Вэнь Яньбо слушает песенку и получает помощь от Ма Суя. Ли Юйгэн смелыми увещеваниями вызывает гнев Ван Цзэ

 

 

Лето в разгаре, но в кабинете

теплом от жаровни веет,

Возле окна, где маленький столик,

от бамбука исходит прохлада.

Спишь до полудня, а дел никаких

делать тебе не надо,

Можно послушать под барабан

рассказы про чародеев.

 

Итак, Вэнь Яньбо никак не мог уснуть до третьей стражи и, наконец, решил прогуляться по лагерю. Вдруг ему послышалось негромкое пенье. Подойдя поближе, он увидел воина, который отбивал колотушкой начало третьей стражи и в такт ударам напевал:

 

Грустно, что колдунам-чародеям

больше неведом страх:

Двор издает указ за указом,

но нету на них управы.

Город Бэйчжоу ты захватил,

владеешь им не по праву,

Ты загубил множество жизней,

погряз в ужасных грехах,

заслужил недобрую славу

Чтобы себе одному угодить,

своему жестокому нраву,

Войско на гибель отправил – оно

врагами разгромлено в прах.

Нас заставил идти в поход,

участвовать в битве кровавой,

Мы уже очень-очень давно

не бывали в родных краях.

 

Часто в ночной дозор

ходить приходится мне,

Больше всех караульным

достается всегда на войне:

Ночь напролет

Нас ветер сечет,

Шагаем без устали взад и вперед,

Нас мочит роса,

Когда мы на часах.

Только звенят колокольцы во тьме

да наши слышны голоса.

Вечно терпим страданья и муки,

в сердце скрывая досаду,

Доброго слова не слышим вовек,

нет надежд на награду.

Тяжка судьбина моя,

Живу, печаль затая.

Позволить, чтоб в жизни мучился я,

Способен был только Янь-ван жестокий,

ужасный владыка ада,

Но простым солдатом сделать меня

для чего ему было надо?!

 

Если победа одержана в битве,

награды солдат не дождется,

Почести и награды –

это удел полководца,

Верным помощникам тоже

кое-что достается.

А тот, кто с врагом сражался,

иного в жизни достоин

Должен он после боя

молча сносить побои.

Наша солдатская доля

Хуже тяжкой неволи.

 

Если судьба тебе уготовила

простое солдатское званье,

Должен ты, подобно Чжан Ляну[195]

миру явить дарованье,

Должен талантом быть равен Хань Синю[196]

привлечь государя вниманье,

Иначе не жди в чинах повышений,

погибнет твое призванье.

 

Странно, что Вэнь и Цао повсюду

усмирителями прослыли,

Слава о них гремит по стране,

все дивятся их силе.

А скольких жестоких мятежников

усмирили они до сих нор?

Скольким вынесли приговор?

У стен городка размером с ладонь,

как вросшие в землю, застыли,

Колдунов к себе пригласили –

гадают, когда воцарится мир,

когда прекратится раздор.

Горе! Позор!

 

Я всего лишь солдат рядовой,

но я достаточно смел,

Лучше начальников смыслю в делах,

ошибки б исправить сумел,

Только вот власти нет у меня –

в жизни не преуспел.

План превосходный лелею давно,

Но трону его доложить все равно

я б не посмел.

Горе одно!

 

Если бы мне, как Сяо Хэ[197],

пред алтарем

звание дали бы наконец,

Храбро и преданно, ночью и днем

нес бы службу боец,

Понял бы тотчас наш государь,

каков я собой удалец!

 

Когда пение окончилось, Вэнь Яньбо потихоньку возвратился в шатер и приказал телохранителю:

– Позови ко мне воина, который только что отбивал стражу.

Воина вызвали, и, когда тот вошел в шатер, Вэнь Яньбо сказал:

– Я слышал твою песню. Когда ты в ней упоминал о мудрости Чжан Ляна и талантах Хань Синя, то, верно, имел в виду себя?

Воин упал на колени, ударил челом и взмолился:

– Пощадите, господин! Я говорил глупости!

– Да ты не бойся! – успокоил его Вэнь Яньбо. – Я просто хотел попросить у тебя совета. Я вот не знаю, как взять город, а ты распевал, будто знаешь. Вот и научи меня – как? Если скажешь что-нибудь дельное, прикажу соорудить алтарь и пожалую перед ним тебе высокое звание – мне это сделать не трудно!

– Скажу вам, не хвастаясь, я знаю, как отрубить голову Ван Цзэ, – заявил, осмелев, воин.

Вэнь Яньбо поднял его с колен и сказал:

– Как же это можно сделать?

– Признаюсь, мы с Ван Цзэ земляки, в детстве ходили к одному учителю и даже побратались. Вот я и подумал…

– Позволь узнать, как тебя зовут? – перебил его Вэнь Яньбо.

– Меня зовут Ма Суй.

Услышав слово Суй, Вэнь Яньбо обрадовался и подумал: «Видно, это и есть один из трех, о ком упоминал Дальновидящий глаз. Если так, то в успехе можно не сомневаться».

– Расскажи мне, как собираешься действовать? – попросил он.

Ма Суй поведал ему свой план. Обрадованный Вэнь Яньбо воскликнул:

– Если все получится так, как ты говоришь, ручаюсь – в звании обижен не будешь! Но о нашем разговоре пока молчи!

Ма Суй поклонился и ушел…

Утром Вэнь Яньбо поднялся в шатер, отдал указания собравшимся военачальникам, а затем приказал воинам выяснить, кто в минувшую ночь отбивал время третьей стражи, и доставить к нему. Воины быстро разыскали Ма Суя, притащили к шатру и поставили на колени.

– Это ты пел ночью песню и выражал недовольство своей службой? – грозно спросил Вэнь Яньбо.

– Я пел, чтобы не уснуть, – признался тот.

– Ты пел, что тебя оторвали от родины, заслуг не признают, а только заставляют терпеть страдания… Это же призыв к мятежу, подрыв боевого духа всего войска! Да за такое преступление полагается смерть!..

Он кликнул палачей, приказал им вывести провинившегося за ворота лагеря и обезглавить.

– Позвольте доложить, полководец! – взмолился Ма Суй. – Пощадите меня, и я заставлю Ван Цзэ сдаться вам.

Вэнь Яньбо сделал знак страже остановиться:

– Что ты говоришь, смутьян?! Ты хочешь сказать, что сможешь заставить Ван Цзэ сдаться?!

– Истинно так, – заверил Ма Суй. – Мы с Ван Цзэ знакомы давно, он сейчас в безнадежном положении, и если я с ним поговорю, он сдастся без боя.

– Я сейчас напишу секретное письмо, а ты доставишь его Ван Цзэ, – сказал тогда Вэнь Яньбо. – Если он сдастся – я награжу тебя, не сдастся – не миновать тебе смерти.

Вэнь Яньбо написал письмо и передал Ма Сую. Тот покинул лагерь, добрался до стен Бэйчжоу и крикнул:

– Эй, откройте ворота, я к вашему вану по секретному делу!

По приказу начальника охраны Ма Суя перевезли в лодке через наполненный водой городской ров, тщательно обыскали и, убедившись, что никакого оружия при нем нет, повели к Ван Цзэ.

Узнав своего земляка и названого брата, Ван Цзэ обрадовался:

– Давно я тебя не видел! Ты что делаешь в войске Вэнь Яньбо? Зачем ко мне явился?

– Вы же знаете, великий ван, человек я ничтожный, потому и угодил в солдаты, – стал рассказывать Ма Суй. – Прошлой ночью меня поставили отмечать время, а я, боясь уснуть, начал напевать песенку. Вэнь Яньбо ее услышал, посчитал крамольной, хотел меня казнить. Но я не растерялся и говорю ему: «Если не казните меня – я уговорю великого вана сдаться». Он мне поверил, освободил и велел доставить письмо. Теперь я готов верно служить вам. Я хорошо знаю, что делается в войсках Вэнь Яньбо, и надеюсь быть вам полезным.

С этими словами он передал Ван Цзэ письмо. Тот прочитал и разорвал на клочки.

Затем Ван Цзэ пригласил Ма Суя в зал на пир. Когда все сели за стол, Ма Суй сказал:

– Великий ван, вы повелитель тридцати шести округов. Достоин ли я служить вам?

– Достоин! – отвечал Ван Цзэ. – Мы же с тобой земляки и братья!

Ван Цзэ распорядился подать вино и, пока все пили, расспрашивал, как обстоит дело в войсках Вэнь Яньбо. Ма Суй рассказывал:

– У Вэнь Яньбо всего пятьдесят тысяч войск, а не сто, как он говорит. В последних боях он потерял более десяти тысяч человек убитыми и около десяти тысяч раненными, которые находятся в Фуцзятуне. Так что сейчас численность его войск не превышает тридцати тысяч. Вчера он велел подсчитать запасы провианта, и оказалось, что их хватит лишь дней на десять. Если вы будете стойко обороняться, Вэнь Яньбо через несколько дней будет вынужден уйти.

Обрадованный Ван Цзэ распорядился устроить пир, который продолжался до самого вечера. Во время пира он сказал Ма Сую:

– Помню, как в детстве мы вдвоем сочиняли парные стихи[198], но потом я увлекся военным делом и совершенно забросил литературу. Давай вспомним старину и сочиним по стихотворению, в которых выразим свои заветные желания.

– Что вы! – воскликнул Ма Суй. – Я так бездарен, что даже в детстве не смел с вами тягаться. Где уж теперь! Но если уж вы так хотите, сочиняйте первым, а я попробую подражать.

Ван Цзэ, слегка захмелевший, велел подать тушь, бумагу, тушечницу и кисть и одним росчерком набросал четверостишие:

 

Государево платье сегодня надел,

сняв боевые доспехи,

По всей стране уже разнеслась

молва о моем успехе.

Когда же настанет время победы

и будет повержен враг,

Другу с которым терпели нужду,

вручу полководческий знак.

 

– В первой части стихотворения я говорю о том, как раздал деньги и рис шести тысячам воинов, обиженным правителем округа, за что они помогли мне восстать, – пояснил он. – А в последних строках содержится намек на то, что я не забываю старых друзей.

– Великий ван, ваше стихотворение великолепно! – воскликнул Ма Суй. – Мне ли состязаться с вами!?

– Ничего, пиши! – сказал Ван Цзэ. – Потом сравним и посмотрим, кто из нас ученее.

И Ма Суй написал четверостишие на те же рифмы:

 

О царских одеждах сегодня услышал

от старого верного друга;

Как хорошо, что нынче я встретил

героя небесных чертогов.

И самым младшим военачальником

шел с ним бы одной дорогой,

Могу ли мечтать о высоком ранге,

напоминать о заслугах?!

 

Ван Цзэ прочитал и громко рассмеялся:

– Да, мечты твои прекрасны! И не только потому, что выражены в стихах!

Они продолжали пить, пока совсем не опьянели, и только тогда разошлись…

На другой день Ма Суй пришел благодарить Ван Цзэ за теплый прием. Ван Цзэ назначил его начальником своей личной охраны, оставил во дворце, поселив вместе с Чжан Ци, и часто приглашал к себе беседовать.

Между тем Ма Суй только и думал, как бы покончить с Ван Цзэ, но не знал, как это сделать. И вот как-то ночью, когда они сидели с Чжан Ци за вином, между ними завязался разговор о дружбе, о том, насколько она верна и крепка, и Ма Суй как бы между прочим заметил:

– Я слышал, что здесь у вас все владеют чудесным искусством даосов. А каким волшебным могуществом владеете вы?

Чжан Ци рассказал ему о горлянке воды и огня. Убедившись, что Чжан Ци совершенно пьян, Ма Суй попросил его показать чудесную горлянку. Чжан Ци приподнял полу халата – на поясе у него висела привязанная тонким шнурком горлянка. Он показал ее Ма Сую, однако отвязывать не стал.

В эту ночь Ма Суй, сославшись на то, что он сильно пьян, остался ночевать у Чжан Ци. Но спать он не собирался – ему нужна была горлянка.

Когда наступила полночь, он слегка потормошил спавшего Чжан Ци и тихонько окликнул: «Брат Чжан!» Тот ничего не ответил и продолжал храпеть. Ма Суй попробовал отвязать горлянку, но не смог – она была привязана мертвым узлом, к тому же он боялся, как бы Чжан Ци не проснулся. Немного помешкав, он вытащил пузырек со смесью нечистой крови и чесночного сока, который постоянно носил при себе, открыл горлянку, накапал в нее немного смеси и снова заткнул пробкой.

Проснувшись на рассвете, Чжан Ци никак не мог припомнить, что произошло с ним накануне…

Однако вернемся к Вэнь Яньбо. Так как после ухода Ма Суя прошло много времени, а никаких вестей от него не поступало, он приказал войскам начать штурм города. Сунь Фу должен был штурмовать западные ворота, Дун Чжун – восточные, Лю Чуньшэнь – южные, а Лю Яньвэй – северные. Войска подступили к городским стенам и ударили в барабаны, вызывая противника на бой.

При виде неприятеля Ван Цзэ срочно созвал военный совет. Все явились, кроме Цзо Хромого, который был до того пьян, что его не могли добудиться. Послали за Святой тетушкой и Ху Юнъэр.

Поднявшись на городскую стену, чтобы лично наблюдать за действиями противника, Ван Цзэ подозвал Ма Суя:

– Ты говорил, что в войсках Вэнь Яньбо не хватает провианта! Почему же они опять штурмуют город?

– А что им остается делать? – возразил Ма Суй. – Без провианта воевать нельзя – можно лишь отступать. Вот Вэнь Яньбо и решил сделать последнюю попытку. Он боится, как бы вы, потерпев в прошлый раз неудачу, не уклонились от боя. Сейчас вам следует предпринять нечто неожиданное. Если вы разобьете хотя бы одну из его армий, остальные сразу отступят.

Все это Ма Суй говорил для того, чтобы посеять раздор между Ван Цзэ и его сообщниками. Ничего не подозревая об истинном замысле старого друга, Ван Цзэ согласился.

– Кто пойдет в бой? – спросил он.

Чжан Ци, надеясь на свою горлянку огня и воды, с помощью которой он прошлый раз одержал победу, вызвался первым:

– Однажды я уже нанес удар Сунь Фу – позвольте добить его окончательно.

Ван Цзэ одобрил его, и Чжан Ци, спустившись со стены, сел на коня.

– Думаю, что Чжан Ци понадобится помощь, – снова сказал Ван Цзэ и при этом выразительно поглядел на У Вана.

Драться У Вану никак не хотелось, ибо он был труслив, но выхода не оставалось – пришлось подчиниться.

Ван Цзэ уселся на скамью и, облокотившись о парапет, решил наблюдать за ходом боя…

Между тем передовой отряд войск Сунь Фу подступил к городским стенам. Неожиданно ворота распахнулись, и навстречу ему ринулись мятежники. Сунь Фу немного отступил и, подняв копье, стал ждать начала боя.

Рядом с ним, держа наготове горлянку, стоял Чжан Ци. При приближении государевых войск он произнес заклинание и открыл горлянку. Огонь не появлялся. Он обратился с заклинанием к духу воды – все напрасно. Потряс горлянкой – не вылилось ни капли воды. Заглянул внутрь и вдруг почуял запах гнилой крови. Тут он понял, почему его колдовство потеряло силу, и, подхлестнув коня, пустился наутек. Сунь Фу пустился за ним в погоню.

Еще в самом начале, когда Ван Цзэ женился на Ху Юнъэр, она научила его двум колдовским способам: сковывать движения людей и самому превращаться в невидимку. Стоило ему прибегнуть к первому способу, как его преследователи тотчас останавливались и в течение двух часов не могли двинуться с места.

Как только Ван Цзэ увидел, что Чжан Ци терпит поражение и его преследуют, он решил применить этот способ. Стоявший рядом с ним Ма Суй с беспокойством подумал: «Надо немедленно действовать и не упустить случай»

Однако хвататься за меч было нельзя – рядом стояли телохранители, которые могли его обезоружить. Тогда он кулаком изо всех сил ударил Ван Цзэ по лицу, тот как раз в это время читал заклинание. Ван Цзэ упал. У него была рассечена губа и выбито два зуба. Ма Суй выхватил меч у одного из ближайших телохранителей и уже хотел было прикончить злодея, но подоспел другой телохранитель и взмахом меча отсек ему руку. Разъяренный Ван Цзэ тут же приказал приближенным обезглавить Ма Суя.

Ма Суй громко бранился:

– Радуйся, колдун-злодей, что у меня в руке нет меча! Не то срубил бы тебе голову и избавил народ от бедствий! Знай же, я умру, но превращусь в духа и все равно убью тебя!

Его оттащили в сторону и обезглавили…

Между тем, спасаясь от преследования, Чжан Ци добрался до подвесного моста через ров. Но его опередили воины. Они толпой ринулись на мост, и образовалась пробка. Не выдержав тяжести множества людей, мост рухнул. Между тем воины Сунь Фу наседали сзади. Чжан Ци повернул в сторону и поскакал вдоль рва, пока не попал в топкое место и конь его не увяз в грязи. Подоспевший Сунь Фу ударом копья выбил его из седла, и Чжан Ци, свалившись в ров, захлебнулся в грязной жиже.

По приказу Сунь Фу воины баграми вытащили труп и обезглавили его, чтобы поднести голову командующему.

Что касается У Вана, то, едва увидев, как рухнул мост, он со всем своим отрядом сразу повернул назад…

А теперь расскажем о Ван Цзэ, которому Ма Суй рассек губу, а он не мог выговорить ни слова. Святая тетушка и Ху Юнъэр были до глубины души возмущены вероломством Ма Суя. Но еще больше их расстроила гибель Чжан Ци.

По их приказанию Ван Цзэ унесли во дворец и вызвали лекаря.

К этому времени Цзо Хромой проспался и пришел справиться о самочувствии пострадавшего. Юнъэр во всех неудачах обвиняла брата, предавшегося разгулу и пьянству.

– У меня губы целы! – ухмылялся Хромой. – Почему же мне не выпить?!

– Брось свои глупые шутки! – оборвала его Юнъэр. – Лучше подумай, как уничтожить хотя бы двух лучших вражеских военачальников! Иначе Вэнь Яньбо не отступит.

– Если у него нашлись люди, способные развеять наши чары, – сказала тетушка, – то нам не остается ничего иного, как прибегнуть к способу «черный дракон отрубает голову полководцу». Думаю, что против этого способа никто не устоит. В «Книге исполнения желаний» о нем сказано: «Способ жестокий, прибегай к нему в крайних случаях; прибегнешь не вовремя – сам пострадаешь». Но сейчас уже нет времени на раздумья.

– Правильно! – воскликнули Юнъэр и Хромой.

Святая тетушка улетела за своим мечом, Цзо Хромой и У Ван взяли на себя оборону города, а Юнъэр вернулась во дворец предаваться развлечениям…

Между тем Ван Цзэ мучился от боли. Ни пить, ни есть он не мог, его одолела тоска. Тогда он велел призвать Ли Юйгэна, который прекрасно играл на лютне, исполнял песенки и знал много забавных историй.

Ли Юйгэн явился, однако ни играть, ни петь не пожелал.

– Что с тобой? – спросил Ван Цзэ. – Тебя что-то тревожит?

– Как же мне не тревожиться, если встревожены вы? – проговорил Ли Юйгэн. – Мы с вами, великий ван, близкие друзья, но вы верите не друзьям, а только колдунам. Государев наставник Шарик нынче от вас ушел, исчез и первый министр Чжан Луань, полководец Бу Цзи сбежал, военный наставник Цзо Хромой потерпел поражение, Жэнь Цянь попал в плен, Чжан Ци погиб, Святая тетушка, уж не знаю под каким предлогом, но тоже исчезла. Враг окружил город, штурмует его, вам грозит опасность быть схваченным. Как же мне не тревожиться?

– Что же ты предлагаешь? – спросил Ван Цзэ.

– Сдаться, пока не поздно! – решительно ответил Ли Юйгэн. – Это единственный выход – только так вы можете обратить беду в счастье.

– Ах ты, мерзавец! – вскипел Ван Цзэ. – Вместо того чтобы верно мне служить, вздумал разводить крамолу! Взять его!

Телохранители схватили Ли Юйгэна.

– Свяжите его и сбросьте со стены – пусть разобьется! – продолжал неистовствовать Ван Цзэ.

Несчастного скрутили веревками, положили на катапульту и выстрелили…

Поистине:

 

Когда за столом собрались друзья,

и тысячи чарок мало.

А в злой перепалке и слово одно

уколет, как острое жало.

 

Если хотите знать судьбу Ли Юйгэна, прочтите следующую главу.

 

Глава сороковая.