель был добродетелен и счастлив.

Блеск и слава, которые излучал царь Викрама, не уступали сиянию всех десяти Хранителей сторон света, и величайшие умы того века влеклись к его двору, словно пчелы — к цветку, полному нектара. И как цветы множатся с помощью пчёл, так приумножались и знания царя в беседах со знатоками самых трудных и тонких вопросов религии, морали или управления государством — вопросов, о которых горячо и подолгу спорили прежде, чем прийти ко всеобщему согласию.

И вот как-то раз царь Викрамадитья безмятежно восседал на престоле посреди своего искусно украшенного двора, и струйки дыма от курящихся благовоний беззвучно вились у его трона, и несметное множество знатоков ритуалов и государственных мужей, царедворцев и пандитов окружало его. Сперва это достойное собрание во всех подробностях обсудило несколько предварительно предложенных тем, а затем дружеская беседа коснулась предмета, самого любезного сердцу царя, — вопроса о том, какая из Девяти Планет самая главная.

У каждой планеты был свой поборник среди придворных звездочётов, каждый из которых, подобно великому Варахамихире, благополучно пересёк океан астрологической премудрости. Каждый из них преданно поклонялся планете, превосходство которой отстаивал, и, переняв от долгого служения часть её свойств, ярко являл их сейчас, защищая свою избранницу. Все окружавшие трон замерли в неподвижности, сосредоточенно внимая речам знатоков.

Глава вторая

Солнце

Первым в состязание вступил приверженец Солнца, ибо Солнце — ярчайшая из планет. Львиная грива обрамляла широкое лицо этого пандита, сиявшее подобно самому Солнцу, — лицо человека, преисполненного веры в себя. Достоинством, силой и властностью лучились его глаза — под стать всей его царственной осанке, и сдержанно-властный голос его гремел в тронном зале:

— Солнце — главнейшая из планет, и он[1] благоволит ко всем, кто служит ему с постоянством и преданностью. Он есть Бог среди планет, воплощённый в форме Солнца. Всякий, кто воздает Солнцу почести от чистого сердца, избавляется от тревог, болезней и бедности, ибо непоколебимая преданность Солнцу устраняет все преграды и исполняет все сокровенные желания.

У Солнца редкие кудрявые волосы и острый, проницательный ум, наружность его весьма приметна, ростом он невысок, а голос его величав и звучен. Глаза его цвета мёда, яркие, как вино, а кости тела крепкие и прочные. Он обладает конституцией питта. По характеру он храбр и надёжен; лицо его с красноватым, медным или золотистым оттенком, ступни же ничем не привлекают внимания. Он украшает себя красными цветами и носит одежды шафранового цвета; в руке его — цветок красного лотоса. Его металлы — золото или медь, а его драгоценный камень — рубин. В теле человека он властвует над костной системой.

Всё происходит от Солнца, потому что он — душа всего. Он — царь небес и всего, что пребывает меж землей и божественными сферами. Владыка востока, он управляет событиями воскресного дня и созвездием Льва. Он — Исток Дня, светило с пламенными лучами, Вестник блаженства для мира сего. Его называют Светилом, Всёоживляющим, Животворящим источником. Творцом света и Рождающим день и Тем, чьи лучи прожигают насквозь. Хариты, семь могучих коней Солнца, — семь солнечных лучей, и они же семь поэтических размеров Вед: гаятри, триштуп, ануштуп, джагати, панкти, брихати и ушник. Без Солнца нельзя узнать время, а без времени нет ни времён года, ни поэтических размеров, ни ритма Вселенной.

Год — колесо в колеснице Солнца. Двенадцать спиц в этом колесе — двенадцать месяцев. И у каждого месяца, о царь, есть свой дэва, своя апсара и свой ракшас, и змей, и якша и риши, и гандхарва. Так, для месяца джьестха [2] дэва — Митра, апсара — Менака, ракшас — Паурушейя, змей — Такшака, якша — Ратхасвана, риши — Атри, а гандхарва — Хаха. Дэва, риши, гандхарва и апсара принадлежат к божественным сферам, а ракшас, змей и якша — к уровням более низким.

Каждый дэва — это божество, занимающее обитель Солнца в свой месяц и в это время имеющее власть над самим Солнцем. Уделяя Солнцу часть своего великолепия, оно усиливает его несравненный блеск. Риши ( провидцы ) слагают гимны во славу Солнца. Гандхарвы ( небесные музыканты ) и апсары ( божественные танцовщицы ) служат солнечному божеству своим пением и танцами, а якши ( полубоги ) и те, кто прислуживает им, поклоняются его лучам. Змеи несут на себе светило, а ракшасы ( охранители ) следуют за ним. От рассвета до заката валакхильи — шестьдесят тысяч риши ростом с большой палец руки — окружают Солнце и влекут его вперёд. Итак как существа, составляющие солнечную свиту ,— все эти риши, гандхарвы, апсары и прочие им подобные, — меняются с каждым месяцем, то и сияние Солнца меняется сообразно их силе, достоинствам и недостаткам. Вот почему Солнце, будучи единым, имеет двенадцать разных форм, двенадцать имён, отличительных черт и характеров.

Двенадцать солнечных дэвов — это двенадцать адитьев, сыновей Адити. Всевышний породил Брахму-Творца, Брахма породил риши Маричи, а тот — риши Кашьяпу. У Кашьяпы было тринадцать жён, и среди них — Адити, одна из шестидесяти дочерей праотца Дакши. Она родила двенадцать адитьев, чьи имена — Вивасват, Арьяман, Пушан, Тваштар, Савитар, Бхага, Дхатар, Видхатар, Варуна. Митра, Шакра и Урукрама.

Вивасват (« Сияющий ») имел от жены своей Санджни трёх детей: прародителя ( ману ) Вайвасвата и двух близнецов — Яму и Ями. Чайя принесла Вивасвату ещё трёх отпрысков: планету Сатурн, прародителя Саварни и богиню Тапати. А Санджня, приняв облик кобылицы на Земле, родила Солнцу ( то есть Вивасвату, Вивасват — эпитет Солнца ) близнецов Ашвинов — « Неизменно правдивых ».

Вайвасват, ставший прародителем седьмой эпохи ( манвантары ) нашего Дня Брахмы ( нашей кальпы ), то есть эпохи, в которую мы живём, имел десять сыновей. Старший из этих десяти, Икшваку, появился на свет из носа Вайвасвата, когда тот чихнул. Икшваку стал основателем Солнечной династии земных царей. Потомком Икшваку был владыка Рамачандра — седьмое воплощение бога Вишну, родившегося на Земле, дабы спасти Вселенную, которую незаконно захватил демон Равана. Последним из этой династии, ведущей свой род от Солнца, был царь Брихадбала, павший на войне, о которой повествует « Махабхарата ».

— Как же случилось так, что у Вивасвата сначала родились дети от одной жены, затем от второй и снова от первой? — простодушно спросил царь Викрамадитья. — Поведай нам, как это было?

— Санджня, — начал свой рассказ пандит, — жена Вивасвата, была дочерью Тваштара — небесного зодчего, которого называли также Вишвакарманом — « творцом всего сущего ». Санджня, чьё имя означает « взаимопонимание » и « согласие », прожила со своим лучезарным мужем много лет и за это время родила на свет первых троих детей — Вайвасвата, Яму и Ями. Когда же сильный жар, исходящий от её супруга, стал невыносим, Санджня сотворила подставную жену, вдохнув жизнь в свою тень ( чайю ) и в точности передав ей свой облик. Затем она отправилась к отцу и пожаловалась, что жизнь с Солнцем из-за его палящих лучей невыносима. Тваштар, исполненный сознания долга, посоветовал дочери вернуться к мужу. Но Санджня предпочла спуститься с небес на Землю и стать кобылицей. В этом лошадином обличье она подвергла себя суровому испытанию, питаясь одной сухой травой в надежде, что это научит её выдерживать жар лучей Вивасвата.

Тем временем Чайя — тень Санджни, наделённая собственной жизнью, — родила Вивасвату троих детей: вначале Саварни, затем Сатурна и вслед за ним Тапати. Родившись от тени, эти дети, однако, вовсе не были призрачными. Саварни было предназначено стать прародителем Восьмой Эпохи, Тапати обратилась в реку на Земле, а рассказ о Сатурне и его величии у нас ещё впереди.

Чайя любила своих детей больше, чем детей Санджни, что приводило Яму в ярость. Однажды, доведённый этим до крайности, он уже готов был пнуть её ногой. И хотя он сдержался, Чайя вспылила и прокляла мальчика. Она предрекла, что ноги его отпадут от тела.

Перепуганный Яма кинулся к своему отцу с криками: « Спаси меня! Спаси меня !» Выслушав рассказ сына, Солнце поспешил смягчить проклятие и объявил, что черви съедят лишь немного плоти стоп Ямы, после чего упадут на землю. « Так проклятие исполнится, но твои ноги будут спасены », — ласково успокоил он мальчика. Но с того дня Вивасват стал подозревать, что женщина, с которой он живёт, — вовсе не его жена Санджня. Какая же мать проклянёт своего ребёнка ?! Призвав к себе Чайю, он сурово потребовал от неё ответить, отчего она не относится ко всем детям одинаково. Не получив вразумительного ответа. Солнце разгневался и уже готов был проклясть тень своей жены, но та, испугавшись его ярости, рассказала ему всё. Вивасват тотчас же отрёкся от Чайи и изгнал её из своих владений, после чего в гневе явился к Тваштару. Тот успокоил его, объяснив, почему Санджне так тяжело было жить с ним, и предложил выход из положения. Когда великолепное светило согласился с планом, Тваштар привязал Солнце к своей мельнице, которая смолола часть его жара. Из этой части солнечного сияния Тваштар выковал диск для Вишну-Хранителя, трезубец для Шивы-Разрушителя, воздушную колесницу для Куберы, бога богатства, и копьё для Картикеи — предводителя войска богов.

Теперь, когда жар его смягчился, Вивасват отправился на поиски Санджни. Обнаружив её на Земле в обличье кобылицы, он обернулся жеребцом и попытался приблизиться к ней. Она же, не узнав его, отпрянула и помчалась прочь. Но Вивасват преследовал её, подстёгиваемый великим желанием, и, настигнув её, изверг своё семя ей в рот. Она же, испугавшись, что это не семя мужа её, изгнала его через нос. Из этого могучего семени появились близнецы Ашвины, которых Веды восхваляют как « Неизменно Правдивых ».

Именно Яма, сын Санджни, забирает души тех, чей жизненный путь подошёл к концу. Он — Хранитель юга. Однажды Яма обернулся вороном, испугавшись царя демонов Раваны. С тех пор все вороны почитаются слугами Ямы. Начикетас и Маркандея принесли умилостивительную жертву Яме и обрели бессмертие, одержав победу над смертью. Преданным служением Савитри вынудила Яму воскресить её мужа Сатьявана из мёртвых. Я склоняюсь перед Ямой, богом смерти, — закончил пандит неожиданно робким голосом, надеясь этими словами отдалить свидание с грозным богом смерти на срок как можно более долгий.

— Кажется, — промолвил многознающий царь, — Карна тоже был сыном Солнца?

— Да, владыка, — с одобрением ответствовал служитель Солнца. — Великий воин Карна ( имя которого означает « ухо ») был отпрыском бога Солнца и земной девушки Кунти. Он родился с серьгами в ушах и в сверкающем панцире. Серьги и панцирь эти были его плотью и делали его неуязвимым для любого оружия. Повелитель богов Индра опасался, что Карна убьёт его сына Арджуну во время великой войны, о которой повествует « Махабхарата ». Представ перед Карной, Индра обратился к нему с просьбой, умоляя отдать ему эти знаки божественной силы. И Карна сорвал панцирь и серьги со своего тела, невзирая на боль, и отдал просящему, даже не подумав о том, что теряет свою неуязвимость. За такое небывалое бескорыстие Индра восславил Карну, назвав его богом среди дарующих.

Подобно своему сыну Карне, владыка Солнце и сам был великим дарителем. Когда Арджуна и его братья отправились в изгнание и жили в лесу, у них не было ничего, кроме оленьих шкур и пальмовой коры, чтобы прикрыть свою наготу. Не хватало даже сосудов для питьевой воды. И тогда Юдхиштхира, старший из братьев, следуя наставлениям жреца, совершил по всем канонам обряд поклонения Солнцу и почтил сияющего бога жертвоприношениями. За это ему был дарован Акшаяпатра — « неоскудевающий горшок », который исполнял все желания его сердца. Чего бы ни пожелал Юдхиштхира, волшебный горшок тут же доставлял ему это.

В годы своего ученичества Хануман, бог-обезьяна, который помог владыке Рамачандре в борьбе с Раваной (« Ревущим »), захотел в совершенстве постичь Веды и все сопутствующие им учения.

Прежде всего он обратился к Юпитеру, наставнику богов, но тот отказался обучать обезьяну, постоянно прыгавшую с места на место. В огорчении отправился Хануман к Солнцу, и тот спросил его: « Как же я буду учить тебя, если сам нахожусь в вечном движении ?» Хануман ответил: « Я тоже буду беспрестанно двигаться перед тобой ». Так, благодаря великодушию Солнца, Хануман смог изучить Веды.

Благодаря владыке Солнцу обрёл Белую Яджурведу и риши Яджнавалкья. Великий риши Вьяса, разделив Веды на четыре части, раздал их четырём ученикам. Яджус — текст, написанный по преимуществу в прозе, — был передан Вайшампаяне, который был гуру Яджнавалкьи. Однажды Вайшампаяна, рассерженный самонадеянными речами Яджнавалкьи, сказал своему ученику: « Ты надоел мне, ученик, унижающий своего гуру! Уходи! Но прежде, чем уйдёшь, оставь все знания, что ты получил от меня !»

Яджнавалкья послушно изверг из себя все яджус-мантры, которые успел выучить, и ушёл. Увидев разбросанные на полу мантры, другие ученики, обернувшись куропатками, жадно склевали их. Благодаря этому необычному пиршеству яджус-мантры образовали ветвь Яджурведы под названием « Тайттирия » (« Произошедшая от куропатки »).

Яджнавалкья же занялся поисками таких ведических гимнов, которые были бы неведомы даже его гуру. Чтобы обрести вдохновение и добиться цели, он возносил молитвы и совершал обряды в честь Солнца в образе Сурьи Нараяны (« Солнца как верховного владыки »). Своими молитвами Яджнавалкья умилостивил владыку Сурью Нараяну, и тот, обернувшись конем ( ваджи ), предстал перед ним и вручил ему яджус-мантры, никому дотоле не известные. Это несметное множество гимнов Яджнавалкья разделил на пятнадцать циклов, известных как « Ваджасани » (« извлеченные из конской гривы » или « полученные от быстроногого »). Они образовали ветвь Яджурведы, называемую « Ваджасаньей ».

Плохое положение Солнца в гороскопе, о царь, может привести ко всевозможным недугам, — продолжал служитель Солнца, — и прежде всего к болезням кожи, таким, как « белая проказа » [3]. Служение же владыке Солнцу помогает исцелиться от всех хворей и делает кожу блестящей, сияющей, как само Солнце. Однажды риши Дурвасас, слывший придирчивым и сварливым, пришёл в гости к владыке Кришне в его столицу Двараку. Владыка Кришна принял мудреца с великим радушием. Однако сын Кришны, Самба, стал насмехаться над вспыльчивым риши. В первый раз Дурвасас сдержался, желая, чтобы Кришна оставался о нём хорошего мнения. Но когда Самба снова принялся дразнить его, риши не выдержал и проклял мальчика, наслав на него белую проказу. Услышав о проклятии, владыка Кришна поспешил попросить прощения у вспыльчивого мудреца за обиду, которую нанес его сын, и узнать средство, которое может освободить от порчи. Дурвасас ответил: « Пусть мальчик даст обет почитать воскресенье священным днём и станет преданным служителем Солнца ». Самба так и поступил и, исцелившись, возвёл чудесный храм Солнца в благодарность.

Вот почему подобает возносить молитвы и поклоняться всемогущему владыке Сурье Нараяне. Читая Гаятри, брахманы обретают ясность ума и проницательность, а обряд приветствия Солнца дарует йогам здоровье, силу и высшее знание. Тот, кто постоянно повторяет священный гимн « Адитья Хридайя », побеждает всех своих врагов столь же уверенно, как владыка Рамачандра уничтожил в битве Равану. Свет, исходящий от владыки Солнца, и сияние его столь велики, что тот, кто медитирует на Сурью Нараяну как душу и верховное божество всего сущего, очистителя от всех грехов, прозревает от слепоты телесной и избавляется от невежества — слепоты духовной. Таков владыка Солнце, пред которым я падаю ниц, приветствуя его ежеутренний восход.

Глава третья

Луна

Когда служитель Солнца закончил свою речь, весь двор загудел, одобряя выступление столь уверенное и убедительное. Настал черёд сторонника Луны отстаивать первенство другого небесного светила. Глаза его светились, как у горделивого прекрасного оленя, и всё лицо его, выразительное и нежное, было исполнено неуловимой притягательности.