Сказание об убиении Абхиманью 4 страница

 

Не был ли мальчик принужден вами проникнуть в тот вражеский строй? Прорвавшись сквозь тот строй, среди множества вражеских воинов в бою, не лежит ли теперь сын Субхадры, могучий лучник, тот губитель вражеских героев, убитый (на поле брани)? О, расскажите мне о том могучеруком, красноглазом (герое), рожденном (в нашем роду), подобно льву в горах, равном младшему брату Индры, — как он был убит на поле битвы! Расскажите о том нежно-юном, могучем лучнике, отпрыске сына Васавы, всегда мною любимом, — как он был сражен на поле боя!

 

Кто, понуждаемый самой Смертью, (отважился) убить того героя, любимого дщерью рода Вришни, постоянно лелеемого мною и всегда милого моей матери? Равный благородному Кешаве, льву из рода Вришни, в доблести, учености и собственном достоинстве, как он был_убит на поле брани? Всегда милого Субхадре, Драупади и Кешаве, если я не увижу сына своего, то я отправлюсь в обиталище Ямы!

 

С кончиками локонов в нежных завитках, совсем юного, с глазами молоденькой газели, с поступью возбужденного течкой слона, высокого, как свежий ствол дерева шала; в речи обращающегося с улыбкой, смиренного, всегда послушного повелениям старших, действующего подобно зрелому в годах, хотя и юного по возрасту, приятноречивого и независтливого; преисполненного великой отваги, могучерукого, с продолговатыми, как лепестки голубого лотоса, глазами, благорасположенного к преданным ему, хорошо обузданного и не следующего ничему низкому; благодарного, обладающего знанием, искусного во владении оружием и неотвращающегося от битвы, всегда находящего удовольствие в сражении и увеличивающего горе врагов; занятого в оказании блага своим родственникам, желающего победы отцам своим, никогда не наносящего первым удара и совершенно лишенного страха в сражении, — увы, если я не увижу сына своего, то я отправлюсь в обиталище Ямы!

 

С красивым лбом, с красивыми локонами, с красивыми бровями, глазами и губами, если я не увижу того лица, то какое же спокойствие может быть для моего сердца? Сладостного, как звучание струн, восхитительного, с тембром мелодичным, как у кукушки-самца, если я не услышу уже его голоса, то какое же спокойствие может быть для моего сердца? Его красота несравненна, ее трудно найти даже среди тридцати (богов). Если я не увижу сегодня ее у героя, то какое же спокойствие может быть для моего сердца? Умеющего почтительно приветствовать (старших) и всегда послушного повелениям отцов своих, если я не увижу его сегодня, то какое же спокойствие может быть для моего сердца?

 

Храбрый (в сражении), изнеженный во всем и достойный роскошного ложа, увы, он лежит теперь на голой земле, словно лишенный покровителей, хотя он и отличнейший из тех, кто имеет покровителей! Кому прежде, пока он возлежал (на ложе), прислуживали прекрасные женщины, увы, тому сегодня, с членами, искалеченными (от стрел), прислуживают зловещие шакалы! Кто прежде пробуждался ото сна (под пение) сказителей, певцов и панегиристов, того, увы, сегодня несомненно пробуждают своим беспорядочным воем хищные звери! То прелестное лицо его, достойное быть осененным тенью от зонта, увы, будет несомненно покрывать сегодня пыль на поле брани!

 

О сынок, у обездоленного, как я, смерть уносит тебя насильно от меня, (никогда не насыщавшегося лицезрением своего сына! Без сомнения, царственная столица Ямы, та восхитительная (обитель), которая всегда служит прибежищем для добродетельных, озаряемая своим собственным, блеском, сегодня благодаря тебе сверкает великолепием чрезвычайным!

 

Без сомнения, Вайвасвата и Варуна гостеприимный, Шатакрату и Владыка богатств наделяют бесстрашную (душу твою) блеском вечного блаженства!» — так горестно сетуя в различных причитаниях, как купец» у которого судно затонуло, (Арджуна), проникнутый великим горем, вопросил Юдхиштхиру: «Отправился ли на небо тот бык среди людей» о отпрыск Панду, учинив побоище среди врагов и сражаясь в битве с лицом, устремленным вперед?

 

Несомненно, сражаясь без помощников со множеством (воинов), быков среди людей, преисполненных старания и решимости, он конечно обращался мыслями ко мне, жаждя помощи! Мучимый стрелами, мальчик (мой, должно быть, повторял) про себя: «О отец мой, поспешай же скорее ко мне (на помощь)!» Я думаю, что когда он так сетовал, он был убит многочисленными свирепыми воинами! Или вполне возможно, коль он рожден мною и приходится сыном сестры Мадхаве, коль он родился у Субхадры, не мог он здесь сказать так!

 

Без сомнения, сердце мое, и так слишком твердое, сделано из самой сути громовой стрелы, раз оно не разрывается, даже когда я не вижу того долгорукого (героя) с красными глазами! Как могли свирепые метать стрелы, способные пронзать жизненно важные места, в того могучего лучника, совсем еще ребенка, — в сына моего и отпрыска сестры Васудевы? Тот (отрок) с неопечаленной душой, который, неизменно выходя мне навстречу, обычно приветствовал меня, почему он сегодня не показывается мне, когда я возвратился сюда, убив врагов?

 

Без сомнения, поверженный, он лежит сейчас на голой земле, утопая в крови! Украшая землю телом своим, он лежит, будто Солнце, упавшее (с небосвода)! Услышав, что он убит в сражении, Субхадра, мучимая скорбью (о сыне), наверно погибнет! Что мне скажет она, не видя Абхиманью? (Что скажет) также и Драупади? И что же скажу я им обеим, страдающим от горя? Без сомнения, сердце мое сделано из самой сути громовой стрелы, раз оно не разрывается на тысячу кусков при виде рыдающей невестки моей, терзаемой скорбью!

 

Львиный клич ликующих сынов Дхритараштры слышится мною! И Кришна тоже услышал Юютсу, порицавшего героев (из войск Дхритараштры такими словами): «О могучие воины на колесницах, не будучи

 

в состоянии одолеть Бибхатсу и убив лишь ребенка, чего же вы радуетесь! Неведающие справедливости, вы скоро узнаете мощь Партхи! Свершив то, что неприятно тем обоим — Кешаве и Арджуне, в битве, чего вы, упоенные радостью, орете, как львы, когда час урочный для вашей собственной печали уже наступил! Плоды греховных деяний ваших скоро - скажутся на вас! Жестокое злодейство совершено вами! Как же может оно.долго оставаться без последствий?» — так высказав им (порицание), многоумный сын (Дхритараштры от) женщины-вайшьи удалился прочь, бросив оружие, преисполненный гнева и горя! Почему же ты, о Кришна, не рассказал мне обо всем этом в течение битвы? Я сжег бы тогда всех тех, столь жестокосердных, могучих воинов, сражающихся на колесницах!»

 

Тогда Васудева-Кришна, успокоив (Партху), подавленного сильным горем из-за (гибели) сына и преисполненного глубокой скорби, сказал ему: «Не следует так (печалиться)! Это ведь именно путь всех героев, неотвращающихся (от битвы), особенно кшатриев, у коих средства к жизни (добываются) войною.

 

Именно это есть конечная цель, о лучший из тех, кто следует к этой цели, — предписанная знатоками священного свода законов для неотвращающихся героев, сражающихся в битве! Ведь смерть в бою несомненна для героев, неотвращающихся от него! Нет сомнения, что Абхиманью отправился в миры, уготованные для людей, справедливых в своих деяниях! И этого сильно желают все герои, оТЙш из рода Бхараты, думая в мыслях: «Найдем смерть в сражении лицом к лицу (с вратами)», о милостивый!

 

А (что до Абхиманью), то он, убив в сражении множество храбрых и могучих царевичей, нашел смерть, столь желанную для героев, с лицом, устремленным к битве! Не печалься, о тигр среди людей! Этот извечный закон, а именно гибель в бою, был установлен древними блюстителями закона. Эти братья твои все сильно опечалены, о наилучший из рода Бхараты, а также цари и друзья твои, когда ты преисполнен горестным чувством. Успокой их утешительным словом, о милостивый! То, что должно быть известно, ведь известно тебе! И ты не должен печалиться!»

 

Так утешенный Кришной, вершителем необычайных подвигов, Партха сказал тогда всем своим братьям такие слова голосом, проникнутым скорбью: «Я желаю услышать о том, как долгорукий и широкоплечий Абхиманью, тот (герой) с продолговатыми, как лепестки голубого лотоса, глазами, вел себя (в сражении). Вы увидите, что я уничтожу в битве тех врагов моего сына вместе с их слонами, колесницами и конями, а также с их приверженцами и родственниками! Все вы искусны во владении оружием, все вы (стоите) с оружием в руках. Как же в таком случае сын Субхадры мог прийти к своей гибели, если бы даже он встретился (в битве) с самим Громодержцем?

 

Увы, если бы я знал, что пандавы и панчалы не в состоянии будут защитить моего сына (в сражении), тогда бы я сам защищал его! Вы находились тогда на своих колесницах, вы выпускали ливни стрел. Увы, как же в таком случае мог Абхиманью быть приведен к гибели своей врагами, обратившими вас ни во что? Увы, нет у вас мужественности и нет у вас доблести, раз в пылу сражения4 на глазах у вас самих Абхиманью был повержен! Я должен упрекать себя самого, ибо зная, что все вы столь бессильны, трусливы и бездеятельны, я уехал тогда отсюда! Увы, разве панцири ваши и оружие всякого рода служат вам только для украшения, а слова даны вам, чтобы только говорить в собраниях, коль вы не смогли защитить моего сына?».

 

Сказав такие слова, Бибхатсу тогда сел, держа свой лук и превосходнейший меч. И право, никто не мог тогда даже взглянуть на него, напоминавшего самого Разрушителя в ярости и испускавшего поминутно глубокие вздохи. И никто из друзей его (или родственников) не мог тогда осмелиться заговорить с Арджуной или взглянуть на него, сильно тер*-заемого печалью о сыне, с лицом, залитым слезами, — никто, за исключением Васудевы и старшего отпрыска Панду.

 

Эти двое при всех обстоятельствах были приятны и желанны для Арджуны. И оттого что оба они пользовались глубоким уважением и большой любовью, они одни могла обращаться к нему (в такую минуту). И тогда, обратившись к Партхе, с глазами, подобными лепесткам голубого лотоса, воспаленному гневом и с сердцем, сильно измученным скорбью о сыне царь (Юдхиштхира) промолвил такие слова.

Так гласит глава пятидесятая в Дронапарве великой Махабхараты.

 

Глава 51

 

Юдхиштхира сказал:

О могучерукий, после того как ты отправился к войску саншаптаков, наставник (Дрона) приложил крайние усилия для того, чтобы схватить меня. Мы, однако, сумели остановить Дрону во главе его войска, выстроенного в боевые порядки, со всех сторон, противопоставив в том сражении свой старательно (сражающийся) встречный строй из отрядов колесниц. Сдерживаемый воинами на колесницах и мною, хорошо охраняемым, 6и стал со всей стремительностью разить нас, терзая острыми стрелами. И мучимые Дроной, мы не могли даже взглянуть на его строй, а утк чтём более — прорвать его в битве! Все мы тогда обратились к сыну Субхадры, равному тебе, о владыка, в доблести, сказав ему: «О сын наш, прорви этот строй (Дроны)!».

 

И тот доблестный (герой), словно добрый конь, взялся нести то бремя, хоть и невыносимым оно (могло быть) для него. Наделенный мощью и подкрепленный наукой владения оружием, усвоенной от тебя, тот мальчик проник во (вражеское) войско, как Супарна (проникает) в океан. Что же до нас, то мы последовали за тем героем, сыном дщери рода Сатвата, страстно желая в том сражении проникнуть во (вражеское) войско тем самым (путем), каким проник он сам.

 

Тогда, о братец мой, злобный царь страны Синдху, Джаядратха, благодаря дару, дарованному ему Рудрой, остановил всех нас. Затем Дрона, Крипа, Карна и сын Дроны, Брихадбала и Критаварман — эти шестеро воинов на колесницах окружили сына Субхадры. И окружив того мальчика в состоянии одолеть Бибхатсу и убив лишь ребенка, чего же вы радуетесь! Неведающие справедливости, вы скоро узнаете мощь Партхи! Свершив то, что неприятно тем обоим — Кешаве и Арджуне, в битве, чего вы, упоенные радостью, орете, как львы, когда час урочный для вашей собственной печали уже наступил! Плоды греховных деяний ваших скоро скажутся на вас! Жестокое злодейство совершено вами! Как же может оно долго оставаться без последствий?» — так высказав им (порицание), многоумный сын (Дхритараштры от) женщины-вайшьи удалился прочь, бросив оружие, преисполненный гнева и горя! Почему же ты, о Кришна, не рассказал мне обо всем этом в течение битвы? Я сжег бы тогда всех тех, столь жестокосердных, могучих воинов, сражающихся на колесницах!».

 

Тогда Васудева-Кришна, успокоив (Партху), подавленного сильным горем из-за (гибели) сына и преисполненного глубокой скорби, сказал ему: «Не следует так (печалиться)! Это ведь именно путь всех героев, неотвращающихся (от битвы), особенно кшатриев, у коих средства к жизни (добываются) войною. Именно это есть конечная цель, о лучший из тех, кто следует к этой цели, — предписанная знатоками священного свода законов для неотвращающихся героев, сражающихся в битве! Ведь смерть в бою несомненна для героев, неотвращающихся от него!

 

Нет сомнения, что Абхиманью отправился в миры, уготованные для людей, справедливых в своих деяниях! И этого сильно желают все герои, о бык из рода Бхараты, думая в мыслях: «Найдем смерть в сражении лицом к лицу (с врагами)», о милостивый! А (что до Абхиманью), то он, убив в сражении множество храбрых и могучих царевичей, нашел смерть, столь желанную для героев, с лицом, устремленным к битве! Не печалься, о тигр среди людей! Зтот извечный закон, а именно гибель в бою, был установлен древними блюстителями закона. Эти братья твои все сильно опечалены, о наилучший из рода Бхараты, а также цари и друзья твои, когда ты преисполнен горестным чувством. Успокой их утешительным словом, о милостивый! То, что должно быть известно, ведь известно тебе! И ты не должен печалиться!»

 

Так утешенный Кришной, вершителем необычайных подвигов, Партха сказал тогда всем своим братьям такие слова голосом, проникнутым скорбью: «Я желаю услышать о том, как долгорукий и широкоплечий Абхиманью, тот (герой) с продолговатыми, как лепестки голубого лотоса, глазами, вел себя (в сражении). Вы увидите, что я уничтожу в битве тех врагов моего сына вместе с их слонами, колесницами и конями, а также с их приверженцами и родственниками! Все вы искусны во владении оружием, все вы (стоите) с оружием в руках. Как же в таком случае сын Субхадры мог прийти к своей гибели, если бы даже он встретился (в битве) с самим Громодержцем? Увы, если бы я знал, что пандавы и панчалы не в состоянии будут защитить моего сына (в сражении), тогда бы я сам защищал его! Вы находились тогда на своих колесницах, вы выпускали ливни стрел. Увы, как же в таком случае мог Абхиманью быть приведен к гибели своей врагами, обратившими вас ни во что? Увы, нет у вас мужественности и нет у вас доблести, раз в пылу сражения4 на глазах у вас самих Абхиманью

 

был повержен! Я должен упрекать себя самого, ибо зная, что все вы столь бессильны, трусливы и бездеятельны, я уехал тогда отсюда! Увы, разве панцири ваши и оружие всякого рода служат вам только для украшения, а слова даны вам, чтобы только говорить в собраниях, коль вы не смогли защитить моего сына?».

 

Сказав такие слова, Бибхатсу тогда сел, держа свой лук и превосходнейший меч. И право, никто не мог тогда даже взглянуть на него, напоминавшего самого Разрушителя в ярости и испускавшего поминутно глубокие вздохи. И никто из друзей его (или родственников) не мог тогда осмелиться заговорить с Арджуной или взглянуть на него, сильно терзаемого печалью о сыне, с лицом, залитым слезами, — никто, за исключением Васудевы и старшего отпрыска Панду. Эти двое при всех обстоятельствах были приятны и желанны для Арджуны.

 

И оттого что оба они пользовались глубоким уважением и большой любовью, они одни могли обращаться к нему (в такую минуту). И тогда, обратившись к Партхе, с глазами, подобными лепесткам голубого лотоса, воспаленному гневом и с сердцем, сильно измученным скорбью о сыне, царь (Юдхиштхира) промолвил такие слова.

Так гласит глава пятидесятая в Дронапарве великой Махабхараты.

 

Глава 51

 

Юдхиштхира сказал:

О могучерукий, после того как ты отправился к войску саншаптаков, наставник (Дрона) приложил крайние усилия для того, чтобы схватить меня. Мы, однако, сумели остановить Дрону во главе его войска, выстроенного в боевые порядки, со всех сторон, противопоставив в том сражений свой старательно (сражающийся) встречный строй из отрядов колесниц.

 

Сдерживаемый воинами на колесницах и мною, хорошо охраняемым, он стал со всей стремительностью разить нас, терзая острыми стрелами и мучимые Дроной, мы не могли даже взглянуть на его строй, а уж тем более — прорвать его в битве! Все мы тогда обратились к сыну Субхадры, равному тебе, о владыка, в доблести, сказав ему: «О сын наш, прорви этот строй (Дроны)!» И тот доблестный (герой), словно добрый конь, взялся нести то бремя, хоть и невыносимым оно (могло быть) для него. Наделенный мощью и подкрепленный наукой владения оружием, усвоенной от тебя, тот мальчик проник во (вражеское) войско, как Супарна (проникает) в океан. Что же до нас, то мы последовали за тем героем, сыном дщери рода Сатвата, страстно желая в том сражении проникнуть во (вражеское) войско тем самым (путем), каким проник он сам.

 

Тогда, о братец мой, злобный царь страны Синдху, Джаядратха, благодаря дару, дарованному ему Рудрой, остановил всех нас. Затем Дрона, Крипа, Карна и сын Дроны, Брихадбала и Критаварман — эти шестеро воинов на колесницах окружили сына Субхадры. И окружив того мальчика в бою, все те могучие воины на колесницах, слишком многочисленные (для него одного), хотя он и сражался старательно изо всех своих сил, лишили его колесницы. И когда он так лишен был ими колесницы, сын Духшасаны, хотя и сам он оказался в крайней опасности, (угрожавшей его жизни), быстро вынудил его встретить свой гибельный конец, предопределенный судьбою.

 

Что же до (Абхиманью), то, сокрушив тысячи слонов, коней, колесниц и всадников и (убив) еще сотню первейших царевичей, а также множество героев, не отмеченных славою, а также отправив в той битве царя Брихадбалу на He6q, он, с душою в высшей степени преданной долгу, нашел, однако ж, свой гибельный конец, предназначенный судьбою. Так именно случилось это событие, столь увеличивающее нашу скорбь! И тот тигр среди людей таким образом достиг мира небес!

 

Санджая сказал:

Услышав слова, сказанные царем справедливости, Арджуна воскликнул: «О сын мой!» и, испустив глубокий вздох, грянулся оземь в сильном горе. Тогда все (воины пандавов) с опечаленными лицами, окружив Дха-нанджаю, стали в унынии взирать друг на друга немигающими глазами. Придя затем в сознание, сын Васавы стал неистовым от ярости.

 

Казалось, он дрожал словно в лихорадке и поминутно вздыхал_глубоко. Сжимая руку в руке, испуская вздохи, с глазами, полными слез, и бросая взгляды словно безумный, он сказал такие слова: «Воистину перед вами торжественно клянусь, что завтра я убью Джаядратху! Если из страха смерти он, испугавшись, не покинет сынов Дхритараштры или не прибегнет к нам искать покровительства, или к Кришне, высочайшему из людей, или же к тебе, о великий царь, то завтра я (непременно) убью Джаядратху! Забывший дружбу ко мне и исполняющий то, что приятно сынам Дхритараштры, тот негодяй является причиной в убийстве ребенка! Завтра же я убью Джаядратху!

 

И кто бы ни были те из них, которые будут сражаться со мною в битве, защищая его, будь то даже оба героя — Дрона и Крипа, я покрою их всех своими стрелами! Если я не исполню это именно так в (предстоящем) сражении, о быки среди людей, то пусть я не обрету миров, уготованных для добродетельных, (всегда) желанных для героев!

 

Те миры, которые уготованы для убийц своих матерей или же для губителей отцов своих, или кои предназначены для имевших плотскую связь с женами своих наставников или же для низменных и злых; или которые уготованы для питающих зависть к благочестивым или же для тех, кто порицает других, или которые для тех, кто присваивает заклады, доверительно помещенные другими, или же для разрушающих доверие; или миры, которые предназначены для тех, кто порицает женщину и говорит о ней дурно, насладившись с ней раньше, или же для убийц брахманов, а также и для губителей коров; или миры, которые уготованы для тех, кто ест нерассудительно (не предложив сначала богам) рис, сваренный на молоке и сахаре, или пищу, приготовленную из ячменя, или овощи, или похлебку, приготовленную из молока, сезама и риса, или лепешки из пшеничной муки (на молоке), поджаренные на топленом масле, и другого рода лепешки, или мясо — пусть я отправлюсь именно в те миры в тот же самый день, если я не убью Джаядратху!

 

(Те миры), куда идут те, кто презирает лучшего из дваждырожденных, усердно занятого изучением вед или твердо соблюдающего (данный обет), или же (ненавидит) старцев, праведников или наставников своих, — (пусть я попаду именно туда, если я не убью Джаядратху!).

 

Тот конечный путь, который становится уделом тех, кто касается брахмана или коровы, или огня ногою, и который ожидает тех, кто исторгает мокроту и испражнения и испускает мочу в воду, — пусть я вступлю на тот страшный путь, если я не убью Джаядратху!

 

Тот конечный путь, который уготован для тех, кто купается нагим (в воде), или для тех, кто не оказывает радушного приема гостю, тот конечный путь, который становится уделом тех, кто берет взятки, говорит ложно и кто вводит в заблуждение и обманывает других, или путь, который предназначен для тех, кто грешит против своей души или кто ложно возносит хвалу (другим); или тот конечный путь, который уготован для людей низменных, кои едят свежеприготовленную пищу на глазах у слуг, сыновей, жен и подчиненных, не поделившись с ними, — пусть я вступлю на тот страшный путь, если я не убью Джаядратху!

 

(Тот конечный путь, на какой обречен) нечестивец душою, который, покинув прибегнувшего к нему за покровительством или праведника, послушного его слову, не поддерживает их и осуждает того, кто ему оказывал помощь, который не дает от поминальной жертвы соседу, заслуживающему (таких подношений), но дает супругу женщины-шудры, не заслуживающему их; (тот путь, на который вступает) тот, кто пьет хмельное, кто преступает границы нравственности, кто неблагодарен или кто порицает братьев своих, — пусть я вступлю скоро на тот конечный путь, если я не убью Джаядратху! И (конечный путь) Других, которые отступились от закона и тут мною не упомянуты, и тех, кои упомянуты (мною), — пусть я скоро обрету его, если по прошествии этой ночи я не убью завтра Джаядратху!

 

Внимайте также и другому клятвенному моему обещанию! Если (завтра) солнце зайдет, прежде чем тот злодей будет убит (мною), тогда пусть тут же я войду в пылающий огонь! Вы, о асуры, боги и люди, о птицы и змеи, о усопшие предки и бродящие в ночи, о брахманские и божественные мудрецы, о все движущееся и неподвижное, а равно и другое, что есть еще кроме этого, — все вы не в состоянии будете защитить от меня того врага!

 

Если он проникнет в самую нижнюю область преисподней или даже поднимется в твердь небесную, или отправится в царство богов или же в области дайтьев, даже там стремительно настигнув его сотнями стрел, я на рассвете снесу голову тому врагу!» Сказав так, Арджуна стал натягивать лук гандиву левой и правой рукою. И превосходя его собственный голос, (раздавшийся) звук от того лука коснулся самих небес. И после того как Арджуна дал торжественную клятву, Джанардана, преисполненный гнева, подул тогда в свою раковину панчаджанью. А Дхананджая подул в раковину девадатту. И раковина панчаджанья, хорошо заполненная воздухом, (выдыхаемым) из уст Ачьюты, исторгла

из своего чрева громкий рев. И тот рев заставил содрогнуться всю вселенную вместе с ее преисподней, небесами и всеми странами света, словно (происходило это) на исходе юги. И действительно, после того как благородным (Арджуной) была произнесена торжественная клятва, отовсюду раздались звуки музыкальных инструментов и львиноподобные рыки в стане пандавов.

Так гласит глава пятьдесят первая в Дронапарве великой Махабхараты.

КОНЕЦ СКАЗАНИЯ ОБ УБИЕНИИ АБХИМАНЬЮ